Поле боя

Ираклий улыбнулся этим неожиданным мыслям, но в кабинете он был не один и постарался принять соответствующий статусу генерала вид.

– Собирайтесь, – бросил он начальнику охраны офиса Евгению Никитину, – поедем в леспромхоз, посмотрим, в каком состоянии наше приобретение, можно ли на нем заработать.

Выехав из Бийска, он и обнаружил слежку: их потрепанный «УАЗ» сопровождал черный «Гранд-Чероки» с затемненными стеклами.

* * *

С него не требовали соблюдения церковных правил и законов общежития, а также не диктовали условий отношения к высшим служителям церкви, Корнеев сам избрал линию поведения с ними, основанную на уважении к сану и одновременно на отторжении какого-либо диктата над собой. Он так и сказал протодиакону Димитрию, на что этот молодой дюжий – косая сажень в плечах – священник, отвечающий за охрану монастыря, ответил вполне в духе мирянина:

– Как бы ты ни поступил, человече, ты все равно будешь жалеть об этом. Во всем, что касается тебя лично, ты волен поступать так, как велит тебе твоя совесть, что же касается службы, ты можешь только советовать, как поступить, но не требовать немедленного исполнения приказов. Мы не солдаты, хотя многие из нас, занятые святым делом охраны сановных особ, прошли мирской путь войны. Среди нас есть даже бывшие офицеры спецназа.

– Я думал, буду такой один, – пробормотал Сергей.

Протодиакон улыбнулся.

– Я тоже когда-то был лейтенантом спецслужбы. Может быть, Господь специально дал мне такой путь, чтобы я стал полезен ему в будущем как защитник веры и церкви. Я понимаю, ты решился прийти к нам не от хорошей жизни, но не сожалей об оставленной части души, взамен получишь другую. Бог справедлив, он даст то, что ты заслужил.

– Почему-то раньше я этого не ощущал, – пробормотал Корнеев.

Беседовать с Димитрием ему приходилось чаще, чем с другими монахами Дягилевой пустыни, иеродиаконом, архидиаконом и настоятелем-игуменом, которого он лицезрел лишь однажды, но ощущение монолитности, веявшей от духовной общины монастыря, от этого не уменьшалось. Каждый служитель как бы нес в себе силу остальных, и трогать его – означало будить эту скрытую силу, способную отреагировать не только смирением или словесным порицанием, но и физически, в материальном плане. Тем более непонятной для бывшего майора контрразведки была реакция церкви на некую опасность, заставившую ее создать особую полумирскую-полумонашескую службу защиты церковных объектов и охраны высших священнослужителей.

Во время визита к игумену монастыря отцу Иоанну Корнеев все же не удержался и напрямую спросил его об этом:

– Простите меня, святой отец, если я слишком любопытен, но мне до сих пор непонятна ваша суета. Что угрожает церкви? Почему вы забеспокоились? В чем видите опасность?

Убеленный сединами отец Иоанн, пожелавший познакомиться с человеком, которого прочили в начальники службы безопасности Алтайской православной общины, благожелательно взглянул на Корнеева, но ответ дал странный, обтекаемый, требующий размышлений:

– Сын мой, опасность весьма велика, однако назвать ее конкретные приметы я не могу. Знаю одно: Сатана, – тут игумен осенил себя крестом, – решил подняться из ада к нам и пустил вперед свое воинство. Остальное ты обсудишь с теми, кто непосредственно занимается этими проблемами.

– Как же я смогу работать, не зная, кто покушается на… э-э, церковь? – пожал плечами Корнеев. – От кого я должен буду ее защищать?

– Атака Сатаны началась не сегодня и не вчера, а давно, когда образовались первые компьютерные сети. Мы тоже пользуемся этими изделиями ума и рук человеческих, но очень осторожно, каждый раз изгоняя из них дух нечистого. Тебе придется привыкнуть к этой процедуре, сколь бы смешной она тебе ни показалась.

– Не покажется.

– Тогда начинайте, благословясь, и да поможет нам Бог!

Игумен осенил крестом Сергея, и Димитрий увел майора из кельи настоятеля. Затем началось знакомство Корнеева со службой, и тут ему пришлось убедиться в том, насколько основательно поставлена охрана у невоенных людей.

Отдел специального назначения Русской Православной церкви занимал в Бийске отдельный приход, то есть специально построенное двухэтажное здание, замаскированное под реставрируемую ветхую церквушку с черненым куполом, в которой даже самый придирчивый взгляд не заметил бы ничего необычного. Мало ли таких церквушек реставрируется по Руси? На самом же деле внутри церковь представляла собой самый настоящий суперсовременный деловой центр, нашпигованный компьютерами, факсами, аппаратурой связи, телекамерами и электронными системами охраны тайны. Попасть в него можно было только при наличии специальной магнитной карты и дактилоскопической проверки, входов же в центр было восемь, причем шесть из них были подземными и начинались в полукилометре от него, замаскированные под разного рода хозяйственные постройки, магазины, другие церкви, конторы и склады.

Структура службы была многоуровневой и мало чем отличалась от структур действующих российских спецслужб. Она имела отделы анализа и обработки информации, разведки, контрразведки, исполнения поручений, дипкурьерской почты, связи, технического обеспечения, выработки решений и этического воспитания. Отличалась эта секретная епархия церкви от родственных ей структур лишь наличием «департамента веры», то есть службы архимандрита, следящей за соблюдением церковных обычаев, и «святой инквизиции», играющей роль внутреннего политотдела. Занималась эта суровая организация выявлением «антихриста» в собственных рядах, по сути выполняя задачи внутренней контрразведки. Что подразумевалось под «этическим воспитанием», Сергей узнал гораздо позже. Ошеломленный размахом деятельности церковной службы безопасности, он долго не мог прийти в себя. До знакомства с ней он понимал, что задачи охраны священнослужителей должны решаться в нынешнее время достаточно современными методами, а главное, незаметно и эффективно, однако не представлял себе, насколько все это серьезно. Особенно его поразило техническое оснащение центра, включающее компьютеры последнего поколения и комплекс спутниковой связи.

Отец Димитрий (Сергей не сразу привык называть протодиакона, который был лет на семь моложе его, отцом) понимал чувства новоиспеченного главы отдела и не торопил с выходом на работу. Вдобавок оказалось, что он занимает здесь гораздо более высокий, чем в церкви [6], пост главы отдела контрразведки. Но Корнеев не стал тянуть с приемом дел и уже на второй день после ознакомительной экскурсии занял свое рабочее место, напоминавшее монашескую келью и кабину космического корабля одновременно. К отцу же Димитрию он проникся таким доверием, что решился рассказать ему почти всю историю, происшедшую с ним и Ираклием в Жуковских лесах, закончив ее нападением ликвидаторов Легиона во время охоты в долине Чулышмана.

– Теперь они наверняка будут искать нас здесь, – добавил он, на что протодиакон с мягкой улыбкой ответил:

– Мы уже приняли кое-какие меры, пусть ищут.

– Так вы… знали?! – не поверил ушам Корнеев.

– Поскольку ты был кандидатом на протопресвитерскую должность…

– Какую?

– Начальник отдела спецназначения имеет сан прото-пресвитера, что примерно равняется чину полковника в мирских службах. Так вот, поскольку ты проходил проверку, мы должны были…

– Следить за мной?

– Божье око не следит за человецем, и мы должны подстраховываться. Прости, если это задевает твои чувства.

Корнеев гневно сдвинул брови, но подумал и успокоился.

– Это разумно, на вашем месте я сделал бы точно так же. Итак, вы изучили мое досье и проверили в деле…

– Иначе не пригласили бы. Что же касается твоих врагов, то они и наши враги, враги церкви, враги России. Все, кто будет работать с нами, работают не за деньги, не за коммунистическую или какую-то другую идею, и даже не во имя церкви, но во имя России. Вскоре ты убедишься в этом сам.

И Корнеев убедился, разбираясь в файлах персонального компьютера начальника отдела, скрывающих такие сведения о деяниях политиков и спецслужб страны, что волосы дыбом вставали на голове. Но все же более удивительной для Сергея оказалась не информация, а процедура «изгнания беса» из компьютера при каждом его включении.

Для этого действа всегда требовалось присутствие двух священников-монахов, один из которых, обладающий, наверное, большей духовной силой, должен был иметь сан не ниже архидиакона. Именно он начинал процесс «экзорцизма», обнося процессор, монитор и клавиатуру зажженной свечой (свеча должна была гореть рядом и потом, во время работы) и шепча молитвы. Затем он же, когда компьютер включался, осенял его крестом, в то время как второй монах бил поклоны и призывал светлые силы небесные «не пущать нечистого» в это «орудие человеческого ума». Самое интересное, что при этом происходило как бы мгновенное отключение компьютера от сети – экран мигал, индикаторы на «морде» процессора тоже, а потом по экрану сверху вниз пробегала ослепительная белая полоса, словно стирая следы чьего-то присутствия.

От этой процедуры у Сергея холодела спина, хотя ни во что сверхъестественное он не верил с детства.

– Объясни мне, святой отец, – сказал как-то Корнеев Димитрию, – кого вы изгоняете из аппаратуры? Вы что, всерьез верите, что там кто-то сидит?

– Пока еще нет, – без обычной улыбки ответил протодиакон. – Но на все достаточно мощные компьютерные сети наложена «печать Сатаны». Мы просто нейтрализуем ее, ставим нечто вроде духовного запрета на ее пути в наши машины. В противном случае то, над чем мы работаем, давно стало бы достоянием Сатаны.

– Что это за «печать»?

Димитрий задумался.

– Скажем так: это некая программа, виртуальная реальность, поддерживаемая эманацией нечистых сил. Войти в нее легко, выйти – очень трудно. Примером могут послужить современные компьютерные игры, в которые играют и молодежь, и старики, и зрелые люди по многу часов кряду, уходя из реальной жизни в псевдожизнь, эрзацбытие, губя здоровье и душу. Для того чтобы быть в курсе мировых событий, мы вынуждены пользоваться и телевизорами, и компьютерами, то есть современной техникой, страхуясь при этом от проникновения в наши умы и души чужих программ.

– Вы очень хорошо разбираетесь в современной терминологии, батюшка. Дань моде?

– Дань времени, брат мой.

– Но вы всерьез при этом считаете, что ваши молитвы и свечи не пустят этого самого… нечистого.

– Молитвы и свечи – лишь атрибутика веры, на самом деле каждый раз мы инициируем духовный потенциал верующих, так называемый эгрегор. Это – реальная сила. Но ты кое в чем прав, «печать Сатаны» наши молитвы снимают, а вот от атаки духовной самого нечистого не спасут. Над этой проблемой работают другие люди, в том числе и священнослужители. Нам же поставлена задача поскромней: не допустить проникновения к нам воинства Сатаны. В большинстве своем это обыкновенные люди, зомбированные с помощью некоторых технических систем, и придут они с невиданным оружием в руках, подавляющим волю, убивающим души.

– «Глушак»… – пробормотал Корнеев.

– Как ты сказал?

– Я имел в виду пси-генератор, разработчики называют его «глушаком». Мы столкнулись с ними в Жуковских лесах.

– Да, это и есть оружие Сатаны. Вернее, оружие первого уровня. Но есть и второго и третьего.

– Откуда вы знаете?

– Работаем, – улыбнулся отец Димитрий.

– И о Российском легионе знаете?

– Вся информация хранится в твоем компьютере, брат мой, знакомься. Планами и текущей работой займемся позже.

– А до меня кто был у вас начальником отдела?

– Он… ушел, – уклончиво ответил протодиакон.

– Погиб? – деловито уточнил Сергей.

– Нет, перешел на другую работу, или, как говорят, пошел на повышение. Он теперь в Москве, при патриархии.

– Так он священник?

– Нет. – Димитрий перевел разговор на другую тему, и Сергею оставалось только гадать, что за человек управлял церковным спецназом на Алтае и как ему удалось получить доступ к Московской патриархии.

В субботу утром он позвонил Федотову на его новое место работы:

– Ну как твое ББ?

– Нормально, – ответил Ираклий. – Начинаем функционировать. А твоя «святая дружина»? В монахи еще не постригся?

– Меня не возьмут, больно грехов много накопилось. Вот сделаю что-нибудь хорошее для паствы, может быть, часть грехов и сниму с души. Кстати, монахи действительно называют свой спецназ дружиной, только не святой, а тайной. Встретиться бы надо, полковник, поговорить, поделиться кое-какими впечатлениями и размышлениями.

– Наши приятели из Легиона в поле зрения не попадали?

– Пока нет. Я ведь на людях теперь почти не появляюсь, то в монастыре, то на работе. Квартиру пообещали выделить в скором времени, приглашу на новоселье. А ты ничего подозрительного не замечал?

– Тоже нет.

– Странно. Неужели они оставили нас в покое?

– Вряд ли, мы просто заставили их себя уважать. Боюсь, следующая атака будет посерьезней.

– Ничего, справимся, мои монахи обещают помочь. Они тоже не в ладах с Легионом. Ну так как, где пересечемся?

– Я вечером еду в Бийский леспромхоз, не хочешь развеяться на природе? Там и поговорим, и отдохнем, если повезет.

– Заметано. Где встретимся?

– В шесть на выезде из Бийска по Чуйскому тракту, сразу за строящимся мотелем. Я буду на белом «уазике».

– Что так слабо?

– Братство – не церковь, крутые машины позволить себе не может. До встречи.

Корнеев положил трубку, покосился на горящую на корпусе процессора свечу и углубился в изучение служебных инструкций, ограничивающих свободу действий спецназа применительно к церковной службе. Свои обязанности он уже знал, а также составил общий перечень проблем, которые надо было решить в первую очередь. Одной из них была проблема защиты в складывающихся условиях церквей, монастырей и храмов от проникновения на их территорию «шпионов» Сатаны, второй проблемой, может быть, по значимости превосходящей первую, была защита настоятелей приходов, духовных лидеров церкви от нападений «воинства Сатаны», вполне способного применить втихую пси-генераторы и аппаратуру зомбирования, с тем чтобы подчинить себе священнослужителей, а главное – духовный эгрегор церкви, заставить их служить своим целям. Это была задача из задач, таких церковный спецназ еще не решал ни в центральном регионе, ни в провинции, и Корнеев чувствовал, что над ней придется здорово поломать голову. Церковь была доступна всем, и верующим, и преступникам, и проникнуть на ее территорию агенту Легиона ничего не стоило, а как выявить в толпе верующих этого агента, не знал никто. В том числе глава контрразведки спецназа отец Димитрий. В том числе и Корнеев, от которого ждали если и не чуда, то весомой отдачи. Мысли у него кое-какие ворочались, но их прежде надо было обсудить с более опытным Ираклием, для чего Сергею и понадобилась встреча с бывшим полковником.

Впрочем, неплохо в самом деле было бы и отдохнуть, признался сам себе Сергей, голова которого распухла от обилия полученных за несколько дней сведений.

Они встретились, как и договаривались, за зданием мотеля на Чуйском тракте. С Ираклием в машине ехали двое спортивного вида парней, Корнеев прибыл в сопровождении четверки личных телохранителей на белой «Волге»; хотелось проверить спецназовцев-монахов в деле, а еще было приятно ощущать себя «боссом», особо важной персоной, от которой кое-что зависело в этом мире.

Сергей пересел в «уазик» Ираклия, поздоровался с пассажирами, и Федотов, пожав ему руку, сказал:

– Оглянись назад, только осторожно.

Корнеев слегка повернул зеркальце заднего вида, оглядел стоящие у мотеля и за ним автомобили, смекнул:

– «Хвост»?!

– Он самый, – невесело усмехнулся Ираклий.

– Черный «Гранд-Чероки»?

– Молодец, глаз у тебя наметан. Что будем делать?

– Самое простое – подойти и спросить, что за люди и чего им от нас надо. Однако они этого могут не понять, начнут нервничать, хвататься за оружие. Надо сделать это внезапно.

– Как?

– Со мной пятеро моих монахов из «тайной дружины», неплохо проверить бы их в деле. Езжай вперед, не очень быстро, я за тобой. Остановишься где-нибудь за поворотом и выйдешь из машины, якобы по малой нужде.

– А ты?

– Увидишь.

Корнеев сел в свою голубую «десятку», развернулся и уехал обратно в Бийск. За ним скрылась и «Волга» сопровождения.

– Поехали, – кивнул Ираклий водителю, примерно представляя, что будет делать майор.

«УАЗ» выехал за город, через десять километров свернул с трассы направо и углубился в начинавшиеся сосново-кедровые леса. Черный «Гранд-Чероки» остался возле мотеля, и Федотов уже подумал было, что их затея провалилась – наблюдатели решили не рисковать после встречи объекта со своим приятелем, но разочароваться ему не дали. «Наружка» ЛООС тоже работала профессионально, и за «УАЗом» Федотова пошла вторая машина, «Мазда» цвета серый перламутр, с четырьмя седоками внутри. Ираклий, увидев ее в зеркальце заднего обзора, сразу уловил принадлежность машины к спецслужбе.

Проехав еще пару километров, он остановился и вышел из машины в сопровождении одного из парней, разминая затекшие мышцы ног. Сошел с обочины в лес, постоял там немного и вышел обратно. Возле «УАЗа» уже хлопотал водитель, делая вид, что меняет колесо. Второй телохранитель Ираклия курил, прохаживаясь по разбитой бетонке.

– Сзади, за поворотом, – лаконично сказал он.

– Вижу, – отозвался Ираклий, еще из леса разглядевший просверк металла сквозь кусты: «Мазда» явно следовала за ними, потому что остановилась сразу же, как только остановились они.

Обещанных действий Корнеева пришлось ждать четверть часа. Ираклий уже решил было ехать дальше, как вдруг неподалеку раздался выстрел, другой, а через несколько секунд из-за поворота дороги вышел Сергей с пистолетом в руке и помахал рукой, подзывая полковника.

Водитель сдал «УАЗ» назад, до поворота, остановился у «Мазды», окруженной со всех сторон вооруженными молодцами в обыкновенной «мирской» одежде. С монахами их роднили только бородки, усы и длинные волосы. Это, вероятно, и была дружина церковного спецназа, подчиненная Корнееву.

– Кто стрелял? – вылез из машины Ираклий, кивнул на неподвижно сидевших в «Мазде» четверых мужчин в одинаковых темных костюмах. – Они?

– Нет, я, для острастки.

– Неплохо сработали.

– Не хуже наших парней. Между прочим, «Гранд-Чероки» приказал долго жить. Мы засекли их маневр, а у моих ребят случайно оказался с собой гранатомет.

– А если это были законопослушные граждане?

– У нас был еще лазерный сканер, тоже случайно, – Корнеев ухмыльнулся, – и кое-что из переговоров внутри машины удалось прослушать. Это Легион, полковник, то самое сволочное отделение по ликвидации свидетелей, и прибыло оно по наши души. Командир группы докладывал как раз кому-то о нашей с тобой встрече и запрашивал инструкции.

– Понятно. Выводите этих в лес.

Безмолвные «монахи» Корнеева по одному выдернули из кабины «Мазды» четверых ее пассажиров, не проявлявших почему-то особых признаков беспокойства, обезоружили их, отобрали документы и отвели поглубже в лес. Допрос начал сам Ираклий, просматривая одинаковые малиновые книжечки со знакомыми надписями: РЛ ЛООС. Все сидевшие в машине мужчины, двое молодых, двое постарше, имели одинаковые звания – поручик.

– Кто старший?

Молчание.

– Плохо со слухом? Кто старший группы?

Снова ни слова в ответ.

Ираклий хладнокровно достал пистолет и выстрелил в лоб крайнего пленника.

– Повторять вопросы больше не буду. Кто старший?

– Ну я, – выступил вперед слегка побледневший мужчина с мешками под глазами.

– Какое задание вы получили от начальства?

Работники наружной оперативной службы Легиона переглянулись. Ираклий снова поднял пистолет, и стоявший рядом старший группы торопливо заговорил:

– Вы в списках…

– В списках на ликвидацию?

– Так точно.

– Как вы нас вычислили?

– Я не знаю. Нам приказали лететь в Бийск, дали конкретный адрес…

– Скорее всего у них есть все наши данные, – проворчал Корнеев. – Адреса родственников, родителей, друзей. А это, в свою очередь, означает, что они имеют доступ к файлам конторы, в том числе кадровым.

– Это так?

– Не знаю. – Старший группы наткнулся на взгляд Ираклия и отшатнулся. – Да, руководство имеет доступ ко всем секретным материалам спецслужб. Но мы люди подневольные…

– Это уж точно, – усмехнулся Ираклий. – Волю вашу сломали давно, а потом еще и зомбировали. Хотя этого вы можете и не помнить. Проверяется же это легко. Кто давал задание ликвидировать нас? Быстро!

Губы поручика затряслись. Он побледнел еще больше, буквально до землистого оттенка, поднес руку ко лбу, и его вдруг словно пронизал разряд электричества: тело выгнулось дугой, глаза выскочили из орбит, лязгнули зубы. Он схватился руками за горло, захрипел и упал. Его напарники смотрели на своего вожака испуганно и в то же время подавленно, словно знали, что их ждет та же участь.

– Готов, – прокомментировал Корнеев. – Не жалеет генералитет Легиона своих солдат, в каждого программу самоуничтожения запихивает. Ничего они не скажут, Кириллыч, даже если что и знают. Где ваша база?! – внезапно рявкнул он, ткнув пальцем в грудь одного из поручиков помоложе.

Тот вздрогнул, открыл рот, выдохнул:

– В Бар… – и тут же замолчал, будто в рот ему вбили кляп. Лицо парня стало серым, глаза остекленели, плечи опустились. Упал он на толстый слой сосновых иголок уже мертвым.

– Где – в Бар?.. – тем же тоном обратился Корнеев к по-следнему пассажиру «Мазды». – В Барановичах? В Барыкине? В Барвихе?

Молодой человек, оставшийся безучастным к судьбе товарища, не сказал ничего. Просто прижал руки к сердцу, пошатнулся и упал бездыханным. Его программа самоликвидации сработала быстрее, чем у остальных легионеров ЛООС.

Корнеев и Федотов постояли над трупами, помрачневшие и молчаливые, не обращая внимания на оперативников церковной дружины, явно потрясенных случившимся, и посмотрели друг на друга.

«Ты думаешь, нас после этого оставят в покое?» – вопрошали глаза Сергея.

«Вряд ли», – отвечали глаза Ираклия.

– Куда их? – вслух спросил Корнеев.

Ираклий задумался.

– Посадите всех обратно в их машину и отвезите отсюда подальше, километров за тридцать.

– Документы?

– Документы оставьте, а оружие заберите. «Глушаков» у них случайно нет?

– Я проверил, нет. Может быть, были у тех, кто ехал в джипе.

– Жаль, парочка пси-генераторов нам бы не помешала.

– Ничего, ликвидаторы нам сами привезут «глушаки», – пошутил Корнеев. – Настырные ребята, вряд ли остановятся на достигнутом.

– И я так думаю. Видимо, простой обороной нам не отделаться.

– А лучшая оборона, как известно, – нападение. Пора вспомнить, чему нас учили, и браться за этот ЛООС основательно, с выходом на верхушку.

– Увы, майор, ты прав. Как и генерал Брусилов в свое время.

– Он тут при чем?

– Лет девяносто назад он произнес очень верные слова: «Правительства меняются, а Россия остается, и все должны служить ей по той специальности, которую выбрали».

– Наша специальность – контрразведка.

– Наша специальность – война! Война с врагами Отечества. А Легион с его лабораториями психотехники – именно такой враг и есть.

Они помогли спецназовцам Корнеева перенести погибших легионеров в их машину, один из парней сел за руль «Мазды«, и Корнеев проинструктировал его, что надлежит делать. Потом сел в «УАЗ» Федотова, и они поехали в леспромхоз, занятые каждый своими мыслями. Корнеев думал о том, что его парни из «тайной дружины» зарекомендовали себя с самой лучшей стороны и что на них можно положиться, Ираклий же размышлял о том, что всякий героизм имеет пределы, а оценивается он по обыкновению лишь после смерти героя…

ОСТАШКОВ

ВОРОБЬЕВ

Два дня он размышлял над предложением Родиона войти в состав команды «Психодав», но решения так и не переменил. Лида поверила в его желание стать семейным человеком, а не перекати-полем, а дети вдруг как по команде стали звать его папой, и это обстоятельство предопределило дальнейшие шаги бывшего командира «мстителей». Он свое отвоевал. С другой стороны, чисто мирной жизни не получалось, мир был полон придурков, подонков и бандитов, время от времени пути их пересекались с дорогой бывшего майора Службы внешней разведки, и тогда приходилось сдерживать себя, чтобы ненароком не убить наглеца, хотя руки так и чесались ответить обидчикам «контраргументально». И все же ему дважды пришлось вмешаться в чужие разборки, внезапно затрагивающие как его личные честь и достоинство, так и честь, достоинство и независимость окружающих.

Впервые Панкрат вспылил, когда в одно из воскресений конца августа, взяв с собой семью в полном составе, отправился ранним утром на лодке деда Харитона на рыбалку.

Они доплыли до острова Кличен, который многие называли Клично и даже Ключно (от слова ключ), расположенного в трех километрах от набережной Осташкова, разбили на его южном берегу, в маленькой бухточке, палатку, но отдохнуть, насладиться красотой, чистотой и тишиной природы не успели. Только Панкрат закинул удочки с высокого бережка, поросшего травой, с удовольствием показывая снасти пятилетнему Антону, как вдруг послышался звук мотора, из-за юго-восточной оконечности острова вывернулся быстроходный катер и пристал к берегу рядом с рыбаками. На его борту находилось трое мужчин в ветровках, двое молодых и один постарше. Их лица и взгляды были неприятны, и Панкрат насторожился, внутренне собрался, хотя виду не подал: ничего противозаконного, по его мнению, он не делал.