Бастард

Ретроспектива

– Я не буду убивать собаку. И кошку не буду. Можете меня убить.

– Хорошо – лицо Наставника остается холодным, бесстрастным, как у статуи – Тогда ты убьешь человека. Казнишь приговоренного к смерти. Ты должен приучиться убивать.

Мальчик молчит, смотрит на мужчину, стоящего перед ним. Они почти равны по росту, и похожи, как отец и сын. Или, скорее, как внук и дед – у старшего волосы белые, как снег, у младшего русые. У обоих бесстрастные лица, серые глаза смотрят прямо, и кажется, взгляды скрещиваются, издавая скрежет металла по металлу.

– Я хочу знать, за что его приговорили – после трехсекундного молчания отвечает младший.

– Его приговорил имперский суд – холодно говорит старший – А значит, он должен быть казнен. И разве тебе не все равно, за что его приговорили? Тебя поставят перед ним, и предложат ему убить тебя. И если убьет – приговор смягчат. И что ты тогда будешь делать? Позволишь убить себя?

– Может, и позволю! – подросток вздернул голову, будто пытался посмотреть на собеседника сверху вниз – Я сам определю, достоин он жить, или нет.

– А кто ты такой, чтобы судить людей? Какое ты имеешь право судить?

– Не меньшее, чем какой-то судья, получивший свою должность из-за нажитого его отцом богатства. Но скорее даже большее, потому что меня нельзя купить.

– Тебя нельзя купить? – усмехнулся мужчина – Ты так уверен? У тебя есть выбор – умереть, или жить. Но до сих пор ты всегда выбирал жизнь. Неужели ты поставишь на кон свою жизнь напротив жизни совершенно неизвестного тебе человека?

Молчание. Секунд на двадцать.

– А если этот человек злоумышлял против трона? Против законной власти? Ты и его оставишь жить?

Подросток сдвигает брови, и чуть наклонив голову, исподлобья смотрит на собеседника. Он понимает, что вопрос провокационный, что от него ждут правильного ответа, и жизнь его сейчас висит на волоске.

– Нет, не оставлю. Если доказано, что он участвовал в заговоре, что приговор справедлив – я его убью.

– А как ты определишь, что приговор справедлив? Ты будешь сам вести расследование? Или все-таки доверишься имперскому суду? Каким образом ты проведешь свое расследование?

– Я поговорю с осужденным – упрямо набычивается подросток, и закусывает губу.

– И он тебе все честно расскажет? Не соврет?

– Я почувствую, если он соврет – продолжает упрямиться подросток.

– Послушай, мальчик…сейчас ты доказываешь свою незрелость, как взрослого мужчины. Тебе уже четырнадцать лет. В четырнадцать лет можно вступить в права наследства, жениться, наняться в армию, распоряжаться своим имуществом так, как ты хочешь. Государство определило, что ты взрослый. А сейчас ты доказываешь, что до взросления тебе далеко! Ты – рука Императора, его меч. Если Император с помощью своего суда определил, что человек виновен и заслуживает смерти – как ты можешь пойти против решения властителя? Это самый настоящий бунт! А бунт карается смертью. Разве ты не хочешь жить? После стольких лет тяжелой работы? Тренировок? Недосыпания и боли? Зачем тебе это? Разве ты не должен думать о себе, и о своем Императоре, который пощадил тебя, который дал тебе возможность искупить вину твоего отца?

– Причем тут отец и его вина? Я ничего и никогда не делал против Императора! Почему мне все время тычут его преступлением?! Разве дети отвечают за родителей? Это же несправедливо!

– Это справедливо. Каждый, кто задумал совершить предательство по отношению к своему властителю, должен понимать, что в случае проигрыша он ответит не только своей жизнью, но и жизнью всего своего клана, жизнями всей своей родни. И только так можно удержать человека от предательства! Люди слабы, им всегда мало – власти, денег, влияния. Им кажется, что они могут победить, и они совершают ужасные поступки. То, что тебя пощадили, есть добрая воля Императора. И ты обязан ему всей своей жизнью! Понимаешь? Тебя могли удавить еще тогда, когда ты едва научился ходить. Но пощадили!

– И теперь до конца жизни будут этим попрекать.

– А как ты хотел? Если ты сам не понимаешь, что делаешь! Тебе приказали убить приговоренного к смерти, а ты что делаешь? Рассуждаешь о том, виноват он, или нет?! Ты не рассуждать должен, а благодарить за то, что наконец-то тебе предоставили возможность отплатить своему Императору за доброту! А ты о чем говоришь? О том что позволишь себя убить, если посчитаешь, что преступник несправедливо осужден? А силы, вложенные в тебя? Деньги, которые потратили на твое содержание? Это все принадлежит Императору! Как и ты сам! Тебя нет, понимаешь? Есть Мастер Смерти, который убивает того, на кого ему показали, кого приказали убить. Ты меч, которым Император сносит головы тем, кто совершил преступление против его власти! А если меч плохо исполняет свои обязанности – его или перековывают, или уничтожают. Тебе ясно?

Молчание. И нехотя, сквозь зубы:

– Ясно…

– Тогда вперед. Твой противник – грабитель, предводитель шайки. Убил много людей, поймали его на месте преступления, когда он и его подельники сдирали одежду с убитых ими членов семьи купца, среди которых были и две девочки. Девочек они изнасиловали, если тебе это интересно. Младшей было семь лет. Преступнику обещано помилование, если он тебя сможет уложить. Заменят каторжными работами. Глупо, кстати – на рудниках больше трех лет не живут. Лучше сразу умереть. Но это его выбор. Они все надеются на чудо, на то, что с горных рудников можно сбежать. Ты готов?

– А переодеться? – мальчик кивает, показывая на обычный костюм, в котором он выходил в город – Я же его испачкаю. Да и неудобно…

– Ты должен сражаться в той одежде, в которой ходишь каждый день – хмыкает Наставник – И тебе не должно быть неудобно. И да, старайся на запачкаться. Представь, что ты уходишь после акции, и твой костюм испачкан в крови и грязи. Ты сразу же обратишь на себя внимание, и как следствие – можешь быть захвачен, или убит. Потому береги одежду.

Мальчик кивает, идет следом за мужчиной, глядя ему в спину с угрюмой ненавистью, смешанной, как ни странно, с уважением. Да, какого черта кобенится, если хочет жить? Тут или он убьет, или его убьют – выбор прост. Он все равно этих людей не знает, они ему никто, и будут стараться убить. Так что…все по-честному. Им предложили выбор – облегчение участи, или смерть другого человека. Они согласились. Так чего теперь переживать?

Того, кто вышел в зал трудно было назвать человеком. Огромный, практически двухметрового роста, с пудовыми кулаками и тяжелыми надбровными дугами он походил на обезьяну, зачем-то нацепившую на себя грязные лохмотья человеческой одежды. Желтых зубов во рту монстра не хватало, левую глазницу пересекал шрам, стягивающий кожу, и потому казалось, что этот мужик прищуривается, как если бы ему в глаза светило яркое солнце. У него не было оружия, он сам оружие, если даться ему в руки – порвет. Любой, увидев такого громилу испугается и постарается избежать встречи – так, на всякий случай. Но…мальчик был настолько спокоен, что это казалось чем-то ненормальным. Он дождался, когда противник с яростным ревом бросится вперед, норовя сграбастать в охапку, сломать, раздавить, каким-то чудом проскользнул между огромными лапами, способными сломать подкову, и…остался стоять на ногах, а соперник схватился за горло и опустился на колени, хрипя и булькая кровью из дыры на месте кадыка. Тонкие, сухие пальцы вонзились в шею преступника не хуже острого кинжала, и мгновенно вырвали кусок плоти, валяющийся теперь на полу.

Мальчик выждал секунды три. Противник все не умирал – огромное тело отказывалось признать поражение. Тогда палач подошел со спины и одним быстрым движением свернул шею соперника. Громко хрустнули позвонки, и с громким стуком-шлепком труп повалился на пол. Бой был закончен. Мальчик внимательно посмотрел на расплывающуюся темно-вишневую лужу, поморщился, видимо от запаха нечистого тела противника, а может от запаха свежей крови, и неспешно пошел на выход из комнаты. Лицо его снова было непроницаемо-холодным. Ни тени сожаления, ни радости, никаких-то других эмоций. Пришел, убил, ушел.

***

Я не могу управлять своим магическим «даром», если можно так назвать мою черную магию. «Дар», по моему разумению – это что-то хорошее, что-то созидающее. Например – способность лечить людей. Или вызывать дождь в засуху. Даже зажигать свечу на расстоянии – это тоже Дар! Но способность делать пакости людям, заставляя их болеть – это не Дар, а проклятие. Тем более если ты не контролируешь это умение, и можешь вызвать его только тогда, когда находишься в состоянии бешенства. Как сегодня, например. Я вообще-то не собирался убивать этого вора – стукнул бы его по башке, забрал народные деньги, да и был таков. Но он собрался убить меня, а значить – пришлось его убирать. Опять же – он запомнил мое лицо, а зачем мне «засвечивать» свою личину? Так что…покойся с миром.

Да, для меня был неожиданностью этот самый прорыв черной энергии. Я не рассчитывал на него, потому был слегка ошеломлен. Но годы тренировок не позволили мне растеряться. Не знаю, что такое я сделал этому парню, от чего он застыл как столб, но грех было не воспользоваться возможностью его завалить. И снова покопавшись в своей душе, равнодушно констатировал: ни малейших сожалений. Ну не умею я жалеть всякую воровскую шпану!

Ладно, потом еще обдумаю то, что произошло. Одно только надо признать: сработал я плохо, грязно, план мой полностью провалился. Парень меня вычислил и едва не убил. Если бы не до автоматизма отработанные приемы самозащиты – тут бы мне и конец пришел. Двигался этот ныне покойный воришка очень даже быстро и профессионально. Может потому и поднялся на уровень главаря шайки.

Теперь мне нужно кое-что купить, и путь мой лежит в лавку травника. Я видел такую, когда бродил по рынку, присматриваясь к обстановке. Как и все лавки здесь – большая, и уверен, у травника там есть своя лаборатория. Готовит же он где-то свои снадобья?

Лаборатория, если ее можно так назвать, в лавке конечно же была. Но травник категорически не желал меня в нее пускать, ни бесплатно, ни за деньги. И в принципе я его понимаю – бродит тут всякая шантрапа! А потом реторты-пробирки пропадают… Но после недолгого раздумья я решил, что все-таки это никакая не трагедия. Обойдусь без лаборатории травника. В Академии есть прекрасная лаборатория со всем нужным оборудованием, так что я буду делать свои снадобья там, главное – получить разрешение на сверхурочное посещение. Ну не при товарищах же мне делать смертельные и парализующие яды? И хитрые порошочки, которые ослепляют, по времени от суток, до…бесконечности.

Кстати, о товарищах…может вина прикупить? Кроме пива? Или это неправильно, мешать пиво и вино? Решил все-таки ограничиться пивом, и бодро зашагал по рынку, отыскивая все, что мне было нужно. Пиво и закуски я куплю после, в самом конце моей прогулки.

Пришлось нанимать извозчика. Торговался, как настоящий цыган, сбил цену в три раза. Ну что за привычка у работников вожжи и кнута завышать цену в несколько раз? И ведь видит, что перед ним никакой не мажор, а парень из провинции в дешевенькой одежонке, и все равно завышает. Справедливости ради надо сказать, что одежонка моя не такая уж и дешевенькая. Неприметная, да. Немодная. Но ткань высокого качества, и сшито по специальному заказу, с десятками карманов и потайных мест по всему камзолу и в штанах. Даже в ботинках (или лучше назвать их «туфли»?) у меня есть потайные «карманчики». Например, в каблуке. Я бы и другие ботинки взял, те, у которых из носка при ударе вылезает покрытое ядом острие, но….мне такие не дали. Мол, зачем тебе? Ты учиться едешь, а не убивать!

Пока шатался по рынку, совершенно автоматически проверялся – не следят ли? Уж очень не верится, что «крысы» оставили меня в покое. Но так наблюдения и не обнаружил. Если за мной и следили, то умение «топтунов» было самого высокого уровня. Но скорее всего это у меня самая настоящая паранойя – за десять с лишним лет я уже привык, что за мной постоянно следят. Даже тогда, когда я отправляюсь в сортир. Да что сортир – когда ко мне приводили женщин, я чувствовал на себе любопытный взгляд наблюдателя.

Впрочем, это никак не влияло на мою потенцию. В четырнадцать лет тебе хочется трахнуть все, что хоть отдаленно напоминает женщину и вяло трепыхается. Кровь кипит, бурлит! Кроме того – существуют снадобья для разжигания похоти. И такое я умею делать, и сделал. Испытал, конечно же, на себе. Результат не то что бы доставил удовольствие (какое тут удовольствие, если у тебя сутки напролет в башке истовое желание наброситься как существо противоположного пола, и…), но удовлетворение от хорошо сделанной работы. «Я смог! Я крут!»

Кстати, очень даже популярная у мужчин штука это снадобье. Но больше всего – у женщин. Нет, для женщин снадобье иное, немного иное – мужское на них действует очень слабо, но кто сказал, что мужское они употребялют сами?

Вообще-то изготовление такого снадобья, если ты не обладаешь магическими способностями, дело дорогостоящее и сложное. Если у тебя нет магии – где ее взять? Позаимствовать, конечно. Покупается довольно-таки дорогой одноразовый амулет, который разряжается при опускании его в жидкость, передавая магическую силу составу, и…получается снадобье, которое без магии почти не работает. Магия усиливает действие снадобья в сотню, а может и более раз. А вот амулет потом снова надо тащить на зарядку к магу, который не преминет содрать с тебя приличную денежку. Сколько? Пять серебряников, не меньше! И это еще в провинции. В столице дороже. Я пока не умею заряжать амулеты, но надеюсь научиться. Если получится, конечно. Все-таки слишком специфичные у меня способности. Я ведь пытался зарядить такой амулет, когда у меня проснулась магия. Результат – рассыпавшийся в порошок камешек, служивший вместилищем магии.

Итак, в руках у меня две сумки с едой и питьем, в карманах три ножа и россыпь позвякивающих монет, а впереди посиделки со своими будущими товарищами. Будущими, потому что пока они мне никакие не товарищи, а так…случайные знакомые. И будем ли мы товарищами – покажет время.

Глава 4

И где будет происходить эта замечательная встреча? В комнате у Керла? В моей уж больно убого. И не просто убого, а какая-то стыдоба, да и только. Впрочем – они же к себе звали, так чего мне думать?

Беру сумку, тащусь по коридору, разглядывая номера на дверях. Само собой, нужная мне дверь вела в комнату на противоположной стороне коридора, на той, где комнаты выходят окнами в парк. То ли парней определили как более достойных, чем некий Ольгард, то ли они дали денежку малую за то, чтобы им предоставили хорошую комнату, но факт есть факт. Устроились парни лучше, чем я. В чем убедился, только лишь переступив порог комнаты.

Стены оклеены обоями, я не покрашены масляной краской, за окном – парк, и сюда доносится запах цветов с клумб. Да и сама комната вроде как больше, чем моя, а еще – везде полочки, шкафчики, и даже холодильный шкаф, такой, какой стоял там, где я жил все эти годы. Здоровенный такой шкаф! Он охлаждается магией, зарядки амулета-охладителя хватает на год.

– Наконец-то! – Керл меня встретил радостно, и похоже что радость эта была искренней. Или же он хорошо играет – Знакомьтесь! Это Эдвин Ольгерд, новичок, как и мы! Эд! Надеюсь ты не будешь против, если я тебя буду так называть? Эд – это вот мой товарищ, напарник по комнате, его имя Сегер Сталесс. А это наша знакомая – Эдна Варрас. Ну а Вергу ты уже знаешь. Ах да! Я не представил! Верга Харрис – дочь уважаемой семьи, славящейся своей добродетелью, и…богатством. Хе хе…

Верга ничего не сказала в ответ на мое приветствие, только поджала губы и отвернулась, а я вдруг остро почувствовал разочарование, мне наверное не следовало сюда приходить. Ну зачем мне смотреть на эту задаваку? Даже если она выглядит, как идеал девушки пятнадцати лет. Не всегда форма оправдывает содержание. Конечно же я не считаю, что все красивые женщины глупы, но…почему-то частенько так и бывает. Некогда я думал над этим, так вот пришел к выводу, что если Провидение дало женщине феноменальную красоту, то считает – ей дадено уже достаточно, чтобы та прожила сытую и обеспеченную жизнь. Ум красавице не нужен. Это дурнушки должны пробиваться по жизни, потому – им и острый ум, и все сопутствующие ему плюшки. А красотке достаточно лишь томно вздохнуть, чтобы полушария выпятились из лифа подальше, да похлопать длинными ресницами – вот уже мужик валяется у твоих ног. Утрирую, конечно, все не так просто, но…факт, есть факт.

Вторая девушка была не то чтобы красива, но…очень мила. Глаза большие, зеленые, губки пухлые, щеки гладкие – все бы ничего, но ее внешность немного портили оттопыренные ушки, скрыть которые не могли и усиленно начесанные на них волосы цвета воронова крыла.

Кстати, как на мой вкус – такие ушастенькие девушки гораздо более привлекательны, чем записные кукольные красавицы вроде этой Верги. Так и хочется взять такую девчонку за ушки, и…впиться в ее губки долгим поцелуем. Может я ушной фетишист? Ну нравятся мне лопоухонькие, да и все тут!

– Привет, Эд! – голос Эдны был звонок и приятен – Рада с тобой познакомиться!

Верга при этом посмотрела на нее, как на кошачье дерьмо, в которое только что наступила. Столько в девочке гонора – это просто непостижимо.

– Эдна из большого, древнего, славного Клана! – радостно пояснил Керл – Только обнищавшего так же, как и наши с Сегером. Эта проклятая война так надоела, так надоела!

– Ну…вы вроде как не бедствуете? – обвел я взглядом комнату – А меня вселили в такую дыру, что даже и пригласить кого-либо стыдно (я посмотрел на Эдну). Комната для прислуги, и то наверное лучше.

– Это платная комната – махнул рукой Керл – Наши отцы считают, что пусть мы и не так богаты, как раньше, но должны держать уровень, соответствующий нашему статусу. Мы не можем уронить честь Клана, проживая в неподобающем месте. Чушь, конечно же – взрослые все время стремятся доказать, что их статус выше всех, и тратят на это кучу денег. А нам с Сегером плевать на статус, нам бы вкусно поесть, немного выпить, да чтобы девчонки красивые рядом были.

Он подмигнул Эдне, та улыбнулась и поправила прядь волос, прикрывающую правое ухо. Мда…похоже у девчонки комплекс на эту тему, и какого черта родители не позаботились о том, чтобы избавить ее от него? Что, магов-лекарей мало, что ли? Враз сделают ушки такими, какими хочется девчонке.

– Я тут свою долю принес – оглядываю уставленный тарелками стол – Примете?

– Еще как примем! Мы любим поесть! – улыбается Керл, и берет мою сумку в руки – О! Тяжелая какая! А что там? Кувшинчики! Пиво, да холодное! А как сумел сохранить холодным? Да что я туплю…небось заморожено было. Девочки, поможете нарезать и разложить?

Верга, как я и ожидал, даже не посмотрела в его сторону, в вот Эдна вскочила с места и стала хлопотать, красиво раскладывая копченые колбаски и нарезанный тонкими ломтями окорок. И пока раскладывала, я с удовольствием отметил, что ее фигура ничуть не хуже, чем у Верги. По крайней мере –платье сидело на ней как влитое, обрисовывая длинные бедра и крепкую грудь, оттопыривавшую ткань. Хорошая девочка, сразу видно. Без закидонов и всяческой мути, которая бывает в головах у девчонок-подростков. Впрочем, по меркам Империи – обе девушки уже взрослые, половозрелые, способные выйти замуж и произвести детей.

– Ну, давайте выпьем за знакомство! Нам тут учиться еще пять лет, так что…будем держаться вместе.

Керл разлил мое пиво по кружкам, девушкам налил вина в прозрачные бокалы. Мы сдвинули свои посудины и выпили. Пиво мне понравилось – ледяное, шипучее, и не горькое. Не люблю горькое. Впрочем – как и приторно-сладкое. Есть такое – густое, темное, едва ли не как желе. В башку шибает – как лошадь копытом.

– Сейчас поедим, и будем рассказывать о себе! – не понижая уровня жизнерадостности заявил Керл, а у меня внутри слегка заледенело. Как только вопрос касается моего происхождения…это просто нож острый. Но что поделать? Здесь люди в первую очередь говорят о своем Клане, и все невероятно озабочены социальным статусом. Просто-таки до смешного озабочены. Как маньяки озабоченные блондинками в черных чулках.

Поели. Колбаски вкусные, ветчина – выше всяких похвал! Пиво ледяное, лепешки свежие – чем не жизнь? А жизнь-то налаживается! Ну…наверное. По крайней мере я вырвался из проклятого места, в котором меня терзали больше десяти лет. Но не сломали! Нет, не сломали.

– Эд, расскажи о себе? – просит вдруг Эдна, и Керл радостно подхватывает:

– Расскажи, расскажи! А то ты про нас знаешь, а мы про тебя – нет!

– А нечего рассказывать – бесстрастно отвечаю я, откусывая от колбаски. Прожевываю, и замечаю, что все молчат, ожидаю продолжения – Что? Да нечего, я же говорю. Сирота. Отец умер, когда мне было три года, мама – когда было семь лет. Жил до сих пор у друга семьи. Учился на дому, и вдруг – проявилась магия. Вот, в общем-то, и все. Не богат, не беден, ничем особым не отличаюсь. Не красавец, и не урод. Что еще? Ах да…играю на лютне, только лютни у меня нет. На дядиной играл. Иногда сочиняю песни. Когда настроение есть. Ехать сюда не хотел, но заставили – закон ведь, и все такое.

– Играешь на лютне?! – восхитилась Эдна, а Верга презрительно фыркнула. Вообще непонятно, зачем она сюда пришла, если ей все так не нравится. Странная девочка.

– Играю – пожал я плечами.

Да, играю. Заставили научиться. Благо, что музыкальный слух у меня есть. И стихи умею сочинять, это точно. Говорят – неплохие. Маска барда – одна из лучших для шпиона и убийцы. Ну кто может подумать, что какой-то там стихоплет, бренчащий на лютне, может быть палачом? Даже смешно! Опять же – верный способ заработать денег, если нет возможности их украсть или отнять. Меня многому научили – всему, что хотя бы теоретически может пригодиться для выживания. И не только драться и травить ядами, но еще – и танцевать. Ездить на лошади. Разбираться в моде и манерах. Даже язык веера и мушек на лице – и это я знаю! Как и несколько языков. Двенадцать лет – каждый день, без выходных, по 10-12 часов в день, а частенько и дольше. Никакого детства, никакой личной жизни. Только учеба, только тренировки на грани истязания. И за гранью – тоже.

Господи, как я их ненавижу! Если бы мог убить взглядом – я бы всех их убил! Нет, не нынешних моих собутыльников. Тех, кто решил из трехлетнего несмышленыша сделать убийцу без совести и сожалений. Разве можно ТАК поступать с детьми?! Но еще не вечер…думаю, мы встретимся.

– Сыграешь нам?! – радостно спрашивает Эдна, и улыбается, обнажая белые, крепкие зубы. Приятная девочка, да…и ушки у нее такие…розовые на просвет! Мда…я бы с ней не отказался…

– На чем он сыграет, дура! – фырчит Верга, и косится на меня диким взглядом дурной кобылы, недовольной своим наездником – Он же нищеброд! Лютня денег стоит! И приличных! А хорошая лютня – ОЧЕНЬ приличных! А у него, как у помоечного кота, только болячки, да шерсть клочьями!

Молчание. Парни переглянулись, нахмурились. Я их понимаю – неприятно ведь…пригласили парня, а тут такое безобразие. Мне было бы стыдно за такое.

– Мне стыдно за тебя – внезапно говорит Сегер, строго глядя в лицо Верги – Наши предки некогда завоевали северные территории. Дрались с северными племенами, отвоевывали землю. Потом заселяли ее. И они совсем не были богачами. Сильные духом и телом они выжили, и дали жизнь нам. У парня нет родителей, он сирота. Ему не повезло. Разве он виноват? А если завтра убьют твоих родителей, если ты лишишься состояния, как, например, наши Кланы? Тогда что ты скажешь? Верга, ты ведь никогда не была такой высокомерной сукой! Мы вместе играли, вместе смеялись и мечтали о будущем. Что с тобой сталось?

Молчание. Потом Верга порывисто встала, ее лицо скривилось в гримасе злобы и неприязни, она шагнула к двери, и рывком открыв ее, вышла, не сказав никому ни слова.

– Ну вот… – грустно вздохнул Керл – Посидели, называется!

– Прости, Эд – мрачно сказал Сегер – Это я виноват. Пригласил ее. Не думал, что так все получится. Не ожидал от нее.

– Может у нее месячные? – хихикнул Керл – Девицы, когда у них месячные, становятся просто невыносимы!

– Ф-ф-у-у… – хихикнула Эдна, ничуть не расстроенная скандалом – Ну зачем о таких вещах говорить за столом? И вообще неприлично мальчикам говорить об этом! Да и что ты можешь знать о женщинах? У тебя вечно на уме была только рыбалка, да лошади! Ты и девушек-то вблизи не видал!

– И ничего подобного! – расплылся в улыбке Керл – И видал, и знаю! Хочешь, расскажу, как в публичный дом ходил?

– Вот только этого мне не хватало! – Эдна хихикнула и швырнула в Керла купленной мной колбаской. Он ловко поймал колбасу, и с довольным видом засунул в рот. Прожевав, расплылся в улыбке:

– Сразу троих! Целый день! Они аж визжали! Тебе, девственнице, не понять!

– Дурак! – Эдна снова швырнула в него колбаской, и я поспешил схватить оставшуюся на тарелке – эдак и самому не достанется.