Тысячу раз «да»

Рони Лорен

Тысячу раз «да»

Roni Loren YES & I LOVE YOU

Copyright © 2021 by Roni Loren All rights reserved.

Иллюстрация на переплете Катерины Киланянц

© Рябцун М., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

Посвящается Маршаллу.

Тебе нельзя читать эту книгу,

но без тебя ее бы не было.

Люблю тебя, цыпленок.

Глава первая

Иногда Холлин Тейт притворялась, что снимается в кино. У нее был сценарий. Она знала свои реплики. Ее волнистые светлые волосы были идеально уложены и не вились, как сумасшедшие, из-за влажности Нового Орлеана. Сердце билось размеренно. Выражение лица было полностью под контролем и соответствовало ситуации, не подчиняясь командам Туретта[1]. Она была уверенной в себе городской девушкой, и перед ней открывалась целая жизнь.

Ее большой карьерный прорыв был не за горами. Компания умных, веселых друзей писала ей эсэмэски, предлагая встретиться, выпить и посплетничать после работы. Будущая любовь всей ее жизни только и ждала, чтобы столкнуться с ней и выбить сумку у нее из рук – идеальная, милая встреча. Она была Кэрри из сериала «Секс в большом городе». Она была Мег Райан[2] из любого фильма. Она была Мэри Тайлер Мур[3], подбрасывающая в воздух шляпку. Она была той самой девушкой. По улицам шли и другие люди, но только ее приближала камера, а их присутствие было лишь размытым пятном на заднем плане. Это был ее день. Ее мир. Она им владела.

Холлин шла и пыталась представить себе сцену, разыгрывающуюся на экране кинотеатра. Как лучшая, более смелая версия ее самой грациозно ступает по неровным городским тротуарам, а яркие пятна витрин магазинов идеальны для заднего плана. Если эта женщина наклонится, чтобы сорвать пробивающийся сквозь трещину в тротуаре клевер, у этого клевера непременно окажется четыре листка. Холлин пыталась поверить в этот образ, поверить в то, что эта женщина существует. Мысленный фильм помогал ей преодолеть дорогу до работы.

Иногда.

Сегодня фантазия дала сбой, а недостаток сна еще больше взвинтил нервы. Она повернула за угол, и ярко-голубое четырехэтажное здание «Обходного решения» разделило утренние лучи солнца, рассеяв свет. Переоборудованный склад занимал весь угол, а вывеска «Офисные помещения для креативщиков», свисавшая с балкона второго этажа, раскачивалась на влажном ветру, дующем с реки Миссисипи. Она сделала глубокий вдох и попыталась разжать пальцы.

Несмотря на то что Холлин уже не испытывала той непреодолимой тошноты, от которой страдала в течение первых нескольких недель в «Обходном решении», ее желудок все еще катался на американских горках, а мышцы шеи сжимались, как кулак. Образ уверенной в себе, готовой к съемкам женщины ускользнул от нее, как дух-бродяга, покидающий временного хозяина. Еще один призрак, бродящий по улицам Нового Орлеана.

Холлин прокрутила в голове план на утро. Она пыталась запомнить людей, которые каждый день работали на ее этаже, чтобы знать, кому нужно быстро пожелать доброго утра (тем, кто отвечал кивком и вежливой улыбкой), а кого следует избегать (тех, кто был склонен к ужасающим светским беседам, вроде тех, что велись у кулера с водой, – пусть даже в «Обходном решении» никогда не было такой приземленной вещи, как настоящий кулер с водой). Но природа коворкинг-пространства означала, что лица постоянно менялись. Люди, арендующие «горячие» столы[4] на первом этаже, как правило, долго не задерживались. Те, кто, как она, арендовали настоящие офисы, выдерживали дольше.

Она проверила время на телефоне, и ей стало спокойнее при мысли о том, что еще рано и большинство людей придут в «Обходное решение» только примерно через час или около того. Одним из преимуществ работы на себя было составление собственного графика. Большинство ее коллег пользовались этим преимуществом, приходя около девяти или десяти и направляясь прямиком в кофейню, где Джеки, женщина с зелеными волосами и нулевыми навыками обслуживания клиентов, с ворчанием принимала заказы и бесцеремонно ставила перед клиентом кофе или ароматизированный чай, не говоря при этом ни слова. Холлин Джеки нравилась. Кофе и никаких ожиданий. Женщина ее типа.

Она бросила телефон в сумочку и в привычном ритме постучала большим пальцем по кончику каждого пальца на правой руке. Туда и обратно. Раз-два-три-четыре. Четыре-три-два-раз. Ритуал принес легкий укол облегчения. Она набрала код доступа и открыла стеклянную дверь, которая уже была покрыта влажным конденсатом, и ей в лицо ударил порыв холодного воздуха из-под кондиционера и звук стучащих по клавиатурам пальцев. Холлин вошла внутрь и глубоко вдохнула, пытаясь сосредоточиться. В воздухе витал запах подгоревшего тоста – чей-то неудачный завтрак, – смешанный с одним из тщательно подобранных ароматов, которые подавались в здание, чтобы «повысить креативность и производительность», – сегодня, насколько она могла судить, это был жасмин. Люсинда, владелица «Обходного решения», проводила ароматерапию по какому-то непонятному расписанию – вероятно, в соответствии с фазами луны или чем-то в этом роде.

Холлин бросила быстрый взгляд на первый этаж. Несколько «горячих» столов были заняты: «стол» – это гибкое слово. Любую плоскую поверхность со стулом или диваном рядом с ней можно было арендовать в качестве «горячего» стола. Первый этаж «Обходного решения» был приспособлен в основном под нужды одиночек – писателей, блогеров, владельцев интернет-магазинов, разработчиков приложений. Люди арендовали рабочие столы, чтобы не работать у себя дома – или, что еще хуже, в доме родителей – и иметь возможность общаться с другими людьми из разных слоев общества и профессий. Это как заплатить за любимое место в «Старбаксе» или в библиотеке, чтобы оно ждало тебя каждый день.

Но в отличие от библиотеки здесь негде было спрятаться. Какая-то феерия экстравертности. Первый этаж был широким и открытым, с высокими потолками, красными кирпичными стенами, блестящими воздуховодами и высокими окнами вдоль задней стены. Синие, желтые и серые диваны были расставлены группками, чтобы поощрять сотрудничество и общение. Горшки с плющом и суккулентами усеивали столы, чтобы помещение казалось менее индустриальным. Все было задумано именно так. Этот образ «Обходное решение» представляло посетителям на снимках в Интернете. Взгляните, какое современное, модное и социальное место! Зачем работать дома, когда можно быть частью чего-то большего?

Фотография этого этажа изначально вызвала у Холлин желание вообще отказаться от эксперимента. Она была готова отвергнуть то, что, по мнению ее онлайн-терапевта Мэри Ли, могло помочь справиться с проявлениями социофобии. В то время Холлин была так напугана, что почти месяц не выходила из дома, и возможно, затворничество – это не так уж и плохо, учитывая открытую планировку, полную болтливых незнакомцев и непрерывного сотрудничества. И, черт возьми, что за монстр придумал это безумие? Но потом Холлин увидела частные кабинеты, представила себе работу в таком ярком и современном помещении и влюбилась в идею получить маленький кусочек нормальной жизни – офис, в который можно приходить каждый день. Ценой была необходимость пройти через эту часть – эдакую полосу препятствий из пожеланий «доброго утра».

Она повесила сумку с ноутбуком повыше на плечо, еще несколько раз отстучала ритм пальцами и направилась к кофейному бару походкой, кричащей: «Я занята, не беспокойте меня», – единственной своей защитой от угрозы быть втянутой в вызывающую беспокойство пустую болтовню. Она могла бы воткнуть в уши наушники, но Мэри Ли намекнула, что это будет жульничеством. Как будто психическое здоровье Холлин было чем-то, что имело ответ, который можно подсмотреть в решебнике.

Несколько человек улыбнулись ей или сказали ни к чему не обязывающее «доброе утро», и она ответила тем же, но не остановилась. Большинство из них все равно не хотели разговаривать, особенно в такую рань. Не сводя глаз со своего приза, она добралась до кофейного бара в дальнем углу первого этажа так быстро, как будто кто-то засекал ее скорость. Со вздохом облегчения остановилась у стойки и порылась в сумке в поисках карточки «Обходного решения», которая давала право на два бесплатных напитка в день. Ее отвлек резкий стук.

– Ублюдки, – сквозь зубы произнес женский голос.

Последовал еще один металлический стук. Холлин перегнулась через прилавок, чтобы посмотреть, что происходит. Женщина с темно-рыжими волосами – не Джеки – сидела на корточках спиной к Холлин перед низким металлическим шкафом и с невероятной, учитывая ее миниатюрную фигуру, силой дергала дверь. – Какого черта им понадобилось это запирать? Боятся, что мы украдем промышленные упаковки кофе темной обжарки? Не настолько уж он и хорош!

Прежде чем Холлин успела отступить, женщина повернула голову, и ее хмурый взгляд при виде невольной свидетельницы превратился в приветливую улыбку.

– Ой! Эй, эм-м…

Женщина не знала имени Холлин. Холлин видела, как она пытается его вспомнить. Холлин знала эту женщину – Андреа, ее обычно звали Энди. Знала, потому что решила изучить всех, кто работал на ее этаже. В этом смысле она была любопытной.

– Холлин, – откашлявшись, представилась она.

Энди щелкнула пальцами и вскочила, как чертик из табакерки.

– Верно, Холлин. Извини. Красивое имя. Нам как-то не довелось представиться. – Она ткнула себя в грудь. – Энди. Я работаю через несколько кабинетов от тебя.

– Привет. – Холлин поерзала и повозилась со своей сумкой, стараясь, чтобы мышцы лица оставались гладкими и расслабленными. Ей нужен был кофе, а не разговор. Черт, надо завести футболку с такой надписью. Пригодится во многих ситуациях. – А где Джеки? – спросила она.

Энди драматически вздохнула и потуже затянула конский хвост.

– Уволилась. Очевидно, продала образовательное приложение крупной компании и вчера вечером помахала всем ручкой. Сказала, что все мы можем идти к черту, и бросила фартук. Почему-то никто не заснял это на видео. – Она закатила глаза. – Ночная смена сильно подвела нас в этом вопросе. Да, похоже, она собирается стать какой-то шишкой в сфере технологий для детей.

Брови Холлин поползли вверх, и она несколько раз против воли сморщила нос, пытаясь полностью контролировать выражение лица.

– Прикинь? – сказала Энди, как будто Холлин ей что-то ответила. – У меня была точно такая же реакция. Не могу представить, чтобы Джеки общалась с детьми – разве что для того, чтобы пригласить их в свой пряничный домик в лесу, а-ля Гензель и Гретель. Я почти уверена, что она отравляла кофе всем, кто давал маленькие чаевые. Но ура, для нее это хорошо, тили-тили, трали-вали и все такое, – сказала она забавным тоном, подняв руки и потряхивая воображаемыми помпонами.

– Однако для нас это плохие новости, потому что я не могу добраться до припасов, а Люсинда заперлась в своем кабинете – у нее конф-колл, – так что я понятия не имею, где взять ключи. – Она наградила запертый шкаф убийственным взглядом. – Как мне сегодня писать новую главу и записывать подкаст без кофе? – Она раздраженно развела руками. – Я не могу работать в таких условиях!

Холлин вытаращила глаза от вихря скорострельных слов и выражений Энди. Именно по этой причине Энди была в ее списке тех, кого она избегала. Она знала, что подкастеры стремятся болтать со всеми. Очень стремятся. Такие разговорчивые. Для них каждый – потенциальный гость для интервью. Это пробуждало все ее инстинкты убегать и прятаться. Холлин не нашла что сказать, кроме:

– Так значит, никакого кофе?

Энди мрачно покачала головой.

– Думаю, можно сходить через дорогу в «Цикорий», но там так дорого, а владелец – придурок, который всегда говорит женщинам: «Улыбнись, сегодня такой прекрасный день».

Нос Холлин снова сморщился, и она потерла его, пытаясь подавить нервный тик, стремящийся завладеть мышцами.

– Точно. Неужели он не понимает, насколько агрессивно это звучит? Это же признак социопата, пытающегося контролировать мое поведение. – Энди подняла палец, как будто высказывала свою точку зрения в суде. – Во-вторых, чувак, я не обязана улыбаться, чтобы ты чувствовал себя более комфортно. Я улыбнусь после того, как получу свой чертов кофе по завышенной цене и выметусь из твоей ловушки для туристов!

Смех, зародившийся было в горле Холлин, замер, и вместо этого она издала странный сдавленный звук. Тьфу. Как неловко. Почему это так сложно? Почему она не может просто поговорить, как нормальный человек? Ей так сильно хотелось непринужденно общаться с кем-то вроде Энди. Почему ее тело и мозг не могут сотрудничать?

Энди ухмыльнулась и постучала себя по виску.

– Прости. Писатель романов ужасов и подкастов о настоящих преступлениях. Все – серийные убийцы, пока не доказано обратное. – Она положила руки на стойку и наклонилась ближе. – Но серьезно, остерегайся парня из кофейни. Вдруг он прячет трупы в морозилке.

– Ха, – кивнула Холлин. – Понятно.

– Не хочешь прогуляться со мной? Типа, вместе безо паснее? – спросила Энди, выходя из-за стойки. – Если он предложит нам улыбнуться, мы обе сможем показать ему наши лучшие выражения лиц «сучки на отдыхе».

Мышца на щеке Холлин дернулась против ее воли: тики усиливались, когда ей приходилось общаться с незнакомыми людьми. У нее не было синдрома стервозного лица. У нее был синдром Туретта. Но в любом случае она не собиралась идти с Энди. Да, она должна находиться здесь, чтобы выходить за пределы своей зоны комфорта (я слышу тебя, Мэри Ли!), но сегодня она уже чувствовала себя так, словно босиком прошлась по кнопкам.

– Эм-м, извини. Мне нужно работать. Может быть, в следующий раз.

– Ух ты. Собираешься обойтись без кофе? – Энди широко распахнула голубые глаза. – Храбрая женщина.

– У меня есть витаминизированная вода, – сказала Холлин, неловко похлопывая по своей сумке, в которой явно не хватило бы места для бутылочки с напитком.

Энди наклонила голову, ее темно-рыжий конский хвост свесился набок, как будто она пыталась понять Холлин.

«Удачи», – хотела сказать Холлин.

– Ты какую отраву пьешь? – спросила Энди. – Я все равно туда пойду, могу захватить кое-что и для тебя. Попрошу Люсинду возместить нам стоимость кофе. Мы платим за аренду, и нам гарантированы два бесплатных напитка. Если у нее нет бариста, мы получим долговую расписку. – Она пристально посмотрела Холлин в глаза, поймав ее в ловушку.

– Я, э-э…

– Кофе с молоком, кофе с цикорием, капучино, мокко, латте, холодный напиток, черный чай, зеленый чай, матча…

Энди собиралась продолжать перечислять, пока Холлин не сдастся.

– Кофе без кофеина со льдом и цельным молоком, один кусочек сахара.

Брови Энди взметнулись вверх.

– Без кофеина? Нормальные люди такое заказывают?

У Холлин вспыхнули уши. Именно поэтому она и пристрастилась к кофе – потому что «нормальные» люди пьют кофе, а то, что они его не пьют, вызывает у других вопросы. Но ей нельзя слишком много кофеина, поэтому кофе без кофеина был ее единственным вариантом.

– Мне пришлось отказаться от крепких напитков. У меня от них бессонница.

– А, ясно. Сочувствую. – Энди улыбнулась, и от этой улыбки маленькое кольцо у нее в носу сверкнуло в солнечном свете, проникающем сквозь окна. – Я принесу твой обманный кофе тебе в кабинет.

Холлин знала, что это паршиво – позволять Энди приносить ей кофе. Но пойти с ней означало продолжить разговор, а она уже вся взмокла и начинала нервничать под внимательным взглядом Энди. Так что Холлин кивнула и вытащила из сумочки пятидолларовую купюру.

– Спасибо.

– Без проблем, – отозвалась Энди таким тоном, что Холлин поняла: девушка действительно не видит в этом проблемы. Энди выхватила у нее из пальцев деньги. – Но если я не вернусь через полчаса, позвони в полицию и скажи им, чтобы начинали поиски с парня из кофейни.

Губы Холлин дрогнули в короткой улыбке.

– Ладно. Не умри.

– Ага. Как всегда – ежедневная цель номер один.

Энди коротко помахала рукой и направилась к главному входу, совершенно спокойно приветствуя людей, мимо которых проходила. Зависть, поднявшаяся в Холлин, осела во рту вполне реальным привкусом. Каково это – так непринужденно идти по жизни, демонстрировать свою индивидуальность? Она покачала головой и прошла мимо кофейни к лестнице, которая вела на ее этаж.

Киношная Холлин дружила бы с такой женщиной, как Энди. Киношная Холлин знала бы, что ответить, и легко поддержала бы быстрый живой разговор. Киношная Холлин также поднялась бы наверх и устроила случайную встречу с Родриго, суперкрутым фитнес-блогером, который работал дальше по коридору. Но не было ни камер, ни сценария, и Реальная Холлин просто стремилась спрятаться в своем кабинете, закрыть дверь и заняться работой.

Когда она поднялась по лестнице, на втором этаже стояла почти полная тишина. У нескольких человек двери в офисы были приоткрыты, но все конференц-залы со стеклянными стенами были либо темными, либо их звукоизолирующие двери были закрыты. Одна из двух студий подкастинга работала, над дверью горел свет, и оба помещения для видеозаписи были заняты. Через щель в двери она заметила Эмили Ву, блогера по продуктивности, которая настраивала освещение, чтобы снять видео. Холлин вздрогнула. Под всеми этими огнями она чувствовала бы себя как в комнате для допросов.

Кабинет Холлин был последним в конце коридора со стеклянными стенами. Небольшая, но светлая комната с большим окном, которое открывало вид на кусочек моста Кресент-Сити-Коннекшн[5] между зданиями. Мягкий желтый цвет глухой стены успокаивал, а письменный стол стиля mid-century был намного приятнее всех, что у нее когда-либо были, так что она всякий раз, приходя на работу, проводила рукой по гладкому ореху.

Впервые увидев это пространство, она едва не упала в обморок. Всегда, когда у нее начинало крутить живот из-за необходимости идти в «Обходное решение», она вспоминала об этом уютном офисе с красивым письменным столом, видом на город и удобным креслом в углу. Это было офисное помещение, о котором она мечтала, когда работала за потрепанным подержанным столом в доме своей матери. Единственное изменение, которое она внесла бы, – избавилась бы от двух стеклянных стен.

Стена, которую она делила со своим соседом, была матовой, но та, что выходила в коридор, – нет. Если бы комната не была в конце коридора, Холлин чувствовала бы себя хомяком в клетке. Сюда никто не подходил, если только не хотел выйти на лестницу черного хода, чтобы покурить обычные или электронные сигареты, и все равно бо́льшую часть времени она сидела спиной к двери. Холлин улыбнулась. Энди, вероятно, сказала бы ей, чтобы она никогда не сидела спиной к двери. Но серийный убийца вряд ли пойдет в эту сторону.

Холлин щелкнула выключателем настольной лампы и включила ноутбук, жалея, что у нее в руке нет чашки горячего кофе. Ей нравился ритуал: медленно потягивая кофе, каждое утро просматривать электронную почту. Впрочем, полупустая бутылка теплой воды, которую она на днях оставила в офисе, должна была пока спасти ситуацию. Она устроилась за столом и открыла почтовый ящик.

Что-то расслабилось в ее теле. За дверью она чувствовала себя инопланетянкой, пытающейся выучить чужой язык. Но здесь, за своим столом, она могла быть самой собой.

Компьютер звякнул, оповещая о новых письмах. Неприятное послание от кого-то, кому не понравился ее отзыв об их группе «экспериментального поп-фанка». Прочитав оскорбление, она закатила глаза. Смирись, чувак. Единственный ваш эксперимент – это выбор вокалиста, который оказался глуховат и никак не мог перестать хвататься за промежность. Два запроса на свидания. Нет, спасибо, усердствующие незнакомцы. Пересланная матерью статья о новой пищевой добавке, которую она должна попробовать. Удалить. И наконец, письмо с темой, обещающей предложение, которое бывает раз в жизни. Она зависла над последним письмом, молча делая ставки, прежде чем нажать на него. Будет ли это предложение рефинансировать ее ипотеку, секретный банковский счет на Багамах или фотография члена? Она бросила мысленный кубик и щелкнула.

И у нас есть победитель!

Экран заполнился крупным планом gif-изображения высокой четкости, на котором чувак вставлял свой пенис в носок черной туфли на высоком каблуке. Клип был зациклен так, чтобы создать полный эффект толчка. Она фыркнула, а затем наклонила голову, изучая изображение. С тех пор как ее развлекательная колонка на сайте «Атмосфера НОЛЫ[6]» набрала популярность, она стала получать подобные электронные письма так часто, что начала их классифицировать. Парень из тех, кто слишком много пьет и принимает плохие решения? Одинокая душа? Потенциальный преследователь?

Миз[7] Поппи, прозвище, которое она использовала для своих обзоров фильмов и местных развлечений, получала на свою почту всю гамму. Холлин была поражена предположениями, которые люди делают о человеке, основываясь на его мультяшном аватаре. Красные губы, длинные темные волосы и облегающий черный наряд ее мультяшной альтер-эго за одну неделю получили больше запросов на свидание, чем она сама за всю свою жизнь. Если бы она могла жить в мультяшном мире, она убила бы ее. Но, увы, Миз Поппи существовала лишь в воображении ее читателей. Если бы они знали, что Миз Поппи на самом деле была просто цыпочкой с непослушными светлыми кудрями, еще более неуправляемым тревожным расстройством и предпочитала кроссовки Vans с высоким верхом высоким каблукам, они были бы сильно разочарованы.

К счастью для нее, никто, кроме ее редактора и босса в «Атмосфере НОЛЫ», не знал, кто такая настоящая Миз Поппи, а это означало, что парень с заблудшим пенисом сохранит свою фантазию о туфлях Миз Поппи. Чего он не получит, так это ответа. Она подняла руку, чтобы удалить электронное письмо, но не успела этого сделать, как раздался стук в дверь.

Ее тело напряглось, и она автоматически перешла в режим «если-я-останусь-на-месте, может, они-меня-не-увидят». Никто никогда не стучал в ее дверь. На дверной ручке висела табличка «Не беспокоить», которую она купила во Французском квартале. На ней была изображена кукла вуду, утыканная булавками. Чертовски понятный посыл. Но прежде чем она смогла полностью перейти в режим «беги или сражайся», она вспомнила, что Энди пошла за кофе. Нужно развернуться. Побыть нормальным человеком еще несколько минут.

Стеклянная дверь приоткрылась с тихим свистящим звуком.

– Эм-м, привет?

Не Энди. Голос был мужским, незнакомым. Ей правда нужно было развернуться, но она чувствовала, словно через нее бежит электричество, заставляя подскакивать нервные окончания. Пальцы задергались на подлокотниках рабочего кресла, выстукивая ритм. Раз, два, три, четыре.

– Это вы заказывали кофе? – неуверенно спросил парень.

Холлин облизнула губы – возьми себя в руки, детка – и заставила себя развернуться на стуле. В дверях с чашкой кофе в руке стоял незнакомый парень. У нее перехватило дыхание. Во-первых, потому что он был незнакомцем и находился в ее кабинете, ожидая, что она произнесет какие-то слова. Во-вторых, потому что, черт подери, он выглядел восхитительно.

Казалось, он мог бы сниматься в рекламе «Обходного решения». Высокий и худощавый, в не до конца застегнутой рубашке с короткими рукавами и узких джинсах. Карие глаза окружали квадратные очки в черепаховой оправе. Темные взъерошенные волосы на макушке были чуть слишком длинноваты, чтобы считаться аккуратными.

Он одарил ее облегченной полуулыбкой, и его пристальный взгляд скользнул по ней, от чего все внутри запульсировало.

– Уф. Стало быть, жива, – сказал он. – Какое облегчение.

– Прошу прощения? – Ее горло сжалось до окружности карандаша, слова выходили прерывистыми.

Он сдвинул очки на переносицу, его улыбка стала шире.

– Ну, был бы полный отстой, если бы в первый же день на новом рабочем месте я нашел труп.

Она должна была улыбнуться в ответ, или рассмеяться, или что-то в этом роде, но, как обычно, тело не слушалось. Она не очень хорошо справлялась один на один с любым незнакомцем, но этот парень вывел ее систему просто на уровень Армагеддона. Притяжение было чудовищным. Это было похоже на взрыв бомбы, вызвавший все самые смущающие аспекты ее беспокойства и синдрома Туретта. Все немного нервничают, испытывая влечение, но в ее случае это проявлялось в сто раз сильнее. Она изо всех сил пыталась вести себя спокойно, напрягая нервные окончания до побелевших костяшек, но знала, что так долго продолжаться не может. Она непременно занервничает или ляпнет что-нибудь неловкое. Ее напряжение усиливалось – резинку тянули, тянули, тянули.