Ужас по средам

Тереза Дрисколл

Ужас по средам

Teresa Driscoll

I Will Make You Pay

Copyright © 2019 by Teresa Driscoll. All rights reserved. This edition published by arrangement with Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

© Екимова Н. В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Мастерски написанный триллер, который читаешь, затаив дыхание… Я сидел над ним до утра, едва разлепляя глаза, чтобы прочесть хотя бы еще одну главу.

Джон Маррс

Параллельно остросюжетной линии здесь развивается не менее потрясающая совсем не триллерная история. История жертвы во имя огромной любви, принесенной тем, кто даже не понимает, что это такое – жертвовать. История о том, как отчаянное стремление к благой цели превратилось в собственную противоположность.

Дмитрий Субботин, редактор

Глава 1

ЭЛИС

– Я порежу тебя проволокой для сыра.

Вот что он говорит. Этот голос в первый раз звучит у меня в ушах. В моей голове. В моей жизни.

Сегодня среда, три часа пополудни, но я еще не осознаю, насколько важен этот день. До меня еще не дошло, что все началось раньше. Эта среда – на самом деле уже третья.

Поначалу все кажется нереальным. Голос в трубке искажен каким-то устройством и звучит механически. Эти металлические ноты приводят в ужас, и я бросаю трубку, не подумав. Позже пожалею об этом – надо было прислушаться как следует, ведь в самое ближайшее время полиция засыплет меня вопросами: «Он назвал вас по имени? Вы что-нибудь слышали на заднем фоне? Особенности интонации?» – а мне будет неловко, потому что ответов попросту нет.

А ведь предполагается, что наблюдательность – мой конек, этим я зарабатываю на жизнь.

В итоге я сижу в полном одиночестве посреди шумного офиса с кучей народу и не знаю, как себя вести. Я потрясена, но не только тем, что со мной произошло, но и своей типично британской реакцией – смущением и чувством неловкости. Да, именно. Звучит нелепо, но я обескуражена тем, что меня, оказывается, так легко выбить из равновесия. Между мной и офисом словно возвели невидимую стену. И я буквально физически ощущаю, как пульсирует кровь в пальцах, которые все еще сжимают трубку.

Я смотрю на тыльную сторону ладони, вспоминаю механический голос – «проволокой для сыра» – и, непроизвольно дернувшись, прячу руку между коленями. Перед глазами встает картина: продавцы из продуктовой лавки неподалеку от дома режут огромную сырную голову тонкой проволокой. И тут же вижу, как эта проволока врезается мне в…

Нет. Я выпрямляю спину. Интересно, зачем кому-то было говорить такие кошмарные вещи? Даже думать об этом жутко…

Обернувшись вправо, наталкиваюсь взглядом на Джека. Он входит в офис со стаканчиком кофе и садится за соседний стол. Мигает индикатор, сигнализирующий о новом звонке. Джек поднимает трубку, я с замирающим сердцем прислушиваюсь, но это явно другой абонент. Недоумение на лице Джека быстро сменяется раздражением, он закатывает глаза и подносит трубку к другому уху, чтобы объяснить, что «обычно мы не занимаемся делами о разводе, мадам…».

Мадам, видимо, настаивает, Джек слушает, прочищая горло, прежде чем продолжить.

– Да, я понимаю, вы в отчаянии, но, к сожалению, мы не освещаем бракоразводные процессы. Как правило, нет… Только в исключительных случаях…

Ответ слышен даже мне – Джек вдруг отдергивает трубку от уха, и в комнату льется поток отборной брани. Джек снова прижимает трубку к уху:

– Желаю вам благополучного исхода дела, мадам, но вынужден завершить звонок.

Джек допивает кофе и запускает стаканчик в урну в углу, а я поворачиваю голову налево и вижу Алана. Наш корреспондент криминальной хроники напряженно завис над клавиатурой. Сроки горят, и он яростно колотит по клавишам всеми пальцами – отчет о судебном заседании для онлайн-газеты нужен немедленно. Мне не хочется отвлекать ни его, ни Джека, потому что я еще сама не знаю, как реагировать на злополучный звонок. И как я должна при этом себя чувствовать.

Нам часто звонят люди со странностями. На прошлой неделе позвонила женщина, которая жаловалась, что ее преследует облако…

– Элис, ты в порядке?

– Да. Разумеется.

Но это не так. Проблема в том, что я никогда не сталкивалась с такими звонками. Я вновь поворачиваюсь туда, откуда раздался вопрос, – к Джеку. Все еще думаю о сырной проволоке. Острой как бритва. Она режет медленно и уверенно…

– О боже, Элис. Что-то ты неважно выглядишь. Может, воды принести?

Только теперь я осознаю, насколько тяжело дышу.

– Все нормально. – Чтобы успокоиться, я делаю глубокий вдох через нос и медленный выдох через рот. – Звонок какой-то странный прошел. Я слегка расстроилась.

– В смысле «странный»?

Наконец я набираюсь смелости взглянуть на Джека:

– Псих какой-то. Только что позвонил какой-то псих. Ерунда, ничего особенного.

– Ничего себе «ерунда». И что он сказал, этот псих?

Я молчу – мне не хочется повторять вслух то, что я услышала, не хочется привносить эти слова в свою жизнь, тащить их с собой дальше, в будущее.

– Что он сказал, Элис?

– Да так, ничего.

– Прошу тебя. Расскажи…

– Какой-то человек, скорее всего, мужчина. Он изменил голос с помощью устройства. И сказал: «Я порежу тебя проволокой для сыра».

– Охренеть! – Джек нервно приглаживает волосы и вскакивает. – Черт возьми. Измененный голос? Так. Сейчас я принесу тебе воды, а потом мы вместе пойдем к Теду.

Он бежит к кулеру и возвращается со стаканом, сует мне его в руки, обеспокоенно заглядывая в глаза:

– Не торопись. Пей до дна. Маленькими глотками…

Вода холодная; я пью, а сама думаю о контрасте – ледяная вода во рту и теплые пальцы, сжимающие пластик.

Проволока для сыра…

Джек внимательно следит за мной.

– Я в порядке, Джек. Честно. Перепугалась немного, не без того. Подумаешь, псих какой-то.

– По какой линии он звонил? По твоей или по общей? Если по общей, то это могла быть случайность. Он обращался к тебе по имени?

Вопросы толковые, знать бы еще ответы. Я приглядываюсь к ряду огоньков на телефоне. Какой же из них мигал? Средний? Да.

– Линия триста один. Этот номер я даю для своей колонки, но он числится и как общий. Нет, по имени, кажется, не обращался. – Я задумываюсь. – Нет, точно нет. Скорее всего, этот тип просто решил таким образом привлечь к себе внимание. Зря я так среагировала.

Джек мотает головой.

– Случайная ругань – это одно, такие звонки мы просто игнорируем. О прямых угрозах, тем более если в деле замешан модулятор голоса, докладываем Теду. Таковы правила. Давай, идем.

Взяв стаканчик с водой, я следую за Джеком к редактору – в небольшое пространство, отделенное перегородкой в углу офиса. Джек стучит в открытую дверь.

– Ну что там еще? Надеюсь, что-то важное. Мне только что звонил адвокат, он меня поедом ест…

– Извини, Тед. К Элис только что поступил звонок от какого-то психа. Этот тип угрожал, к тому же он изменил голос. Я решил, что ты должен знать.

Повторяю реплику абонента и вижу, как у Теда вытягивается лицо.

– Ясно. Он точно тебе звонил? Назвал тебя по имени?

– Нет, Тед.

– Хорошо. Уже хорошо. – На лице Теда читается облегчение. – Наверное, какой-нибудь случайный придурок, которого разозлили наши статьи. А ты что ответила, назвала себя?

Я хмурю лоб, вспоминая.

– Нет. Только название газеты.

– И он точно не упоминал твое имя?

– Точно.

Тед кивает.

– Ну и отлично. Так и запишем: «Случайный псих». Я отмечу в журнале, но радует, что это была не личная угроза. Хотя все равно неприятно. Голос изменил, ты смотри. Чем, кстати? Может, специальной программой для телефона?

– Понятия не имею. – Странно, что я сама об этом не подумала. Вообразила себе какое-то специальное устройство, механизм. Пожалуй, Тед прав – наверняка компьютерная программа. Какое-нибудь приложение.

– Ты как, Элис, в порядке? – спрашивает теперь уже Тед. – Может, отпустить тебя пораньше? Прогуляешься, воздухом подышишь.

– Нет-нет. Не стоит. Я в полном порядке. Просто подумала, что надо об этом рассказать. Вдруг этот тип снова позвонит, он ведь может еще кого-нибудь напугать.

– Да, верно. Я сейчас запишу в журнал, информация пройдет по всем отделам. Если он опять позвонит, я сообщу Алану. Хотя нет, лучше сразу сообщу, не дожидаясь звонков.

Алан – офицер по связям с общественностью из местной полиции. Приятель Теда, вместе выпивают. И вообще славный малый.

– Спасибо.

Я возвращаюсь на место. Стенания Теда по поводу статьи на первой полосе помогли отвлечься от звонка, и мне становится легче. Коллеги правы. Это случайность. Наверное, кто-то затаил обиду на газету – возможно, кому-то действительно не понравилась одна из статей. Интересно, которая? Может, судебное дело? Ладно, пора за работу…

– Извини, Джек, что я тебя в это втянула. Надо было просто не обращать внимания.

– Не говори глупостей. И сообщи, если опять позвонят на триста первую линию. Я сам отвечу. А то вдруг этот тип решит повторить свою выходку. Поди, дрочит там сидит, ублюдок.

Я морщусь.

– Ладно-ладно, Элис, прости. Брякнул, не подумав.

– Да нет, ты прав. Я в полном порядке, честно. Знаешь, пожалуй, все-таки пройдусь. Заскочу в кафе напротив, возьму приличного кофе. Воздухом подышу. Тебе кофе захватить?

– Да. Капучино, пожалуйста. Может, составить тебе компанию?

– Не надо, я уже в норме.

Склоняюсь влево и пихаю в бок Алана, жестом спрашивая, не хочет ли он кофе. Алан отрицательно мотает головой – весь в своей истории. Хватаю сумку и, сбежав по лестнице вниз, оказываюсь наконец на улице. Хорошо все-таки прогуляться. Дует легкий ветерок, шумит проезжая часть. Рев мотоцикла. Сигнал светофора на пешеходном переходе. Знакомые звуки и знакомая суета, среди которых я вновь обретаю уверенность.

Однако, приблизившись к кафе, я вижу через стеклянную витрину, как Джованни уже пишет мое имя на моем привычном заказе – маленьком стаканчике кофе. Еще до того, как я переступаю порог. Живот снова сдавливает спазм.

– Джованни, ты подрабатываешь экстрасенсом?

– Нет, что ты. Только что звонил какой-то парень, сказал, что ты зайдешь за заказом. Сказал: «Элис нужен двойной эспрессо. Она уже идет».

– Что за парень?

– Не знаю. Наверное, кто-нибудь из ваших, пошутить решил. Ты милая девушка, Элис. Скажи этим хулиганам, что пора повзрослеть. – И он грозит кому-то пальцем.

– Джованни, я понятия не имею, о чем ты толкуешь. Что за парень? И что за шутки? – Мелькнула мысль, что это мог быть Джек. Но он не стал бы так глупо шутить, тем более сейчас.

– Этот юморист использовал какую-то штуку, которая меняет голос. Звучит жутко. – Хозяин кафе закрывает стаканчик крышкой и протягивает мне. – Скажи парням из своего офиса, если хотят заказать кофе, то без проблем, но без этих дурацких штук. Что, если трубку возьмет одна из моих девочек? А? Нехорошо выйдет.

Глава 2

ЭЛИС

Спустя несколько часов я уже дома, жду Тома. Похоже, я стала параноиком.

Я заперла двери и проверила все окна. Настроила на стационарном телефоне определитель номера. Отключила навигатор на мобильном, поменяла пароли своих аккаунтов в «Твиттере» и на «Фейсбуке»[1], в «Инстаграме» установила приватный статус. Позвонила в охранную компанию и сделала вызов на завтра, чтобы они «от и до» проверили мою съемную квартиру с двумя спальнями. Заказала «одобренное полицией сигнализационное устройство», его тоже должны установить завтра. Короче, сделала абсолютно все, что посоветовали сделать полицейские, и даже более того – в «Гугле» нашла перцовый баллончик, хотя об этом мне не говорили.

И все равно не чувствую себя в безопасности.

Хотя в полиции ко мне отнеслись доброжелательно, беседа в участке все еще крутится в голове, не давая покоя.

Алан из отдела по связям с общественностью привел женщину-детектива, сержанта из уголовного отдела. Она сняла показания у меня и у хозяина кофейни. Пока шла официальная часть, все было хорошо; в глубине души даже мелькнула надежда, что полиция добьется какого-то результата. Сама не знаю, чего именно я ждала. Что они моего шутника из кармана вытащат, что ли? Но вскоре я заметила, как Алан переглядывается с сержантом, словно они знают что-то, чего не могу знать я. И тут до меня дошло: они все это делают просто потому, что таков порядок. И в качестве одолжения моему редактору.

– И что теперь? – спросила я.

Неловкая пауза и выражения их лиц подтвердили мою догадку.

Оказывается, если я сама не укажу на некоего возможного подозреваемого – на человека, которого всерьез расстроила моя статья или который меня домогался, – то ничего страшного не происходит. Отчет помещается в папку. И мы ждем развития событий…

– Главное сейчас – сохранять бдительность и собирать факты, Элис. Если он позвонит опять или случится еще что-то из ряда вон, вы должны все подробно записать и известить нас. Лучший вариант, на который можно надеяться, – что это какой-то случайный псих, который просто догадался насчет кафе.

Больше всего меня удивило, что полицию, похоже, совсем не беспокоит тот факт, что этот мерзавец, возможно, следит за мной. А вот меня это беспокоит. И даже очень.

Иначе как он узнал, что я отправлюсь в кафе и каким будет мой заказ? По словам полицейских, такие типы часто действуют наугад, по наитию. Не надо быть гением, чтобы догадаться: если по соседству с редакцией газеты есть кафе, то журналисты – его частые гости. Возможно, этот парень позвонил в кафе заранее, чтобы узнать о моих предпочтениях. Или просто решил рискнуть.

– Но ведь он сделал заказ от моего имени. И знал, что я уже иду туда.

Тут они со мной согласились, мол, да, это весьма серьезно и заставляет задуматься. И выдали мне целый список с мерами предосторожности. Вызвать специалистов, поставить сигнализацию, ну и так далее. Даже снабдили рекламными листовками.

Вернувшись домой, я первым делом пересмотрела все сайты, где упоминалось о преследователях, об анонимных звонках с угрозами и тому подобном. Довольно удручающее чтиво.

Похоже, эти абоненты уверены в своей безнаказанности, потому и названивают.

Полиция ведь не приставит к вам круглосуточную охрану. Не выдаст новую машину. Не снимет другую квартиру. И пока ситуация не «обострится» (что именно они имеют в виду, страшно даже подумать), полицейские практически ничего не могут сделать.

Одним словом, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Я еще раз окидываю взглядом комнату и встаю – сидеть на месте невмоготу. Подхожу к окну и задергиваю шторы, хотя до наступления темноты как минимум час. Варю себе кофе, но, вдохнув его аромат, вдруг понимаю, что выпила достаточно кофе за сегодняшний день, и выливаю напиток в раковину.

Сидя за кухонным столом, пристально смотрю на дверь черного хода, вернее, на ее засов, когда в замке входной двери поворачивается ключ.

Чувствую глубокое разочарование и недовольство собой. И когда Том входит в квартиру, я уже горько плачу.

– Ну что ты, успокойся. Я же здесь. Спешил как мог. Как обстоят дела в полиции? Что говорят?

Я позволяю ему обнять меня на мгновение, но тотчас отстраняюсь, чтобы вытереть глаза рукавом. Я снова чувствую себя нелепо. Не хочу, чтобы меня видели такой другие люди. Даже Том.

Ему позвонил Джек, очевидно, пока я была в полиции, и теперь Том хочет услышать подробности.

– Послушай, Том, я не уверена, что у меня есть причина так расстраиваться. Возможно, я слишком остро реагирую.

И добавляю, что это, похоже, какой-то садист, который ждал именно такой реакции, а потому надо взять себя в руки и взбодриться.

Я сажусь на диван. Том присаживается рядом и берет меня за руку. Поначалу он довольно оптимистичен. Говорит, что звонил, вероятно, какой-то тип, ненавидящий нашу газету, а не меня лично, но когда я рассказываю про кафе, он начинает хмуриться.

– Ты говоришь, этот человек звонил в кафе? То есть он знает, как тебя зовут? Он что, следит за тобой?

– Возможно. А может, и нет. Полиция считает, что он мог догадаться. Или же подготовился, чтобы как следует меня напугать.

– Но имя твое он все же знал?

– Да.

Виснет пауза, я вижу, как меняется выражение лица Тома. Он встает с дивана и пару минут задумчиво стоит столбом. После чего начинает расхаживать взад-вперед по комнате.

– То есть этот парень охотится на тебя – конкретно на тебя, а полиция отпускает тебя домой одну, в твоей собственной машине, как ни в чем не бывало? И планирует посмотреть, что будет дальше?

Я говорю ему, что в участке мне предложили вызвать такси, но я отказалась – не хотела бросать свою машину. К тому же общение с полицейскими меня успокоило. Ну, отчасти. Я объясняю Тому, что на данном этапе они все равно ничего не могут сделать. Возможно, это был случайный звонок. И этот тип никогда больше не позвонит.

– Нет-нет. Мне особенно не нравится тот факт, что он знал про кафе. Вдруг этот псих действительно следит за тобой? И ехал за тобой до дома? Нет, они не должны были отпускать тебя одну, Элис. После таких-то звонков. Да еще с использованием устройства для изменения голоса.

Я решаю не рассказывать, что Джек предлагал отвезти меня домой и побыть со мной до его прихода.

– Разве полиция не обязана обеспечить охрану? Круглосуточное наблюдение и что-нибудь в этом роде? Хотя бы до тех пор, пока не станет ясно, кто его мишень – газета или ты лично.

– Нет. Видимо, нет. По крайней мере, не на основании двух подозрительных звонков. Да и откуда у них такие ресурсы, Том?

– Значит, ты села за руль и просто поехала домой? – Он оглядывается на входную дверь так, словно подозревает, будто кто-то следит за нами с улицы.

– Вообще-то нет. Я специально поездила кругами, сворачивала пару раз не туда. На всякий случай. – Я не говорю ему, сколько миль я намотала, какие петли выписывала по городу и сколько раз внезапно поворачивала обратно, причем с одной-единственной целью – сбить с толку того, кто увязался за мной, если, конечно, он увязался.

– Ладно. Я отменяю ужин. Останемся дома. Закажем еду сюда. – Том снова садится рядом, гладит меня по щеке.

Я заглядываю ему в лицо, и мне становится стыдно, как всегда бывает в те моменты, когда он смотрит на меня таким взглядом.

Я вспоминаю другое лицо. Из прошлого. А еще почему-то думаю о Джеке. «Хватит, Элис», – командую себе и отворачиваюсь от Тома, но потом, чувствуя новый приступ вины, заставляю себя повернуть голову.

Мне нужна минутка, чтобы восстановить душевное равновесие, поэтому я прошу его сварить кофе. Первый этаж квартиры представляет собой открытое пространство, и я наблюдаю за Томом, глядя ему в спину, когда он ставит чайник и протягивает руку к полке над плитой, чтобы взять банку с кофе. И тут я понимаю: главное, что я испытываю сейчас, наряду с потрясением и страхом, – это острое недовольство собой.

Я из тех, кто больше всего ценит в людях умение сопротивляться обстоятельствам. Часто сталкиваюсь с этим в своей работе. Пишу о таких людях статьи. И что же? В глубине души я надеялась, что и сама принадлежу к этой когорте, а оказалось, что вовсе нет. Мне случалось брать интервью у людей, которые потеряли в жизни все, но нашли в себе силы подняться над прошлым и начать заново. Один парень, например, потерял ногу в Афганистане – наступил на мину. А спустя какое-то время смог участвовать в марафоне. Еще одна женщина закрыла собой троих детей, защитив их от автомобиля пьяного водителя, который выехал на тротуар. Я наблюдаю, как Том наливает кипяток в чашки, и вспоминаю другие подобные истории. Люди проявляют столько мужества.

А я расклеилась при первом же испытании на прочность.

– Нет уж, Том. Лучше пойдем в ресторан, как и планировали. Я должна взять себя в руки. Нельзя поддаваться панике. Именно этого он и добивается.

– Ничего, сходим в следующий раз, – возражает Том, входя в гостиную и ставя чашки на низкий журнальный столик.

– Нет, Том, так нельзя. – Мы заказали ужин в ресторане – любимом ресторане Тома – на сегодняшний вечер, чтобы отпраздновать его успехи на работе. Два месяца он вкалывал как одержимый, задерживался до поздней ночи, и все ради того, чтобы привлечь в фирму крупного корпоративного клиента. Компания в восторге.

Я делаю глоток и чувствую, как мной овладевает новая эмоция – гнев.

– Он хочет посеять хаос в моей голове.

– Я правда не возражаю насчет отмены ресторана, Элис. Давай закажем еду домой. Тайскую, китайскую – какую хочешь.

– Нет, мы пойдем туда. Сейчас я приму душ и переоденусь. И к черту всех этих психов: мы идем в ресторан, а они пусть утрутся.

* * *

Несмотря на браваду, по дороге в ресторан все же ловлю себя на том, что то и дело оборачиваюсь посмотреть, не преследует ли нас какая-нибудь машина. А когда въезжаем на парковку, я чувствую головокружение от непрерывных эмоциональных перепадов. Страх сменяется гневом. Беспокойство – яростью. Именно. Меня просто бесит, что какой-то придурок на другом конце провода меньше чем за минуту умудрился довести меня до такого состояния.

Наверное, поэтому, когда мы уже сидим за столиком и ждем заказ, я все-таки решаюсь поговорить с Томом начистоту.

– Знаешь, Том… Мне стыдно. Сколько раз я писала о стойкости и самоотверженности – и только посмотри на меня сейчас. – Я протягиваю вперед руку, чтобы показать, как дрожат пальцы.

– Элис, ты слишком строга к себе. Причем напрасно. Такое услышать… Любой на твоем месте чувствовал бы себя неважно.

Я не отвечаю. И гоню от себя мысли и образы: прилавок продуктового магазина, тонкая проволока медленно, но уверенно скользит сквозь огромную головку сыра, разделяя ее на две части. Ну почему именно эта картина? Что вообще должно твориться у человека в голове, чтобы он смог придумать такое? Я разламываю надвое круглый хлебец и намазываю одну половинку маслом – слишком густо.

– Так, ладно. Давай обсудим детали. Твоя газета никого не зацепила своими последними публикациями? Имел ли до этого место троллинг в Сети? Поступали жалобы на твои статьи либо на судебные дела? Может, еще что-нибудь? – Том говорит уверенно и спокойно, профессиональным тоном и подается вперед, так что я вижу свое отражение в стеклах очков.

Я отрицательно мотаю головой. Полиция тоже об этом спрашивала, но я ничего такого не вспомнила. Судебными делами в нашей редакции давно занимается другой сотрудник.

– Я в основном готовлю репортажи. Освещаю кампанию по сносу жилого дома «Мейпл-Филд-хаус».

– И что, это никого не задело? Твоя кампания?

– Ну, кое-кому из местных политиков не поздоровилось. Но в целом все получилось неплохо. Все довольны. По сути, это даже не моя кампания, так что зря я присваиваю себе лавры. Все сделали сами жители, а я только писала о них в газете.

Том раздраженно вздыхает и ерзает, словно этот мотив его не устраивает.

Но дело в том, что я уже целый год занимаюсь почти исключительно «Мейпл-Филд-хаусом». Тед доволен: газета хорошо продается. Так что никаких сенсаций я давно не освещала.

«Мейпл-Филд-хаус» – мрачный старый домище в форме подковы. Нижний этаж занимают торговые помещения, а еще три отведены под жилой фонд. В свое время дом считался почти престижным: торговля процветала, магазины отбоя не знали от покупателей. Однако вкусы публики изменились, а квартиры на верхних этажах не пользуются спросом из-за неудачной планировки. Так что лучшие дни «Мейпл-Филд-хауса» давно позади.

Магазины в основном пустуют, лишь в некоторых из них открыли пункты помощи беднякам и бездомным. Темные и сырые квартиры скорее напоминают подвалы. Здание принадлежит городскому совету, но капитальный ремонт сто лет не проводился, поскольку жилищный комитет никак не мог решить, что делать: то ли все-таки вложиться в реновацию, то ли снести, а жильцов переселить в современную малоэтажную застройку.

Из-за нерешительности чиновников условия жизни обитателей год от года становились все хуже. В стенах завелась сухая гниль, со временем поразившая весь дом. Мусоропроводы то и дело забивались. Жильцам все это надоело, и они решили бороться за снос. Но на них никто не обращал внимания, пока к делу не подключилась я. В газете появилось несколько статей о том, как сырость в квартирах отрицательно сказывается на здоровье детей, особенно страдающих астмой.