Пасхальная книга стихов

Пасхальная книга стихов

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р18-719-0692

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

Страсти Христовы

Г.И. Анфилов

(1886–1938)

У Пилата

Близ ворот собирались законникиИ решили, чтоб все без различьяДобивались прощенья разбойника,Ибо это – в обычае.<…>В час полудня в садах безглагольныхСовершалось великое судьбище,И Пилат был покорно безволенПред одетым в кровавое рубище.Замечтался безбрежными мыслямиПрокуратор, ходивший в Британию,В тишине под гранатными листьямиЗавершались предания.

И.А. Бунин

(1870–1953)

Вход в Иерусалим

«Осанна! Осанна! ГрядиВо имя Господне!»И с яростным хрипом в груди,С огнем преисподнейВ сверкающих гнойных глазах,Вздувая все жилы на шее,Вопя все грознее,Калека кидается в прахНа колени,Пробившись сквозь шумный народ,Ощеривши рот,Щербатый и в пене,И руки раскинув с мольбой —О мщеньи, о мщеньи,О пире кровавом для всех обойденныхсудьбой, —И Ты, Всеблагой, Свете тихий вечерний,Ты грядешь посреди обманувшейся черни,Преклоняя свой горестный взор,Ты вступаешь на кротком ослятиВ роковые врата – на позор,На пропятье!

Э.И. Губер

(1814–1847)

Предательство Иуды

Дремлют воды Иордана,Спит развенчанный Сион,В ризе влажного туманаИсчезает Елеон.Тихо воздух благовонныйНежит знойный прах земли,И шумит волною соннойМоре Мертвое вдали, —Мнится, тайны величавой,Средь томительного сна,Или дум борьбы кровавойНочь тяжелая полна.В небе дальнем месяц блещет,Смотрит весел и игрив;Бледный свет его трепещетВ темной зелени олив,И, в лучах его блистая,В сон глубокий погружен,Листья длинные качая,Озарился Елеон.Полон муки беспредельнойИ любви горячих слез,Человек в тоске смертельнойРуки чистые вознес.Ближе смерть! Страшнее битва!Кровь с лица Его бежит;Безответная молитваНа устах Его дрожит.Он один, в часы ночные,Полон страха и скорбей,Где же спутники младые,Где семья Его друзей?Или, чуждые заботы,Преклонясь на прах земли,Одолеть ночной дремотыВ час тяжелый не могли?Или спят? а Он с любовьюТихо молится за них;И скорбит, и плачет кровьюЗа Апостолов Своих.Спите тихо до рассвета!Ближе, ближе страшный час!Ныне кровь Его заветаПроливается за вас.Но вот, к пещере сокровенной,Среди страстей неодолим,Народ толпой ожесточеннойИдет, сомнением томим.Во тьме ночной мечи сверкают,При бледном свете фонаря,И лица грозные мелькают,Безумной злобою горя.Народ! – Давно ли он одеждыК ногам Учителя бросал,И очи, полные надежды,К Нему, моляся, обращал?А ныне, грозною толпою,Как дикий зверь, освирепев,Он поздней крадется тропоюВ тени развесистых дерев.Давно ли он водил с мольбоюК больным и немощным Врача?А ныне злобно дышит кровьюИ машет лезвием меча.Сбылось. Народ остановился!И вот, покорствуя судьбе,Один, в неслыханной борьбе,От них украдкой отделился;Стоит в волнении страстей,С преступной мыслию своей;Дрожит и борется, и очиКружит в мучительной тоске —В сей страшный час великой ночиСудьба земли в его руке!И тихо ждет его Спаситель;Он медлит… страшно… он идет,И, молвя: «Радуйся, Учитель!» —Его лобзаньем предает…

Бичевание Христа

Зачем озлобленной толпой,Беснуясь в ярости слепой,Народ по улицам теснится?Или во имя Бога силСреди поруганных могилПроснулся бедный ИзраильИ жаждой мщения томится?Куда, волнуясь и шумя,Идет, оружием гремя?Не на молитву в дом ИеговыВ урочный час выходит он,А в дом суда, где гегемон,Казнить и миловать готовый,Творит расправу и закон.Сходя с высокого порога,Невольным ужасом томим,Пилат на страждущего Бога,Смутясь, указывает им.Но крики грозные несутся:«Мы не хотим Его! Распни!»,И вопли гнева раздаются,И смерти требуют они.Пилат смутился пред толпою —И вот с высоких ступенейК врагам страдальческой стопоюИдет великий Назорей.Сошел, на миг остановился,И, да исполнится судьба! —С улыбкой кроткой преклонилсяОн у позорного столба.Они же злобно в багряницуЕго с насмешкой облекли,Вложили трость Ему в десницу,Венец из терния сплели.С угрозой руки поднимали,Потом, с насмешкой преклонясь,Они в глаза Ему плевали,Бездушной злобой веселясь.Толпою шумной окружили,С крыльца высокого свели,И крест тяжелый возложили,И к месту казни повели.

А.М. Жемчужников

(1821–1908)

Вынос плащаницы

Выносится в толпу Святая Плащаница.Все расступаются, склоняясь перед ней.Я слышу тихий плач. Заплаканные лицаМне видны сквозь огонь бесчисленных свечей.Свершилось! Кончены предсмертныестраданья.Умерший на Кресте положен в гроб Христос.И в пенье клироса мне слышится рыданье,И я роняю сам скупые капли слез.

М.А. Кузмин

(1875–1936)

Страстной пяток

Плачует Дева, Распента зря…Крвава заряЧует:Земнотряси гробы зияют зимны.Лепечут лепетно гимныВ сияньи могильных лысин.ВозвысилГлас, рая отвыкший, адов Адам:– Адонаи! Адонаи! —Гуляют,Трясясь могильно, старцы,Отцы и деды;ВселяютУжас и радость ходильцы прохожим.Зрите, пророки:ОкиДевы без бури —Синее кобольта и берлинской лазури!Сине сползло на щеки,Синеет пречистый рот!..НародЛюбимый,Разве в разбега зигзагНе чтется могиле могила?ХлесткоРванулась завесь святая…Молила,Распента зря, жесткоЖестоковыйных железных…Адонаи!В безднахОстановился вир синий.ПавлинийЛуч рассекают кометы,С петель сорвные!Деве сердце вонзло пронзилоКопье, и меч, и трость.Моли, да подаст Тебе силыТлени тенной Гость.О, как бьетсяГолубь сердный,Страж усердныйБожьей Мати!Вот склонилась,Вот скорбнилась,К бледну палуВот упала.А над Девьей млстивной главой,Как плаканный у мытаря золотой,Звезда восстала!

В.К. Кюхельбекер

(1797–1846)

Вознесение

Божественный на Божием престоле;Христос на небо, высше всех светил,В Свое отечество, туда, отколеСошел на землю, в славе воспарил.Своих же не покинул Он в неволе,Их не оставил в узах темных сил;Нет! слабых их и трепетных дотолеНеколебимым сердцем одарил.И всех стремящихся к Его святыне,Горе на крыльях душ ему вослед,Он свыше укрепляет и поныне:Им песнь Эдема слышится средь бед,Средь бурь, в юдоли слез, в людской пустыне,И так вещает: «Близок день побед!»

С. Я. Надсон

(1862–1887)

Иуда

IХристос молился… Пот кровавыйС чела поникшего бежал…За род людской, за род лукавыйХристос моленья воссылал;Огонь святого вдохновеньяСверкал в чертах Его лица,И Он с улыбкой сожаленьяСносил последние мученьяИ боль тернового венца.Вокруг креста толпа стояла,И грубый смех звучал порой…Слепая чернь не понимала,Кого насмешливо пятналаСвоей безсильною враждой.Что сделал Он? За что на мукуОн осужден, как раб, как тать,И кто дерзнул безумно рукуНа Бога своего поднять?Он в мир вошел с святой любовью,Учил, молился и страдал —И мир Его невинной кровьюСебя навеки запятнал!..Свершилось!..IIПолночь голубаяГорела кротко над землей;В лазури ласково сияя,Поднялся месяц золотой.Он то задумчивым мерцаньемЗа дымкой облака сверкал,То снова трепетным сияньемГолгофу ярко озарял.Внизу, окутанный туманом,Виднелся город с высоты.Над ним, подобно великанам,Чернели грозные кресты.На двух из них еще виселиКазненные; лучи луныВ их лица бледные гляделиС своей безбрежной вышины.Но третий крест был пуст. ДрузьямиХристос был снят и погребен,И их прощальными слезамиГранит надгробный орошен.IIIЧье затаенное рыданьеЗвучит у среднего креста?Кто этот человек? СтраданьеГорит в чертах его лица.Быть может, с жаждой исцеленьяОн из далеких стран спешил,Чтоб Иисус его мученьяВсесильным словом облегчил?Уж он готовился с мольбоюУпасть к ногам Христа – и вотВдруг отовсюду узнает,Что Тот, кого народ толпоюНедавно как царя встречал,Что Тот, кто свет зажег над миром,Кто не кадил земным кумирамИ зло открыто обличал, —Погиб, забросанный презреньем,Измятый пыткой и мученьем!..Быть может, тайный ученик,Склонясь усталой головою,К кресту Учителя приникС тоской и страстною мольбою?Быть может, грешник непрощенныйСюда, измученный, спешил,И здесь, коленопреклоненный,Свое раскаянье излил? —Нет, то Иуда!.. Не с мольбойПришел он – он не смел молитьсяСвоей порочною душой;Не с телом Господа проститьсяХотел он – он и сам не знал,Зачем и как сюда попал.IVКогда на муку обреченный,Толпой народа окруженныйНа место казни шел ХристосИ крест, изнемогая, нес,Иуда, притаившись, виделЕго страданья и сознал,Кого безумно ненавидел,Чью жизнь на деньги променял.Он понял, что ему прощеньяНет в безпристрастных небесах, —И страх, безсильный рабский страх,Угрюмый спутник преступленья,Вселился в грудь его. Всю ночьВ его больном воображеньиВставал Христос. Напрасно прочьОн гнал докучное виденье;Напрасно думал он уснуть,Чтоб все забыть и отдохнутьПод кровом молчаливой ночи:Пред ним, едва сомкнет он очи,Все тот же призрак роковойВстает во мраке, как живой! —VВот Он, истерзанный мученьем,Апостол истины святой,Измятый пыткой и презреньем,Распятый буйною толпой;Бог, осужденный приговоромСлепых, подкупленных суде й!Вот он!.. Горит немым укоромНебесный взор его очей.Венец любви, венец терновыйЧело Спасителя язвит,И, мнится, приговор суровыйВ устах разгневанных звучит…«Прочь, непорочное виденье,Уйди, не мучь больную грудь!..Дай хоть на час, хоть на мгновеньеНе жить… не помнить… отдохнуть…Смотри: предатель Твой рыдаетУ ног Твоих… О, пощади!Твой взор мне душу разрывает…Уйди… исчезни… не гляди!..Ты видишь: я готов слезамиМой поцелуй коварный смыть…О, дай минувшее забыть,Дай душу облегчить мольбами…Ты Бог… Ты можешь все простить!. . . . . . . . .А я? я знал ли сожаленье?Мне нет пощады, нет прощенья!»VIКуда уйти от черных дум?Куда бежать от наказанья?Устала грудь, истерзан ум,В душе – мятежные страданья.Безмолвно в тишине ночной,Как изваянье, без движенья,Все тот же призрак роковойСтоит залогом осужденья…И здесь, вокруг, горя луной,Дыша весенним обаяньем,Ночь разметалась над землейСвоим задумчивым сияньем.И спит серебряный Кедрон,В туман прозрачный погружен…VIIБеги, предатель, от людейИ знай: нигде душе твоейТы не найдешь успокоенья:Где б ни был ты, везде с тобойПойдет твой призрак роковойЗалогом мук и осужденья.Беги от этого креста,Не оскверняй его лобзаньем:Он свят, он освящен страданьемНа нем распятого Христа!. . . . . . . .И он бежал!... . . . . . . .VIIIПолнебосклонаЗаря пожаром обнялаИ горы дальнего КедронаВолнами блеска залила.Проснулось солнце за холмамиВ венце сверкающих лучей.Все ожило… шумит ветвямиЛес, гордый великан полей,И в глубине его струямиГремит серебряный ручей…В лесу, где вечно мгла царит,Куда заря не проникает,Качаясь, мрачный труп висит;Над ним безмолвно расстилаетОсина свой покров живойИ изумрудною листвойЕго, как друга, обнимает.Погиб Иуда… Он не снесОгня глухих своих страданий,Погиб без примиренных слез,Без сожалений и желаний.Но до последнего мгновеньяВсе тот же призрак роковойЖивым упреком преступленьяПред ним вставал во тьме ночной.Все тот же приговор суровый,Казалось, с уст Его звучал,И на челе венец терновый,Венец страдания лежал!

Н.П. Николаев

(1758–1815)

Возглашение Иисуса Христа на кресте

Приближьтесь грешники, нежнее воздохните.Но что! и взора вы не мните вознести —Неблагодарные! коль от креста бежите,Коль Мной ругаетесь, кто ж может вас спасти?Живаго Бога грудь, где восприял рожденье,Я променил в сей день на грудь креста – в крови!Вся потряслась земля, все небо в огорченье;Единой человек упорен, без любви!Я лик ношу греха, страдание явленно:Не узнаю Себя; в Отце лишен утех.Душа без помощи, а тело изъязвленно;Но лишь скорблю о том, что существует грех.О милы грешники! убежищем Мне будьте:Откройте Мне сердца, когда с креста сойду;Я предаюся вам, хотя стократ забудьте,Но днесь любовию да в вас любовь найду.Любовь сильней гвоздей к кресту Меня прижала;Любовь, не злоба Мне судила быть на нем;Она к страданию терпенье Мне стяжала,Она могущество во телеси Моем.И та любовь есть к вам, хоть вы от ней бежите;Крест тело взял Мое, а сердце взяли вы:Но Я дарю его, а вы исторгнуть мните,А вы на агнеца, как раздраженны львы.Прости, о Отче! им; кровь, кровь Моя взывает:Я так же Бог, как Ты, но унижаюсь Я;Я так же человек, и Он о них вздыхает:Соедини Ты нас, и в жизнь им смерть Моя!

С.И. Пономарев

(1828–1913)

(Из «Палестинских впечатлений»)

Вифания

Иду той самою дорогой,По коей Он ходить любил,И этот путь в душе убогойБлагоговенье возбудил.И как идти по ней беспечно:Вот Елеон, любимый Им;Тут где-то плакал Он сердечно,Смотря на свой Ерусалим;Тут Он к друзьям, многоскорбящий,Ходил вечернею порой,Чтоб там, пред смертью предстоящей,Вкусить желаемый покой…Места не тронуты от века,Долины, горы теж видать:И я путь Бога-человекаДерзаю сердцем угадать.Что ж, шел ли здесь Он одинокий?Где след Его пречистых ног?На чем покоил взор глубокий?Чем утешать себя Он мог?…И жаль мне глубоко и больноЕго, скорбящего в пути;И пал бы я пред Ним невольно,Чтоб в Нем же мир себе найти….Или он был с учениками,Пред ними шествуя всегда,И кротким взором и речамиК ним обращался иногда?..Иду я мысленно за ними,В душе моей любовь и страх;И всеми чувствами своимиСлежу их лица, взоры, шаг.Восходят горы, сходят долы,Но не влекут глаза мои:Я сердцем слушаю глаголыО Боге, милости, любви…О, всесвятейшия явленья,Неуловимыя вполне!Как редко вы и в помышленьяТеперь слетаете ко мне!Душа давно уж опустела,Как эти горы и холмы;Ни чувств, ни помыслов, ни дела,Лишь пропасть непроглядной тьмы.И совесть тяжкой возмутилась;И страх, и трепет на меня;И голос смерти слышу я…Но вот Вифания открылась!Вифания! приют Того,Кто был гоним всегда мятежно!Как ты покоила ЕгоИ как тебя любил Он нежно!Что Он любил, того уж нет, —Ты сирота теперь прямая;Но все ж в тебе, как тайный свет,Сияет нам любовь святая.Вифания! где с каждым днемРосли и вера и смиренье,Где светлой памятью о НемДышало каждое мгновенье.Едва взойдет Он в твой покой —Уже у ног сидит МарияИ речи кроткия, благияВнимает сердцем и душой;И, не сводя молящих взоров,Сидит, не ведая поры;Что ей до пищи, до укоровМногозаботливой сестры!Для ней – едино на потребу:Не проронив бы ничего,За Ним лететь душою к небу,В святую родину Его,Или, порою, за речами,Заплакав сладко перед Ним,Упасть к ногам Его самим,Омыть их чистыми слезами…Вифания! приют Того,Кто на земле не знал приюта,Но где божественность ЕгоЯвила всем одна минута.Вот Он стоит там, за селом;Ученики, толпа народа;Пред ними гроб в скале, на немВеликий камень; плач у входа —Рыдают сестры: в той скалеИх Лазарь, брат их, друг душевный!Один он там, в глубокой мгле;Уже смердит – четверодневный!И все почившаго друзьяПоникли в горести жестокой;И Он – Источник бытия —С слезой в очах неодинокой…В молчаньи ждут все одного —Что скажет Он! какия меры!И вот, велением Его,Снимают камень у пещеры;Вот очи к небу Он поднял,Благодарить Отца святога,Что Он Его услышал снова;Отцом Он Бога называл,Да верят все, да видит злоба,Что Богом в мир ниспослан Он;Вот громким голосом у гробаЗовет Он: «Лазарь! выйди вон!»И встал мертвец! из недр пещерыУслышал Бога своего!..Идет… идет!.. и вот у двери, —Все ошатнулись от него:Вот он, обвитый пеленамиИ по рукам и по ногам,Идет, колеблясь меж стенами,И ясно видят все: он сам!Безмолвен он; из-под убрусаБлестят ожившие глаза,Они глядят на Иисуса,И в них – молитва и слеза!Вифания! приют заветный!Вот пред тобой душа моя,Мертвец давнишний, безответный:Когда-ж, когда воскресну я?!.Ах, и в тебе обломки,Чуть виден след великих дней,И к нам не той семьи потомки —Бегут, жужжат ряды детей!..О тени Лазаря, Марии!Явитесь вновь в сии места,Внушите страннику РоссииЛюбить по-вашему Христа,Любить Незримого в доступных,Не разбирая никого,Любить в друзьях, врагах, преступных,И в меньшей братии Его —В голодных, жаждущих, усталыхВ борьбе с жестокостью людей,Любить и в этих детях малых,Просящих помощи моей!..

К.К. Роше

(1849–1933)

У плащаницы

Прияста же тело Иисусово,

и обвиста е ризами со ароматы, якоже

обычай есть Иудеом погребати.

(Ин. 20, 40)Безбожный суд свершен… безжизненное телоСтрадальца, с мертвенно склоненной головой,Зияет ранами под белой пеленой…Чело в крови; на нем оледенелаСмертельных мук ужасная печать!Душа потрясена… и хочется молиться,И силы нет… не знаешь, что сказать!..И, на колени пав, здесь можно лишь рыдатьИ до земли Его страданью поклониться!

С.Ф. Рыскин

(1859–1895)

Христос перед судом Пилата

И вот в кругу синедриона,Как агнец, жертва злых зверей,Стоит у плит лифостротонаБезмолвный, кроткий Назорей;От Каиафы послан вестникВ чертоги преторских палат, —И Рима гордого наместник,В толпе является Пилат;И перед строгим властелиномСвидетель ложный говорит, —И суд земной над Божьим СыномНаместник Кесаря творит;Он пред бушующим народомЕго, Вселенной Судию,Высоким, пышным переходомВедет в Преторию свою;Трикраты к шумному народуХриста в страдальческом венцеВыводит ярости в угодуОн на возвышенном крыльце;Трикраты гордым фарисеям,Среди зловещей тишины,Он говорит: «За НазореемЯ не могу найти вины!»И, страшной яростью объяты,В ответ на те слова ониКричат озлобленно трикраты:«Распни, распни Его!.. Распни!..»И вот Пилат, омывши руки,Предать решается ХристаНароду злобному на мукиИ поруганий, и креста.

«И день прошел… В чертог Пилата…»

И день прошел… В чертог ПилатаМужей является чета, —И просит, скорбию объята,Снять Назорея со креста;И, гордость гневную отбросив,Им не противился Пилат, —И Никодим, и с ним Иосиф,На место Лобное спешат;И на Голгофу, вслед за ними,Немою горестью полны,Идут вратами городскимиДве галилейские жены…И вот, когда уже стемнелаОкрестность этих страшных мест,Там от Божественного телаОсвобожден был тихо крест;И в час, когда ночей прохладаС росой ложилась по земле,Христос возлег средь кущей садаВо гроб, иссеченный в скале,Возлег, повитый в плащаницуОн в сени смерти, – и над НимЗакрыл с рыданием гробницуТяжелым камнем Никодим.

А.А. Фет

(1820–1892)

1 марта 1881 года

День искупительного чуда,Час освящения креста:Голгофе передал ИудаОкровавленного Христа.Но сердцеведец безмятежныйДавно, смиряяся, постиг,Что не простит любви безбрежнойЕму коварный ученик.Перед безмолвной жертвой злобы,Завидя праведную кровь,Померкло солнце, вскрылись гробы,Но разгорелася любовь.Она сияет правдой новой.Благословив ее зарю,Он крест и свой венец терновыйЗемному передал царю.Бессильны козни фарисейства:Что было кровь, то стало храм,И место страшного злодействаСвятыней вековечной нам.

К.М. Фофанов

(1862–1911)

Отречение Петра

И вспомнил Петр слово, сказанное

ему Иисусом: прежде нежели петух

пропоет дважды, трижды отречешься

от Меня; и начал плакать.

Мк. 14: 72Первосвященника двор тесныйШумит народом. Блеск зариПомерк на высоте небесной…Навстречу звездам фонариЗажгли, свет факелов багровыхНеясно освещает двор.Свежеет; из ветвей терновыхСложили пламенный костер.В саду дрожат, шатаясь, тени, —И в их изменчивой игреБелеют судьбища ступени,Мелькает стража во дворе.Сверкают шлемы, блещут копья,Вокруг огня сидит народ,И ветер двигает отрепья,И говор сдержанный плывет…И у костра, присев на камень,Взирает сумрачно на пламеньОдин из тех, кто вслед ХристаБродил, внимал Его ученью,Чьи вдохновенные устаВзывали к правде и терпенью.То рыбарь Петр – Христа сподвижник;Он полн раздумьем роковым.И вот к нему подходит книжникИ говорит: и ты был с Ним!И в тайном ужасе, бледнея,Промолвил робкий ученик:«Нет, я не знаю Назорея —Ты ошибаешься, старик».И вот одна из жен, случайноЗаметив мрачного Петра,К нему идет и шепчет тайно:«Тебя я видела вчера,Ты шел с Ним вместе…» Петр, робея,Не подымал смущенных глазИ рек: «Не знаю Назорея;Его я вижу в первый раз…»И снова грустью молчаливойОн омрачился. И опятьЕго допросом испытатьИдет судья велеречивый.И Петр, подняв главу свою,Воскликнул, страхом пламенея:«Нет, я не знаю Назорея,Пророка в нем не признаю…»Тогда костер, дымясь, потух;Белела утром тень ночная,И на дворе запел петух,Зарю веселую встречая.И вспомнил Петр слова Христа —И зарыдал, смущен тоскою,И нерешительной стопоюОн поспешил за ворота.

А.С. Хомяков

(1806–1860)

Вход в Иерусалим

Широка, необозрима,Чудной радости полна,Из ворот ИерусалимаШла народная волна.Галилейская дорогаОглашалась торжеством:«Ты идешь во имя Бога,Ты идешь в Свой царский дом!Честь Тебе, наш Царь смиренный,Честь Тебе, Давидов Сын!»Так, внезапно вдохновенный,Пел народ. Но там один,Недвижим в толпе подвижной,Школ воспитанник седой,Гордый мудростию книжной,Говорил с усмешкой злой:«Это ль Царь ваш, слабый, бледный,Рыбаками окружен?Для чего он в ризе бедной,И зачем не мчится Он,Силу Божью обличая,Весь одеян черной мглой,Пламенея и сверкаяНад трепещущей землей?»И века прошли чредою,И Давидов Сын с тех пор,Тайно правя их судьбою,Усмиряя буйный спор,Налагая на волненьеЦель любовной тишины,Мир живет, как дуновеньеНаступающей весны.И в трудах борьбы великойИм согретые сердцаУзнают шаги Владыки,Слышат сладкий зов Отца.

А.С. Черемнов

(1881–1919)

Симон Киринейский

Пилат умыл в молчаньи руки,

Неумолим синедрион,

И тихий стон великой муки

Безумным ревом заглушен.

Как разъяренные пантеры,

Толпятся, злобою горя,

Рабы, купцы, вожди, гетеры,

Жрецы святого алтаря.

Устами жадного удава

Иуда славит черный грех,

Ликует бешено Варавва,

И Каиафы слышен смех…

А Он, усталый, одинокий,

Лежит под тяжестью Креста,

И скорбью темной и глубокой

Дрожат прекрасные уста.

Исполнен мукою кончины,

В лазурь небес восходит стон,

С чела струятся на хитон

И капли крови, как рубины.

Стоят смущенною толпою

Ученики Его окрест, —

Но одному даны судьбою

Ужасный Путь и тяжкий Крест.

Но если все, не веря чуду,

В молчаньи робко отошли, —

Тебе один я верен буду,

Господь и Бог моей земли!

С Тобой влачусь я по дороге

Тяжелой пыльною стезей,

Твои израненные ноги

Кроплю горючею слезой.

И разделю Твои мученья

И у позорного креста

Приму удары и глумленье

И боль – за Господа Христа.

О.Н. Чюмина

(1858–1909)

Вход в Иерусалим

В день вслед за Лазаря чудесным воскресеньем,Сопровождаемый окрестным населеньем,Которое из сел толпами собралось, —Оставил с торжеством Вифанию Христос.Немало бедняков, Им дивно исцеленных:Увечных и слепых, проказой пораженных —Виднелося вокруг. В чертах суровых лицСветилася любовь и счастье без границ.Иные с робостью, исполненной надежды,Касаяся краев простой Его одежды,С восторгом славили Спасителя Христа,И вера их была младенчески чиста.Он ехал между них, в раздумье погруженный.Глубокий взор Его, благий и просветленный,Был устремлен в синеющую даль,И в нем читалася невольная печаль…У каждой хижины, у каждого селеньяВсе более росло народное стеченье,И – восседающий смиренно на осле,Он – окружаемый беднейшими в земле:Им исцеленными убогими, слепыми —Вступил в Ерусалим. Одеждами своими,Ветвями пальмовых и фиговых деревВсе люди, от детей до дряхлых стариков,Усыпали пред Ним окраины дороги.Вот показалися роскошные чертогиИ зданья города, сияя белизной;Вдали сверкал поток сребристою волной, —И тут сердца толпы восторг объял великий,Повсюду раздались приветственные клики,И каждый восклицал при виде древних стен:– Осанна и хвала! Стократ благословенВо имя Господа Всевышнего грядущий!..Услышав те слова, промолвил фарисей,Среди учеников Спасителя идущий:– Что слышу? Воспрети им Властию Своей,Равви, да не введут народ во искушенье! —– Коль смолкнуть им велю – и самые каменья —Кругом возопиют! – ответствовал Христос.Когда все поднялись на верх горы Масличной,Лицо Спасителя печалью безграничнойВдруг омрачилося, и капли жгучих слезБлеснули на очах. Читая невозбранноВ грядущем, видел Он, что скоро все они,Кричащие теперь восторженно: Осанна! —Воскликнут с яростью и злобою: Распни!Что воздававшие хвалу Ему и славу —Позорный приговор над Ним произнесутИ в ослеплении безумном предпочтутХристу Спасителю – разбойника Варавву!Но все ж не о Себе печалился Христос;Взглянув на город Свой, Он громко произнес:– О, если б ты узнал, что служит ко спасеньюИ миру твоему – хотя бы в этот час!Но ныне от твоих неверующих глазСиянье истины сокрыто черной тенью.И придут для тебя губительные дни,Когда, несметными врагами окруженный,Пред ними ты падешь – бессильный,побежденный.Тогда, Ерусалим, возьмут тебя они,Величье прежнее на веки обесславят,Убьют детей твоих и камня не оставятНа камне – от того, что глух и слеп ты был,Когда спасти тебя Сын Божий приходил!Он смолкнул, и слеза скатилась на ланиты.А там, невдалеке, – сиянием залитыйПолуденных лучей, – виднеясь перед Ним,Красою царственной сиял Ерусалим…