Закатный час. Cтихи разных лет
Полная версия
Закатный час. Cтихи разных лет
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Закатный час
Cтихи разных лет
Михаил Левин
© Михаил Левин, 2022
ISBN 978-5-0056-8733-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Augsburg 2022
Литературно-художественное изданиеРисунки Якова СамойловичаВ оформлении обложки использованфрагмент картины Наталии Рудзиной© Михаил Левин (тексты), 2022© Яков Самойлович (рисунки), 2022
Лабиринт
За руном
Набиты трюмы рыбой и вином,Горланит гимны пьяная орава.Войска плывут в Колхиду за руном,Им боги даровали это право.Не зря же говорил верховный жрец,Ссылаясь и на миф, и на обычай,Что золотая шерсть чужих овецСчитается законною добычей.И надувает паруса Борей,И брызги холодят хмельные лица.Хотим руна и славы поскорей —Всё будет наше! Всё нам пригодится!В каюте улыбается Ясон,Надеясь на предательство Медеи.Солдаты погрузились в сладкий сон,Навеянный величием идеи.Пусть большинство вернутся на щите,А со щитом – совсем-совсем немного,И дети одичают в нищете,И вдовы зарыдают у порога —Пусть! А пока что все забылись сном,Сомнения не давят им на плечи.Суда плывут в Колхиду за руном.А там и до Тавриды недалече…Лабиринт
Здесь мрак непроглядный,Здесь давит дремучая мгла…О нить Ариадны!Куда ты меня завела!Летучие мышиШуршат перепонками крыл.Я к пропасти вышел,Я свой поворот пропустил.Напрасно о лаврахЯ грезил в чаду суеты:Здесь нет Минотавра,Все залы темны и пусты.Здесь души, как лица,Грозят зарасти бородой.И не с кем сразиться —Вот разве что с этой стеной.Смешно и досадно.Уже не помогут слова.И нить АриадныНатянута, как тетива.Становится душно.И в сон начинает клонить…Смотрю равнодушно,Как рвётся жестокая нить.Горгона
Твои глаза, как серые каменья,Не пропускают солнце и дожди.Какие мне ещё нужны знаменья? —Зрачки кричат: «Спасения не жди!»Я верю, что ещё во время оноОни таили смертную печать,И ты, моя милейшая Горгона,Мужчин любила в камни превращать.Но я тебе давно по духу ближний,Не попадусь в расставленную сеть:Мой взгляд и холоднее, и булыжней,А сердце научилось каменеть.И мне не страшно жить среди камней,Как я, тепла лишённых и корней.Сизиф
До поры непостижимо – и пока неинтересно —Что назначили мне сверху или выбрали внизу,Лето красное пропето, и цена ему известна,А теперь иду по снегу и салазочки везу.Никаких тебе спасений, никаких тебе спасаний,Будь ты трезвый, будь ты пьяный или триста раз больной,Ни суббот, ни воскресений, ой вы, сани мои, сани,Мёрзлый груз десятилетий, что скопились за спиной.Никогда не доводилось жить за пазухой у Бога,Никогда ещё не бегал у Судьбы на поводу,Только в качестве итога – эта белая дорога,И ведёт дорога в гору, по сугробам да по льду.Всё завьюжено в округе, холод – волчий, не собачий,Даже если поскользнулся и над пропастью повис, —Будет так, а не иначе, вот условие задачи:Дотяну их до вершины – сани сами съедут вниз.Обходя сторонкой горы, станут умники открытоПотешаться над беднягой, что живёт не по уму,А с немодным чувством долга, хоть давно уже забыто,И кому я это должен, и за что, и почему…Антей
Мерцает тусклая звездаВ немыслимой дали…Как тяжко знать, что навсегдаОторван от земли.Зачем я застил столько летСобою белый свет,Когда в итоге смысла нет,Когда опоры нет?Я был, как вы, и жил, как вы,О люди и кроты:Не подымая головыОт вечной суеты.Богов усердьем веселя,Работал, сколько мог.Но пробил час, когда земляУходит из-под ног.И я сказал себе: «Чудак,Перед тобою высь,Ты жил не так, ты жил не так —Попробуй, поборись!»Я упивался той борьбой,Пока хватало сил,Сцепившись со своей судьбой,Почти что победил.А люди счёт иной велиИ ахали вдали:«Ах, он оторван от земли,Оторван от земли!»И мелкой злобы не тая,Что я не приземлён,Насочиняли, будто яОдной землёй силён.Но помнит эхо древних скалИ помнит звёздный лесТого, кто землю потерялИ не обрёл небес.Орфей
Из тысяч нескончаемых утрат,Из боли оглушительной вчерашнейБыл выстроен твой персональный ад,Вполне привычный и почти домашний.Там стыли воды Леты, а за нейСтруились дни, и каждый день был – судный,И стала тенью ты среди теней,Безликой, безымянной, беспробудной.Но я-то помню: ты была иной —Земною и до крайности отважной.И я спустился. Боги надо мнойСмеялись иль мужи – не это важно.Но будет вечер чистым, как слеза,Свет нежности поборет злые тени,Я зацелую пальцы и глазаИ головой уткнусь в твои колени.Так я решил – и, значит, будет так,Не устрашусь огня или металла,Ведь даже муки адские – пустякВ сравненье с жизнью, где тебя не стало.Хотя и не гожусь в поводыри,Я вызволю любовь из пасти ада!На это мне сказали: «Что ж, бери,Но здесь в её лицо глядеть не надо».Мы шли из невозвратной стороны,И тени нам кивали равнодушно.А стены были так раскалены,Что фонарей и факелов не нужно.Но вдруг меня объял холодный страх:А ты ль идёшь за мной дорогой зыбкой?И я взглянул… И тьму узрел в глазах,И встретился с циничною улыбкой.Ты, выдыхая сигаретный дым,Мне бросила: «Ну что же это значит?Не нравлюсь? А когда был молодым,То на меня смотрел совсем иначе.Ужель теперь пришлась не ко двору?А говорят ещё, что время лечит.И за любовь я много не беру:Две драхмы и стакан чего покрепче».Уже виднелся выход впереди,Но злое пламя позади мерцало.И прошептал я тихо: «Уходи!» —И тень любви немедленно пропала.С тех давних пор прошло немало бед,Но всё один лишь сон меня тревожит:Из царства тьмы иду на белый свет,Дорога длится, кончиться не может…Письмо Одиссея
Я сижу на камушке у Понта.Амфора пуста. Конец леченью.И, конечно, вовсе не для понтаВ ней пошлю папирус по теченью.Друг мой, мы с годами не умнеем!Я уже лет двадцать не был дома.Сам себе кажусь не Одиссеем —Бесприютным сапиенсом, хомо.Обогнули самый хитрый риф мы,Распознали женские приманки,А живу я у прикольной нимфы(Где-то в чём-то – даже нимфоманки).Если честно, мне поднадоелоШляться по гетерам с фраерами.Пенелопа кличет по e-мail’у:«Можешь возвращаться, но – с дарами».Но о ней наслышан я немалоСамой сочной прозой – не стихами:Выткала, собака, покрывалоИ на нём резвится с женихами.Запустила дом, хозяйство, дачу…Как-то написал я Пенелопе,Что про Телемаха все судачат,Будто запил он и лук мой пропил.Вопрошал: где воспитанье сына?Даже не ответила, собака.Вымахал большой уже детина,Абсолютно вне семьи и брака.Давеча знавал одну деваху —Мужиков в животных превратила,Я б её сосватал Телемаху,Красота – и впрямь большая сила.Как осточертели бабы эти!Скоро ворочусь я непременноНа Итаку, где жена и дети…В общем, жди. С приветом от Сирены.Сократ
Выпьем, Сократ! Не заложим друзей ради «истин»,Нам ли бояться молвы и бежать от навета?Если кто словом владеет, кифарой иль кистью,Будет к тому благосклонна прозрачная Лета.Выпьем, философ! И времени воды раздвинем,Что нам советы ксантипп, ксенофонтов, платонов?Чаши свои опрокинем и руки раскинем,Но не признаем всевластья неправых законов.Выпьем! Не надо играть, чтобы не заиграться,Нас погребали не раз и не раз отпевали.Тяжек изгнания посох, а из эмиграций —Та, что приводит к Аиду, всех хуже едва ли.В паре не бродят по Аттике мудрость и сила,Выпьем, Сократ, и не будем терять ни минуты:Если на выбор даются Харибда и Сцилла,Значит, сей выбор решается в пользу цикуты.Пандора
Наслаждаясь жарким пламенем пожара,Пожирающего трепетное тело,Ты прилежно Шэрон Стоун подражала,Даже в чём-то превзойти её хотела.За границей откровенья и позораОбживала тёмной страсти закоулки…Так, должно быть, любопытная ПандораПодбиралась к тайнам запертой шкатулки.Маски сброшены, и сброшена одежда,И слиянье легче слова, легче взгляда.Даже зная, что разлука неизбежна,Останавливаться поздно и не надо.До поры таятся беды, ревность, ссоры,Бесполезная, навязчивая жалость…А на самом дне шкатулки у ПандорыПозабытая надежда задержалась.Амур
Прошу любви, как подаяния —Былая гордость, где ты, где ты?Давно покинул поле брани я,И руки к небесам воздеты.Там, скрытый облачками белыми,От раздраженья строит рожиКрылатый мальчуган со стрелами,Что в нас попасть никак не может…Подлинная история Пигмалиона
Некий мастер душу мрамора раскрыл,Он не спал, не ел и не ходил налево,День и ночь трудился из последних сил —И прекрасной вышла каменная дева.Миг триумфа для ваятеля настал:Этот лик собой затмил живые лица.Скульптор статую вознёс на пьедесталИ оставил в одиночестве пылиться.Но однажды гость, прохожий человек,Дух покоя в этом доме потревожил,И хоть был он по рожденью древний грек,Только выглядел значительно моложе.Видно, путнику той ночью не спалось,Заглянул он ненароком в мастерскую —Никогда до сей поры не довелосьВидеть женщину красивую такую.Он по каменным погладил волосам,Очень нежно тронул мраморные грудиИ губами прикипел к её устам,Сжав в объятьях, как умеют только люди.Не осталась без ответа эта страсть —Дело в мраморе, в богах или в моменте,Но красотка ожила и отдаласьНа своём, таком привычном, постаменте.Дверь открылась. Побелевший, словно мел,Входит скульптор, шум заслышав, весь в тревоге.Он, любовников узрев, окаменелИ застыл навеки прямо на пороге.Удивлялся после греческий народ:Что за странная скульптурная затея?«И зачем тут этот каменный урод?!» —На него кривила губки Галатея.«Не прошло и часа – мы почти пылаем…»
Не прошло и часа – мы почти пылаем,Если не пылаем, то уже искрим.Цербер нас встречает дружелюбным лаемИ хвостом виляет только нам двоим.Не прошло и года – мы почти остыли,Разве что сердечки тлеют до поры.Добрые данайцы путь к нам позабыли:Что на нас данайцам расточать дары?Не прошло и жизни – холод и простуда,Просто даже нечем растопить тоску.На десерт предложат фирменное блюдо —Печень Прометея в собственном соку.Речное
И вечер не вечен, и ночь не успеет помочь,Застыну на старом причале в тоске и печали.Мой транспорт речной отбывает из гавани прочь,Вот только дождётся меня – и немедля отчалит.Ещё из бутыли немало я выпить смогу,И женщин люблю, и в монахи пока не постригся,Но сам от себя свой последний обол берегуВ уплату Харону – до правого берега Стикса.Античные лимерики
***Вкусом славился Гай Меценат:Не любил ни салат, ни шпинат,А павлиний языкОн солить не привык,Избегая ненужных затрат.***Некто Публий Овидий НазонПоливал ранним утром газон,Воду лил из ушатаИ при этом стишатаУмудрялся придумывать он. ***С криком: «Истина всё же дороже!» —Ксенофонт бил Платона по роже.Это видя, СократУдивлялся сто крат:Их любовь платонична, похоже.***У гетеры по имени АнцаДва любовника-преторианца,Но из них ни один,Без тарелки сардинНе исполнит приличного танца. ***Марк Протон был босяк и плебей,Он без мата не мог, хоть убей,Сам без тоги ходил,Как последний дебил,Что возьмёшь с него, если плебей?Перелётные ангелы
Из Содома
Страх в твоих глазах мерцает немо,Как очаг покинутого дома.Полно! – мы бежим не из Эдема,Мы с тобой уходим из Содома.Кто, скажи, за это нас осудит,Кроме с детства разума лишённых?Вспомни-ка, о чём шептались люди:Этот город – город обречённых.Чаша гнева Божьего прольётсяЗа грехи отцовские и наши,Всякий, кто в Содоме остаётся,Отопьёт сполна из этой чаши.Сгинет всё – дома и синагога,Старец и младенец, скот и птица…Пусть нам станет родиной дорога —Лучше так, чем в пепел превратиться.Злой Содом пропал за поворотом,Обретём убежище мы скоро……Впереди – высокие ворота,А на них написано: «Гоморра».«Меня закружило по свету…»
Перелётные ангелы летят на cевер…
А. Городницкий«От обилия влаги ли…»
От обилия влаги ли,От предчувствия вьюгПерелётные ангелыУлетают на юг.Серебристая вольницаНад домами парит,То ль поёт, то ли молится,То ли учит иврит.Что грустить понапрасну нам?Мы помашем вослед:В этом городе пасмурномМеста ангелам нет.Переписана набелоПесня долгих разлук.Перелётные ангелыУлетают на юг.Львиный монолог
Разве это мне пристало —развлекать кого попало,точно бобик, делать стойкуи на тумбе столбенеть?Пусть я выращен в неволеи другой не знаю доли,от такого униженьятак и тянет озвереть.Жизнь проходит бестолково,под глупейшей кличкой «Лёва».Укротителю за этоочень стоит пасть порвать.Но нельзя и неохота:дураков везде без счёта,и любой воображает,что рождён дрессировать.Мой ничем не хуже многих,столь же мелких и двуногих,и с хлыстом, и с пистолетом,но типичный паразит.Нынче вечером украдкойон лизался с акробаткой,от него теперь духамиомерзительно разит.Ночью снится мне саванна,антилоп галоп чеканный,диких буйволов мычанье,африканская жара…И гоню я эти грёзы,вызывающие слёзы,сам себе во сне рычу я,что бежать давно пора.Но чего уж тут лукавить —трудно мне себя представитьна земле далёких предков,где могучая река.И готовят ли объятьянам косматые собратья,если мы пропахли клеткойи не знаем языка?Что же в жизни мне осталось?Непрерывная усталость,преждевременная старостьи обиды горький ком.Да пугать дремучим взглядом,если кто-то слишком рядом,да ещё стальные прутьягрызть подпиленным клыком.«Ревут тромбоны на вокзале…»
Ревут тромбоны на вокзале,Из кожи лезут трубачи.Мы обо всём уже сказали,Теперь о главном помолчим.И на последнем полустанке,Когда домой возврата нет,Гремит «Прощание славянки»С одним евреем средних лет.Марш перепонки сокрушает,Грохочет медью по виску,Но заглушает, заглушаетИ боль, и горечь, и тоску.Разговор
Должно быть, стареем, дружище?Должно быть, стареем.И прожитый деньНе таким уже кажется лишним.Уже не боишьсяПрилюдно назваться евреемИ даже поверить,Что ты охраняем Всевышним.До первого залпа?Допустим. Но дело не в залпах —Хватало причин и без них,Чтоб окончились сроки.Поедем на запад?Ну что же, поедем на запад,Раз больше ужеНас не держит ничто на востоке.И здесь не родные,И там мы не будем своими.Иначе бы жить,Только мы не умеем иначе.Блеснёт ли удача? —Но как нам узнать её имя?И в этой ли жизниДано нам добиться удачи?Вот смоем с себяПыль дорожную, ложь и наветы…А где это будет?Без разницы, в Волге ли, в Шпрее…Ведь нам всё слышнееДыхание хладное Леты.Стареем, дружище?Стареем, дружище, стареем.Рикки-Тикки-Тави
О друг мой Рикки-Тикки-Тави!Ну кто, скажи, тебя заставилВернуться в край, где бой – без правил,Ложь реставраций?Здесь даже тот, кто теплокровен,Пришипился, с ужами вровень,И, чтоб меж змей не выделяться,Стал пресмыкаться.Что толку от твоей отваги,Когда в стране лютуют Наги,А что писалось на бумаге —Быльём покрыто?Ведь тут иного нет закона,Чем воля серого питона,А всё, что грело, – позабытоИли убито.Да хоть повесься ты с досады,Не прекращают злые гады,На нас испытывая яды,Считать нас пищей.Змеиные повсюду нравы,Хитры, жестоки и лукавы,И мы покой напрасно ищемНа пепелище.Бежать, покуда хватит силы,Тебе придётся, друг мой милый.Взгляни на отчие могилы,Родные лики —И снова в путь, по бездорожью,Надеясь лишь на помощь Божью,Оставь свой край, глухой и дикий,О Рикки-Тикки!Версия
Привыкли не считаться за людей,И к рабству, и к охранникам, и к плети.А чтобы не плодился иудей —Злым крокодилам скармливались дети.И на похлёбку променяли стыд,Который был неслыхан и неведом,Гордясь лишь высотою пирамид,Что строить довелось отцам и дедам.Знай, по субботам от вина косей,А в остальные дни – срамно и больно…Но, наконец, явился МоисейИ посох взял, и возгласил: «Довольно!»И сорок лет суровый дух егоВодил их по пескам во время оно,Чтоб вымерли бы все до одногоТе, кто голосовал за фараона.Странник
На благо ли, на беду,Но кажется, что в итогеЯ вовсе не сам иду —Лишь переставляю ноги.Не так уж и долог путь,И требуется всего-то:С обрыва не сиганутьДа не угодить в болото,Усвоить, что счастья нет,Свободой не звать химеруИ женщины сладкий бредВ ночи не принять на веру.Не дадено мне коня —Взамен его трость резная.А Тот, кто ведёт меня,Надеюсь, дорогу знает.Изгнанник
В эти мрачные годы трусливых победНа краю Ойкумены изгнанье влача,Я – не голоден, в чистую тогу одет,За моей головой не пришлют палача.Не существенно, был или нет виноват,Дайте срок – и совсем позабудут меня.А вот я помню всё, даже то, как в сенатПо приказу тирана избрали коня.Перемены у нас не в чести, хоть убей.Вечный город напыщен, криклив и жесток.«Аве цезарь!» – скандирует пьяный плебей,И опять легионы идут на Восток.Как во все времена, жаждет жертвы война,Содрогается форум от пафосных слов.А по мне, так уж лучше в сенат – скакуна,Чем ревущий табун кровожадных ослов.Хватит хлеба и зрелищ на годы вперёд,На соседей соседи наточат ножи.За державную спесь благодарный народИмператора славит… покуда он жив.А помрёт – откопают, возложат винуИ за ложь, и за кровь, и за собственный бред,И за то, что поэты воспели войнуВ эти мрачные годы трусливых побед.Письмо Моисею
Шалом, шалом, привет тебе, Моше!Ту землю, что искал, нашёл ты ныне?Во сне всё чаще плачет о душеТвой блудный сын, оставшийся в пустыне.Теперь короче дни, длиннее ночь,А в остальном – обычная картина:Здесь мой оазис, здесь жена и дочь,Волы, ослы и прочая скотина.Здесь моего шатра немая тень.Здесь лишних сорок лет живу на свете.А если нам назначен Судный день,То так ли важно, где его мы встретим?Мне говорили, что тебе виднейОт прочих всех сокрытое до срока.В пустыне, как известно, нет камней,И это очень кстати для пророка.Но я упал и руки распластал,И берег свой обрёл, подобно Ною.Мне повезло: ты для меня не сталПосредником меж Господом и мною.Все, кто ушёл – в песках лежат давно,Убитые смертельным переходом.А я вот жив… Увы, мне не даноПеред кончиной быть с моим народом.«Не нам костёр в тумане светит…»
Мой костёр в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Я. Полонский
Не нам костёр в тумане светит,Напрасный труд – во тьму кричать.Нас потому никто не встретит,Что просто некому встречать.Дымятся за спиной руины,Но только снова поутруРазбудит нас напев старинный,И искры гаснут на ветру.Мой возраст
Нашей дружбой мы оба богаты вполне,И она нас надёжно хранит,Но не надо про разницу в возрасте – мне,Кто ровесник седых пирамид.Кто к песку припадал, по барханам влачаСкудный скарб, с верой дом обрести,И кого согревала меноры свеча,Если холод пронзал до кости.Были злыми наветы и колья острыУ спешивших на каждый погром,И веками горят инквизиций кострыВ несгораемом сердце моём.Я отнюдь не вчера появился на светИ признаться могу без затей,Что я старше тебя на две тысячи летИ на целое море смертей.Сколько звёзд в небесах, ты попробуй, сочти,Сколько в жизни потерь и разлук…Так что рядом со мной ты – младенец почти,Мой покрытый сединами друг.«Меня здесь нет…»
Меня здесь нет.Я в том разбитом доме,Где прадед был зарезан при погроме.В той мерзлоте,Где стынет много летСвинцом в затылок вычеркнутый дед.В чужом краю,Где в воздухе змеитсяДахау дым и пепел Аушвица.А здесь – не я,А я в мирах иных,Где не найти свидетелей живых.Но ангел смертиОгненным крыломТам осеняет память о былом.Амнистия
Всё совершится в лучшем виде:отмерят долгожданный срок —и всем простится. Даже Фридене будут подавать платок.И письма разошлют по ЖЭКам:о прошлом поминать нельзя.А палачи предложат жертвам:«Возьмёмся за руки, друзья!»Взовьётся фейерверк ночами,нас всех поздравят горячо,и те, что на меня стучали,мне сообщат: и я прощён.За что? Ах да, мы ж побратимыи дурака, и подлеца…Ну, хоть за то, что нетерпимый,не толерантный до конца.Что с негодяем был неистов,а с трепачом – брезгливым был,и звал фашистами – фашистов,чем беспричинно оскорбил.Не признавал безмозглых правил(дурной пример, нехорошо!),и власти подлые не славил,а хлопнул дверью – и ушёл.Не возжелал со злом брататься,не захотел по-волчьи выть.И радость реабилитансане заслужил, но так и быть……А на крыльце искрился иней.И снег похрустывал в горсти.И я амнистии не принял.И не прощён. И не простил.«Голоса то, рыдая, смеются…»
Голоса то, рыдая, смеются,То, смеясь, переходят на крик.Вновь дорожные песни поютсяО разлуках и встречах чужих.Не зовут. Не подводят итоги.Не пытаются взять на испуг.Только сердцу шепнут про дороги,Где не будет ни встреч, ни разлук.За временем
любви
«Никто не ведал, что нам суждено…»
Никто не ведал, что нам суждено,Нас это до поры не волновало,Казалось, впереди всего полно,А оказалось – не всего и мало.И в поздний час, когда с тобой вдвоёмИскали мы в забвении спасенье,То верили: от страсти не умрём,А коль умрём, то будет воскресенье.Такой любви я больше не найду —Беспамятной, нелепой и крылатой.Где ты теперь, горишь ли ты в аду,Как я с досады пожелал когда-то?А я живу в потерянном раю,И давит нимб на голову мою…«Мне ворон не накаркивал беду …»
Мне ворон не накаркивал беду —То предрассудки, мистика, пустое…Но кажется, что с места не сойду:Раз не к тебе – то и ходить не стоит.Не в силах я тебя приворожить,А был бы в силах – всё равно не стану.Теперь я просто перестану жить.Нет, не умру, а просто перестану…Фауст – Маргарите
Ах, Гретхен, ни к чему нам философия,Где правит страсть – дороги нет иной.Ты даже не встречала Мефистофеля?Нет, я – не он. А он идёт за мной.Прекрасные мгновения – утопия,И оптимизму, детка, не учи.Ты знаешь, как от чёрной мизантропииМрут даже записные хохмачи?А я – любитель: более ли, менееЛюбил валять по жизни дуракаИ ждал своё заветное мгновение,Растягивая встречу на века.С меня довольно безнадёжья этого,Я все сомненья изгоняю прочь.Чёрт – чёртово возьмёт, поэт – поэтово,А мы с тобой – хотя бы эту ночь.Потом исчезнет страсти опрометчивость,Останется лишь память жарких тел.Могу ли пожалеть твою доверчивость,Коль душу я свою не пожалел?Скорее упади ко мне в объятия,Об этом после будет чудный стих.Люблю сильней, чем сорок тысяч братьев, я(Как позже скажет некий датский псих).О том, что будет – знаю всё заранее.Как будто кровь, с небес стекла звезда.Ещё успеем загадать желание,Да жаль – ему не сбыться никогда.«А дождь опять куда-то шёл…»
А дождь опять куда-то шёл,Как в давние года,Когда нам было хорошо,Пускай и не всегда.И снова не меня ты ждёшь,В глазах полно воды…А мимо нас протопал дождь,Смывая все следы.«Будь я впечатлительней немного…»
Будь я впечатлительней немного,То затрепетал и содрогнулсяОт твоих расчётливо морозных,Ледяных и снегопадных слов.Только я не мальчик, слава Богу,Просто я ушёл – не оглянулся:Охлажденья мне бояться поздно,Я душой давно к зиме готов.«Звезда любви, звезда порока…»
Звезда любви, звезда порокаК утру погаснет непременно.Школяр, уставший от урока,Уверен: скоро перемена.А мы опять в одной обойме,В одной небьющейся посуде.Но как же холодно с тобой мне!И ведь теплей уже не будет…ВОКЗАЛЬНОЕ
Он и она прощались на вокзале,Обдав презреньем дураков и дур,Стоящих рядом, коим показали,Что значит настоящая лямур.Как девица-краса во время оно,Из тех, что заслонят от стрел мужей,Она глядела нежно и влюблённоИ прямо чуть не плакала уже.А он, кляня досадную разлукуБыл в галстуке зелёном, в цвет плаща, И пожимал её худую руку,И взглядами вернуться обещал.Могла быть долгой эта пантомима,Однако пассажиры – се ля ви —Вперёд рванули, пробегая мимоЧудесной, показательной любви.Жизнь продолжалась по своим законам, Хотя не всякий постижим закон.Все загрузились, и герой в зелёномУспел в последний заскочить вагон.Вокзал был озарён реклам свеченьем,И перестук колёс сулил покой.А женщина махнула вслед рукой,После чего вздохнула. С облегченьем.«Ты замёрзла, милая, ты устала…»
Ты замёрзла, милая, ты устала:И деревья голы, и люди гадки,Я таких решением трибуналаВсех перестрелять готов… из рогатки.А во сне, конечно, цветы да звери,За ночь по три раза меняет шкуруХворая змея над аптечной дверью,Что из чаши дует свою микстуру.Мне бы красотою твоей упитьсяИ оберегать тебя до рассвета,Но известный бард нам велел крепиться —Ты крепись, любимая: скоро лето.