Российский Прованс: Розовое. Девушки. Раки

Пройтись:

Дом Врангеля

г. Ростов-на-Дону, Газетный пер., 8

Г

Гвардия

По Парижу в сопровождении оркестра двигалась похоронная процессия. Достигнув площади, музыканты скрестили мундштуки с губами, и пространство заполонили вступительные такты… свадебного марша Мендельсона. Прохожие шарахнулись в стороны, кто-то из женщин воскликнул:

– Ils sont complètement fous, ces russes! (Эти русские совсем сошли с ума!)

На лицах мужчин, безупречную выправку которых не сломили годы лишений, проступили слезы. Казаки лейб-гвардии Казачьего Его императорского Величества полка провожали в последний путь одного из своих…

Из Парижа через Санкт-Петербург, Новочеркасск, Стамбул и Белград тянутся в нынешний Ростов-на-Дону незримые духовные нити, повествующие об одном из последних и, возможно, самых трудных подвигов донских казаков-гвардейцев. Из охваченного революционными потрясениями Петрограда на Дон гвардейцы вывезли музей, основанный офицерами полка, а когда смута перекинулась на Дон – отправились в эмиграцию с его реликвиями. В конечном итоге музей нашел пристанище в пригороде Парижа Курбевуа. Выставочный центр казачьей гвардии в донской столице – не филиал, но его духовное представительство. Говоря «наш музей во Франции», сотрудники центра нисколько не грешат против истины.

Гвардия – это ведь другая история, другой образ, другая формация казачества. Более того – разрыв шаблона, полное разрушение стереотипов. Не станичное сообщество, но – столичная элита, основу которой составляло донское дворянство, ежедневно имевшее личные контакты с императорской семьей.

Экскурсии на четырех языках, интерактивные перформансы, подлинные артефакты, гастрономические сюрпризы донской кухни – огурцы с мёдом и кофе с селедкой – несмотря на небольшое пространство, здесь можно бродить часами. А почему и как музыка Мендельсона стала полковым маршем казаков-гвардейцев, под звуки которого они шли на парад, в бой и последний путь, вы лучше спросите в центре сами.

Спросить:

Культурно-выставочный центр «Донская казачья гвардия»

г. Ростов-на-Дону, ул. Социалистическая, 162

тел.: [phone]

http://doncossackguard.tilda.ws

Гидропланы

Большинство представителей пола, самонадеянно именуемого себя сильным, мечтают, хоть ненадолго, стать летчиками. Управлять «Боингом» не обязательно, главное – следить за тем, чтобы хорошо сидела форма. В костюме летчика легко нравиться девушкам, не платить за ужины в ресторанах, выбивать кредит в банке. При отсутствии «Боинга» и униформы, но при сохраняющейся тяге в небо нужно ехать в Таганрог. Там в недоступной в обыденной жизни близости можно увидеть, как сначала нисходят в залив, а затем взмывают из воды гидросамолеты знаменитого комплекса Бериева. Некоторые можно потрогать руками. Далее – дело воображения.

Полеты наших гидропланов – это как разведение мостов в Петербурге в белые ночи, только страшно романтичнее. Обводя правой рукой ширь залива вслед взлетающему чуду инженерной мысли, а левой прижимая к плечу спутницу неестественной красоты, становишься частью происходящего перформанса. Барышня завороженно следит за плавными взмахами все той же правой руки и внимает уникальным и жутко интересным пояснениям: «А у этого стабилизатор хвоста крепится к заднему лонжерону киля всего на двух шарнирах!»; «А вот тот набирает столько воды, что может за один прием потушить пожар на территории, равной трем Лихтенштейнам или полутора Голландиям!!!» Турбулентные шлейфы в небе трансформируются в шлейфы романтические, и под влиянием обстановки спутница вдруг видит и в тебе белозубого, подтянутого и бесстрашного авиатора, в которого ты и сам веришь где-то глубоко внутри себя. Дальнейшая сюжетная линия может развиваться с той же стремительностью, с какой гидроплан входит в глиссаду. Если правда, что браки заключаются на небесах, то это явно небеса над Таганрогом.

Всем известно, что знаменитый родоначальник отечественного пилотирования Сергей Уточкин на своих показах, стервец, не летал выше двух метров, чтобы из-за ограждений не глазели те, кто не заплатил за входной билет. Весенне-летние авиашоу на ТАНТК имени Георгия Михайловича Бериева, совпадающие со знаменитым днем открытых дверей завода, абсолютно бесплатны. И на земле здесь не менее интересно, чем в небе, – выставленные прямо на территории завода знаменитые «Альбатрос», Бе-12, Бе-103 и, конечно, Бе-200ЧС элегантны и пронзительны, словно белокрылые чайки.

В связи с этим вспоминается, как один непризнанный и потому гениальный донской художник вывесил на официальном здании безапелляционное полотнище концептуального содержания: «В мире есть только три по-настоящему красивые вещи – лошадь, девушка и самолет». Кому, как не нам, живущим в краю степей, амфибий и самых сладкоголосых сирен, омываемых морем, известно это лучше других?! Остальным же стоит приехать и убедиться своими глазами.

Дни открытых дверей ТАНТК им. Г.М. Бериева.

Традиционное время проведения – май – июнь.

Ростовская область, г. Таганрог, пл. Авиаторов, 1

тел.: [phone];

[phone]; [phone]

www.beriev.com

Гольф

И идея, и воплощение – просто блеск! И речь сейчас не о том, что и стильно, и современно, и по всем лучшим мировым стандартам обустройства гольф-полей. Есть отдельные домики-отели, предупредительный персонал, титулованные тренеры, прелестное кафе, словом – заграница отдыхает, и это реалии, от которых сердце наполняется гордостью! Здесь другое… Намеренно так планировалось или случайно вышло, но организовать современный гольф-клуб в прямом соседстве с древнейшей казачьей столицей – что могло быть изящнее? Транс-цен-ден-таль-но…, как любил повторять герой известной поэмы «Москва – Петушки». Сублимация прямо чувствуется в воздухе – близость Старочеркасской делает свое дело. И в самом деле, шермиции – вопрос специфический, а здесь каждому доступно помахать клюшкой, постепенно совершенствуясь в мастерстве так, как когда-то донцы упражнялись во фланкировке. Поэтому даже на учебном поле – атмосфера азарта и соревновательности, даже новички стремятся выбить лунку одним ударом! Размеренность и неспешность заграничные, конечно, присутствуют, но исключительно в совокупности с местным азартом и удалью. Это как в Париже в 1814 году, когда образованный донской казак, излагая робевшим аборигенам преимущества отечественной удали перед французским фасоном, снисходительно объяснял на чистейшем русском языке: «У нас дважды два тож четыре, а все ж таки как-то побойчее выходит».

Помахать клюшкой:

Гольф & Кантри клуб «Дон»

Ростовская область, Аксайский район,

станица Старочеркасская, трасса Большой Лог, 10-й километр

тел.: [phone]

GPS – 47.2436° с.ш., 40.0054° з.д.

Греки

Когда греческим богам становится скучно на своем Олимпе, они спускаются в загородные дома и дачи, расположенные на берегу Таганрогского залива или Миусского лимана. Это абсолютно неоспоримый факт, ибо во дворе такого дома меня встретили Гермес, Афина, Афродита и, разумеется, Дионис. На выходные меня пригласил сюда мой однокашник Янис, которого все почему-то называли Иваном, а я все время сбивался на Януса за его умение мгновенно переходить от радости к трагедии и обратно. Янис уверял, что носители божественных имен – его родные дяди и тети. Однако глядя, как они с женой Мелиной хлопочут по хозяйству, в то время как дяди и тети царственно наблюдали за их пылкой деятельностью, изредка вставляя указующие замечания, я понял, что это – просто главные боги. Попутно стало понятно, почему Яниса называли Ваней.

На следующее утро неглавный бог-однокашник поднял меня на рассвете, заявив, что нас ожидает настоящий греческий завтрак. Во дворе под тем же неусыпным присмотром олимпийского совета неспешно порхала Мелина, выставляя на стол плошки, стаканчики, тарелки и ящички. Выйдя во двор, я обнаружил за соседним столиком двух незнакомых мне стариков, которых Янис представил как дедушек, но имен не назвал. Поэтому я мысленно окрестил их Зевсом и Посейдоном, ибо, по самым скромным прикидкам, их суммарный возраст уже приближался к античности. Судя по всему, они со своей трапезой уже покончили.

«Настоящий греческий завтрак» предстал яично-желтым хлебом домашней выпечки, добротной толщины и неожиданной воздушности. В плошках тягуче оседал мёд, вобравший в себя все ароматы Приазовья. В маленьких стеклянных кувшинчиках зеленовато-серебристым отсветом мерцало оливковое масло. В коробочках оказались сушеный розмарин, орегано, тимьян, базилик и другие травы. Я с нетерпением ожидал главного блюда.

Его принесла Деметра – в бутыли допотопного стекла, кристально очищенную, с легким померанцевым оттенком.

– Узо? – пискнул я внезапно сорвавшим голосом, с ужасом поглядывая на часы.

– Это называется сума, – ответила Деметра и налила мне стаканчик.

– Ну, давай! Ямас!!! – подбодрил меня Ваня и провел краткий инструктаж. – Выпиваешь стаканчик, закусываешь ложечкой нашего знаменитого греческого мёда, и идем на море. Хлеб? Да, хлеб тоже можно кушать, но это по желанию, главное – мёдом, мёдом непременно…

Обмакнув губы в прозрачный огонь сумы, я собрался с духом и опрокинул стаканчик в себя. Зажмурившись от удара, сотрясшего слизистую, нос, нёбо и диафрагму, я захотел умереть, но Мелина уже всунула мне в рот ложку зернистого, желто-верескового цвета мёда! Напоследок я вспомнил, что и само ее имя означает «медовая». Мёд мгновенно просочился в желудок вслед за самогонкой и… неожиданно наполнил тело лучезарной, бесшабашной энергией. Я мгновенно уплел ломоть посыпанного травами и политого оливковым маслом хлеба, но это оказалось ненужным излишеством. Ибо ожидаемое опьянение не пришло, вместо него меня охватила жажда немедленной деятельности. Возможно, той самой, что когда-то выплеснула греков за пределы Аттики и привела к «Великой греческой колонизации».

– Теперь я понимаю, как грекам удалось при помощи одного только паруса и весел забраться так далеко от Пелопонесса, – обратился я к старикам, желая польстить им и заодно продемонстрировать знания, которые мы с Янисом на пару получали на истфаке родного универа. – Вы и впрямь потомки тех греков-торговцев (я покосился на стаканчики на их столе), которые основали здесь первые поселения.

– Мы не из торговцев. Из флибустьеров, – не принял моей лести Зевс.

– Корсаров! – авторитетно поправил его Посейдон и, закончив спор, обронил Зевсу: – А кофе выпьем на пляже!

Старики стали спускаться к морю, а когда моя отвисшая челюсть наконец смогла выполнять привычные для нее функции, я спросил у Яниса:

– Шутка?

– Истинная правда! – заверил он меня. – Ты ведь после второго курса перешел на кафедру истории России и перестал заниматься греками. Второе наше пришествие случилось сюда после русско-турецких войн, во время которых греческие корсары здорово помогли Сенявину и Ушакову и на Архипелаге, и в Черном море. Если верить семейным рассказам, один мой дедушка происходит из знаменитого рода Варваци, а второй – не менее знаменитого Качиони. А это были лихие пираты, перешедшие на службу к императрице Екатерине.

– Как Фрэнсис Дрейк – к Елизавете Английской! – подытожил я. – За это надо выпить! Ямас!!! – и потянулся к бутыли, но Янис потянул меня на пляж, соблюдая во всем, как это и принято у греков, гармонию.

Лежа на берегу залива под солнцем, которое светило нам так же, как сотни лет назад греческим пиратам, мы с Янисом перебирали факты влияния греков на нашу жизнь, как капитаны корсарских каперов перебирали трофейные четки, готовясь на абордаж вражеского судна. Я вспомнил, как еще в бытность Чехова таганрогский градоначальник Шувалов в отчете министру внутренних дел писал, что «Таганрог по-прежнему остался иностранным городом». В первую очередь – из-за господства в нем греческой диаспоры. Янис заметил, что старинный казачий род Грековых, дворян, внесенных в «Бархатную книгу», получил свою фамилию не просто так. Я в тон ответил, что те же казаки Яновы ведут родословную от какого-нибудь Яниса. Вспомнив собственную свадьбу в величественном городском дворце бракосочетания в палладианском стиле, с которого начинается переулок Греческий в Ростове, я спросил, что было там до революции?

– Всего лишь греческое двухклассное приходское училище, – залился смехом корсарский отпрыск. – Было выстроено на деньги общины.

Мы еще долго перебирали – дворец Алфераки и целую Греческую улицу в Таганроге, Кукольный театр в Ростове, ту же табачную, хлебную и рыбную торговлю («Значит, все-таки и торговцы, не только пираты», – насмешливо вставил я, но Янис только отмахивался и продолжал перечислять). Не зная, как остановить этот поток превосходства, я решил выяснить действительно волнующий меня вопрос.

– Хорошо, а почему у нас нет ни одного греческого ресторана?

– Зато у нас лучшие заведения гирос в стране, – улыбнулся Янис. – Кстати, организуй для своих студентов гирос, и увидишь, как у тебя резко повысится посещаемость и, возможно, успеваемость. Ресторанов же нет потому, что по-домашнему, с душой, там не приготовить. А по-другому мы не умеем. Кстати, вставай, пойдем продолжим завтрак. Не думаешь же ты, что мы завтракаем только сумой с мёдом?

И мы продолжили. В итоге завтрак плавно перетек в обед, обед – в ужин, ужин – в застольные разговоры. Козьи сыры в травах и масле соседствовали с фаршированными баклажанами, дзадзики – с хрустящими кольцами обжаренных кальмаров, долмадакьей (ну, это понятно), свекольным салатом пандзари, холодными кефтедес, обвалянными в травах, знаменитой тарамасалатой – пастой из тресковой икры, маслин и зелени. Затем Мелина с Афродитой принесли хорьятики – настоящий деревенский салат, нежнейшую копченую ставридку и неизменную мусаку, фантастический вкус которой смог описать только Аристофан:

Устрично-камбально-крабья —Кисло-сладко-остро-пряно —Масло-яблоко-медово —Сельдерейно-огуречно —Голубино-глухарино-куропачья —Зайце-поросятино-телячьяЗапеканка.

– У нас сегодня ничего особенного на обед, просто суп с рыбой, – объявила Мелина, и на столе оказались тарелки с янтарного цвета бульоном с крупно нарезанными овощами, источающими головокружительный аромат, а на отдельном блюде – вынутая из него разваренная и распластанная надвое рыба, посыпанная рубленым чесноком и специями. Увидев мои глаза, Мелина с неизменной мягкой улыбкой пояснила просто:

– Мы так готовим.

На закате, разведя костер и не уставая то переругиваться, то обниматься и прихлебывать вино, Зевс с Посейдоном приготовили на огне ягненка, золотистое мягкое мясо которого можно было есть губами.

Когда женщины и старики ушли спать, Янис, Гермес и я, разлив по стаканам вино, вернулись к грекам на Дону.

– И все же, – горячился я, – античного в вас больше, чем флибустьерского. Взять хотя бы сегодняшний вечер. По пиратскому обычаю мы бы сейчас должны были хлестать ром, распевать «Пятнадцать человек на сундук мертвеца» и кричать «йо-хо-хо». Вместо этого мы пьем вино и ведем беседы, как в каком-нибудь платоновским «Пире». Кстати, после вашего застолья я понимаю, почему они ели лежа. Я бы и сам сейчас прилег.

– Это ты просто еще не был на наших свадьбах! – со смехом ответил Янис. – Но сейчас ты, конечно, прав. Причем в этой аллегории Гермес играет роль Агафона, я – Сократа, а ты, конечно, – Аристофана. Хотя мне, если честно, всегда больше нравились «Застольные беседы» Плутарха.

– Так может, вспомнишь молодость и, как на семинарском занятии, процитируешь что-нибудь наизусть? – подначил я давнего друга.

Янис поднял глаза к античному меотскому небу над Таганрогским заливом, усыпанному звездами, и с улыбкой ответил:

– Ну, здесь больше подходит Анакреонт:

На пиру за полной чашей мне несносен гость бесчинный:Мил мне скромный собеседник, кто, дары царицы КнидаС даром муз соединяя, на пиру беспечно весел…

Д

Джаз

Периодически мы хотим законодательно изменить написание имени донской столицы и изобразить его так – «Ростов-на-♪ну»! Заменив буквенное «до» на фонетическое, новый бренд хорошо бы разместить на фоне музыкальной партитуры! Например, «Fly me to the moon», «Singing in the rain» или, в конце концов, «I’ve got you under my skin»… Потому что задолго до того, как стать зачинателями российского рэпа, мы официально утвердились в роли столицы российского джаза.

Превращение Ростова в джазовую Мекку стало результатом множества импровизаций, которые и есть душа джаза. В итоге образовался историко-географический парадокс, который объясняется так, как импровизировал «святой саксофонист» Джон Колтрейн: «Я всегда начинаю с середины фразы и двигаюсь в обоих направлениях одновременно».

Середина ростовской джазовой музыкальной фразы – это 1960–1970-е, когда, невзирая на угрозы увольнения и требования положить на стол партбилет (которого у него никогда не было), легендарный Ким Аведикович Назаретов сначала создал не только биг-бэнд, но и… кафедру джаза в нынешней Ростовской консерватории. Затем он станет и первым в стране официальным профессором джазовой музыки. Если же, по Колтрейну, двинуться сначала в одном направлении – к истокам, то здесь вообще закручивается совершенно фантастический сюжет! Эпиграф к нему – мемориальная доска на пережившем все потрясения доме № 27 по Итальянскому переулку в Таганроге. Здесь родился и жил Валентин Парнах – переводчик, танцор, хореограф, основатель парижской «Палаты поэтов», музыкант, родной брат не менее знаменитой поэтессы Серебряного века Софии Парнок. Это он буквально притащит в только что закончившую Гражданскую войну Россию нужные инструменты, и 1 октября 1922 года первый в РСФСР эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха даст концерт, ознаменовавший рождение джаза в России. Так что – все от Юга.

Двинувшись в другую сторону, мы увидим эту не прерывающуюся связь времен – приезды в Ростов Теда Джонса, Мела Льюиса и Дюка Эллингтона в эпоху махрового застоя, создание детской джазовой школы, носящей сейчас имя Назаретова, муниципальные (!!!) джаз-банды и, конечно, появление новых суперзвезд! Их с завидным постоянством зажигает та самая, созданная Кимом Аведиковичем кафедра Ростовской государственной консерватории! Сын Кима Назаретова Петр, Михаил Радинский, Адам Терацуян, Арам Рустамянц, Олег Аккуратов – обязательно кого-нибудь обидишь, потому что обязательно кого-то забудешь, пытаясь перечислить всех… словом – рука бойца колоть устала.☺

Джаз звучит у нас круглый год. Осенью и зимой – в концертных залах и клубах, барах и полуподвалах. С наступлением весны распахиваются окна в Ростовской консерватории и на Буденновский летят синкопы, на Сельмаше вдохновенно импровизирует Арам Рустамянц со своим «New Centropezn jazz quartet», а в Александровке, подарившей миру Басту, свингуют несовершеннолетние из школы Назаретова. На Садовой в «Дон Плазе» публика слаженными абордажными приемами берет фестиваль «Сыр. Вино. Джаз», придуманный вездесущим Алексеем Матвеенко, где не только бесплатно наливают, но и бесплатно слушают виртуозов из «HY-FLY». И когда наступает время подняться на сцену его отцу-основателю Адаму Мартыновичу Терацуяну, все замирают и отрываются от бокалов с красностопом, цимлянским черным или кумшацким. В тот момент, когда маэстро, властно и нежно обнимая свой контрабас, выдает первую долю, мы, разгоряченные солнцем, вином и музыкой, понимаем, что, возможно, живем в лучшем городе в мире. И, возможно, другие города нам завидуют!..

Послушать:

Клуб «New Centropezn Jazz Club»

г. Ростов-на-Дону, ул. Селиванова, 54

www.mecrostov.ru

Бар «Баба Люба»

г. Ростов-на-Дону, ул. Шаумяна, 71

тел.: [phone]

«Настоящий джаз для настоящих мужчин».

«Jazz For Ladies». Регулярные концерты

Ростовская государственная филармония.

г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 170

тел.: [phone]

www.rostovfilarm.ru

Бар «O.W. Grant»

г. Ростов-на-Дону, Газетный переулок, 54/2

тел.: [phone]

www.owgrantbar.ru

Джаз-клуб «Esse Jazz Club»

г. Ростов-на-Дону, ул. Красноармейская, 166

тел.: [phone]

https://essedon.ru/

Дибров

Потому что все такие, а он не такой! Ну вот самый простой пример – был у нас друг, жил здесь, выучился, какие-то первые карьерные шаги даже сделал, и всегда был душа компании, в телевизоре мелькнул пару раз, а потом вдруг бац! – перебрался в столицу, обещал звонить, встречаться и даже приглашал бывать у него непременно, если вдруг нарочно проходить мимо будем! И проходит всего полгода, неожиданно встречаешь его на углу Садовой и Ворошиловского, и бросаешься на грудь с неизменным – да как же? а чего не позвонил, не предупредил? и где? какими, собственно, судьбами? – получаешь в ответ: «Да я по делам, ибо есть, есть у моей конторы определенный интерес к ВАШЕМУ городу». К вашему… и смотришь ему, важно вышагивающему, вслед и думаешь – вот все они такие! Все!!! Но он – не такой! Он – Дибров!

Потому-то одинаково органично сидят на нем и смокинг от итальянского кутюрье, и мундир казачьего полковника! Одинаково к месту цитирует на память и максимы Ларошфуко (ей-богу, реально были свидетелями), и сентенции своего деда – казачьего атамана! И не факт, что первые были смешнее вторых… С одинаковым азартом ищет трюфели в поместье итальянского графа и варит уху с дядей Лешей в нижнедонской станице! Одинаково страстно играет рок и записывает песенный казачий фольклор! Он не позволит себе сказать родному городу – «ваш»!

В чем его феномен? Ну в самом деле, не в том же, что раз в неделю мы видим его на экране, где он вытягивает ответы на вопросы во франшизной передаче? В том, что благодаря ему мы, жители земли ростовской, задолго до легендарной «Антропологии», узнали о битлах, дудуке, настоящем рок-н-ролле, джазе и другой правильной музыке, которая сформировала наши вкусы и осталась с нами навсегда? В том, что это он, по сути, создал первый отечественный телевизионный фильм, снятый по технологиям высокой четкости, предопределив процессы на долгие годы вперед? В том, что благодаря подаренному родителями, Господом Богом и непрерывным трудом голосу с непередаваемыми и легко узнаваемыми модуляциями органично вписывается в определение «голос нашего поколения»? В феноменальных знаниях и тотальном интеллекте, а еще в неожиданном хулиганском юморе, ставшем свежим ветром на рождавшемся в 90-е новом телевидении? Да, прочитал-то в эфире Новоженов, но молва упорно приписывает именно ему авторство ушедших в тираж: «Король Луи гулять любил / В саду Фонтенебло / А что крестьянин плохо жил / Монарха не… волновало вовсе». J Или в том самом, основанном им «Свежем ветре» – телекомпании, которая творила чудеса на постперестроечном телевидении? Мы-то помним.

Все это и правильно, и справедливо, и за все это воздается и, конечно, воздастся ему еще, и по праву! Но для нас, оставшихся и живущих здесь, он, по сути, стал если не оправданием нашей собственной жизни, то уж точно – средоточием тех воплощенных надежд, которые могли бы у нас быть и которые он за нас же и осуществил! Он как российский вариант Питера Мейла, которого мы ценим не только за литературный поток, но и за смелость воплощенной мечты – бросить насиженное место, переехать в «Солнечный город» и самому рыть русло собственной жизни – с кисельными берегами, молочными реками и Бог знает чем там еще. Мы тоже ведь могли бы, но зачем, если у нас уже есть Дибров, он за нас всё и всем уже доказал. Тем более что (и с этого мы не сойдем никогда) он, разумеется, хорош, но – как в убеждениях героев «Педагогической поэмы» по поводу легендарного Шере – хорош только потому, что он НАШ Дибров. И если бы он был не наш, не с Дона, он, – конечно! безусловно! ежу понятно! к гадалке не ходи! – был бы менее великолепен. Да он, в общем-то, и сам об этом знает! Потому что все – известно какие, а он – не такой.