Молчаливые герои

Кому бы это нужно сейчас? Кого бы это обрадовало? Спрашивал я себя глядя на красивые бицепсы. Между пацанами такое не говорят. Между пацанами принято сказать пару слов, вроде как как дела? Все хорошо? И потом заняться либо делом либо выпивкой.

Я продолжал тренироваться, я продолжал много работать. Я заставлял себя быть тем человеком которым я мог бы гордиться.

Проводил много времени с друзьями, но и чувствовал себя как на железнодорожной станции. Люди легко приходили в мою жизнь и уходили из нее. Точно как поезда проходят мимо крупной станции. Мне нравилась эта легкость, отсутствие обязанностей и возможность решать чем заняться в следующий момент. Но внутри я чувствовал глубокое одиночество и это одиночество шажок за шажком разрушало меня.

Я не знал чего хотеть, с одной стороны я бы очень хотел найти кого-нибудь к кому я бы привязался, кого-нибудь с кем мое одиночество ощущалось бы меньше. С другой стороны мне очень не хотелось терять свою свободу. Я ощущал себя цыганом, который мучается от того что все его гонят, который бродит по земле без цели, но создать свой дом более не может.

Некоторые вещи мы можем сделать только раз в жизни. Закончить институт, вырастить детей, создать семью. Я создал семью, но я не смог создать такой дом где мы могли бы вырастить детей. Это была и твоя и моя вина. Я создал семью, я пытался держать семью. Ты ее разрушила. Я не знаю сможешь ли ты повторить весь путь который ты прошла со мной с кем либо еще. Я не знаю смогу ли я пройти тот путь который я прошел с тобой с кем либо еще.

Я полон горечи но и полон надежд. Пока мы надеемся мы живы. Прощай мой бывший самый близкий человек.

Мама

У меня никогда не было достатка. Я росла в детском доме. У нас было все необходимое, но никогда не было излишков. После выхода из детского дома я устроилась работать маляром. На одной из работ встретила моего мужа. Он татарин, я наполовину башкирка наполовину русская. Коктейль Молотова смеялась я. Адская смесь.

У нас родились 2 дочки погодки. Муж устроился работать автомехаником и неплохо зарабатывал. Мы купили небольшую квартиру в одной из новостроек на девятом этаже. Все начиналось так удачно. Я была счастлива, после долгих лет одиночества и бедности жизнь наконец то налаживается.

Но плохая фортуна вцепившись однажды не отпускала уже своей мертвой хватки. Автомастерская закрылась, в других мастерских города персонала хватало и муж начал зарабатывать в охране магазинов, он начал выпивать. Сначала в день получки, потом иногда и на дежурствах. Потом все чаще и чаще. Приходя домой он уже не ложился спать а частенько приходил буянить на кухню. Я начала опасаться за детей. Старшей было 7 лет, младшей 6. Завидев пьяного мужа на пороге я отправляла их в комнату и оставалась с ним, подвыпившим один на один. Я должна была из мамы трансформироваться в волчицу в одно мгновение ока, чтобы с порога дать понять пьяному мужу что скандал не стоить даже начинать, а надо быстро идти спать. Я не могла оставить его одного в квартире когда он был пьян. Он мог проснуться, пойти на кухню, открыть газ и не закрыв его идти спать снова. Это могло бы закончиться очень плохо. Я не могла бы позволить детям шуметь когда он спал. Своими играми они могли бы разбудить его, что привело бы к новому скандалу.

Когда муж засыпал я появлялась на пороге комнаты детей и прижимала палец к губам. Они меня понимали. Даже говорили в своей комнате шепотом.

С деньгами становилось все туже. Значительная часть зарплаты мужа уходила теперь на выпивку, дочек 7 и 6 лет я не могла оставить одних на целый день. Особенно старшую. Она начала уже ходить в школу и я не смогла бы ни в коем случае позволить ей идти до школы и обратно в одиночку. Бабушек и дедушек у нас не было. Мы с мужем оба были детдомовские.

Я отчаянно экономила на всем. Уже год не покупала одежду для себя. Детям покупала одежду на азиатских рынках города. Из еды покупала только хлеб, картошку, соль, сахар яйца, муку, кетчуп, чай и макароны. Единственной доступной сладостью моем детям стал сладкий крепкий чай. Я отчаянно фантазировала придумывая всякий раз разные блюда из муки, картошки, яиц, макарон и кетчупа. Дети мои особенно младшая не ели с большой охотою если оставались дома. Шли девяностые годы, на улице было опасно, но детям надо было двигаться, бегать, шуметь. Маленькой квартирки им было мало да и муж все чаще появлялся дома нетрезвым и детям нельзя было шуметь. Я стала разрешать им гулять на улице. Но только вместе и с собакой. И только там где я могла бы их видеть из окон.

На улице им было весело, иногда они пропадали из виду. Я начинала беспокоиться и как только они появлялись снова, грозила им из окна пальцем.

Было большой радостью видеть их играющими свободно на улице, но к этой радости примешивалось беспокойство, время не очень спокойное и мало ли какие люди могут к ним подойти.

В один летний день наблюдая за детьми из окна я заметила что с моими девочками гуляет еще одна. Высокая и белокурая, я не видела ее ранее. Дети бегали, играли, редко до меня даже долетал их смех.

В следующие дни я видела эту девочку с моими детьми.

Однажды вернувшись домой перекусить они пригласили свою новую подругу присоединиться. Она была очень красивая, в ее больших светлокарих глазах светились ум и доброта. Но выражение лица было немного испуганным. Я видела такие лица у детей из семей где они не чувствуют себя любимыми и желанными. Немало родителей я видела, которые за повседневными заботами начинали неизбежно оценивать детей как помеху, обузу и совершенно не считались с мнением или наклонностями детей, считая их маленькими и глупыми. От постоянных одергиваний, замечаний и отсутствия интереса к их жизни со стороны взрослых такие дети становились либо отчаянными хулиганами или грустно отстраненными. Немного напоминающими взрослых в глубокой депрессии. На красивом личике этой девочки отражались немного страх и немного отрешенность. Бедная девочка, при живых то родителях несладко тебе. Как и мне было несладко в детском доме. Там сначала я мечтала о заботливых маме и папе, с грустью смотрела на своих одноклассниц у кого есть родители. Но потом, приглядываясь стала замечать что и они часто не счастливее меня.

Я глубоко внутри чувствовала себя одинокой, они не чувствовали поддержки и вследствии чего так же чувствовали себя одинокими.

Это отчасти примиряло меня с детским домом.

Все 3 девочки расселись на кухне, я даже не стала спрашивать голодные ли они. Но сразу стала расставлять на столе тарелки. Сегодня я приготовила лагман из остатков макарон и картошки. Суп получился негустым но было хорошо иметь хотя бы это.

Я разлила его по трем тарелкам и с отчаяньем поняла что если дети после этого останутся голодными то либо я дам добавку им, но потом мне и мужу есть будет уже нечего. Я в отчаяние села в угол дивана. В этот момент я подумала что дети возможно еще слишком малы и слишком голодны чтобы ограничивать свой аппетит. Я стала накручивать себя чтобы суметь дать достойный ответ мужу на возможный вопрос Что пожрать? Благодаря его пьянству мы остаемся без денег.

Дети мои словно поняли меня без слов и ничего не попросили.

После обеда они снова вышли на улицу.

В последующие дни я видела дочек с их новой подружкой. Частенько заигравшись они шли все втроем обедать к нам домой. Подружка была тихая и очень стеснительная. Она мало говорила в отличии от моих дочек. Ее характер был написан на лице, оно было честным и добрым. Жаль мне было ее, видимо в семье она не очень то счастлива. Судя по тому что они никогда не ходили обедать к ней домой.

Лето подходило к концу, наступила зима.

Дворы заледенели, мужу не где было более пропивать получку с корешами. Я более не опасалась за то где бы достать денег чтобы прокормить детей.

Часто по выходным дочки приходили втроем обедать, иногда заигрывались так допоздна что их подружка оставалась ночевать.

В один из зимних выходных я увидела моих дочек играющих с другой девочкой. Очень высокая и тоненькая, она была на голову выше моей старшей. Теперь когда давняя подружка не выходила во двор, я видела дочек с новой высокой девочкой.

Пришло лето. Муж снова начал пропадать со всеми деньгами, я страшно нервничала когда он возвращался домой пьяным. Он мог устроить дебош, разбить что либо из вещей в квартире. С порога угадав по его шагам пьян он или трезв, я мигом превращалась в волчицу или заботливую хозяйку. Чтобы мгновенно отправляла его спать если он был пьян. И старалась не шуметь чтобы не дай Бог не разбудить его. Потом протрезвев муж становился очень спокойным и покладистым. Дети мои чувствовали мое беспокойство и в дни когда их отец был пьян оставались дома и вели себя как мышки.

Во дворе дети мои уже начали гулять вчетвером. С двумя своими новыми подружками. Часто заигравшись они приходили домой обедать. Вчетвером. Я была очень рада видеть их. У меня было сразу четыре дочки, это наполняло меня гордостью. Гордостью за моих дочек, за то что они растут щедрыми и делятся не только тем чего у них много, но и тем чего мало. Гордостью за себя, за то что чувствую себя второй мамой еще двоих девочек. Была только одна большая проблема. Катастрофически не хватало денег. Было тяжело кормить двоих детей, я пускалась на множество ухищрений. Настаивала квас на засохших хлебных корках, варила супы в надежде что много горячей воды хоть ненадолго поможет заполнить желудок. Вместо шоколада и карамелек мои дети пили только сладкий чай. Когда суп заканчивался и дети оставались голодными они пили квас или чай с сахаром.

Кормить еще двоих девочек было очень тяжело. Дети мои рассказали немного о своих новых подружках.

Обе были из обеспеченных семей, жили в больших прилично обставленных квартирах. Но не чувствовали себя в них хорошо. В присутствии родителей они предпочитали скрываться в своих комнатах и вести себя как можно тише. Точно как мы в детском доме старались не попадаться на глаза нелюбимым воспитательницам.

У одной подружки моих детей отца не было, был отчим. Богатый грузин, с вспыльчивым характером. В ее доме нередко бывали ссоры его с матерью. Поговаривали что он распускал даже руки и союз матери ее и отчима был на грани распада.

Я хорошо помнила то чувство одиночества в толпе, которое иногда овладевало мною в детском доме. Когда вокруг тебя люди, много людей но нет ни одного действительно родного тебе человека. Можно говорить с многими людьми на незначащие темы. И ни с кем о чем то действительно важном. Когда приходило это чувство у меня не было никого на кого мне можно было бы положиться. Я просто говорила я сильнее, я не поддамся, я крутая, я смогу тебя побороть. Это было очень тяжело, но и я была с сильным характером, с самых малых лет я никогда не плакала. Подружки моих детей не походили на меня. Особенно одна из них. Она была очень мягкой, уступчивой, легко понимала эмоции других людей. Любила и много читала классическую литературу. Ее не любили родители, у нее была сестра, но и с сестрой у нее были натянутые, плохие отношения. В собственном доме приходилось ей быть очень замкнутой. Над ее увлечениями смеялись, хотя они были достойны ничего иного как гордости.  Девочка любила рисовать и читать, любила животных и природу. Мучили ее подколками что она некрасивая, хотя лицо ее было чрезвычайно миловидным. Чтобы противостоять этому ей приходилось прятать все хорошие эмоции глубоко внутрь, на людях появляться с глубоким равнодушием и грубостью на лице. Кроме того быть готовою всегда ответить грубостью, что совершенно претило ее доброй и чувствительной натуре. Ей нужен был дом где ее бы не третировали и не обижали. И таким домом для нее стал мой дом. У меня было 3 дочки теперь, а позже стало 4. Я не могла отказать и другой подружке моих детей. Той, у которой был скандальный отчим. Она тоже не чувствовала себя дома хорошо. Отчима откровенно презирала, мать побаивалась и любила. Ей хотелось бы проводить больше времени с матерью, но это было невозможно. Мама ее занятая в крупном гостиничном бизнесе приходила домой очень поздно или очень усталая. Она была очень умной и талантливой женщиной, она любила свою дочку. Но работа выматывала ее до предела. По вечерам в рабочие дни лицо ее было серо, единственное что она просила это не шуметь. Потом наскоро попив чаю она удалялась спать. Дочка ее чувствовала себя совсем одинокой в большой, богато обставленной квартире. Я знала что такое одиночество. Я приняла ее тоже, как четвертую дочку. Нередко оставались дети вчетвером на вечер, потом на ночь, а потом еще на день.

У меня не было денег чтобы прокормить четверых. У меня не было денег на двоих то детей, а тут еще двое. Но перед голодом одиночества который видела я в глазах подруг моих дочерей голод физический мерк.

В это лето муж мой запил совсем сильно. В доме был только хлеб, кетчуп, чай и сахар. На вопросы протрезвевшего мужа, что б пожрать  я показывала на пустой холодильник. Нет дома еды, ты все пропиваешь. Говорила я. Вот сладкий чай и хлеб с кетчупом. Все.

Через несколько дней муж мой начал приносить картошку, майонез, хлеб, яйца и молока из магазина где он работал охранником. Даже слегка пьяный приходил он и оставлял на пороге мешок с картошкой. Стало полегче.

Выдавались дни когда он не мог принести ничего, или не было возможности или просто забывал. И мы снова оставались с хлебом, кетчупом и чаем с сахаром. Дети мои и их подружки пили тогда много сладкого чая, чтобы утолить голод. При этом ни одна не показала и виду что она голодна. Ни одна не попросила есть. Дети просто молча делали сладкий чай, пилил его и смеялись каким-то своим шуткам.

Их было четверо или трое, у них не было достаточно еды но у них был дом, у них была крепкая дружба, детство, семья, мечты, игры шутки, планы на завтра, бешеная энергия. И они смеялись. И я улыбалась глядя на них. Я чувствовала что память о моем детдомовском детстве стирается когда я глажу на этих четверых или троих девочек. Я сохраняя строгое выражение на лице мысленно возвращалась в свое детство. И была с ними, пятой девочкой.

Казалось так будет всегда. Дети всегда будут маленькими. Но время шло, все убыстряясь. Детям исполнилось уже по 12 лет. Я смогла выйти на работу и не зависеть более целиком от мужа. Дочки мои остававшиеся более одни дома наслаждались этой своей свободою. Они устраивали танцы, караоке, шумные игры в прятки. Я разрешала им шуметь и резвиться. В моем доме не было богатой мебели или особо дорогих мне вещей.

Вдруг они поссорились с одной из своих подруг. Она все чаще ствла появляться с другой девочкой, которую мои дочки не любили. Эта нелюбовь перешла постепенно и на подругу моих детей. Они говорили друг другу обидные слова в подьезде и на улице. Иногда показывалииз окна на свою бывшую подружку говоря при этом, смотрите снова она идет к Оле. И отворачивались.

Мне было обидно, я с таким трудом добывала еду на троих или четверых девочек несколько предыдущих лет. Теперь все мои усилия потрачены словно зря. Нет более той дружбы, которою я восхищалась и надеялась что девочки сохранят ее надолго, возможно на всю жизнь.

Скоро их отношения ухудшились настолько сильно что пришлось вмешаться мне. Слишком много злых слов произносилось между ними, уже иногда слышались и угрозы. Конфликт детей разрастался как снежный ком катящийся с горы. В один из летних выходных девочки начали так кричать в подъезде что пришлось и мне выйти. Они затихли увидев меня.

– что у вас происходит?

Они смущенно молчали и не смотрели на меня.

– почему вы ругаетесь?

Дети по прежнему не отвечали

– Кто у кого что отнял?

Они все еще молчали глядя в пол.

Они боялись меня, их страх ощущался почти материально.

– Если вы не хотите дружить или общаться просто оставьте друг друга в покое.

– Вы хотите дружить? Я смотрела на своих детей.

Нет потупилась моя старшая дочь а младшая отвела глаза в сторону.

– А вы?

Пристально смотрела я на бывших подруг дочерей. Бывшая близкая подруга тоже отвела глаза в сторону.

И вдруг другая девочка. Та, изза которой мои дети поссорились со своей давней подругой вдруг сказала.

– А я хочу дружить. Хватит ненавидеть друг друга и пытаться делать друг другу гадости.

Я была поражена. Та которая послужила причиной разлада моих дочерей с давней подругой. Та которая чаще всего награждала моих детей нелестными словами хотела мира, более того, дружбы.

– А вы что?

Повернулась я к своим детям.

В их глазах я читала уважение.

– Да

Ответили они, неожиданно тихо.

– Да

Ответила я.

С этих пор я вновь стала мамой трех, иногда четырех девочек.

Я выходила на работу, контролером качества на стройке. Я безумно уставала. Контролер качества на стройке считается мужской профессией. На меня смотрела с недоверием, пытались унизить. Я закаленная дет домом знала как поставить таких желающих на место. Но это забирало мои душевные силы.

Приходя домой я чувствовала раздражение и усталость.

Иногда, видя неумение моих дочерей на кухне я строго отчитывала их. Они бледнели и уходили в свою комнату молча.

Позже, отдохнув, я стучалась в их комнаты и извинялась. Не проблема извиниться перед своим ребенком, это не признак слабости. Это подтверждение уважения к личности ребенка и показ уважения к его чувствам.

 Дети мои всегда меня понимали и никогда не держали на меня обиды.

Я радовалась, очень радовалась глядя как они растут. Подростками они были разумными и понимающими. Я счастливая мать.

Эмиграция

Не то что слова но даже и голоса другие. Голоса, лица, выражение глаз. Потребности, уклад жизни, привычки, понятия, ценности. Все иначе чем я привык видеть. Мы становимся чертовски похожими друг на друга в старости. Когда имеет значение только счастливы ли мы сегодня, а амбиции, планы, энергия, карьера да и само понятие далекого будущего уже не имеют значения.

Иная жизнь хороша когда мы молоды и полны сил. В этой другой жизни мы можем работать, мы можем быть успешны. Но нам трудно отдыхать в этой иной жизни.

Та новая жизнь, новый народ кажется выталкивает нас в строго профессиональную сферу. А любовь, преданность, потребность в общении принадлежат соотечественникам. Мы просто что то новое, мы интересное явление, которое быстро привлекает внимание, но которое столь же быстро забывают. Как только мы перестаем быть чем то новым. Мы должны отдать много любви и терпения той новой жизни чтобы нас приняли как достойного ответной любви. Надо отдать много любви не получив ее. Наше детство, отрочество, юность, любовь полученная в молодые годы остается на родине. С нами уезжают наш профессионализм. Голова с нами а сердце часто на родине.

В молодой нашей бедности это легко переноситься. Трудно чувствовать тоску по родине когда ты еще полон надежд и сил, когда при встрече с друзьями вспыхивают раскаты беспричинного смеха.

Позже, растеряв этот смех, растратив силы, мы хотим не только отдавать нашу радость. Мы хотим и получать ее. Но увы, с эмигрантами ею делятся редко. Искренние эмоции дорогой в наше время товар. Ими делятся скупо, только со своими. Для нас радость, теплые чувства, желание общения с холодными людьми должно стать дисциплиной. Второй работой. Прежде чем холодные, смотрящие с подозрением или равнодушием глаза посмотрят на нас с теплотой.

Кто то выдерживает. Тот в ком заложено изначально много любви и радости. Кто то не выдерживает и ломается. Такие возвращаются домой.

Я не могу вернутся. Страны из которой я уехал больше нет.

Для меня теперь только один путь. Стать своим там где я живу. Улыбаться, радоваться с плачущим сердцем. Помоги мне Господь найти родную душу.

Лаура

Было видно что ей плохо. У нее были очень грустные глаза. Красные пятна на щеках говорили о ночных слезах. Она пыталась улыбаться, я это видела. Но глубоко внутри ей было плохо, очень плохо. Я это видела.

Она была мне симпатична. Красивая брюнетка, хорошо образованная. Но такая несчастная и какая то заброшенная что красота ее не вызывала зависти. Напротив, ее хотелось пожалеть. Побыть с ней. Рассказать ей про себя.

В ее компании я чувствовала себя спокойно и свободно. Я могла часами болтать о себе. Ее это отвлекало от черных мыслей, но стоило мне только замолчать как в ее глазах снова появлялась тоска.

В ее семье, очень благополучной на людях в более тесном кругу мужчины откровенно задирали нос и изводили руганью или едкими замечаниями женщин или детей.

Ругали постоянно, делали все чтобы понизить самооценку женщин, возвышая при этом собственное значение.

И ее не минула эта участь. Но в отличии от других женщин этой семьи она снимала стресс серьезно занимаясь спортом и совершая длинные прогулки в горах.

С немалыми усилиями привлекала она к этому и своего мужа. У него постоянно менялось настроение и в каждом своем состоянии он не признавал никаких границ.

В плохом настроении лицо его краснело, он кричал во все горло обидные слова, а иногда угрожал ножом или каким либо предметом оказавшимся под рукой. В хорошем настроении глаза его лучились, он счастливо улыбался и старался вести себя как настоящий джентльмен.

Пока моя подруга терпела молча его постоянные перемены настроения а в ответ на нескончаемые упреки и ругань начинала поспешно и отчаянно извиняться он хотел оставаться с ней. С годами такой жизни терпение ее иссякло и она научилась уговаривать мужа регулярно заниматься спортом. Физические нагрузки помогали сгладить резкие перепады настроения. Помимо того на постоянные упреки и ругань со стороны мужа уквзывала ему на недостатки в его поведении. Чем лишала его удовольствия чувствовать себя полным хозяином семьи. В итоге он захотел развестись. Но сделал это не тогда когда она желала развода, а после полугода очень мирной жизни. Полугода без постоянной ругани и унижений жены.

Ей это причинило невероятную боль. Глубоко в душе она любила его, несмотря на сложный характер.

Кроме того последние полгода без скандалов принесли ей облегчение и большая любовь ее сильно угасшая изза постоянных унижений начала было постепенно воскресать.

Казалось она не видела света. Не видела радости после этого развода.

– Привет, есть планы? Писала она мне утром.

– Пока нет. Отвечала я. И добавляла. Если хочешь можем пообедать вместе.

–Давай! Радовалась она.

Я поехала в ближайший магазин. Рыба, сыр, бананы и салат. Я хорошо готовлю и горжусь этим. Для моей несчастной подруги я хотела хорошо постараться.

Здравствуй, улыбнулась я.

Привет, улыбнулась она в ответ.

Пойдем обедать, я голодная улыбнулась я.

Я распоряжалась на ее кухне, я легко угадывала где что лежит. Подругу это отвлекало и в грустным глазах появлялись то смех то заинтересованность.

А вот к еде она почти не притронулась. В ее часто сильно расстроенном лице при виде еды появлялось отсутствующее выражение.

– Я поела с утра говорила она.

– Совсем не хочется.

– Хорошо, отвечала я.

– Но учти я ем. И с удовольствием поела.

– Пойдем на в горы. После обеда предложила подруга.

– Хорошо

Мы шли по весеннему лесу. Листья только-только начали появляться и тени от них скользили по темной и влажной земле. Лучи солнца как маленькие кинжалы прорезали таинственную темноту.

– Я хочу его забыть и жить дальше.

Я хочу семью, скоро. Мне не нужен период одиночества. Мне многие говорят – Ничего страшного или – Ты должна научиться быть одна и быть счастлива.

Но я чувствую что мне это не нужно. Мне нужно быть в семье, я не люблю одиночество. Я оставалась одна достаточно долго и более не хочу этого. Я вообще хотела бы снова выйти замуж на следующий день после развода.

– Ну это невозможно. Рассмеялась я.

– Чтобы построить прочные отношения которые могли бы привести к свадьбе нужно время.

Время которого кажется после 35 уже нет. Если хочешь родить ребенка. А я как раз хотела иметь детей, точнее ребенка, дочку. И я хорошо понимала подругу.

Мы начали подниматься по крутому склону, сердце казалось выскакивало из груди. Подруга была гораздо тренированнее меня и легко поднималась по крутому склону. Я старалась не отставать от нее.

– Еще немного и будет не так круто. Она пыталась меня подбодрить.

– Хочешь отдохнуть? Вдруг спросила она меня

– Нет, я в порядке, ничего.

Она пошла медленнее, стараясь следовать моему темпу.

На небольшом пригорке стояла маленькая часовенка а рядом была скамейка.

– Хочешь посидеть немного? Подруга смотрела на меня несколько встревоженно.

– Не устала?

– Нет, все нормально. Подавляла я одышку.

– Сейчас будет еще немного крутого подъёма а потом будет легче. Большую часть подъёма мы уже одолели.

– Не страшно, дойдем. Отвечала я.

Сердце вдруг стало биться ровнее а дыхание сбиваться. Кажется я нашла мой темп ходьбы. Темп который я могу держать долго.