Ребенок от чудовища

Я улыбаюсь сквозь слезы счастья, не сводя взгляда с экрана монитора. В этот момент по наитию я перевожу взгляд на Артема. И впервые вижу его таким.

Без маски. Живым и настоящим.

Его глаза горят, он не видит и не слышит никого вокруг. Артем, кажется, не моргает и не дышит. Он подался немного вперед и внимательно следит за экраном.

А на нем малышка неожиданно улыбается и машет ладошкой.

– Она улыбается! – шепчу, шмыгая носом, как будто увидела восьмое чудо света. Хотя, так оно и есть на самом деле.

– Да, и передает родителям привет. Держите, мама и папа, это вам на память, – доктор протягивает нам две фотографии и флешку.

Поднимаю глаза на Артема и в который раз за утро удивляюсь: у него на лице широкая улыбка. Искренняя. Добрая. И она сразу его преображает, делает моложе, и ни за что не поверишь, что такой мужчина способен убивать и шантажом удерживать беременную женщину.

– Может у вас остались какие-то вопросы ко мне или по УЗИ? – Ольга Николаевна немного спускает меня с небес на землю.

Я отрицательно мотаю головой, а вот Артем неожиданно выдает, вновь надевая на лицо прежнюю маску:

– У меня остались.

– Слушаю вас.

– С нашим ребенком все в порядке?

– На данном этапе абсолютно, – твердо отвечает Ольга Николаевна, вселяя и в меня свою уверенность.

– Что значит «на данном этапе»? – хмурится Артем, и это не предвещает ничего хорошего.

– Это значит, что до родов еще есть время, и на состояние мамы и малышки могут повлиять различные факторы. Но поводов для волнения нет: мы будем держать руку на пульсе и предупреждать все, что может негативно сказаться на их здоровье, – терпеливо, как школьнику, объясняет Ольга Николаевна.

– Какие обследования нам надо пройти? Анализы, узкие специалисты, генетик? – с завидным упорством продолжает пытать доктора Артем.

– В этом нет необходимости, – разводит она руками. Видно, что такая дотошность немного удивляет и Ольгу Николаевну, но профессионализм не позволяет ей отвечать как-то иначе. – Ваш ребенок абсолютно здоров, повторюсь, это видно и по осмотру и по результатам УЗИ. Вы видели это собственными глазами! Зачем лишний раз беспокоить мамочку и малышку?

– И все же я настаиваю, – талдычит Артем. – Есть скрытые генетические заболевания…

– Хватит! И что тогда? – выпаливаю, не сдержавшись. Я настолько зла на его тонкие намеки, что готова расцарапать ему лицо прямо при свидетелях. – Откажешься от дочери?

Глава 9

Аврора

Я выхожу из клиники и иду прочь настолько быстро, насколько это возможно в моем положении. Прохожу мимо припаркованной машины, игнорируя открытую Артемом пассажирскую дверь.

– Аврора! – окликает меня мой палач, но я не оглядываюсь. Он хотел, чтобы я съездила в клинику и встала на учет – я это сделала. Сейчас у меня свои дела. Должно же быть у меня личное пространство!

– Аврора! Стой! – звучит уже настойчивее, но я все равно иду своей дорогой. Что я могу еще услышать от чудовища? Все, что хотел, он уже сказал.

Артем все же догоняет меня, хватает за руку и разворачивает к себе. Разумеется, вся та любовь, весь тот трепет, что были у него в глазах в кабинете УЗИ, давно исчезли и спрятаны под маской непрошибаемости и короля мира.

– Я, кажется, к тебе обращаюсь, – угрожающе произносит муженек, сверля меня темным взглядом. – Куда ты так торопишься?

На меня неожиданно сваливается усталость, и я резко выдыхаю. И с этим вместе как будто уходят все силы.

– Что тебе еще надо, а, Артем? Ты убедился, что «товар» не бракован, на днях тебе это еще подтвердит и генетик. Я услышала, что ты не откажешься от дочери. Окей. Я сделала все, как ты хотел: приехала в эту клинику, встала на учет, прошла обследование. Теперь я могу уделить время своим делам? Или же ты хочешь сказать, что я заперта в твоей тюрьме без права выхода в свет?

– Что за дела?

– Неважно, тебя они не касаются. Может быть, уже отпустишь меня, -показываю взглядом на его довольно приличную хватку на моем предплечье, – синяки останутся. Поползут слухи, что Волков избивает беременную жену. Партнеры оценят.

Артем тут же убирает от меня руки, как от прокаженной. Едва ли не отшатывается.

– Аврора, садись в машину, хватит препираться, – если бы не знала Волкова, подумала бы, что он тоже устал. Очень уж у него соответствующий голос, да и общий вид. – Не в метро же тебе кататься беременной.

– Зачем в метро? Не настолько все плохо, Волков. На такси.

– Я никогда не доверю свою беременную женщину какому-то таксисту! Еще не понятно, как он ездит! Садись в машину. Отвезу, куда скажешь.

Становится прохладно, а я все же легко одета. Не хватало еще и простудиться для полного счастья.

Артем снова помогает мне забраться на переднее сиденье и пристегивает ремнем.

– Не давит? – дергает ремень, касаясь живота, и смотрит мне в глаза. Разумеется, там плотная стена, которую мне никогда не пробить. Но мне кажется, что он специально проявляет эту чрезмерную заботу, чтобы иметь возможность хоть так коснуться ребенка. Потому что в другой ситуации я не подпущу его и на пушечный выстрел к себе. Особенно после сегодняшней его выходки в клинике с генетическим анализом.

– Нет, все в порядке, – бурчу, уставившись перед собой.

– Куда тебя отвезти?

– Ты обещаешь, что потом оставишь меня в покое? – выпаливаю, начиная торговаться. Этого человека неожиданно становится очень много в моей жизни. И меня это угнетает. Я хочу свободы и личного пространства.

– У меня совещание и две встречи сегодня. Меня не будет до ночи.

– А, может, ты вообще не придешь ночевать? – произношу с сарказмом и надеждой в голосе. – Поверь, я не очень расстроюсь.

Артем усмехается уголком рта, наклоняется ко мне и тянет низким голосом:

– Нет, жена. Отныне я все ночи буду проводить дома. С тобой в одной постели.

Чтоб тебе провалиться, Волков!

– Так куда тебя отвезти? – отстраняется и тут же меняет тон на безразлично-холодный.

Произношу адрес сквозь зубы, отвернувшись к окну и сложив руки на груди.

– Точно туда? – уточняет, нахмурившись. – Там же больница.

Стискиваю зубы так, что становится больно в висках. Хотела бы я, чтобы это было ошибкой…

Артем останавливает машину прямо у главного входа. И, пока я отстегиваюсь и собираюсь с духом, муженек уже обходит машину и предлагает мне руку, чтобы выйти. Набрав побольше воздуха в легкие, я иду ко входу. Артем следует за мной.

– Ты же сказал, что у тебя совещание и две встречи? – раздражение и злость снова возвращаются ко мне.

– Подождут.

Муженек сопровождает меня до палаты, но перед самым входом останавливается.

– Что, не зайдешь? Даже не взглянешь, что натворил? – с горечью выплевываю, чувствуя, как подступающие слезы жгут глаза. Сейчас я мечтаю об одном: придушить виновника всех моих несчастий.

Муженек игнорирует мой вопрос, продолжая стоять у стены. Да я и не жду ответа. Их мне никто и не даст.

Тихонько толкаю дверь палаты, и мне в нос тут же ударяет едкий запах лекарств.

С детства не любила больницы, поэтому мама старалась минимизировать мои походы туда, и всегда усиленно лечила меня дома, оберегая и окружая заботой.

Мама…

В моей голове тут же всплывает образ ухоженной, красивой и статной женщины. Я до сих пор помню тепло и заботу ее рук. Ее улыбку. И даже, кажется, слышу запах ее выпечки, которой она всегда меня баловала.

Первая слеза срывается и летит на пол, оставив на щеке едкую дорожку.

Я не узнаю эту женщину, что лежит на больничной койке.

Это не может быть моя мама.

Ее лицо и руки все в глубоких морщинах. Под глазами темные круги. Некогда шелковистые волосы, всегда аккуратно уложенные, сейчас беспорядочно разбросаны по подушке. Ее губы искусаны в кровь. А руки безвольно лежат поверх простыни.

Мама очень бледная, даже можно сказать, восковая. Если бы не ее медленно вздымающаяся грудь, я бы подумала, что она…умерла.

Господи, за что ты так с нами?! Как так вышло, что некогда крепкая и счастливая семья разрушена?! Как вообще можно уложить в голове, что я сплю в одной постели и живу под одной крышей с человеком, который довел моего отца до могилы, а мать – до больничной койки?!

Хочется орать в голос от бессилия, злости и непринятия такой несправедливости. Хочется придушить голыми руками. И соблазн так велик – ведь виновник всех моих бед стоит сейчас за стенкой…

Вновь смотрю на женщину, окутанную проводами, и закусываю кулак до боли, давясь слезами. Но я не имею права быть слабой.

Я должна держаться. Ради мамы. Ради дочери. Ради их будущего и счастья.

Я смогу. Отец научил принимать все жизненные удары лицом к лицу. Он взрастил внутри меня стальной стержень.

Но он ломается пополам, когда мама распахивает глаза. Она с трудом фокусирует на мне взгляд и шепчет:

– Кто вы?

Глава 10

Аврора

У меня темнеет в глазах. Нет…Этого же не может быть…Просто я неудачно стою, мама меня не разглядела. Да и я изменилась за то время, что мы не виделись. Как минимум, у меня вырос животик.

Я подхожу ближе, пряча мелко подрагивающие руки. Нервно улыбаюсь и севшим голосом снова зову:

– Мам, это же я – Аврора…

Она снова хмурится, даже пытается привстать на локтях, щурится, но я не вижу в ее взгляде узнавания.

– Аврора? Простите, но я вас не знаю…

У меня внутри все обрывается. Сердце заболело так, как будто в него вогнали ржавый нож по самую рукоятку и провернули несколько раз, вспарывая на живую.

Становится так страшно, как никогда раньше.

Я опоздала…

– Мамочка, – опускаюсь на стул, стоящий рядом с кроватью. Слезы текут ручьем, заливая мою одежду, но я не обращаю на них никакого внимания. Осторожно беру маму за руку, поглаживая ее узкую ладонь. – Ну, как это ты меня не знаешь? Это же я – твоя дочь. Аврорушка, так ты меня всегда называла…

Последние слова я произношу уже шепотом, трясясь вся от ужаса и безысходности. Я понимаю, что значит мамино поведение, но отчаянно сопротивляюсь и не могу его принять.

Нет! Это не может быть она! Это же моя мамочка! Сильная, добрая, мудрая и такая еще молодая! Она обязательно должна выздороветь и увидеть свою первую внучку!

Господи, пожалуйста, только не ее…Что угодно, Господи, только не маму! Мы же столько уже настрадались!

Она разглядывает мое лицо, как будто видит в первый раз, касается его ладонью. Проводит кончиками пальцев по лбу, щеке, губам и медленно мотает головой.

– Нет, простите, не могу…Не помню…У меня нет дочери…Где Мирон? Позовите моего мужа, пожалуйста.

И последние слова толкают меня в пропасть. Я лечу в нее, задыхаясь, но не пытаюсь даже вдохнуть спасительный кислород. Зачем? Я, кажется, потеряла самого близкого и родного мне человека. Снова.

Но моя дочь не согласна с моим решением.

Она отчаянно пинается, напоминая, что от меня зависит ее жизнь. Напоминая, что я не одна. И не имею права поступать эгоистично.

Медленно дышу, собираясь с мыслями. Пытаясь доказать и заставить вспомнить маму, что я – ее дочь. Если это еще возможно.

В палату входит лечащий врач, и я быстро утираю слезы ладонями.

– Здравствуйте, доктор, – встаю со своего места. – Меня зовут Аврора, я – дочь Марины Львовны.

– Добрый день, Аврора. Очень хорошо, что вы зашли, я хотел бы с вами поговорить.

Доктор отводит меня к окну и озабоченно произносит:

– Видите ли, Аврора, вашу маму доставили к нам несколько дней назад с сердечным приступом. При ней не было каких-либо личных вещей. В общем и целом ее состоянию ничего не угрожает. Есть некоторые моменты, которые мы корректируем терапией. Но она все время вспоминает некого Мирона. Кто это? Вы можете его попросить прийти? Потому что его визит очень здорово помог бы…

Я отрицательно качаю головой, через плечо кидая взгляд на маму. Она смотрит на меня внимательно, не моргая, словно действительно пытается вспомнить, кто я такая.

А еще в ее глазах надежда. И сказать ей, что отец умер – значит эту надежду убить. Тогда, вероятнее всего, ее мозг восстановит все события, и мама меня вспомнит…Но какой ценой?..

Я не хочу, чтобы мамочке было больно, как мне. И пусть она не вспомнит меня, но как можно дольше останется в неведении и верит, что любовь всей ее жизни жива.

– Мирон – мой отец. Он умер в тот день, когда маму доставили в больницу. Вероятнее всего, сердечный приступ случился на фоне этого события, – мне так больно говорить это, что слезы снова душат меня. И я никак не могу взять их под контроль. – Доктор, мама меня не узнает, совсем. И думает, что отец жив. Скажите, пожалуйста, память к ней вернется?

Доктор хмурится и бросает задумчивый взгляд на маму.

– Думаю, это защитная реакция ее организма на эти трагические события. Память к ней вернется, но когда – не могу сказать. И рассказывать ей о том, что вашего отца больше нет в живых, не стоит. Еще непонятно, как организм отреагирует на эту новость.

– Конечно-конечно, я все понимаю, – усиленно киваю, – я сама хотела попросить вас не говорить ей эту новость. Могу я еще побыть с мамой?

– Только недолго, ей нужно отдыхать.

Доктор уходит, пообещав маме зайти чуть позже.

Я возвращаюсь на свое место и натянуто улыбаюсь.

– Вы говорили обо мне? О Мироне? Где он? Когда придет?

– Мама…– начинаю осторожно, силясь подобрать слова, чтобы они не ранили ее и не вызвали слез у меня. – Видишь ли…Папа пока не может прийти…

И тут происходит то, чего я боялась.

Мама бледнеет и начинает кричать.

– Ложь! Мирон должен уже приехать! Я так давно его жду! Позовите его!! Уходите!! Я вас не знаю!! Вы мне не дочь!

На крики в палату забегают врач и медсестра. Они бросаются к маме и тут же делают ей какой-то укол.

Я смотрю на это, зажав рот ладонью и захлебываясь криком. Нет, это не может происходить со мной! Это какая-то параллельная реальность!

– Аврора, покиньте палату!

Я выбегаю, закрывая лицо руками. В коридоре прислоняюсь спиной к стене и реву в голос. Сползаю вниз, но сильные руки меня подхватывают и прижимают к себе.

Я узнаю этого человека по запаху, даже не открывая глаз.

Артем.

Он крепко обнимает меня, сильно прижимая к себе настолько, насколько позволяет мой живот.

– Аврора, успокойся. Все будет хорошо. Перестань плакать, – Артем покачивает меня из стороны в сторону, а я буквально взрываюсь от его убийственно спокойного тона.

– Хорошо?! Ты сказал «хорошо»?! Да как ты смеешь?! Это же ты во всем виноват! Ты развалил мою семью! Уничтожил все, что мне было дорого!! И сейчас говоришь, что все будет хорошо?!

Я молочу Артема в грудь кулаками, что есть силы. Вымещаю на нем всю злость и обиду от бессилия. А он стоит. Стоит и молча смотрит на меня, снося все, словно не замечает моих ударов.

– Хватит, – наконец он перехватывает мои запястья и прижимает их к груди. – Тебе нужно успокоиться, Аврора. Подумай о ребенке.

Мои руки резко опадают плетьми вдоль тела.

Я устала. На меня столько всего навалилось…Я не могу бороться со всем и сразу. У меня банально нет на это сил.

– Отпусти нас, – шепчу, уткнувшись Артему в грудь. – Клянусь, ты никогда больше о нас не услышишь.

– Нет, – раздается сверху безапелляционное и твердое.

– Зачем мы тебе? – шепчу, отступая назад и обнимая свой живот в защитном жесте. – Ты же сам отвёз меня тогда на… аборт, – последнее слово даётся мне с трудом.

– Потому что ты – моя жена, Аврора,– эти слова звучат, как приговор на смертную казнь.

– Я хочу развестись. Ты же обещал. Сказал, что отпустишь, когда… – прикрываю глаза, потому что даже вслух не хватает сил сказать, что отца больше нет.

Артём приближается, поднимает моё лицо за подбородок и рычит мне в губы:

– Развода не будет, Аврора. Все изменилось. Мне нужен этот ребёнок.

Глава 11

Аврора

Я устало прикрываю глаза. Силы мгновенно покидают меня. Да и желания добиваться ответов на свои вопросы нет. Что мне это даст? Я все равно вечная пленница Артема Волкова. И, как показала практика, мне нет от него спасения.

Видимо, от эмоций, от постоянного напряжения у меня начинает кружиться голова. Пошатываюсь, но Артем вновь не дает мне упасть. Хочу вырваться, оттолкнуть, но банально не могу этого сделать. До смешного, у меня нет даже сил подумать, чтобы мозг послал соответствующий импульс телу.

– Пойдем отсюда, – Артем подталкивает меня к выходу, – больше здесь делать нечего.

Но я не я, если до последнего не буду показывать свой характер.

– Здесь моя мама! Я хочу побыть с ней! – упрямлюсь, упираясь пятками в пол.

– Твоей маме вкололи успокоительное, и она сейчас спит. Ей нужен покой, время, чтобы прийти в себя. А если ты останешься и будешь твердить, что ты – ее дочь, то только усугубишь ситуацию. Я распорядился, чтобы к твоей маме приставили личную медсестру.

– Что, Волков, – злобно шиплю, резко разворачиваясь к муженьку. – Совесть взыграла?! Только, знаешь, можешь взять и засунуть свою псевдозаботу куда подальше, потому что я сама буду заботиться о своей маме! Нам от тебя ничего не нужно!

Артем сурово хмурит брови и смотрит на меня уже привычным тяжелым взглядом. Вот теперь я узнаю Волкова. А то уже испугалась, что его подменили.

– Нет, Аврора, ты будешь делать то, что я тебе скажу. И если я сказал, что ты едешь домой отдыхать, значит, ты едешь домой отдыхать. Я не позволю тебе гробить свое здоровье и здоровье нашего ребенка!

«Моего, Волков. Моего ребенка. Костьми лягу, но моя дочь никогда не будет твоей», – исправляю его мысленно. Эта наша перепалка и поведение мамы высосали из меня все до дна. Я пуста. Высушена.

Именно поэтому я безропотно иду за ручку с Артемом к машине. Это становится маленькой традицией: Волков сажает меня на пассажирское сиденье, сам пристегивает и якобы ненароком касается живота, проводя по нему ладонью.

Но я никак не реагирую на эти его действия. У меня просто нет на это сил. Я прислоняюсь лбом к стеклу и бесцельно смотрю в окно, даже не запоминая меняющиеся картинки.

Но состояние овоща длится недолго. Живот пронзает резкая боль, что я мгновенно сгибаюсь пополам и не в силах сдержать болезненного стона.

Артем резко тормозит и, не обращая внимания на сигналы машин сзади, выскакивает из машины и тут же оказывается рядом со мной.

– Аврора, что?! Где?! Что случилось?! Тебе больно?

Глубоко дышу, прикрыв глаза и прислушиваясь к себе. Странно, но боль ушла также резко, как и появилась, и я чувствую себя…привычно. Так, как может себя ощущать беременная женщина на моем сроке.

Распахиваю глаза и натыкаюсь на…взволнованный и испуганный взгляд Артема. Он шарит по мне руками, осматривая на предмет повреждений, наверно. В этот момент он…такой настоящий. Без маски. Вот он, весь такой понятный и близкий, стоит только протянуть ладонь. И я ловлю себя на мысли, что такой Артем Волков неожиданно мне нравится.

– Со мной все в порядке, – мягко убираю его руки от себя. – Малышка, наверно, резко перевернулась и пнула. Срок приличный, ей уже там становится тесно.

– Точно? – по выражению лица вижу, что он не до конца верит мне. – Ты так вскрикнула, как будто тебя заживо резали.

– Привыкай. Обычное состояние беременных. То ли еще будет на последних сроках, – бурчу, устраиваясь поудобнее и поглаживаниями успокаивая малышку. – Спокойно, принцесса, все хорошо. Мама постарается больше не нервничать. Не волнуйся.

Артем жадно следит за каждым моим движением, как будто сам хочет прикоснуться. Но вместо этого он сжимает ладони в кулаки и даже отступает назад.

– Я отвезу тебя в клинику, – безапелляционно заявляет муженек.

– Зачем? Я не хочу.

– Это не обсуждается. Я должен быть уверен, что с вами все в порядке.

– С нами все в порядке, Артем! Я никуда не хочу. Я устала.

Волков прищуривается, оглядывая меня с головы до ног, что-то бурчит себе под нос (и вряд ли это нечто цензурное) и все же трогается с места в сторону дома.

А я шокированно смотрю перед собой, не в силах произнести ни слова. Вот так просто? Артем Волков сдался без боя, уступив? Невероятно. Даже в самых своих смелых мечтах не могла представить такое!

Едва Артем припарковывается, я открываю дверь, мечтая скорее оказаться в постели под одеялом, как неожиданно муженек рявкает:

– Сидеть! Я сам!

Пока я хлопаю ресницами и пытаюсь понять, что он имеет в виду под этим его «я сам», как Артем оказывается рядом, подхватывает меня на руки, как пушинку, и несет в дом.

– Поставь меня немедленно! Я вполне могу передвигаться и сама!

Но муженек ничего не отвечает, с упрямством осла неся меня на второй этаж.

Бережно опускает на кровать, снимает обувь, верхнюю одежду и накрывает пледом.

– Отдыхай, – приказывает и удаляется, ни разу не обернувшись.

– Есть отдыхать, товарищ командир! – ворчу, плотнее укутываясь в плед и проваливаясь в сон без сновидений.

Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо.

– Аврора, проснись, – раздается над ухом низкий и бархатный голос Артема.

Недовольно распахиваю глаза, стараясь сфокусироваться на Волкове.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Точно? – не унимается Артем, чем злит меня еще больше. Эта его забота все равно не изменит того, что он – убийца моего отца и мой личный враг.

– Слушай, оставь меня в покое, а?

И Волков меня и тут удивляет: молча разворачивается и уходит. Но пока я пытаюсь поднять челюсть с пола, возвращается. И не один. А с подносом еды в руках.

– Артем, что происходит? – осторожно интересуюсь, пока истекаю вся слюной, с глубоким наслаждением втягивая в себя аромат, исходящий от блюд.

– Ничего. Просто тебе и малышке надо нормально питаться.

В любой другой ситуации я бы огрызнулась, но сейчас понимаю, что просто зверски голодна. Накидываюсь на еду, с наслаждением набивая рот и совершенно не обращая внимания на Артема. Но он, как всегда, не вовремя напоминает о себе.

– Аврора?

– Что? – бурчу с набитым ртом, со стороны напоминая хомяка.

Артем сморит на меня внимательным и долгим взглядом, но все же качает головой:

– Ничего. Отдыхай.

И уходит, оставив меня один на один с чувством недосказанности…

Глава 12

Артем

– Я смотрю, между вами любовь так и искрит,– роняет Роберт, закрывая дверь в мой кабинет.

– Не понимаю, о чем ты, – отвечаю как можно безразличнее, наливая нам по коктейлю.

– О тебе и твоей «ласковой» жене, которая на тебя волком смотрит.

Молча протягиваю стакан другу, падая в свое кресло. Роберт – единственный человек, которому позволено вести себя так и лезть в мою душу. Роберт – единственный, кому я могу доверять после себя.

– У нее есть на это причины,– отхлебываю из своего стакана и откидываю голову на спинку кресла. Впервые за последние несколько дней я позволяю себе расслабиться и почувствовать усталость.

– Ну, разумеется. Она же считает, что это ты убил ее отца, и из-за тебя ее мать в больнице, – я слышу в голосе Роберта раздражение, но не обращаю на это никакого внимания. Сегодня я – эмоциональный труп. Сначала эта ситуация в больнице, потом все же пришлось провести совещание, хоть и с опозданием в несколько часов, и две важные встречи. Я вымотан так, как не был за последние месяцы.

– Ага, именно так и считает моя жена.

– Так в чем дело? Скажи ей правду, – Роберт залпом допивает свой коктейль и толкает свой бокал через весь стол.

– И как это будет выглядеть? – теперь уже я раздражаюсь. Но в большей степени от того, что понимаю – Роб прав. Аврора имеет право знать правду. Но я не хочу, чтобы она в дальнейшем была со мной из чувства благодарности. Пусть лучше ненавидит. Отношения, построенные на благодарности и чувстве долга, у нее уже были. И она запросто ушла из них ко мне. – Дорогая жена, ты знаешь, я не убивал твоего отца, хоть и обещал. Благодари меня теперь всю жизнь! И, ах, да, я еще выплатил его многомиллионные долги! Так?!

И это правда. Мирон Соболев влетел на большие бабки. Не без посторонней помощи, конечно же. И так как его не стало, то долги Соболева автоматически перешли к его семье.

Но я выплатил их все буквально сегодня. Это с его кредиторами я встречался после совещания. Я взял эту ответственность на себя, потому что не хотел, чтобы Аврора волновалась и разочаровалась в своем отце. Пусть и дальше хранит о нем светлую память.

Да, я понимаю, что проявляю себя как слабохарактерный мужик, и понятия не имею, чем продиктовано мое великодушие, но…глубоко внутри знаю: так надо. И я поступаю правильно.

– Не утрируй, – кривится Роберт. – Объясни, расскажи все, как есть. Глядишь, женушка перестанет нож класть под подушку каждую ночь.

Усмехаюсь. В этом весь Роб: любую ситуацию вывернет в шутку. Он никогда не показывает своих истинных чувств. Это отличительная черта тех, кто был в детдоме.