Этот немолодой, статный и высокий мужчина в сером дорогом костюме – двоюродный брат отца Мирославы. Она всегда называет его Давидом, а не дядей. После того как отца Миры не стало, он принял на себя некоторые обязанности руководителя и занял второй по важности кабинет в компании «Лаэль». Первый кабинет заняла Мирослава Громова, как обладательница контрольного пакета акции.

Давид обещал брату взять на себя и дальнейшую жизнь Мирославы. Но как бы сильно тот ни пытался контролировать жизнь девушки, ему это не удавалось. Мира не видит в нем того, кому бы полностью доверяла, и относится к нему с большой настороженностью и недоверием. На вопросы об отце Давид умело и с улыбкой ускользает от ответа, приводя нелепые отговорки. Мира понимает, что так ничего не добьется и нужны другие меры. Или же найти того, кто сможет точно ответить на все ее вопросы.

– К Светке. Можешь меня не ждать сегодня. Впрочем, как и всегда.

Проходя мимо Давида и одного из его телохранителей, Мира обратила внимание на небольшую коробку в подарочной обертке. При этом Давид странно покосился на девушку.

– Что это? – поинтересовалась она.

– Так, небольшой сувенир, – уклончиво выдохнул дядя, а далее, добавил: – У давнего друга твоего отца сегодня юбилей. Сам приехать не могу, поэтому посылаю коробку с Тимом. В офисе дел невпроворот. Нужно подготовить зал к приему гостей…

– Я могу сама это сделать, – решительно произнесла девушка, услышав о друге отца. – Отвезу подарок и поздравлю его от нас всех.

– Оставь это, – отмахнулся Давид, подходя к дивану. Присев на край, обратился к Тиму: – А ты идти. Позвони, как все сделаешь.

– Хорошо, Давид Радикович, – ответил парень и вышел за дверь.

– Лучше будет, если это сделает дочь его друга, нежели твоя охрана, – говорит Мирослава в надежде, что тот согласится.

– Я знаю, что у тебя в голове, дорогая племяшка, – сообщил Давид, поерзав на мягком диване. Его голос звучит играючи и с хитрецой. – Услышала, что он знаком с братом, и решила встретиться с ним?

– Разве я это когда-то скрывала? Ты же знаешь, что я обязательно захочу встретиться с любым человеком, кто когда-либо общался с отцом. Если ты не можешь мне рассказать о нем, то другие это сделают.

– Знаю, – выдохнул мужчина, ковыряя складку на кожаном подлокотнике.

– Почему бы тебе самому все не рассказать, чтобы я не искала правду на стороне?

– А какая правда тебе еще нужна? Прошло шесть лет и пора бы уже об этом забыть. Но ты все пытаешься что-то выяснить, обвиняя меня в скрытности, – говорил мужчина чуть озлобленно, прищурив глаза.

– Семь. Уже семь лет прошло. И да, я думаю, что ты что-то скрываешь, Давид. Поверь, я обязательно это узнаю. А если окажется, что ты имеешь к этому какое-то отношение… – тут она замялась.

Не закончив мысль, Мира вышла из квартиры и поспешила догнать Тима. Она остановила его, когда тот уже закрывал дверцу машины.

– Подожди! Я сама отвезу коробку.

– Но Давид Радикович сказал…

– Я уже поговорила с Давидом, Тим.

– Я должен позвонить ему, – потянулся он в карман за телефоном.

– Просто дай мне этот подарок и скажи, куда его нужно везти, – просит девушка, взяв из рук мужчины, аккуратно завернутый в блестящую бумагу и украшенный нелепым бантом, подарок.

– Ну, хорошо. Отель «Кристалл». Можете оставить коробку на ресепшене, либо передать в руки персоналу отеля. Как только они примут коробку, дайте мне знать.

– И как зовут юбиляра?

– Степан Рудольфович Орлан.

Мира вдруг вспомнила, что уже слышала это имя когда-то и, возможно, она видела его…

Мира вышла из такси и подняла взгляд вверх.

Когда смотришь на окна этого здания при дневном свете, то создается ощущение мерцания. Стекла поблескивают и искрятся на солнце, словно кристаллы. Будто, все здание сделано только лишь из стекла.

Она проходит в просторный холл, крепко держа подарок в руках, боясь случайно выронить.

– Здравствуйте, – произносит Мира девушке за стойкой. Та здоровается и улыбается в ответ. – Мне нужно передать подарок Орлану Степану Рудольфовичу. Не скажите, в каком он номере?

– От кого? – интересуется сотрудница в бело-синей униформе.

– От Давида Багирова, – неуверенно сообщила Мира.

– Хорошо, оставьте, мы передадим, – протянула та руки к коробке.

– Знаете, я предпочла бы отдать коробку лично. Понимаете, я…

– Исключено. Он просил никого не пропускать к нему в номер.

– Но мне нужно с ним увидеться.

Сотрудница повторила свой отказ и забрала коробку из рук Миры. Затем передала ее парню в такой же бело-синей униформе, что проходил мимо, и произнесла:

– Отнеси это в 205-ый номер.

Мира делает вид, что уходит и неторопливо идет к выходу, мельком наблюдая за девушкой на ресепшене. Она видит, как парень входит в один из двух лифтов, и решает воспользоваться единственным шансом быстро и незаметно проскользнуть в этот лифт. И ей это удается. Наплевать на Давида, его запреты и контроль. Сейчас его здесь нет. Здесь нет никого из охраны Давида, чтобы доставлять ей бесконечные беспокойства. Она встретится со Степаном и поговорит об отце.

Лифт поднимается слишком медленно, а волнение Миры растет. Девушка смотрит на этажный индикатор над дверью под потолком и мысленно считает, сколько этажей уже проехала. Когда двери расходятся, парень выходит первым. Он поворачивается направо и идет дальше по длинному коридору. Останавливается. Делает разворот налево и стучит в дверь три раза. Дверь открывается. Тот передает подарок и возвращается. Проходит мимо Миры и входит в лифт. Девушка уверенно подходит к двери с номером 205 и подносит кулак, чтобы постучать, но не успевает.

Дверь открывает немолодой мужчина. Белая рубашка расстегнута на две верхние пуговицы. Галстук свободно свисает с плеч. Черный костюм, из-под которого заметна кобура и рукоять пистолета, кажется немного помятым. Пронзительный, оценивающий взгляд карих глаз считывают Миру, словно рентген. Мира понимает, что это не тот, кто ей нужен.

– Здравствуйте, – улыбается она. – Мне нужен Степан Рудольфович.

– Сегодня он не принимает гостей.

– Передайте ему, что пришла Мирослава…

– Я знаю, кто вы. И все же, зайдите в другой раз.

– Кто там? – раздался из комнаты тяжелый, возрастной голос.

– Громова Мирослава, Степан Рудольфович, – ответил мужчина с тихой недоброжелательностью, даже враждебностью.

– Впусти ее, Анатолий.

Он отходит в сторону, пропуская девушку в номер. Мира входит, покосившись на него.

Степан Рудольфович сидит на диване в компании еще двух человек. Все с интересом наблюдают за девушкой, пока та неторопливо передвигается из коридора в гостиную.

– Надо же, правда, Мирослава! – произнес Степан, удивляясь гостье. – Не каждый день ко мне приходит кто-то из семьи Громовых. Признаюсь, я сегодня не ждал особых гостей.

Мира не сводит с него глаз, думая, как бы быстрее начать разговор об отце. И стоит ли вообще заводить такой разговор, не зная, какой будет реакция. Примет он ее или попросит уйти. Но она уже здесь. Назад пути нет. По крайней мере, она не уйдет с пустыми руками.

– Присядь, – указал он на кресло по правую сторону от себя.

– Что ж, мы уже пойдем, – сообщил один из присутствующих гостей, поднявшись с дивана.

– Да, нам уже пора, – выдохнул второй.

– Не забудьте передать мои слова…

– Передадим, Степан Рудольфович, – согласно кивнул мужчина и направился к выходу вслед за своим товарищем.

И когда за ними закрылась дверь, Степан спросил у Мирославы:

– Что тебя привело?

– Мой отец. Я пришла не просто так, а чтобы узнать об отце. Давид сказал, что вы были его другом, а значит, можете многое рассказать.

Старик вздохнул и отвел глаза в сторону. Мира уловила ту тяжесть, которую он сейчас выдохнул. Поймала тонкую грань волнения и сочувствия. А еще, нежелание говорить на эту тему. Мужчина немного замялся.

– Вы его хорошо знали?

– Достаточно, – вновь выдохнул мужчина.

– Значит, вы можете мне помочь.

– Не уверен, что смогу…

– Я вас помню. Вы были в нашем доме в тот день, когда моему отцу позвонили, и он ушел, оставив гостей и меня. А затем… – Мира замолчала, не закончив мысль, и опустила глаза, пытаясь перебороть желание заплакать. Но следом, взяв себя в руки, продолжила: – Кто ему звонил? Почему он оставил меня? Почему все это случилось?

– Столько лет прошло…

– Семь, – уточнила девушка, не сводя с него взгляда. – Сколько бы ни прошло, я не могу смириться с мыслью, что его уже нет, и перестать думать о том, что случилось. Вы можете мне помочь? Я хочу понять…

– Все очень сложно, девочка. Я не знаю ответа на эти вопросы, – выдохнул мужчина, вглядываясь в одну точку на столике.

– Не знаете или не можете рассказать? – Мира хотела проникнуть в разум этого человека, чтобы узнать правду.

– Не знаю, – разочарованно повторил мужчина.

Мира немного помолчала, чтобы успокоиться, стараясь держать себя в руках. Степан тяжело вздохнул. Анатолий держался в стороне, временами исчезал в дальней комнате, а затем вновь появлялся.

– Мне жаль. Почему бы тебе не спросить об этом самого Давида? Он все же твоя семья и, наверняка, знает больше.

– Я не считаю себя семьей Давида Багирова, и никогда не считала. Мы – друг другу чужие люди. Конкуренты в общем деле. Я знаю, что и вам он тоже не по душе, – покосилась она на коробку, что лежит на столе.

– Это правда. Его обуревает жажда власти и угнетает мысль о поражении. Он никогда не согласится с тем фактом, что ситуация приняла иной оборот. Не тот, что он себе надумал. Что не брат, а юная девушка заняла кресло своего отца в компании. Его мечтой всегда было место генерального директора. И одной компании ему мало. Давид много раз приходил ко мне с предложением о сотрудничестве. Предлагал слияние на его условиях. Но я отказывался, понимая, что могу потерять нечто-то большее. Твой дядя – хищник. Дошло до того, что он дал мне двадцать четыре часа для принятия решений. Уверен, Ростислав не просто так разделил компанию между братом и дочерью, а имел правильное представление того, что может произойти, если он этого не сделает. Раньше я бы его осудил, приняв сторону Давида, но сейчас… Не знаю, что я могу тебе сказать еще.

– Что ж, это уже что-то. Но я хотела бы знать больше об отце, а не о Давиде. Вы часто приходили к нам в дом на озере. Помните? Играли с отцом в бильярд и гуляли по лесу, обсуждая планы на будущее. Совместное будущее. Вы хорошо знали моего отца. У меня больше никого не осталось, кому бы я могла доверять. А мне очень хочется иметь друга, который мог бы поговорить со мной обо всем.

– Я знал Ростислава, но не так хорошо, как его знал твой дядя.

– Он не расскажет. На любые вопросы о нем, Давид увиливает. Находит причины и отговорки. Нелепые и глупые отговорки. Он мог бы просто соврать… Впрочем, он это и делает. Я не верю ни единому его слову и ненавижу еще сильней. И когда я узнала о том, что вы здесь, то решила встретиться и поговорить. Мне нужно знать: есть ли что-то, чего я не знаю, но должна узнать, – спокойно проговорила Мира.

– Иногда, лучше не знать ничего, что может причинить сильную боль. И продолжать жить, думая о счастливом будущем.

– Уверена, вы так и делаете. Но я не могу не думать об этом. И виню себя каждый день. Если бы я тогда попросила его остаться со мной, он бы остался? Он бы не уехал? И ничего бы этого не произошло? – задает она вопросы.

– Ты не виновата в том, что случилось, – произнес Степан, коснувшись ее руки.

– Тогда, кто виноват? Я хочу знать. Намекните.

Мужчина молчал, уставившись в ее глаза. Затем тяжело вздохнул и потянулся к карману брюк.

– Это, – Степан достал фото из бумажника и протянул девушке, – то, с чем не могу смириться я уже долгое время.

Мира взяла фотографию и всмотрелась в лицо мужчины, изображенного на снимке.

– Последний раз я видел его, когда ему было четырнадцать лет. Сорванец всегда попадал в неприятности и получал подзатыльники, – ухмыльнулся Степан. – Сейчас он живет в другой стране вместе с матерью. Я не был рядом, когда должен был быть, – он говорил так, словно погружался в воспоминания и, казалось, вот-вот заплачет.

– Что случилось?

– Много чего. В другой ситуации, я поступил бы иначе. Бросил бы все и рискнул, но… – тут он замялся, а затем выдохнул: – Так было нужно.

– Я не понимаю. Кем нужно? Для кого? – на этот вопрос мужчина промолчал, и Мира задала другой вопрос: – Сколько уже прошло?

– Шестнадцать лет.

– Это очень много.

– Дамир, мой близкий друг и доверенное лицо, изредка сообщает мне все, что происходит с ним, – чувствовалась дрожь в его голосе. Он сглотнул, а затем продолжил: – Я просто хотел их защитить.

– Но ваш сын уже не подросток, а взрослый мужчина, готовый постоять за себя. Глупо держать его вдали, думая, что так будет безопасней. В один прекрасный момент он найдет вас и посмотрит в глаза. И вам придется ответить на все его вопросы. Вряд ли он примет ложь. Думаю, правда его тоже не устроит.

– Для меня он всегда останется ребенком. Но если мы встретимся, я буду готов честно ответить на все вопросы.

Мира всмотрелась в глаза человека на снимке. Ожесточенный взгляд говорит, что жизнь этого человека проходит в суровой обстановке. Интересно, от кого этот сорванец получает подзатыльники сейчас?

– Я не могу тебе рассказать всего, – выдал старик, вернувшись к теме об отце Миры. – Возможно, это к лучшему. Твоя защита – это неведение. Не нужно больше приходить и расспрашивать.

– Защита от чего? Кого? О чем вы говорите?

Он кивает Анатолию. Тот хватает ее за руку и ведет к двери. Мира не успела опомниться, как оказалась в коридоре перед закрытой дверью. Нельзя назвать разочарованием то, что она сейчас испытывает. Это, скорее, сильная обида. Ей удалось что-то выяснить, но этого мало. Она не станет пытать Давида лишними вопросами. Возможно, Мира вернется снова. И снова спросит об отце, но пока…

Фото сына Степана Орлана осталось в ее руке. Постояв минуты две перед закрытой дверью, Мира прячет фото в сумочку и уходит. Выйдя на улицу, звонит Тиму, чтобы сообщить, что подарок вручен.

Как только такси, в которое Мира села, отъехало от отеля, происходит взрыв. Стекла окон здания и близь стоящих машин разлетаются в стороны. Срабатывают сигнализации. Прохожие, крича от ужаса, разбегаются. Мира поднимает глаза и смотрит на черный дым и ярко-оранжевое пламя.

– Не может быть, – выдыхает она, ощущая тяжесть и тягучую боль в груди.

Вдалеке послышались сирены. Подъехали две пожарные машины и скорая помощь. Затем приехала полиция и еще две машины скорой. Началась суета. Мира, не в силах держаться на ногах, выходит из такси и садится на бордюр. Ее трясет. Возникает внутренняя паника. Как такое может произойти? Почему?

Мира наблюдает со стороны за людьми у отеля. Только бы со Степаном Рудольфовичем ничего плохого не случилось. Машины скорой помощи, одна за другой, увозят раненных людей в больницу. Мира, зная, в какую больницу увозят пострадавших, решает поехать туда. А приехав на место, стоит в коридоре и наблюдает за происходящим. Пострадавших от взрыва оказалось много. В основном те, кто был на близком расстоянии от центра взрыва.

Мира провела в больнице больше трех часов в надежде узнать что-то о Степане. Вскоре сотрудники полиции подтвердили, что нашли детали от взрывного устройства в номере Степана. Значит, это было подстроено? Кто-то хотел убить его? Мире в голову пришла самая ужасная мысль, какая только могла прийти. А затем появился Дамир, друг Степана Рудольфовича, о котором тот говорил ранее.

– Им уже занимаются, – сообщил доктор следователю, останавливая того в коридоре.

– Насколько все серьезно? – спросил полицейский.

– Тело сильно обожжено. Повреждено легкое. В общем, ничего хорошего. Мы можем надеяться на лучшее, но я бы советовал связаться с его родными на случай, если…

– У Степана Рудольфовича нет семьи, – заявил Дамир.

– А вы кто? – поинтересовался полицейский.

– Я уже много лет работаю со Степаном и, в какой-то мере, являюсь его ближайшим другом и доверенным лицом. Все вопросы можете задавать мне, я постараюсь ответить на каждый. С ним в номере был Анатолий Рогозин. Это его телохранитель…

– К сожалению, – тут полицейский замолчал, тяжело вздохнул, а затем так же тяжело добавил, – с ним все сложнее…

– Вы сказали, что нашли детали от взрывного устройства, – обратился Дамир к полицейскому.

– Верно.

– Мы можем поговорить наедине? – просит юрист, переходя на шепот.

– Проверьте камеры в отеле. Мне нужен список всех сотрудников, жильцов и тех, кто входил и выходил из номера за последние сорок восемь часов, – обратился следователь к своему помощнику.

После того как все ушли, Мира решила войти в палату, где находится Степан. Дышал он через кислородную маску. Девушка не могла поверить в то, что получив такие ожоги, мужчина все еще мог дышать. К горлу подступала тошнота, но Мира взяла себя в руки и подошла к нему ближе. Она даже коснулась его руки.

– Я слышала, что говорил тот… полицейский, – неуверенно и прерывисто начала она, сглатывая слюну, что появлялась от тошноты. – В номере нашли… какую-то деталь от взрывного устройства. Значит ли, что это было… подстроено? Вы знаете, кто это сделал, правда? Догадываетесь? Может, и я тоже догадываюсь… Но это всего лишь подозрения, – Мира повернулась к двери, услышав приближающиеся шаги и голоса. Кто-то коснулся дверной ручки, но никто не вошел, и девушка проложила шепотом: – Вы должны жить, ради своей семьи. Ради сына. Должны обнять его и многое рассказать. Да.

Лицо мужчины чуть исказилось. На минуту ей показалось, что он пытается открыть рот и что-то произнести, но вместо слов был слышен лишь тихий свист и хрип. На глазах Миры выступили слезы. Сердце сильно сжалось.

– Простите меня, – на выдохе шепчет она.

А затем берет телефон и набирает номер. Когда на том конце слышится голос, Мира говорит:

– Мне нужна твоя помощь. Мы можем сейчас встретиться? Это срочно. Только Давид ничего не должен знать. Никто не должен знать. Я все объясню позже.

Мира ждала звонка из полиции. Прошло достаточно времени для того, чтобы просмотреть записи с камер и узнать, что она была в том отеле, в номере Степана. Напряжение зашкаливало. Присутствовало ощущение, словно она что-то скрывает. По крайней мере, Мира так думала про себя. В любом случае, скоро об этом узнают и позвонят, а пока ей остается терпеливо выжидать, посматривая на время.

После долгих и мучительных раздумий, ближе к вечеру, она едет в полицейский участок, до конца не понимая, зачем это делает. Ее провожают в кабинет того полицейского, которого она видела в больнице. Мужчина указывает девушке на стул, и Мира опускается на него.

– Удивлен, – признался Захар, а затем протянул: – Воронова Мирослава Ростиславовна, верно?

– Предпочитаю, когда ко мне обращались по фамилии отца.

– Простите. Громова Мирослава Ростиславовна. Что вас привело в мою скромную обитель?

– Я пришла обсудить взрыв в отеле «Кристалл».

– Что именно вы хотите обсудить? – чуть насторожился мужчина.

– Я была там. Приходила к Степану Рудольфовичу перед тем, как произошел тот жуткий взрыв. Думаю, вы уже это знаете.

– Нет, я ничего об этом не знаю, – удивленно заметил Захар, поворачиваясь к экрану компьютера. Он начал неторопливо бить по клавишам и кликать по мыши. – В какое время вы приходили?

– Примерно, в полдень. Мы говорили о моем отце, а через час я ушла.

– Ясно, – вяло произнес мужчина. Затем оторвался от экрана, откинулся на спинку стула и крестил руки на груди. – Что-то еще?

Мира заметила, что Захар не особо заинтересовался данной информацией. А далее, решила озвучить свою мысль.

– В общем, мой дядя… как бы точнее сказать… попросил меня передать для Степана коробку с подарком, – говорит Мира прерывисто, ощущая себя немного глупо в этот момент. Захар все так же выглядел равнодушным. – Может, это что-то значит?

– И что было в той коробке? – недоверчиво поинтересовался он.

– Не знаю. Я не заглядывала внутрь, – пожала плечами девушка.

Захар чуть поддался вперед, сильно нахмурив лоб. Вся эта ситуация начала напрягать его. Он кашлянул.

– Я не совсем улавливаю мысль, которую вы пытаетесь мне донести, – глаза сузились, и выражение лица немного посуровело.

– Я говорю о коробке, что дал мне мой дядя, – шепчет девушка, поддавшись вперед.

– Вот оно что! То есть вы открыто указываете на то, что ваш дядя, возможно, причастен к произошедшему? Словом, он дал вам коробку, в которой, возможно, была самодельная взрывчатка?

– Н-да, – кивнула она.

– Это очень серьезное обвинение, Мирослава, за которое вы можете понести наказание. Вы же сами сказали, что не знаете, что было в той коробке.

– Не знаю, – выдыхает Мира, опуская глаза.

– Может, там была обычная хрустальная ваза, или что-то еще. И все же, вы пришли с таким громким заявлением, не боясь последствий. И что я должен делать с этой информацией? Как мне это проверить?

– А камеры?

Мира подняла на него глаза, готовясь к атаке, и уже сделала вздох, но…

– Я уже просмотрел записи с камер, и вас там нет, – сообщает он, снова обращая внимание на экран компьютера.

– Что это значит? Возможно, вы пропустили, и стоит еще раз взглянуть, – подметила Мира.

– Хорошо, я просмотрю еще раз, но не уверен, что что-то изменится. Подождите здесь. Никуда не уходите.

Мужчина покинул кабинет, оставив Миру нервничать. Что она делает? Зачем пришла? Вот, глупая! Очевидно же, что ей никто не поверит. Следователя не было больше двадцати минут. Когда он вернулся и сел на место, девушка ощутила то, в каком неприятном положении она находится сейчас. Его выражение лица стало еще угрюмее.

– Что ж, мы проверили записи с камер еще раз, как вы просили, и не хотелось бы сильно разочаровывать, но вас там нет. Нет внутри, и нет снаружи. Нигде.

– Но я была там. Точно говорю. Виделась со Степаном Рудольфовичем и говорила с ним об отце больше часа.

Снова возникла тишина. Поначалу он просто смотрел на нее, словно на сумасшедшую. Молчал, пытаясь понять, что делать дальше. Еще никто не приходил к нему с требовательным признанием о совершенном преступлении. Особенно, из семьи Громовых или Багировых. Мира ощутила сильную неловкость. Ситуация непростая. Получается, что она пришла зря? Мужчина выдохнул и начал говорить вкрадчиво и осторожно:

– Мирослава Ростиславовна, еще одно слово, и мне придется принять меры и вызвать медицинский персонал. Если вы решили пошутить, то это не место для игр. Не стоит играть с огнем, а иначе вы будете задержаны до конца расследования. Уверяю, оно затянется надолго. Камеры у нас холодные и не оснащены удобствами. И с едой проблемы. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю, но…

– Мирослава, я не шучу! Моя семья в хороших отношениях с Давидом. Будет проблематично объяснять им и журналистам причины вашего нахождения в камере.

– Понимаю, – прошептала она, опуская глаза.

– Хорошо, давайте поговорим начистоту. У вас проблемы с дядей?

– У нас очень натянутые отношения. Мы никогда не были близкими людьми и не будем.

– В вашем голосе чувствуется вражда и ненависть.

– У нас не просто вражда, а война. Вы не понимаете…

– Я все понимаю. Но прежде чем вы продолжите настаивать, предлагаю хорошо все обдумать, чтобы избежать печальных последствий в дальнейшем. Не усложняйте себе жизнь.

– Вы не знаете Давида Багирова, – заметила ему девушка.

– Я прекрасно знаю, кто он, Мирослава Ростиславовна. И если он и замешан в чем-либо, то я обязательно разберусь с этим, несмотря на его статус и возможности. Даже если придется пойти против своей семьи. На вашем месте, я не стал бы продолжать эту дискуссию и пошел бы домой.

– Значит, я могу просто уйти?

– Не вижу причин вас держать здесь. С вашей стороны все выглядит, как нелепая шутка. Попытка оболгать человека и повесить на него вину за серьезное преступление. Я буду добр к вам и все, что вы сейчас произнесли, останется исключительно между нами в стенах этого кабинета.

– Что происходит? – раздалось за спиной Миры. – Почему моя племянница здесь? За что ее задержали?

Давид ворвался в кабинет следователя. Мира не повернулась к дяде, продолжая сидеть к нему спиной и смотреть на Захара.

– Добрый вечер, Давид Радикович. Ее никто не задерживал. Девушка пришла к нам сама, – сообщил мужчина.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2