Запах

Так продолжались поиски, пока не зашло солнце, и наступила непроглядная темнота. В Египте солнце заходит довольно рано. Около пяти-шести часов и любой город превращается в мистическую Долину Мертвых. Ночной ветер остужает горячий песок и, завывая, нагоняет неприятные воспоминания.

Вернувшись в номер с опустившимися руками, Джек налил себе полный стакан рома и до утра не проснулся.

– А что насчет ссоры?

Глаза Джека резко потупились. Он не мог понять, как я об этом догадался. Я знал еще одну старую мудрость, которую рассказал мне Гарри. «Когда люди недовольны друг другом их сердца отдаляются. Для того чтобы покрыть это расстояние и услышать друг друга, им приходится кричать. Чем сильнее они сердятся, тем громче кричат. Потому что их сердца находятся очень близко, и расстояние между ними совсем маленькое». Но что же братья? Мой мозг способен извлечь из окружающих ароматов больше информации, чем обычные люди. Торибоны – это феромоны, которые выделяются в случае опасности и свидетельствуют о страхе и тревоге. С их помощью родственники пострадавшего животного узнают об опасности, которую может таить место, где произошло нападение.

Вот этим и пахнет фланелевая рубашка Космоса. Ведь Джек пришел в его одежде. Ведь он ее надел, чтобы объяснить в первую очередь себе, что он сожалеет о ссоре с единоутробным братом и единственном родном человеке во всей Африке. Получается, братья начали кричать друг на друга, а дальше Джек чего-то испугался. По всей видимости, это не первый скандал. Так, как Космос полюбил одиночество. То есть перестал ценить время, проведенное с братом.

– Вы часто соперничали?

– В детстве да. А сейчас нет. – Он почесал затылок. – Но мы почему-то не можем поделить девушек.

– Так кто ударил первый?

По правде говоря, я не знал: была ли драка. Я просто пошел ва-банк.

Джек заерзал на скамейке.

– Наверное, я.

– То есть ты не помнишь?

– Это было ночью по выходу из бара. Я держал в руках полный бокал с пивом. Не знаю, как так вышло, скорее всего, я был сильно пьян. Мы начали говорить о девушке по имени Саша, и я ударил брата бокалом в лоб.

Я, почему-то сразу же подумал о Мире. Но тут же отмел воспоминания в сторону.

– Кровь на лбу?

– Да, я предложил поехать в больницу.

– И вы поехали?

– Да, мы вызвали такси, но… Космос не доверяет местной медицине. Я начал его умолять. Все-таки это другой континент и никто из нас двоих не знает, какую заразу можно занести через рану.

– Значит, вы поехали домой?

– Да. Мы немного еще начали ругаться. Космос сказал, что у меня не все в порядке с психикой. И он устал от моих истерик.

Я почувствовал, как стенки моего горла начали сужаться. А голубая вена на лбу зашевелилась маленькой гадюкой. Я постарался сморгнуть накатившие воспоминания, но образ Миры уже стоял перед глазами стеной. «Мира тоже уставала от моих истерик».

– Вас кто-нибудь видел?

Почему, когда я спрашивал, я верил в то, что их никто не видел, как и меня в тот день с Мирой.

– Скорее всего, нет. Я не припомню, чтобы кто-то из знакомых прошел мимо нас, когда мы выходили из машины.

– А допустить то, что вас можно было услышать?

Джек резко выпрямился.

– То есть, вы думаете, что я с братом дальше продолжил ссору?

– Один из проживающих в вашем отеле сосед, утверждает, что его разбудили крики. Это было ночью. Время, к сожалению, он не помнит. Но говорит, что это было между двумя и тремя часами ночи. Конкретно его поднял из постели звук борьбы на полу. Такое ощущение, что кто-то кинул шкаф в пол специально. Глядя на вашу комплекцию, легко можно предположить, что один из вас повалил другого, используя прием какого-либо из единоборств.

Джек улыбнулся. Но возможно, что он улыбнулся, потому что не ожидал, что я могу реально нанести угрозу его свободе? Или улыбка Джека отражала замешательство? А времени на раздумье не было. И он попытался выиграть несколько секунд.

– Как я уже говорил, мы перебрали с алкоголем. Космос просто не устоял на ногах.

– Из-за чего вы поссорились?

– Из-за девушки. Но по факту, это такая мелочь.

– Если бы женщины казались чем-то не особо важным в жизни мужчин, половина, а то и большая часть войн никогда бы не случилась. А сцен ревности, и желание показаться лучше всех свелись бы к нулю.

Я протянул руку к пустой чашке, и громко отпил горькие остатки. Люблю холодную горчинку нерастворенных зерен. Эта горечь, почему-то прогревает горло и дает возможность напомнить, что жизнь выглядит именно так. И не иначе. «Сердца, которые выжили в холод», так я называю людей, которые, как и я по какой-то причине еще находятся на земле.

Джек тоже схватился за стакан с водой. Он понял, что я хочу узнать продолжение истории.

Скрестив руки на груди, я подождал, пока кадык Джека остановится, и он вернет пустой стакан на место. План Джека был прост. Поглощая воду мелкими глотками, он сопоставлял разницу: рассказать самому или я все равно детали узнаю от соседа. Вот только, он не догадался, что никто их ссору не слышал. Я выдумал соседа. Хотя, правильно сказать: я слышал остатки адреналиновой схватки, на фланелевой рубашке. Именно этот запах навел меня на ход мыслей. И сопоставив то, что Николаус ничего странного не заметил в номере братьев. Я решил, что они продолжили толкаться в одной из комнат. И кто-то из братьев не выдержал. По логике вещей, это должен быть Каин, потому как Авель представляется в Библии положительным образом. Поэтому Николаус и вызвал меня. На месте преступления, кроме предчувствия и запаха ничего нет.

– Саша, девушка Космоса? – я решил помочь Джеку продолжить историю.

– Да, – глаза Джека стали мокрыми. Он попытался улыбнуться, но улыбка съехала с его лица. Он выпрямился. И почесал подбородок.

Я назвал имя обожаемого образа Джека вслух. Николаус сказал, что дело связано с именами. Не знаю, что он конкретно имел в виду. Но когда я слышу, что завтра в мой отдел придет новая секретарша по имени Мира, сердце перестает качать кровь. В глазах начинает сереть. Я путаюсь в словах, пытаясь сморгнуть накатившие слезы.

Или меня кто-то из старых подруг окликнет: Януш! Земля снова начинает кружиться, и я теряю под ногами пол. Я особый человек в отделе. Выживший на фронте любви солдат. Оглушенный предательством мальчишка, который способен унюхать запах лжи. У лжи нет запаха, но есть остатки видимой борьбы. Ложь, как ртуть закатывается в каждый уголок, пропитывая одежду и окружающий воздух. Единственная возможность скрыть ложь – сжечь все, что присутствовало при этом. А Джек накинул рубашку брата и явился добровольно в участок.

Джек начал рассказывать о Саше. Он говорил о ней, потому что, ему было приятно. Описывать, говорить о любимом человеке – равносильно прикосновению. Если же конечно эти прикосновения доставляют удовольствие, а не обжигают, как в моем случае. Хотя видно по глазам Джека, что в его истории рассказа присутствует боль. Впрочем, это очевидно. Ведь она была девушкой его брата. Но загвоздка в том, что Джек так думал лишь отчасти.

Как-то раз Джек гулял по пляжу и познакомился с русской девушкой, недалеко от места, где он любил заниматься виндсерфингом. Она работала экскурсоводом. Они начали разговор случайно, даже не представляясь друг другу. Речь текла так легко, что у Джека сразу же создалось впечатление, что это его девушка. И уже очень давно. Просто Джек позабыл об этом.

Так они проболтали до самого вечера. А к утру, Джек понял, что влюбился. Он резко встал с постели и начал искать номер в контактах. Проходя в ванную комнату Космос, увидел имя на экране телефона и резко застыл.

– Зачем тебе мой телефон? – строгий голос брата насторожил Джека.

Джек держал айфон брата. Но в их семье похожи не только телефоны, ноутбуки и прочие вещи. Но они сами.

Джек схватил с общей тумбочки не свой телефон. И теперь его осенило. Вчера он узнал имя девушки, когда ее позвали туристы, которые хотели узнать, когда будет следующая экскурсия в Карнакский храм. Саша общалась с Джеком легко и непринужденно, потому что она была девушкой его младшего брата близнеца. У Космоса была девушка, о которой Джек ничего не знал.

Но теперь, когда Джек почувствовал обожающее восхищение к своей личности, он в мыслях схватился за Сашу, и твердо решил, что ни за что не отпустит ее.

Хотя между братьями было заведено с детства, что они делились всем, каждой мелочью, эмоцией, и самой сокровенной тайной, Джек решил, что умолчит о своих чувствах к Саше, потому, как и брат утаил от него эту же информацию.

Джек сослался на то, что искал номер парня, который должен был помочь с приложением. Имя Саша давало возможность не угадать пол человека. И Космос легко поверил.

– Я так влюбился в Сашу, что ни о чем другом думать не мог. Космосу всегда доставались красивые девушки. И я всегда думал: если мы такие одинаковые, то почему у меня постоянно застой в отношениях? Я даже не мог себе представить: какого это, когда тебя по-настоящему обожают? Поедают тебя глазами, смеются над любой глупой шуткой. Прикасаются. Целуют.

– То есть вы продолжили встречаться тайно с Сашей?

Джек с раскаянием в глазах медленно кивнул.

– Я пропал. Я знал, что утонул в ней. Но ничего не смог поделать. Мне оставалось только успокаивать себя тем, что Космос легко найдет себе новую девушку, в отличие от меня.

– Но потом оказалось, что Космос не просто увлечен Сашей, не так ли?

Джек пожал плечами:

– Некоторым покажется странным, что два с виду похожих человека имеют разные возможности. Я говорю не о способностях! А о том, что это невыносимо, когда такого же, как ты превозносят, но конкретно тебя игнорируют.

Внутри я почувствовал смешанные эмоции торжества и отчаяния. На лицо: обычный мотив Каина. Ничего нового. Даже скучно. Я не собирался задерживаться в Египте. Меня ждал рейс из Каира. Мои пальцы покусывал адреналин. Я уже почти раскрыл дело. И торжественно готов вынести приговор. Но другая часть меня хотела копнуть глубже. Что-то в Джеке было такое, чего я сам не смог преодолеть и теперь знаю какого это. Я слушаю историю, представляя какие запахи окружали Джека в тот день. Остатки чужого страха на коже Джека могут рассказать очень много. Рассказ подозреваемого – это не то о чем он говорит. А то чем вся эта история пахнет. И я знаю, как это попасть в капкан отчаяния. И отлично помню, какие запахи меня окружали в тот момент.

Когда превосходство одних максимально усложняет жизнь других, делая ее несносной: ты перестаешь любить себя. Решаешь, что лучше жить для того, кто по твоему мнению лучше. Исключаешь возможность выделяться, становишься серостью. Перестаешь пользоваться парфюмом, чтобы не оказаться случайно во внимании. Каждое животное помечает свою территорию, оставляя запах, и мы – люди, тоже окружаем себя собой, своим определенным Я. Но я решил: зачем волочить собственное никчемное существование, когда мной не восхищаются? И единственный выход, который мне представлялся, как самый удобный – обладать тем, кого все обожают, чтобы стоя около кумира, ловить случайные, но полные любви взгляды. Такой была Мира. Такой была моя мама.

– Мне это знакомо, – я откашлялся и перевел взгляд на Николауса. Он явно был здесь лишний.

– Около пяти-шести дней назад, я обнаружил, что пропал мой телефон. Проблема в том, что я почему-то не запомнил номер Саши наизусть. И искал айфон, как сумасшедший. Я уже хотел сорваться и поехать в Карнакский храм в Луксоре, где Саша обычно проводит экскурсии. Но была уже вторая половина дня, и я не знал точно, на каком из маршрутов находиться ее группа. Так как в Египте темнеет рано, я решил, что застать ее за прогулкой по пляжу нельзя, так как она возвращается около восьми часов из Луксора. Я подождал до следующего дня. Космос, как обычно ушел на пляж, но случайно оставил телефон. Я разблокировал экран. И зашел в переписку Космоса и Саши. Я понял, что брат знает все. Он знал, что я притворяюсь им, но ничего с этим не хотел делать? В переписке он вспоминал ту прогулку, на которой был я. Саша, не подозревая, отвечала, что ей очень понравился вечер, проведенный вдвоем при свечах на пляже. Космос решил проверить: кого любит на самом деле Саша? Или как? И я решил прояснить этот момент, когда мы с братом напились в баре. А на утро он исчез. И я пришел в участок, потому что совершенно не виноват.

Джек сказал, что он не просто «не виноват», а «совершенно». То есть он уверен в некой святости, прибывая в неком ореоле правоты. Так думают о себе гордецы. Они часто могут быть слепы к самим себе, если на их пути появится нечто особенное, нечто желанное. Тогда все свои действия они оправдывают целью. Такого в истории больше, чем просто много. Крестовый поход во благо единой веры, Гитлер с фанатичным желанием создать идеальное государство с идеальными людьми арийской расы. Ленин, Игил (организация запрещенная в Рф), Чечня, Украина и т. д.

Но я понимал, почему Джек «совершенно не виноват». Мне это чувство знакомо, и я даже захотел остаться, поменять рейс, чтобы увидеть себя со стороны. Отчаяние распирало Джека изнутри, он был не в силах скрывать зависть к брату. Он пришел в участок – не оправдать себя, а показать: насколько ему было тяжело справиться с натиском судьбы. Он совершенно не виноват, что жизнь поступила с ним жестоко: родившись вместе с братом, он стал его копией, растеряв собственную личность в превосходстве единоутробного.

Если Джек убил брата – он рано или поздно признается. Он не сможет носить праведный гнев в одиночку. Он захочет объяснить, почему он так сделал. Ведь Джек страдает отсутствием внимания. Мотив такого рода убийств заключается в том, чтобы обратить взгляд на себя.

Но есть еще одно НО. Джек подозревает, что поделившись со мной «честными» переживаниями, он вызовет у меня жалость, и я спишу очевидный мотив убийства на повторяющиеся кинематографические сюжеты, где бытует насилие и душевные муки.

Мои мысли прервал рингтон телефона. Тяжелый рифф «Master of puppets», легендарной группы «Меtallica». Джек привстал, чтобы достать из заднего кармана шорт телефон. Он держал так экран, что я не смог видеть, кто ему позвонил. Уже запел Джеймс Хетфилд, а Джек смотрел на фотографию входящего абонента. Вступление в этой песни без слов довольно длинное. Уже можно было справиться о делах и положить трубку. Я припомнил, что у этого трека есть только одна студийная запись 83-го года. Нигде эта песня в другом качестве не появлялась. Может быть, Джек, рассказав историю, не сможет ее также качественно обыграть снова, как сегодня? Ведь Metallica не смогла исполнить лучше, чем в 1983 году.

– Отец? – это был голос ребенка, но не Джека. Глаза тут же стали влажными. Интересно от чего? От того, что отец за такой проступок собственноручно прикончит сына, или же, потому что Джек не усмотрел за братом в чужой стране?

Я попросил взять трубку.

– Это Януш. Отдел, который занимается пропажей людей, – я решил немного смягчить удар, назвав отдел убийств, отделом пропаж. Да и все-таки есть вариант, что Космос жив. Я всегда даю возможность чуду проявить себя. Вдруг Мира еще жива? И не важно, что я видел ее бледной и не отпускал холодную руку. – Мы его не задержали, – продолжил я. Джек пришел в участок сам. Я прилетел из России. Так что ваш сын среди своих, и вам не о чем переживать.

Отец недоверчиво буркнул в трубку из разряда, что в России сидят все, кроме настоящих уголовников. И я не смог не согласиться, а потом передал трубку Джеку.

Джек сделал серьезное выражение лица, будто отец стоял напротив него и поучительным тоном объяснял, как нужно себя вести в такой ситуации. А потом Джек резко сбросил звонок и сказал, что очень вымотался за эти сутки и хочет прийти в себя.

– Разумеется, – ответил я, оглядев еще раз Джека, пытаясь найти отзеркаливание самого себя. – Только мне понадобится твой телефон.

Джек, встав со скамьи, застыл.

– Это надолго? – задавая медленно вопрос из десяти букв, он успел разблокировать телефон и войти в список контактов.

Я наблюдал за его действием. Он мог удалить что-то важное, но мне почему-то казалось, что Джек так и не запомнил номер Саши. И пытается его найти.

Я протянул руку. Джек нехотя положил телефон в открытую ладонь.

– Я понимаю, – сказал я, что в такой сложной ситуации нужна поддержка. И находясь в чужой стране, единственным островком переговоров служит мобильная связь. Но таковы правила расследования. Все, что помогает поиску, является в некотором смысле собственностью органов. Мне понадобиться примерно пару дней. От вас нужно только добровольное согласие на доступ к разговорам и сообщениям за последнюю неделю. Ваша роспись на заявлении к частному доступу телефона, заставит меня исключить

вас из списка подозреваемых.

Джек посмотрел на меня. Солнце из окна жгло ему спину, и он немного вспотел. И казался еще более измученным, чем пришел, но вдруг на его лице зажглась искра. Он, скорее всего, знал, что телефон понадобиться для расследования, и стер все звонки, которые могли выдать его действия, когда он прятал труп брата. Или продолжает общаться с Сашей, что прямо указывает на мотив.

Джек не был подозреваемым, и он мог отказаться передавать телефон, сославшись на то, что ему ужасно тяжело одному. Вот только если он это сделает, это будет выглядеть двояко с его стороны. Уверен, все, что он хотел – это запомнить номер Саши. Ведь когда Саша узнает об исчезновении Космоса, и увидит Джека, у нее случиться шок. Ведь она не подозревает, что брат Космоса – его копия.

Лицо Джека потухло. Он прокрутил в голове возможные варианты, и понял, что прокололся только с номером, на миг, дав ложное подозрение, что он паникует, потому что совершил убийство. Он хотел выиграть время, пока нет Космоса. И не желал терять дни, когда можно полностью завладеть любимой девушкой.

Я вышел из комнаты после Джека и, обернувшись, заметил, что Николаус остался на месте. Через пару секунд появилась Вера. Джек задержал взгляд на ее сексапильной фигуре, и подмигнул мне. Я кивнул, но улыбнуться в ответ не смог.

– Какая же она красотка! – Джек странно засиял от счастья, будто встретил Сашу.

Вера вошла в комнату допроса, где сидел Николаус, и закрыла за собой дверь. До самого выхода я пытался развернуть нос и почувствовать хоть что-то, но, увы. Расстояние было слишком большим, а проблем и работы, и так хватало: зачем еще лезть в чужие отношения, которые никак не относятся к делу?

По правде говоря, мне нужно было все-таки вернуться, чтобы распечатать согласие на проверку телефона. В этом мне могли помочь только Вера или Николаус. Я тяжело вздохнул, понимая, что не готов видеть некоторые сцены, которые могут сейчас происходит в комнате допроса между Верой и Николаусом. Понимая, что теряю время, я решил, что не буду возвращаться комнату допроса. Я вышел из участка, осмотрелся вокруг, и увидел, как охранник потягивает сигарету в месте для курящих. Мне нужно было вдохнуть дым, и я подошел к нему.

– Ну что скажешь? – спросил Николаус, спустя полчаса, как я, надышавшись сигаретным дымом, вернулся уже к нему в кабинет.

– Джек поехал к себе в номер. Я его проводил на такси. Боюсь, он прекрасно понимает, что он первый подозреваемый.

– И последний.

Я кивнул, сев напротив Николауса за стол.

– Ты думаешь, он сбежит?

– Я думаю, что он убил брата. Но еще не знаю как? Проблема в том, что Джек этого не осознает.

– То есть как? Не считает себя виновным?

– А ты часто, воруя что-то в детстве, ощущал себя виновным?

– Ян, разговор об убийстве, а не походов в чужую песочницу, – Николаус достал из пакета телефон Космоса.

– Я понимаю, но пойми и ты: когда тебя всю жизнь обделяют вниманием, хотя ты такой же точно, ты можешь посчитать, что тебе обязаны дать то, что ты пожелаешь. Я уверен, что архитектурой больше занимался Космос и хотел просто заработать на этом денег, когда Джек желал внимания. Чтобы его именем называлась аллея Сфинксов.

Я открыл телефон и пролистал ленту сообщений. Ничего представляющего интерес для расследования я не заметил. Обычная переписка братьев. Разговорный сленг айтишника и виндсерфинга. Какие-то сообщения с поздравлениями, сердечные пожелание матери в день рождения сыновей. В общем, ничего такого. Ни ссор, ни обид, ни предупреждений. От Саши особых писем тоже не было. Спокойная переписка. Беседа больше говорила о том, что Саша держит Космоса во френд зоне. Что он ей приятен, как друг. Но после вечера на пляже при свечах, ее отношение заметно изменилось. Интонация письма стала более глубокой. Чувственной. Но ведь на пляже Саша была с Джеком.

Я сразу не почувствовал, как завибрировал телефон, и я чуть не выпустил его из рук. Я растерялся. Если я сейчас возьму трубку, то мне придется объяснить суть происшедшей ситуации. А я не особо люблю приносить трагические вести. Но на экране телефона было имя Саши.

– Кос, ты куда пропал? – напряженный голос сразу же пошел в наступление.

– Это не Космос, – я ответил не сразу, сомкнув губы, ожидая, что на это ответит Саша.

– А где мой Космос?

– Он в море, на доске. А я загораю на пляже. Ему что-то передать?

– Час назад он мне звонил. Мы договорились о встрече, как раз на пляже, – суровая интонация сменилась обидой.

– Я думаю, что он не забыл, просто…

– Просто он мудак.

Саша положила трубку, а я посмотрел на ее фото всплывшее с номером на экране айфона.

– Получается, Джек не рассказал, что брат исчез, – я потер вспотевшие ладони.

– И что мы сейчас можем предпринять?

– Пока ничего.

Я скрестил руки на груди и задумался.

– Нет, хотя можем. Пока он сидел с нами в комнате допроса, пил воду. Стакан на месте?

Я понадеялся, что Николаус все-таки не занялся посреди белого дня сексом с Верой прямо на столе, выкрашенного в цвет неба. Вера не столкнула стакан в порыве страсти, и он не разбился, и не попал в мусорное ведро.

– Что ты хочешь сделать? – Николаус с недоразумением посмотрел мне в глаза.

Я хочу отправить стакан на экспертизу. У меня есть одно большое подозрение, что… Хотя нет. Или. В общем я скажу после.

– Но мы не имеем права. На это нужно личное согласие или судебное постановление.

– Когда Джек пил воду, нечаянно опустил рукав фланелевой рубашки в стакан. А если на этой рубашке остались слюни брата? Ведь возможно когда братья боролись, кто-то мог укусить. Они оба выросли, но противостоят друг другу также как и в детстве. Этого не изменить.

Николаус снял телефонную трубку на столе и попросил Веру зайти.

– Что случилось? – через минуту в двери появилась фигура Веры. Каблуки царапнули пол и оказались в центре комнаты, а затем перебинтованная нога поджалась, как у цапли.

– Нужно стакан отправить на экспертизу, из которого Джек пил воду.

– А у нас разве есть согласие на это?

– Разумеется, – я повернулся на стуле к Вере, – этот стакан связан с местом преступления, через прикосновение и запах.

– У воды нет запаха, – Вера смотрела с ненавистью на меня, пожирая глазами. Услышав то, с какой интонацией я сказал «через прикосновение», она покраснела. Она догадалась, что я решил нарушить правила, но нарушив их, я намекнул, на то, что она, Вера, тоже нарушает правила, подпуская невротика Николауса к себе в рабочее время. За что приходиться платить подвернутой ногой. Потому что дома ждет муж, который разрешает пользоваться чувственными духами, лишь в его присутствие. Вера летела со мной в одном самолете. Это она пахла ромовой ванилью. Этот пьянящий аромат связывает меня с прошлым и характеризует личность пользующегося не с самой лучшей стороны. Похоже, Веру хотят подчинить два мужчины, но ни у одного это пока не получается.

– Так ты отправишь стакан на экспертизу? – спросил я, после долгой схватки глазами.

Вера тяжело кивнула, и вышла из кабинета.

В восемь часов вечера я лежал в номере отеля Хугарды. Хороших номеров не осталось, и мне пришлось провести время за бутылкой пива в компании муравьев. Но я не расстроился. Так я чувствовал, что не совсем уж одинок. Глядя на трудолюбие и упорство этих мелких насекомых, я подумал, что именно этого мне сейчас не хватает в жизни. Прикончив одну бутылку египетского пива, я открыл вторую, пройдя на балкон. Желтый песок тонул в темном мраке одного из самых жарких континентов. В лунном свете красное море казалось ледяным, хотя считается одним из самых теплых морей в мире. Я отпил из новой бутылки пиво и заметил, как в густой темноте слева, подсвечена фонарями песчаная гора, которая уходит прямо в море.

Из-за похмелья утро оказалось тяжелым. Перебрав с выпивкой, я уснул в одежде, лежа головой к муравьиной норе. Теперь все тело не только ныло, но еще и чесалось. Я скинул с себя футболку и джинсы, и проследовал в душ. Выкрутив краны на полную мощность, снял трусы, и подставил голову под струю. Начальник мне говорил, что я слишком уверен в своих запахах. Что не следует доверять интуиции. Интуиция – это воображение, а не практическая часть дела. Это не факты, а пыль. Ее нельзя принести в пакетике на суд и предоставить в качестве обвинения. И поэтому в Хугарде, я выполнил свою задачу настолько, на сколько, смог это сделать квалифицированный пес. Я дал четкий курс. Оставалось только найти предметы связывающие дело между собой. А я не могу полностью вести дело. После трагедии с Мирой я могу вести только теоретическую часть работы. Начальник моего отдела пошел мне на уступки, и использует меня, как начало хорошего старта. Я объясняю убийство, а дальше этим занимаются другие ребята из моего отдела. Они сопоставляют факты, ищут улики и т. д. А я ухожу за кулисы в тот момент, когда зал решает аплодировать.