Стиратели памяти

Доктор Хейвен вставил микрочип в камеру на столе и занял место напротив Жонкиль.

– Спасибо тебе за эту демонстрацию, Циан. А теперь, пожалуйста, встань позади меня, чтобы не попасть в кадр.

Поставив локти на стол, доктор наклонился вперёд, соединил кончики пальцев и посмотрел Жонкиль в глаза.

– Жонкиль, пожалуйста, вспомни события, которые заставили тебя искать утешения здесь, в нашем Убежище. Подумай о них.

Взгляд Жонкиль стал острым. Расслабленность исчезла. Девушка насупилась и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

– Это нетрудно. Я постоянно о них думаю. Просто не могу не думать. О том, что случилось со мной. О том, что случилось с…

Она помедлила.

– Я всё время прокручиваю всё в голове. Снова и снова. И это… это больно.

Её голос стал хриплым, а глаза наполнились слезами – так же как в кабинете мисс Ферримен. Циан наблюдал затаив дыхание. Он сочувствовал Жонкиль и вместе с тем был зачарован видом её слёз.

– Все говорили, что это нормально, – прошипела она. – Все говорили, что боль пройдёт. Но они ошибались. Они понятия не имеют. Она никогда не пройдёт. Становится только хуже. Вот почему я здесь.

Доктор Хейвен кивнул. Его голос был добрым и успокаивающим.

– Тем не менее я бы хотел, чтобы ты действительно подумала о произошедшем. Вспомнила всё до мельчайших деталей. Какие звуки ты слышала? Какие запахи ощущала? Какая была температура? И что ты чувствовала? Что пронеслось у тебя в голове? Застыло ли время или… ускорилось? Подумай о том, каким образом ты была причастна к событиям. И о своей ответственности за всё, что случилось.

Теперь слёзы градом катились по щекам Жонкиль. Циан боролся с собой – ему хотелось смотреть на неё и хотелось отвести взгляд. Ему стало жарко, и он просунул палец под воротник, пытаясь ослабить его. Ноздри Жонкиль дрогнули и раздулись.

– Я никогда…

– Не надо, – тут же перебил доктор Хейвен. – Не говори ничего. Просто думай об этом. А теперь подумай о том, как сильно ты хочешь забыть.

Жонкиль утёрла слёзы рукавом. Её лицо посуровело, и она резко кивнула.

– Теперь скажи это в камеру.

Тяжело дыша, Жонкиль впилась взглядом в объектив.

– Я хочу забыть. Я. Хочу. Забыть. Я хочу, чтобы это исчезло. Навсегда.

Она посмотрела на доктора Хейвена, наконец встретившись с ним взглядом.

– Пожалуйста. – Теперь в голосе девушки слышалась мольба. – Прошу вас, сделайте так, чтобы это исчезло!

Доктор одобрительно кивнул. Протянув Жонкиль несколько салфеток из серебристой коробки, он встал и вынул из камеры микрочип. Продемонстрировал его Жонкиль.

– Клятва записана. Не могла бы ты дать мне свой медальон?

Пряча лицо в мокрых салфетках, Жонкиль порылась в кармане юбки и протянула медальон. Доктор снял крышку с задней панели и вставил чип.

– Эта запись для тебя, Жонкиль. – Он вернул ей медальон и отвёл взгляд. – А теперь мы начнём.

Доза четвёртая. Строботерапия

Циан увидел, как сжались пальцы Жонкиль, когда стиснула медальон.

– Начнём что? – спросила она.

Доктор Хейвен взмахнул рукой и вышел из-за стола.

– Сегодня у тебя будет короткий сеанс строботерапии.

– Строботерапии?

– Подойди сюда.

Он подвёл Жонкиль к серой пластиковой занавеске в углу и отодвинул её. За занавеской прятался агрегат, более всего похожий на кресло стоматолога – с чёрной кожаной обивкой и угловатым хромированным каркасом. Но вместо лампы, обычно закрывающей подлокотник, здесь был вогнутый стеклянный экран.

– Это стробоскопическое кресло, – сказал доктор Хейвен. – Присаживайся, пожалуйста.

Жонкиль, казалось, колебалась. Она стояла на прежнем месте, возле своего стула. Циан видел, что девушка дрожит. Когда она перевела на него взгляд заплаканных глаз, он улыбнулся и заставил себя бодро кивнуть. Ему не терпелось увидеть, как ей станет лучше – как она избавится от всего, что придавало её глазам это вот выражение.

Жонкиль забралась в кресло и откинулась на жёсткую кожаную спинку. Циан забрал у неё из рук промокшие салфетки и протянул свежие. Жонкиль выдавила улыбку и вытерла остатки слёз.

– Не нервничай. Ты ничего не почувствуешь. С этой минуты всё будет лучше и лучше. Мы здесь ничего не знаем не только о времени. О слезах тоже.

Он увидел, как Жонкиль ухватилась за край сиденья, зажав влажную салфетку между костяшками пальцев. Её дыхание участилось. Она посмотрела на доктора Хейвена.

– Что делает это кресло? Вы говорили что-то о стробоскопе?..

Доктор забарабанил пальцами по пульту за креслом.

– Не буду утомлять тебя техническими подробностями, постараюсь объяснить суть.

Он взял две круглые металлические пластины, соединенные проводами с пультом, и брызнул на них немного геля, а потом приложил к вискам Жонкиль. Она вздрогнула от их прикосновения.

Хейвен продолжал:

– Помимо метода Леты есть, конечно, и… другие способы удаления памяти. Существуют лекарства, которые могут стереть воспоминания о последних нескольких днях – или всю память вообще. Но всё это довольно топорно и не позволяет избирательно ликвидировать конкретные воспоминания и связанные с ними ассоциации. Однако у нас есть метод Леты, и это кресло – его основа. Попросту говоря: вот этот экран создаёт в поле твоего зрения быстрые световые импульсы. – Доктор отрегулировал подлокотник так, чтобы экран оказался в нескольких дюймах от носа Жонкиль. – Мы называем их «вспышками», но на самом деле это изображения, которые возникают на долю секунды. Я запрограммировал кресло сам, используя твоё досье – данные, которые мы собрали о тебе и твоей травме.

Он снова начал постукивать по пульту.

– Эти образы мелькают так быстро, что ты не отследишь их осознанно. Но они будут регистрироваться на подсознательном уровне. А пластины на висках испускают электрические токи, которые… разрушают части памяти, связанные с травмой.

Жонкиль напряглась и попыталась выпрямиться, но Хейвен лёгким движением руки заставил её снова откинуться на спинку кресла.

– Не волнуйся, Жонкиль. Больно не будет. Лекарство, которое ты приняла чуть раньше, позаботится и об этом… в числе прочего.

Взгляд Жонкиль метнулся к Циану. Девушка выглядела встревоженной и озадаченной, поэтому он улыбнулся, положил руку ей на предплечье и попытался объяснить:

– Доктор Хейвен хочет сказать, в этом кресле пробудятся твои страшные воспоминания и бесследно исчезнут, но ты ничего не почувствуешь.

Главный врач кивнул.

– У Циана любопытная манера подбирать слова, но идея верная. Кресло мало-помалу стирает воспоминания, разрушая их. Оно работает в комплексе с дезориентацией и лекарствами, которые мы тоже применяем здесь, в Убежище. Они блокируют воспоминания до тех пор, пока те не исчезнут окончательно. Всё вместе – это и есть метод Леты.

Доктор безмятежно разглядывал пульт.

– Не передать словами, насколько продвинут метод Леты. С его помощью мы можем нацелиться на те или иные воспоминания с точностью лазера. Именно это позволяет нам удалять те из них, которые больше не нужны. Но притом пациент сохраняет универсальные знания о мире и о собственной личности.

Грудь Жонкиль вздымалась и опадала всё медленнее. Дыхание стало спокойным и глубоким – таблетки начали действовать. Её губы приоткрылись, и она пробормотала:

– Но как насчёт…

Циан наклонился ближе.

– Насчёт чего?

– Правил, – выдохнула Жонкиль. – Сегодня… Все эти правила… – Она смотрела перед собой; потяжелевшие веки мало-помалу опускались. – Что, если… я забуду?

Циан похлопал её по руке.

– Не забудешь. Никто не трогает воспоминания, которые ты приобрела уже здесь. Это, вообще говоря, запрещено. Удаляется только память о событиях, случившихся до твоего приезда.

Доктор Хейвен кивнул.

– Всё верно. Здесь, в Убежище, мы строго соблюдаем этический кодекс. Воспоминания, возникшие на острове, трогать нельзя. Они не связаны с твоей травмой и никак не влияют на лечение, поэтому воздействовать на них бесполезно.

Жонкиль, казалось, уже ничего не слышала. Она бездумно смотрела на монитор, её грудь теперь почти не двигалась. Циан увидел, как салфетка выпала из её пальцев.

Хейвен наклонился, вглядываясь в зрачки девушки.

– Жонкиль? Как ты себя чувствуешь?

Она не ответила. В уголке рта выступила маленькая капелька слюны.

– Хорошо…

Доктор хотел было снова коснуться пульта, но заколебался. Внезапно нахмурившись, он пару секунд потирал подбородок. Потом кивнул каким-то своим мыслям и несколько раз коснулся пульта. Затем, жестом велев Циану отойти, он задёрнул пластиковую занавеску и последовал за ним.

– А у тебя как дела, Циан?

– Всё в порядке, спасибо.

Кресло за занавеской жужжало и пощёлкивало. До Циана донёсся сухой треск электричества, и занавеска изнутри осветилась короткими быстрыми вспышками.

– О! – сказал Циан, кое-что вспомнив. – Я сегодня видел нечто интересное. В китовых костях, которые возле бухты.

– И что же?

– На одном из рёбер были нацарапаны слова. Что-то о… – Циан прикрыл глаза, вспоминая надпись. – О стирателях памяти. И о том, что надо бороться и не забывать. Очень странно. Зачем кому-то писать такое?

Он поднял взгляд на доктора. Тот хмурился и постукивал пальцами по губам. Наконец Хейвен ответил:

– Понятия не имею. – Он слегка фыркнул и пожал плечами. – Какая-то тарабарщина. Бессмысленное граффити скучающего жителя, возможно. Я бы не придавал этому значения.

Вспышки света теперь было видно над занавеской. Бабочки мерцали – словно порхали в своих рамках.

Доктор продолжал:

– Ты говорил об этом ещё кому-нибудь?

Циан покачал головой.

– Нет.

– И не советую говорить.

– Почему?

– Эти слова вызывают некие… неприятные чувства, которые совершенно не способствуют выздоровлению. А ведь именно это мы тут пытаемся обеспечить. Я имею в виду: почему же нельзя забывать? – Доктор насмешливо улыбнулся, не разжимая губ. – Ведь именно это и есть лечение. Именно так наши жители исцеляются после своих травм и жизненных трагедий. «Стиратели памяти» – какой абсурд! Полагаю, речь идёт о нашей работе в Убежище. Но как можно украсть воспоминания, которые никому не нужны? Как можно называть воровством удаление причины страданий?

Циан размышлял, покусывая нижнюю губу.

– Вот и я этого не понял. Но всё равно как-то странно…

– Странно – потому что нелогично и сбивает с толку. Как я уже сказал: бессмыслица. Тем не менее лучше никому не пересказывать эту чушь. Во избежание… последствий.

Циан удивлённо уставился на доктора.

– Последствий?

Хейвен смотрел на занавеску.

– Я хочу сказать, что не стоит доставлять проблемы ещё кому-то. Согласен?

Циан обдумал это. Он вспомнил собственные неприятные чувства, которые испытал, увидев нацарапанную надпись.

– Да, вы правы.

– Разумеется, я прав. – Доктор поправил серый галстук. – Но вернёмся к тебе, Циан. Что с твоей боязнью огня? Пирофобия проходит?

Циан с мрачным видом пожал плечами.

– Проходит и возвращается. Сегодня у меня был приступ страха – первый за долгое время. Мне показалось, что я увидел огонь в окне. В кабинете мисс Ферримен.

Доктор Хейвен понимающе кивнул.

– Это игра воображения.

– Как и всегда. – Циан мрачно посмотрел в лицо доктору. – И всё равно очень страшно, когда это происходит. Всякий раз, как мне кажется, что я вижу огонь… – Он глубоко вздохнул и кивнул на пластиковую занавеску. – Неужели нет способа стереть этот страх?

Доктор вздохнул.

– Боюсь, что нет. Строботерапия удаляет воспоминания о прошлом, но твоё состояние с прошлым никак не связано. Это иррациональный страх, такое часто бывает. Чаще, чем ты можешь себе представить. Фобия, вероятно, была у тебя с рождения. Мы это уже обсуждали, верно?

Циан засунул руки в карманы блейзера и уставился на свои кеды. Доктор продолжал:

– Но не падай духом. Есть множество методов лечения пирофобии, и здесь, в Убежище, мы применяем лучшие из них. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы раз и навсегда избавить тебя от страха. Мы продолжим беседы на эту тему, и я буду совершенствовать лекарство. В конце концов мы справимся, Циан. Просто и дальше следи за тем, чтобы никто не узнал. Стороннее вмешательство может…

– …Свести на нет весь прогресс. Да, я помню.

Циан вытащил руки из карманов и ухитрился выдавить улыбку. Он кивнул в сторону занавески и непринуждённо заговорил, перекрикивая стуки и пощёлкивания кресла:

– Жонкиль кажется очень милой, да? Скорее бы ей стало лучше.

Доктор Хейвен улыбнулся в ответ.

– Так и будет.

Он хрустнул суставами пальцев.

На потолке заплясали сполохи света.

Доза пятая. Книги и шоколад

Некоторое время спустя, в библиотеке, Циан протянул Жонкиль кружку и сел рядом в низкое изящное кресло неподалёку от деревянной библиотечной стойки.

Циан кивнул на кружку Жонкиль.

– Только что из бара. В Убежище лучший горячий шоколад на свете. Это тебя взбодрит.

Жонкиль остекленевшими глазами уставилась на кружку, стискивая её обеими руками.

– От строботерапии всегда одолевает слабость. Это нормально, – сказал Циан. – Скоро пройдёт. Я всегда прихожу сюда после сеансов. Здесь уютно и тихо. Помогает очухаться.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к звукам библиотеки – приглушённым голосам персонала за стойкой, мягкому шуршанию туфель по ковру… Глаза распахнулись сами собой, когда Циан услышал треск пламени. Он резко обернулся на звук.

Никакого пламени не было. Всего лишь заскрипело плетёное кресло-шар. В нём, подобрав под себя ноги, кто-то сидел. Устроившись среди ярких подушек, он с увлечением читал книгу.

Циан сжал в руках кружку, ожидая, когда сердце перестанет бешено колотиться. Видя, как Жонкиль сделала глоток, он улыбнулся и ободряюще кивнул.

– Ты осмотрелась тут, пока я ходил за шоколадом? У нас прекрасная библиотека. Тебе нравится?

Веки Жонкиль вздрогнули. Она глянула мимо Циана – на изогнутые абажуры и подушки с яркими узорами, на удобные гамаки между колоннами из красного дерева, на кресла и шезлонги в тёмных, но уютных уголках. На её лицо мало-помалу возвращались краски. Жонкиль прищурилась.

– Если это библиотека, то где книжные полки?

– У тебя за спиной.

Циан кивнул на ряды высоких шкафов за стойкой. Длинные полки были закрыты дверцами в стальных рамах; за стёклами виднелись корешки книг. Жонкиль обернулась. Циан раздулся от гордости.

– Мисс Ферримен говорит, что книги – бальзам для души, и я думаю: она права. Здесь уйма времени для чтения. Это одна из лучших вещей в Убежище.

Жонкиль смотрела на него, слегка наклонив голову набок.

– Тогда почему книги заперты?

– Потому что не все их можно взять.

– В других библиотеках тоже нельзя взять всё сразу.

– Да нет, дело не в количестве, а в содержании. Каждому жителю какие-то книги читать можно, а какие-то нельзя. Они могут вызвать… нежелательные воспоминания. Вдруг какой-то поворот сюжета или поведение персонажа повредит лечению? Это последнее, что нам тут нужно.

Жонкиль начинала понимать.

– Ой.

– Вот почему они заперты. Если хочешь взять книгу, сперва нужно подойти к стойке и попросить сотрудника просканировать твой медальон. После этого тебе выдадут электронный каталог разрешённых книг.

– Ясно…

Жонкиль выглядела растерянной. Она наблюдала за другими посетителями библиотеки, уютно устроившимися с романами в креслах и гамаках.

– Итак, ребята, вы забыли о вашей прошлой жизни, так?

– Ага. Всё плохое, что с нами случилось.

Теперь Жонкиль впилась взглядом в Циана.

– И сколько из той жизни ты помнишь? Я хочу сказать… – Она прикусила верхнюю губу. – Имеют ли для тебя смысл эти книги, когда ты забыл о мире и… обо всём, что в нём есть? Всё то, чего нет здесь, на острове?

Вопрос заставил Циана крепко задуматься.

– Нет, кое-что мы помним. Как сказал доктор Хейвен, лечение избавляет от плохих воспоминаний, но сохраняется понимание мира и того, как он устроен. Поэтому то, что осталось за пределами острова – ну, знаешь, разные страны, спорт, животные и тому подобное, – оно до сих пор здесь.

Он прижал пальцы к вискам.

– Но не так, как если бы это было связано с личным опытом. Скорее своего рода абстракция. Отстранённое знание… – Циан наморщил лоб и побарабанил пальцами по губам. – В этом вообще есть смысл? Или я несу чушь?

Жонкиль сделала глоток шоколада и медленно кивнула.

– Я думаю, есть. Какой-то. – Она снова обвела взглядом библиотеку. – Так сколько жителей в Убежище?

– Должно быть, сотня или около того.

– И все они молодые?

– Хм?

– Я не видела ни одного взрослого в этой униформе. – Жонкиль похлопала по отвороту своего бутылочно-зелёного блейзера.

– Да, дети и подростки. Из взрослых – только персонал. Так было всегда, насколько я помню.

– И как давно ты здесь?

– Не имею ни малейшего представления. В этом-то и смысл. Тут…

Циан осёкся, когда раздались негромкие гудки. Все посетители библиотеки потянулись за медальонами. Циан открыл свой и щёлкнул языком.

– Перетасовка через полчаса. Мисс Ферримен о ней предупреждала. Пока могу показать, как действовать, чтобы не пострадать.

Жонкиль выпрямилась в кресле.

– Я думала, мы ждём какую-то… как её?.. реконфигурацию?

– Это она и есть. Просто мы чаще называем её перетасовкой. Знала бы ты, как это бесит профессора Вадаша! Ты скоро с ним познакомишься. – Циан обеими руками указал на выход из библиотеки. – Допивай шоколад. Нам пора бежать.

Вскоре они оказались в фойе, у подножия лестницы, справа от часов без стрелок. Циан похлопал ладонями по брюкам.

– Ладно, Жонкиль. Ты выбираешь путь.

– Я?

Он кивнул в сторону винтовой лестницы.

– Поднимайся наверх. А там выбирай любую комнату.

– Вообще любую?

– Вообще. Это не сильно влияет на то, где мы окажемся в итоге.

Жонкиль склонила голову набок.

– Я не понимаю.

Брови Циана изогнулись за толстыми стёклами очков.

– Поймёшь. Просто поднимайся и иди, куда захочешь. Быстро оглядись – и вперёд! Я следом.

– Быстро? – Карие глаза Жонкиль блеснули, и она ухмыльнулась. – А не отстанешь?

– Не отстану. Я…

Жонкиль уже взбежала на несколько ступенек. Циан ухватился за перила и ринулся за ней. Вестибюль остался далеко внизу. Проскочив мимо дубовых панелей, которые отделяли от лестницы технический этаж, Циан перепрыгнул последнюю ступеньку и приземлился на ковёр в коридоре первого из жилых этажей. Жонкиль ждала его в широком холле кубической формы, со стенами, обшитыми деревом. Она отвернулась, разглядывая пушистые ковры и яркие картины с рыбками. Затем посмотрела на двери комнат, расположенные друг против друга. В каждой было маленькое окошко-иллюминатор.

– Значит, можно просто идти куда угодно?

– Куда угодно. Это не…

Она снова кинулась бежать. Циан остался далеко позади. Жонкиль неслась по коридорам и винтовым лестницам, так что встречные волей-неволей отпрыгивали с её пути, налетая на растения в кадках и бронзовые торшеры.

– Притормози! – выдохнул Циан. – Ну ни фига себе! Ты и правда быстрая!

Жонкиль даже не подумала остановиться.

– Спасибо! Раньше я была…

– Об этом нельзя говорить.

– Прости!

– Но серьёзно… притормози! Я должен показать тебе… кое-что.

Жонкиль остановилась, и Циан налетел на неё. Он нагнулся, уперев руки в колени – так, что белая чёлка упала на лицо, – и несколько секунд переводил дух.

Наконец отдышавшись, он выпрямился и похлопал себя по груди.

– Ладно. Так. Пока ты бежала, слышала, как пищал твой медальон? Трижды.

– Да. Последний раз только что.

– Это обратный отсчёт. Осталось пять минут до начала перетасовки. Заметила что-нибудь в коридорах и на лестницах, по которым ты бегала? Видела комнаты?

Жонкиль обозрела коридор, в котором они стояли.

– Везде деревянные стены. И все они одинаковой формы. Как большие кубики.

– Точно. Все комнаты – это кубы. Вот как оно работает. Комнаты перемещаются.

– Что?

– Ну, ты, наверное видела такие головоломки… знаешь, плоские, где надо передвигать плитки, чтобы составить картинку.

Жонкиль насмешливо глянула на него.

– Да, видела.

Циан изобразил пальцами квадрат.

– Теперь представь такую головоломку, но в 3 D. Как будут выглядеть эти плитки в 3 D?

– …как кубики?

– В яблочко. Так эти комнаты и коридоры движутся. Будто кубики в гигантской головоломке.

Жонкиль окинула стены быстрым взглядом.

– Я тебе не верю!

Циан рассмеялся.

– И этим кубам нужна сетка для перемещения, верно? – продолжал он. – Вот тут она немного видна.

Он провёл пальцем по широкой чёрной арматуре, которая проходила вдоль всех углов комнаты и всех сочленений стен с потолком и полом.

– Это часть общего каркаса – огромной сетки, которая удерживает все кубы на месте. По ней стены скользят во всех направлениях, а потолки и полы – со всем, что находится в комнате, – едут своими маршрутами. Иначе говоря, во время перетасовки вещи перемещаются, а сама рама стоит как стояла. Вот почему это самое безопасное место. Таким образом, если медальон сообщает, что близится перетасовка, нужно побыстрее залезть вот сюда. Смотри.

Циан показал ниши в каждой из вертикальных частей каркаса.

– Это называется «гнездо», поняла? Они предназначены для жителей и персонала на время перетасовки.

Теперь оба их медальона пищали почти непрерывно.

– Быстро! Лезь туда!

Жонкиль покачала головой.

– Это просто смешно. Ты меня разыгрываешь.

Тем не менее она, не скрывая тревоги, осторожно уселась в одно из гнёзд. Циан устроился напротив и поднял большие пальцы.

– Не о чем беспокоиться, Жонкиль. Ты в безопасности, пока сидишь в своём гнёздышке. Заметила, что писк становится всё громче?

Жонкиль снова побледнела – как будто и не пила горячий шоколад. Она молча кивнула.

– А чувствуешь слабую дрожь? – Циану пришлось повысить голос, потому что шум всё нарастал.

Дрожь шла снизу, из машинного отделения, охватывая весь каркас. Скрежетали шестерёнки, визжали шкивы. Сердце Циана забилось быстрее. Смех уже клокотал в горле… но так и не вырвался наружу. Циан нахмурился. Что-то мешало ему наслаждаться этой перетасовкой. Что-то будто бы высасывало из него всю радость.

Циан надул губы, глубоко задумавшись. Послание на китовых костях! – понял он. Приходилось признать, что те слова по-прежнему его тревожат. Циан насупился пуще прежнего.

Сквозь нарастающий шум он услышал, как взвизгнула Жонкиль.

– Что это?! – Её взгляд нервно метался из стороны в сторону. – Что-то не так?

Циан отбросил несвоевременные мысли. Стены вокруг них гудели и вибрировали. Он выдавил непринуждённый смешок.

– Всё отлично! Просто сиди на месте, пока перетасовка не кончится. Ха-а! Вот она!

Доза шестая. Реконфигурация

Пол за краем рамы резко ушёл вниз, за ним последовал стремительно опускавшийся потолок. Циан увидел, как расширились глаза Жонкиль, а в следующий миг стена заскользила по пазам каркаса, закрывая ему обзор.

– Всё в порядке! – успел быстро крикнуть он, когда стена исчезла, – и тут же снизу взлетела ещё одна.

Деревянные стены – многие из них с дверями – проносились мимо со всё возрастающей скоростью. Сверху вниз и снизу вверх. Слева направо и справа налево. Циан видел лестницы, спальни и коридоры. Все они мчались внутри кубообразной сетки, едва не сталкиваясь со скользящими туда-сюда стенами. И всё это сопровождалось бесконечным грохотом, весёлым скрежетом и оглушительным визгом. С каждой проходящей комнатой перед глазами мелькали полы и потолки, шкафы и кровати, кресла, столы, зеркала, полки, дрожащие растения и раскачивающиеся лампы, пухлые пёстрые подушки и яркие пушистые ковры… Они неслись и неслись, пока движение не начало замедляться. Шум постепенно утих. И когда всё наконец встало на свои места, Циан и Жонкиль обнаружили, что смотрят на новый коридор с винтовой лестницей в центре.

Циан покинул своё убежище.

– Ты в порядке?

Он протянул Жонкиль руку. Девушка отчаянно вцепилась в неё и с помощью Циана выбралась из гнезда.

Он чувствовал, как дрожат руки Жонкиль. Она с тревогой оглядела комнату, по-прежнему крепко сжимая пальцы Циана.

– Мы… – Её голос был хриплым. – Мы передвинулись… переместились куда-то…

Циан почесал в затылке.

– Технически нет. Мы всё ещё находимся в той же части здания. Оно не двигается, помнишь? Но да, к нам приехали другие помещения. Теперь все комнаты и коридоры вокруг уже не те, что раньше. И нельзя вернуться назад прежним путём. Всё перестроилось.

Жонкиль придирчиво оглядела окружающие их стены и нахмурила брови.

– Тогда как же нам вернуться? Как найти дорогу в вестибюль?