Авдотья – дочь И. И. Сусова

Глава 8. Из огня да в полымя

1

В свое время, карфагенский полководец Ганнибал, со своей армией и слонами, перевалил через Альпы и внезапно напал на могущественный Рим. А бывший клоун Артур Карапузов, после неудачного покушения, словно злопамятный ронин, готовился нанести новый удар по всесильному и скользкому Обмылку. Поскольку артистическое амплуа лилипута было ограничено природными данными, он опять нарядился в мальчишку. Короткие штанишки, майка и бейсболка придавали ему поразительное сходство с уличным сорванцом. Он вышел из дома на Малой Бронной и направил стопы в сандаликах к месту обитания жертвы. За его спиной, в рюкзачке, болталась тяжелая «Беретта М9» с глушителем и запасной обоймой. «Доработаю заказ и айда под пальмы с кокосами!»– думал лилипут, шествуя по тротуару Тверской улице. День выдался ясный и теплый. В такую погоду хотелось жить да жить. По дороге прокатил красный двухэтажный автобус с туристами. Они фотографировали дома и прохожих, и Артур отвернулся от них, притворившись, что застегивает ремешок сандалий,– ему не хотелось светиться даже на любительских фотках…

На середине пути, у памятника Маяковскому, за ним увязался странный тип в сером плаще и черной шляпе. Он неотрывно следовал за Артуром, вплоть до 1-го Тверского-Ямского переулка, а потом нагнал и, осмотревшись по сторонам, вкрадчивым голосом произнёс:

– Мальчик, не хочешь прокатиться на машине до киностудии и сняться в " Ералаше"?

– Чего?– невозмутимо переспросил Артур, не поднимая головы.

– Я режиссер Драмкружковский!– со второго дубля изловчился тип в шляпе.– Нам нужен именно такой типаж, на главную роль! Снимем пробу и …

– Чего?!– играя простачка, опять переспросил Артур.

– Я говорю, не желаешь посидеть в кафе и откушать мороженого?– с третьего дубля, нервно режиссер, пронзая из-под шляпы колючими глазками. непонятливого кандидата в артисты. Киллер Шандор сразу смекнул, что за птица перед ним увивается и задорно ответил:

– Желаю!

– Ну, тогда идём скорее!– воскликнул тип в шляпе, не скрывая своей радости.– Моя машина тут, рядом!..

– А зайдёмте сразу ко мне, дяденька!– не моргнув и глазом, предлжил Артур и взял его за руку.– Дома никого нет, там и пробу изобразим…

От такого безотказного поведения юнца, незнакомец, аж, затрепетал и они зашли во двор. У подъезда, киллер Шандор, не поднимая головы, спросил:

– Вам очень этого хочется, дяденька?

– Очень!– ответил тот, и Артур затянул его в тёмный и затхлый вестибюль подъезда. Но режиссер не успел опомниться, как со словами "На ловца и зверь бежит!", получил сильный удар по тыльной стороне колена, отчего повалился мешком на пол и тут же увидел перед своим носом блестящий ствол пистолета, пахнущий машинным маслом. Не было никакого сомнения, что оружие было самым настоящим, а черное отверстие могло извергнуть смертельный свинец 9 калибра.

– Быстро раздеваться и без выкрутасов, если хочешь жить дальше!– жестко приказал киллер и врезал рукояткой пистолета по плечевой мышце. Драмкружковский ойкнул и стал живо срывать с себя одежду, пока не остался в одних трусах с Микки Маусом. Артур принудил снять и трусы. Собрав в руки его барахло, он на прощанье сказал:

– Если ещё раз увижу в центре или ещё где, убью! И если вякнешь что про меня ментам, тоже убью! Понял?

– Понял!– с готовностью отозвался режиссер, изобразив на холеном лице неподдельный испуг:– А как же я выйду на улицу?

– Ножками…– посоветовал лилипут, выписывая на его лбу фломастером, с несмываемыми синими чернилами, надпись "Я растлитель детишек!" Вот такой он был, Артур Карапузов, хоть ростом невелик, но мужик, что надо! Страшно не любил подлых людей и маньяков.

Проходя мимо мусорного контейнера, он сбросил туда отобранные вещички и пошёл своей дорогой, дорабатывать свой последний контракт. Он шел и с грустью думал о том, что ему, как это не прискорбно звучит, приходиться иметь дело со всяким отстойным сбродом, и за профессиональную вредность ему полагается бесплатное молоко….

2

В тоже время, изнывающий от маяты Косой разбудил-таки босса, который с тяжелого похмелья долго не мог прийти в себя. Он лежал на полу, широко раскинув руки, и тупо взирал в белый потолок с вензелями. Расторопный телохранитель поднес ему запотевшую бутылку «будвайзера». Едренкин взял пиво и мигом выпил. Потом, с помощью Косого, он добрался до дивана. Рана еще давала о себе знать, и Вован прилег на бочок, облокотившись на подушку.

– Подай телефон, он на столе…– попросил босс, потирая помятое лицо. Взяв в руки мобильник, предприниматель только сейчас заметил открытый сейф, набитый пачками банкнот.

– А где моя книга?– спросил он, ничего не понимая.

– Какая книга?– переспросил Косой.– Поздно ночью приезжал Радонежский, привез кипу деловых бумаг и пакет денег. Вон, лежат в углу! Я ему сказал, чтобы пришел утром…

– Бумаги брось в камин и сожги!..– не обращая внимание на последнюю фразу, произнес Едренкин и тут ясно припомнил вчерашнее. Он вскочил на ноги и подбежал к очагу. По остаткам обожженных уголков, Обмылок опознал драгоценную инкунабулу и впал в крайнее отчаяние. То, чем он дорожил, обратилось в прах и пепел.

– Какой же я дурной!– завопил Едренкин, осыпая голову серой пеплом.– Спалил дотла «Евангелие Еремы»!!!.. Во веки не прощу себе этого!!! ..

– Вот и я, когда напьюсь, всякое безобразие творю…– сочувственно признался Косой, от всей души соболезнуя боссу.

Подавив в себе нахлынувшую слабость, Обмылок испепеляющим взглядом зыркнул на него и, как ни в чем, ни бывало, побрел принимать ванну.

– Черт с ней, с книгой этой!– бросил он через плечо и у двери, обернувшись, сказал телохранителю:

– Позвони» соколу» нашему, Коломийцеву! Пускай готовит самолет! Подечу к своим, к ядреной фене, в Лондон. Который час?..

– Уже… э-э-э… десять будет!– ответил наобум Косой, обведя взглядом уйму часов разных конфигураций и мелодий, и показывающих разное время.

– Ровно в час улетаю! Да, и приготовь крепкого кофе!.. – договорил Едренкин и скрылся в ванной, млеть в «джакузи», под хаотичный перезвон хронометров…

Спустя сорок минут прибыл адвокат Рыков-Понарошкин. Босс, закутанный в махровый халат, сидел на кухне за ноутбуком и пил ароматный бразильский кофе. Молодой юрист выложил все данные, собранные из уст Сусова, и, они без всякого труда, перевели на оффшорные счета Обмылка все состояние чиновника. Вышла внушительная цифра, аж, Едренкин присвистнул. Потирая пухлые ручонки, он угостил адвоката рюмкой французского коньяка и сунул в карман его пиджака пару пачек «зелененьких». Тот подобострастно поблагодарил, но задерживаться не стал и умотал по своим юридическим делам. Повеселевший предприниматель пробубнил толстыми губами неразборчивый мотивчик и вызвал Косого.

– Немедля бери Стручка и поезжай в деревню, за девчонкой! О выдаче выкупа сговоритесь с мамашей, по этому мобильнику! Ее зовут Ксения Сусова! Ты все понял?

– Будет сделано, босс!– отрапортовал долговязый трезвенник.– А вы, как же?..

– Не беспокойся, возьму такси…

Телохранитель кивнул и помчался исполнять приказ. Заперев за ним дверь на семь запоров, Едренкин томно потянулся и скривился,– в ягодице резко кольнуло. Он осторожно почесал рану, и пошел собираться в дорогу. Сбор был коротким. Уложив все необходимое в дорожный саквояж на колесиках, Обмылок надел цветастую гавайскую рубашку, белые брюки и нахлобучил на голову широкополую шляпу «Стэтсон». В зеркале на него смотрел упитанный мужчина, мордастый, но гладко выбритый и холенный, совсем не похожий на прежний образ новорусского бизнесмена из деревни Желябино.

– А я еще ничего!– вслух поразился сам себе Едренкин.– Надо бы сбросить пару десятков кило и буду вылитый де Ниро!..

Спустя короткое время, сияя и благоухая, ухоженный Обмылок с красным чемоданом уже стоял на площадке. Но не успел он вызвать лифт, как его кто-то окликнул. По лестничной клетке поднимался подросток, держа руки за спиной. Обмылок вздрогнул, предчувствуя беду. В довершение, загромыхал грузоподъемник, и струхнувший предприниматель попятился к своей двери.

– Здравствуй, папа! Я твой сын из Тулы!– дружелюбно произнес мальчик и протянул к нему левую руку.– Не узнаешь меня, отец!..

Едренкин машинально стал вспоминать, когда это он бывал в Туле и, наконец, вспомнил, что, однажды, лет пятнадцать назад, ездил туда за стволами. Но откуда взялся сын, если он не был знаком, ни с одной женщиной из этого оружейного города? Хотя, нет, была там одна зазноба, или две?..

В этот миг, лифт застопорился на этаже и на площадке объявился Рихард Радонежский, собственной персоной. Мальчик, то есть киллер Шандор, не ожидавший такого оборота, выхватил из-за спины пистолет и направил на испуганного Едренкина. Недовольный биолог сделал шаг и выхватил «Беретту М9» из рук «шкодливого шалуна».

– Нельзя наставлять игрушечное оружие на взрослых!– назидательно упрекнул Артура очкастый Рихард, помахивая боевым пистолетом перед носом опешившего лилипута.– Это не этично! Лучше б, корпел над учебником биологии, чем шляться по этажам, и пугать жильцов!..

Пока учтивый Радонежский отчитывал киллера, шустрый Едренкин, недолго думая, толкнул на него своего научного консультанта, и вприпрыжку понесся по истертым ступеням, громыхая чемоданом. Выскочив из подъезда, Обмылок метнулся к арке, и там, с налета, натолкнулся на черный «мерседес». Дверца радушно распахнулась, а предприимчивый бизнесмен обомлел.

– Пау-ук!!!..– только и смог пролепетать остолбеневший Вован. Чьи-то сильные руки заграбастали его в охапку и насильно втащили в салон автомобиля вместе с красным чемоданом, так, что он и пикнуть не успел…

А, между тем, недружелюбный Шандор, врезав кулачком между ног очкастого воспитателя, перехватил «БереттуМ9» из его ослабевших рук и пустился вдогон за своей жертвой. Но на улице, с праздными прохожими, искомого объекта ликвидации и след простыл…

Глава 9. Шишок Митрофан

1

Авдотья открыла глаза, спросонья обозревая паутину в углу потолка. Там, среди обездвиженных мух, затаился ненасытный паучок. Прошел еще один день, а выхода из постылого плена все не находилось в детской головке. Обиженный Рылов с ней не разговаривал,– молча приносил еду и тут же уходил. Вчера, под вечер, Сережа принес свой мобильник, чтобы она позвонила кому-нибудь, но бдительный охранник застиг ее за набором нужного номера и отобрал телефон. Авдотья вскипела и обругала гадкого Анатолия разными нехорошими словами, а тот только ощерился от полученного удовольствия и сказал, что в этой глуши все равно нет никакого роуминга. Затем он стал допытываться, откуда у нее мобильник, но она прикусила губу…

Девочка слезла с кровати и подошла к решетке. За окном было пасмурно. Тучи заволокли все небо и накрапывал мелкий дождик. С потолка тоже капало, прямо в проржавленный тазик. Капли беспрерывно падали в воду и гулко булькали наперебой.

– Дрянная погодка!– раздался неожиданно чей-то скрипучий голосок из темного угла с допотопным сундуком. Авдотья испуганно обернулась и сразу запрыгнула на кровать.

– Кто здесь?!– спросила она, тараща глазища по сторонам. Ее сердце учащенно забилось, – девочка видела в кино и слышала от взрослых, что в домах, особенно в деревенских, обитают домовые. Конечно, этому она не верила, потому, что никогда, в своей жизни, не встречала их.

– Что тебе надо, злой домовенок?!– замирая от нетерпения, произнесла Авдотья.

– Я не домовенок, дура необразованная!– раздраженно ответил кто-то и, не мешкая, вышел на середку комнаты. Это был крохотный бородатый мужичок, одетый в рогожку, чумазый и взлохмаченный, с едва заметными рожками. На его личике выделялся нос картошкой, а глазки бусинками сердито сверкали из-под всклоченных бровей.– Я шишок! Митрофаном меня кличут! Живу, где хочу и никто мне не указ!..

– А я все равно не верю!– упорствовала девочка, все еще не доверяя своим глазам.– Ты гадкий упыреныш, вот ты кто!

– А потрожь меня, коль такая невера!– произнес шишок.– У тебя не найдется, что-нибудь пожевать? А то я малость проголодался. Мыши треклятые, пока я по болотам шастал, все запасы мои растащили по норам!.. Спасу нет от них, прожор!..

Осмелевшая Авдотья скатилась с вороха одеял и настороженно, на всякий случай, встала у кровати, переминаясь босыми ногами на дранном, плетеном коврике.

– Что боишься, глупая? В первый раз, что ль, шишков видишь? Мы не кусаемся и не пужаем детишек малых! Что, нет у тебя ни крошки?

Девочка послушно прошлепала до тумбочки, взяла кусок колбасы от щедрот Рылова, и бросила на пол, будто дворняжке. Голодное существо впилось в сыро-копченную подачку, в минуту покончив с ней, вместе с веревкой. Потом шишок смачно рыгнул и довольно утер усы.

– Вот, теперича, другое дело!– сказал он беспечно, похлопал по пузу, и направился обратно к сундуку.

– А «спасибо» у вас не принято говорить?– поразилась невоспитанности шишка Авдотья.

– Нет!– охотно отозвался Митрофан, отгибая половицу.– Не хочу быть обязанным за доброе дело! Ежели ты угостила от чистого сердца, то и благодарности не надоть! Это само собой разумеется!..

– Постой, не спеши!– чуть не плача, заявила девочка.– Помоги мне!..

– Ну, вот еще! Живешь в таких хоромах и все тебе мало!..

– Это не мои хоромы! Меня здесь насильно держат!..

– Разбойники, что ль! А что им от тебя надобно? Провинилась чем?

– У папы денег требуют, бандюги!..

– Ох, люди, люди!– устало вздохнул Митрофан.– Сколько живу, нисколько не изменились! Так же воруют и грызутся меж друг дружкой! Вот тебе мой совет: беги отседова, покамест не поздно!..

– А как?– в отчаянии возразила Авдотья.– На окнах решетки и дверь на запоре!..

Не успела она закончить жалобу, как в помянутых дверях загромыхала щеколда, и вошел угрюмый страж Рылов.

– Опять сама с собой базаришь?– мягко пожурил он, внося поднос с вареными яйцами и киселем. Что-то в нем изменилось, как будто получил приз за свое служебное рвение.

– А что, нельзя?!– накинулась на него девочка, беспокоясь за шишка, но того уже не было, словно испарился.

– Потерпи маленько, скоро свидишься с родными!– пообещал разговорчивый Рылов. Он был несказанно рад потому, что, не взирая на отвратительный мобильный сигнал, позвонил Косой и успел сказать, что едет в деревню за девчонкой. Связь сразу же оборвалась, но после долгожданной вести, с широких плеч телохранителя ровно тяжкий груз свалился. Он заметно повеселел и даже был ласков с юной узницей.

– Все злодеи так говорят, перед тем как замучить жертву!– настырно огрызнулась девочка.

– Не пори ерунду, Авдотьюшка! Ты не волнуйся и позавтракай лучше! Подкрепись яичками в мешочек, как ты любишь! А то вон, совсем отощала!..

– Спасибо, Анатолий, я поем, а ты иди!– настойчиво приказала затворница. Рылов не стал спорить и тихо вышел вон, щелкнув засовом. Шаткие половицы проскрипели и стихли.

– Милый вертухай!– вылезая из-под кровати, заметил Митрофан.– Когда я живал на Соловках, был один такой в лагере…

– Тс-с-с! Он притворяется!– прервала его воспоминания девочка.– Видно, заподозрил что-то…

За окном зашелестели ветки крыжовника, а затем высунулась голова Сережи. Он увидел шишка и еле слышно произнес:

– Привет, Митря! Эй, Авдотья, поди сюда!

– Здорово, малец, коль не шутишь!– невозмутимо ответил бородатый недомерок.

– Придумал что-то?– радостно спросила мальчика деревенская узница.

– Да, нет! Дед Силантий ведет сюда бабуль, чтобы освободить тебя!.. Ох, и не поздоровиться Толику!..

– Не слушай его, девка! Айда со мной в энту щель!– позвал шишок Авдотью и юркнул под половицу…

2

А между тем, на дворе разыгрались страсти господни. Намечалась расправа над Рыловым. Руками разбушевавшихся старушек и деда Силантия.. Среди них выделялась баба Нюра своим дребезжащим контральто:

– А я тебя, оглоеда, поила парным молоком! У-у-у, изверг!!! Мироед буржуйский!..

– Отдавай девочку, охламон!!!– горячился дед Силантий.– Не то, этими вилами – да в брюхо твое бандитское!!!

– Кончай кипиш, братва!!!– отбивался от них Рылов.– Я тут ни причем!.. И никакой девчонки у меня нет!.. Не распускайте свои грабли, воронье кладбищенское!!!

– Сам ты козел Суздальский!– закричал на него дед Силантий.

– Ты ответишь, старик, за козла!– взорвался телохранитель. Он вынул из-за пазухи большой пистолет системы «макарова» и произвел из него два громких выстрела в небо, вспугнув пару ворон и переполошив старушек.

– Да, ты, что палишь в людей!!!– рассердился сторожил Силантий.

– Это пальба предупредительная! А продолжите разборку, – уложу на месте!

– Вперед, бабаньки!!!– героическим кличем призвала односельчанок передовая доярка в прошлом, баба Нюра.– Мы свое отжили, и дитя в обиду не дадим!..

– А, ну вас!..– капитулировал Рылов и с треском захлопнул дверь.

– Открой, бандюга!.. Все равно не отстанем!– донимали его жители деревни.– Давай, дед Силантий! Вышибай створ!..

Старик, хоть и дышал на ладан, но все-таки с первого разбега протаранил хлипкую преграду. Остервенелые старухи ворвались в избу и в короткой потасовке связали утомленного Рылова. Когда они проникли в комнату, где мыкалась взаперти, по словам Сережи, несчастная москвичка, то там ни кого не оказалось, кроме паучка, да мухи, бестолково жужжащей у потолка.

– А где же девочка?!– недоуменно спросил дед Силантий.

– Вот, поганец!– выругалась баба Нюра на своего внука.– Набрехал с три короба и в кусты! Ну, погоди, балаболка, заявишься к ужину,– всыплю по первое число!..

Присмиревшие бабки развязали Рылова, сердечно извинились за учиненный погром и повалили на выход. Выпутываясь из ослабленного сплетения веревок, телохранитель, еще не веря услышанному, шагнул в каморку, чтобы своими глазами удостоверится в исчезновении непредсказуемой Авдотьи, и ничего, кроме пустого пространства, не обнаружил. Он дрожащими руками вытащил из кармана пиджака мобильник и стал названивать боссу, но связи, как назло не было. В его голове замельтешила тревожная мысль, что если дремучие жители прознают про заложницу, ему несдобровать. Оставались три возможных варианта, – окопаться в доме, ждать и надеяться, что разъяренный босс не укатает его в бетон…

Глава 10. Встать Сусов! Вы свободны, пока…

1

«Самая совершенная судебная система в мире, конечно же,– российская! Каждый вор, пойманный за руку, будет сидеть! И сидят, трескают лагерную баланду преступники,– за мелкое воровство, кражи и некоторую, кое-где, иногда у нас порой, возникающую, коррупцию, а крупные разбойники–миллиардеры, кроме олигархов, Ходорковского да Лебедева, вовремя пойманных за свои финансовые махинации, гуляют на свободе, откупившись от государственной судебной машины шестизначными цифрами. Воруй, да не забывай откупаться от неутолимого аппетита властных структур и считай, что ты под надежной крышей. И не вздумай перечить, да лезть поперек батьки в пекло, иначе туго будет и не хорошо в меру вольготной жизни…»

Так думал бывший подпольный миллиардер Илья Сусов, который добросердечно раскаялся и все подробно изложил, как на духу, карающему органу прокуратуры Его показания запротоколировали и скрепили подписями и печатями. Сейчас же, с позволения продажных чиновников юстиции, весть эта донеслась до ушей некоторых высокопоставленных мужей, которым исповедь Сусова не понравилась. Особенно Пауку – Петру Алексеевичу Украинцу, – банкиру и нефтепромышленнику. Это значительное лицо государства занимало одно из высотных зданий Москва-Сити. Страшно разгневался на прокаженного чиновника из московской управы всесильный Паук.

«Если тонешь, не тяни за собой других!– орал он в своем роскошном кабинете в стиле рококо перед сходом крупных воротил российского капитала.– Структура деловых взаимоотношений в государстве тонкая вещь! Она складывается десятилетиями и состоит из взаимозависимых ячеек и секторов! Если убрать часть из них – все рухнет в одночасье! И находится такой, даже слово подобрать не возможно, эдакий мозгляк и саботер, и начинает ставить палки в колеса слаженному механизму! Государственная экономика не игрушка! Здесь не место чувствительным и чересчур нравственным индивидам, потому что как только выкажешь слабость, и весь рынок с биржей полетит к чертям собачьим!..»

Конечно, Паук лукавил и подменял понятия, намеренно путая свои интересы с государственными, но где та грань, что разграничивает эти интересы? Трудно ответить, потому что велика жадность и сила искушения богатством и властью. Все смешалось в этой стране и не понять, кто кристально честен, а кто криминален. Тогда напрашивается следующий вопрос,– можно ли, обладая несметным капиталом оставаться порядочным человеком? Разумеется, нет! Один в поле не воин, и действующие условия Большой игры диктуют правила для всех, кто хочет жить и преуспевать. Увы, капитализм – безжалостная игра и руководствуется тремя сакраментальными фразами: – «Извини, друг! Ничего личного! Это всего лишь бизнес!»…

2

А «мозгляк» Сусов, продолжая пребывать в блаженном состоянии, не без воздействия силы Духа-Мельчайшей-Песчинки, сидел в камере перед стеной и тихо раскачивался, как маятник. Душа Ильи светилась изнутри ясным светом, и ему было все равно, как его оценивают люди. Со стороны он выглядел не нормально, то есть не так, как принято среди рассудочных граждан. Он мог подойти к охраннику и обнять его, по дружески, или по-детски поразиться бабочке, залетевшей сквозь решетку в сырую камеру. Это, конечно, было странно для многих, но трогательно для единиц. Чиновника даже отвели к психиатру, который задал пациенту с виду банальные вопросы и каверзные тесты, и подопечный прекрасно справился с ними, не подав ни малейшего намека на психическое расстройство. Его логика была прямодушна и не страдала противоречиями, какими она кишит в нас, так называемых, «здоровых» людях. Доктор дал заключение о нормальном душевном равновесии заключенного с признаками допустимой инфантильности. Если бы он не был знаком с его делом, он посчитал бы, что Сусов находиться в тюрьме по судебной ошибке…

По договоренности с верховным прокурором, его намеревались отпустить до суда на волю, за содействие в раскрытии целой сети преступных группировок в государственных структурах и в криминальном мире. Опасаясь за жизнь важного свидетеля, служба прокуратуры назначила ему охрану в лице майора Болдарева и еще двух сотрудников.

По ходу беседы с подзащитным, выяснилось, что у него есть квартира на имя его бабушки Эллы Леопольдовны Скрябиной. Это был подходящий вариант для конспиративной квартиры,– мало кто знал о ее нахождении, а возможное покушение сводилось до нуля.

Ровно в полночь, из ворот карательного ведомства выехали три автомобиля и разъехались в разные стороны. В одном из них находился Сусов и его телохранители. Плутая по городу, они миновали Бородинский мост и свернули на Садовое кольцо, а оттуда, уже на Плющиху.

В старой квартире Илья давно не был и теперь с трепетом предвкушал этот вынужденный визит в место своего рождения и далекого детства. В холодильнике было пусто, не считая коробки стухших яиц. Двое охранников побежали на Смоленскую площадь, прикупить продуктов и чего-нибудь покрепче. Майор Болдырев разглядывал старинные фотографии на стенах и картины знаменитых художников, с которыми была знакома, в свою бытность, знойная женщина, Эллочка Скрябина. Следователь, едва сносно разбиравшийся в искусстве по долгу службы, признал среди броских живописных работ оригинальные картины Лентулова, Малевича, Кандинского…

– У твоей бабушки было чутье на странных, но великих художников…– произнес задумчиво работник прокуратуры, бросив одобрительный взгляд на наследника.– Сейчас эти картины очень дорого стоят!..

– Хочешь, бери любую…– сказал великодушно Илья, разливая в чашки бразильский напиток многолетней выдержки.

– Шутить изволишь, подсудимый Сусов?

– Не подсудимый, а подследственный и ценный свидетель!

– Свидетель и подсудимый, в одном флаконе!.. Никто с тебя обвинения не снимал…

– Пусть будет по твоему, мне все равно…– согласился Сусов и вкусил аромат черного кофе.– Тебе знаком Вован Едренкин?..

– Он же Обмылок! Как же, не знаком, встречались и не раз! Он проходил по многим делам, но всегда оказывался крайним, – «не при делах», как говорится. Скользкий тип и тертый калач!..

– У него моя дочь, Авдотья…– грустно оповестил майора Илья.– А где, я точно не знаю…

– Киднеппинг- это суровая статья! Можно упечь на долгие годы! Попробую навести справки через своих осведомителей. Я, как раз, расследую необычный инцидент по взрыву в его фирме «Экзотика». Ранены секретарша и два сотрудник. Это, случайно, не твоих рук дело? Ты же в Афгане служил…

– Увы, майор! Теоретически, убрать одного негодяя я мог бы себе позволить, но покушаться на невинные души,– уволь!..