Заноза

Но бог был равнодушен к моим мольбам. До самого вечера я лежала сломанной куклой на диване, сил встать и пойти просто попить воды не было, полнейшая апатия и какое-то отупление. Я смотрела на урну и вспоминала все, что было между нами все эти годы, всю радость и все счастье, лучшие моменты моей жизни. Как я дальше смогу без Пашки? Как я буду жить, а он нет?

******

Следующие три дня я предавалась унынию. Вставала, чтобы закинуть в себя немного еды, прожевать, и вновь ползти в берлогу. Ни умываться, ни расчесываться не хотелось. Я тупо смотрела в потолок и вяло думала о будущем. Правда, нет-нет, да и всплывали воспоминания об Алексее, но я гнала их прочь. Нет, не хочу даже думать об этом! Надеюсь, он тоже обо мне не вспоминает, проснулся утром, выдохнул с облегчением, что девица сама свалила, и живет себе дальше в своем шикарном домине. Тем более, ему 33 года, это ж разница у нас десять лет!

– Валера, прекрати! – простонала я в подушку, закрывая ею лицо и сжимая кулаки.

Совесть, конечно, до сих пор меня мучила. И в голове вообще не укладывалось, как я так умудрилась напиться, что ничего не помнила. Даже погуглила, может ли такое быть, и выяснила, что, оказывается, многие люди после пьянки не могут вспомнить, где, с кем и как. А у одной дамы даже произошла трагикомическая история – она с утра решила причесать волосы и обнаружила, что что-то ей мешает в волосах. Оказалось, это нож! В черепе! По самую рукоятку! Не знаю, чем там дело закончилось, но женщина из разряда счастливиц, похоже, обезболилась настолько, что не заметила столь мелкого события в жизни, и выжила.

Я тоже выжила, только теперь, словно герань в горшке, веду растительное существование. Как, интересно, люди выбираются из депрессии без лекарств? Наверное, надо найти какой-то интерес, только что мне может быть интересно без мужа? Мы раньше вместе смотрели фильмы, сейчас я пробовала – не пошло, ходили гулять, но я боюсь выйти на улицу, встретить кого-то и услышать вопрос о Паше, по магазинам – зачем мне туда без него? Остался один вариант – работа. Вернее, моя ординатура по хирургии. Наша совместная мечта. Мы хотели закончить учебу и поехать куда-то в глубинку России, где нет врачей, мечтали помогать людям, сделать более доступной медицинскую помощь. А теперь что? Я – будущий хирург, только куда я одна?

Наверное, будь у меня родители, мне бы было легче, но их не было. Надо самой брать себя за шкирку и постараться жить ради мечты.

– Я сделаю все, как мы планировали, Паш! – обратилась я к фотографии мужа. – Я выучусь, получу сертификат, и обязательно буду помогать людям за нас двоих!

Мне показалось, что я почувствовала одобрение, словно мне ответил дух Павла. Конечно, это все было не так, но пока легче было верить в то, что душа рядом со мной, что где-то здесь еще мой любимый, и что он слышит все, что я говорю. Я разговаривала с ним, будто он был рядом и мог мне ответить, в ванной все также стояли наши зубные щетки вместе, его бритва, в прихожей – кроссовки, словно он вышел и вот-вот вернется домой. Даже футболка его грязная лежала кучей возле кровати. Я ругалась обычно по поводу разбросанных вещей, но сейчас была рада, так как смогла вдохнуть родной запах, представить, что обнимаю не вещь, а живого человека.

Телефонный звонок вырвал меня из какого-то полусна. На экране я увидела, что вызывает староста группы ординаторов, Наташа Смирнова.

– Привет, Лер, – начала она, едва я нажала на кнопку «ответить». – Завтра двадцать седьмое, нам надо собраться в больнице, чтобы куратор распределил по отделениям. У вас пожелания там есть? Куда вы с Пашей хотите, в какое? Я ему звоню, но телефон недоступен.

Я замерла, стараясь вдохнуть, так как горло сдавило спазмом. Ну да, я ж никому не сообщала…

– Паша умер, – ответила сухим голосом и бросила трубку, откинув гаджет на кровать.

Не могу сейчас разговаривать! Кинувшись в ванную, включила воду и стала умывать лицо, чувствуя, как щиплет вода опухшие от слез глаза. Почему так? Почему бомжи и всякие такие личности живут и радуются, а молодой парень, который даже не курил, умер? Но на этот вопрос не было ответа.

Вернувшись в комнату, я услышала, как пиликнул мессенджер. Наташа писала извинения, соболезнования и сказала, что завтра необходимо подойти к восьми утра к кабинету кафедры общей хирургии в краевой больнице. Да, вот так, Паша умер, а жизнь продолжается. И я продолжаюсь…

******

Больница встретила меня запахом дезсредств, шумом, снующими пациентами и медработниками, которые с деловым видом шли по своим делам.

Мы собрались группой возле кабинета, я стояла чуть поодаль, стараясь успокоиться и дышать ровно, не допуская слез. Нет, не буду здесь плакать, надо держать себя в руках. Я сильная, я справлюсь.

Наташа просмотрела списки, сверила присутствующих. Все были на месте, кроме Паши. Куратор нашей группы, доцент кафедры общей хирургии, Ольга Александровна Белолецкая, пришла ровно в восемь, ни минутой раньше или позже. Окинув нас строгим взглядом, эта сухощавая женщина лет пятидесяти открыла дверь кабинета, вошла в него и оглянулась.

– Доброе утро! Чего застыли? – сказала она недружелюбным голосом. – Заходите!

Мы зашли, рассевшись кто где, а после получили «наставления» в виде слов, что нас особо никто не ждет, что мы нужны только затем, чтоб писать истории болезни за врачей, а в операционную не прорваться, если только за спиной постоять и пару раз в рану заглянуть. О том, чтобы хотя бы крючки подержать (ассистирование на операции – прим.авт), и мысли можно не допускать на первом курсе ординатуры, а на втором уж как получится, возможно, что и допустят в святая святых -операционную в качестве ассистента хирурга.

– Как же мы научимся? – пробасил Гриша Плотников, огромный парень в очках. – За спиной и с ручками?

– Это мои проблемы, Плотников? – брезгливо осведомилась Ольга Александровна. – Я лично дежурила с врачами, ходила хвостом, в перевязочной пропадала, показала себя как надежный человек. И мне стали доверять. Если вы будете сидеть на жопе ровно, то никто к вам не подойдет. Так что все в ваших руках.

Окинув нас взглядом, доцент вздохнула, качнув головой. Мы явно не внушали ей доверия.

– Давайте займемся распределением. Смирнова, списки приготовила?

Наташа молча протянула ей листок с фамилиями.

– Пожелания имеются, кто с кем хочет работать? – осведомилась Белолецкая.

Мне было все равно. В итоге, меня распределили в пятое хирургическое отделение – челюстно-лицевое с отделением реконструктивной хирургии. Вообще, на этих хирургов учатся по отдельной программе, но в этом году отчего-то желающих не возникло, поэтому нас с Гришей отправили туда. Он особо не протестовал, я тоже.

– Заведующего зовут Денис Сергеевич Ланцов, он сейчас в отпуске, его замещает Алексей Александрович Шиловский, – вздохнула Ольга Александровна. – Они там вам не особо обрадуются, эти небожители. Но ничего, если себя покажете, то, возможно, научитесь многому. ЧЛХ дежурят каждый день, травмы и операции у них интересные, так что увидите многое. А если повезет, то и в святая святых сходите – в операционную реконструктивной хирургии. В общем, удачи вам!

– Идем? – Гриша как-то неуверенно поправил очки на носу и нервно почесался. – Слышал я про это отделение, говорят, там нос задирают и ничего не дают делать. Может, нам повезет?

– Думаешь? – я нажала на кнопку лифта с цифрой 9 и посмотрела на коллегу. – Может, повезет, а может и нет. Узнаем. В крайнем случае, попросимся в другое отделение.

Мы доехали до самого верхнего этажа и направились в нужное нам отделение. Длинный коридор встретил грохотом каталки – уже кого-то катили в операционную, нам навстречу шел врач в медицинской шапочке и маске.

– Куда идете? – спросил строго.

– К заведующему, – пробасил Гриша. – Мы – ординаторы первого года!

– Ну попробуйте! – как-то недобро усмехнулся доктор, кивнув нам на дверь с табличкой «Заведующий отделением, к.м.н., Денис Сергеевич Ланцов», после чего скрылся за дверью предоперационной.

– Пошли, что ли? – вздохнула я, постучав кулаком в дверь.

Услышав «войдите», открыла и замерла на пороге – за столом сидел тот самый мой собутыльник Алексей. Он поднял голову от бумаг и вскинул брови, оглядывая с ног до головы сначала меня, а затем и моего спутника.

– Здравствуй…те, – пролепетала я, отступая на шаг и врезаясь спиной в грудь Гриши.

4

Я прям почувствовала, как взгляд моего недавнего любовника заледенел, едва он узнал меня. Похоже, память отрубило только мне, а этот вот дяденька тридцати трех лет, почти почтенный старец по сравнению со мной, все помнил. А говорят, чем ближе пенсия, тем хуже память! Врут, судя по всему, бессовестно. И что теперь делать?

– Ординаторы? – уточнил Шиловский хмуро, затем кивнул нам на стулья напротив себя. – Садитесь.

Гриша засопел, всколыхнулся весь, подталкивая меня своим мощным животом вперед, и ничего не оставалось, как просеменить по скрадывающему шаги паркету к указанному месту и присесть, сведя колени и глядя перед собой в одну точку.

Взгляд мой невольно сместился на руки ВрИО заведующего, пальцы с аккуратными ногтями, далее скользнул к плечам и шее, волоскам на груди, проглядывающими через вырез в хирургической пижаме темно-синего цвета с вышитой игуаной на кармашке.

– Меня зовут Алексей Александрович Шиловский, я временно заведую отделением, – голос мужчины был ровным и спокойным. – Рабочий день у нас начинается в семь тридцать утра, значит, вам необходимо прибывать к семи, чтобы успеть переодеться и прийти на пятиминутку, которая проводится ежедневно в семь двадцать. Отсутствие в это время автоматически причисляется к прогулу, в этот день можете не приходить вообще, ну и лучше бы забыть потом о нашем отделении. Операционный день с восьми, у нас две операционных, одна для пациентов с патологией челюстно-лицевой области, вторая для реконструктивных вмешательств. Если вы себя зарекомендуете как надежных специалистов, то сможете ассистировать мне и другим докторам во время операций. Поблажек не ждите. Работаете наравне со всеми. Надеюсь, правила этики и деонтологии объяснять не надо? Коль уж доучились до ординатуры, значит, должны понимать. Все комментарии и вопросы по поводу состояния пациентов только лично лечащему врачу и без присутствия больных. Как вас зовут?

– Валерия Игоревна Миронова, – избегая смотреть Алексею в глаза, сказала я.

– Григорий Юрьевич Плотников, – пробасил Гриша, снова нервно поправив очки.

Как он вообще подался в хирургию? Огромный, неуклюжий, несуразный… Но умный, этого не отнять. Закончил с красным дипломом, средний балл – 5.0.

– Костюмы взяли с собой? – поднялся из-за стола заведующий. – Пойдемте, провожу в раздевалку, покажу вас старшей сестре, ну а официально представим завтра на пятиминутке.

– Завтра только двадцать восьмое же! – Гриша, похоже, еще не понял, что мы попали в ад.

– И что? – не дойдя до двери, остановился Алексей Александрович, обернувшись. – Я никого не держу, можете отдыхать, Плотников, но в наше отделение вам будет вход воспрещён. Арбайтен, детки, чтобы стать хирургом, надо пахать. У вас, кстати, Валерия, надеюсь, времени свободного много?

Я кивнула, не понимая, для чего ему мое свободное время.

– Отлично! Тогда сегодня дежурите со мной. Вкусите всех прелестей хирургии нашей области. А вы, Плотников, готовьтесь сменить вашу коллегу завтра.

Что??? Но я не готова! И вообще, как это – дежурить? Первый день только! Почему не Гриша? Почему я???

– Лето – время отпусков, – пояснил нам заведующий, идя по коридору чуть впереди. – Так я обычно не дежурю, но летом приходится. И лишние руки мне не помешают. Люди любят дождаться ночи и явиться к доктору с жалобами. Ну и битые-грабленные тоже, куда ж без них.

Мы свернули по коридору направо, к палатам. Там был кабинет старшей медсестры, кругленькой женщины-блондинки с короткой стрижкой. Она встала нам навстречу из-за стола, и стало понятно, что бюст этой дамы в обхвате явно около полутора метров. Внушительно! Куда мне с моей единичкой!

– Елена Александровна, наши ординаторы! – широко улыбнулся Алексей Александрович, шутливо махнув рукой. – Молодая поросль, так сказать. Будущие светила. Покажите им, где могут переодеться, дежурку, ну и все остальное. Пусть в перевязку сходят, Ольге помогут, Бориса Глебовича я предупрежу, что днем птенчики с ним будут. Я в операционную, пациент в наркозе уже.

Заведующий ушел, оставив нас переминаться с ноги на ногу, ожидая указаний от дородной медсестры. Та оглядела нас, вздохнула, поджав губы, затем подошла к двери и вышла в коридор.

– Пойдемте, голуби мои сизокрылые, переоденетесь, а то словно инородные тела выглядите. Вы прям как в классике подобрались -Толстый и Тонкий! – хохотнула она.

Проводив нас к двери с табличкой «служебное помещение», Елена Александровна сказала занимать крайние в конце свободные шкафчики, после чего вышла.

– Что-то у меня мороз по коже от этого отделения, – пожаловался Гриша, с пыхтеньем стаскивая штаны и футболку и оставаясь в одних семейных трусах.

Живот его был большой и рыхлый, в каких-то мелких прыщиках. Заметив мой взгляд, парень смутился.

– Надо худеть, – вздохнул он. – Но я как представлю себя на диете, сразу жрать хочется в два раза сильнее.

Я была благодарна ему, что о Паше он не задавал вопросов, так как подозревала, что просто расплачусь и не смогу ответить. То, что мне пришлось выйти из дома и вливаться сейчас в новую обстановку, должно встряхнуть и вырвать из кокона горя, хотя я не знала, сколько должно пройти времени, прежде чем я смогу без боли говорить об умершем муже.

Мы переоделись в хирургические костюмы, я специально себе купила новый, дорогой, чтобы не выглядеть замухрышкой на фоне врачей, а Гриша, похоже, не заморачивался, натягивая старые штаны и рубашку.

Выйдя из раздевалки, наткнулись на поджидавшую нас старшую, которая кивнула:

– Ну идемте, сначала покажу дежурку, познакомлю вас с Борисом Глебовичем, он у нас днем и швец и жнец, как говорится, пока все остальные оперируют, а потом пойдете в перевязочную, там Ольга Евгеньевна, медсестра, покажет вам все остальное.

Дальше день покатился с сумасшедшей скоростью. Сначала мы познакомились с похожим на старого алкоголика врачом, который взглянул на нас красными глазами, сухо кивнул и углубился в какие-то бумаги, лежавшие на столе, а затем пошли в огромную светлую комнату с тремя стоматологическими креслами и кушеткой. Там была царицей Ольга Евгеньевна, явно не обрадованная нашим прибытием.

– Сейчас буду перевязывать больных, – сказала она, – а вы стойте и смотрите. Завтра уже можете поучаствовать. Мария Сергеевна, ординатор второго года, с удовольствием передаст вам эту обязанность. А то она разрывается без помощи тут. И оперировать хочется и больных вести нужно.

К четырем часам дня мне начало казаться, что ноги превратились в огромные колодки. Мы три раза ходили в приемный покой, где Борис Глебович принимал сначала пациента с переломом челюсти, затем зашивал рану на лбу у попавшего в ДТП мужчины, потом успокаивал истерично орущую даму, которой показалось, что у нее лопаются пузыри в челюсти.

Мы вернулись в ординаторскую, буквально рухнув на кожаный диван, ощущая, как ноги гудят от бесконечной беготни, а затем Гриша сказал:

– Я даже забыл, что не обедал.

– Вам полезно поголодать, Плотников! – услышали мы издевательский тон заведующего. – Ну и можете идти домой, рабочий день у вас до пятнадцати сорока двух. Отдыхайте, завтра ваша смена. А вы, Миронова, чего сидите? Почему пациент с переломом челюсти до сих пор не осмотрен и не зашинирован? Вернее, вами не зашинирован. Мария Сергеевна делает это сейчас и очень возмущается, отчего такие привилегии ординаторам первого года. Вы дежурите сегодня, не забыли? Все экстренно поступившие пациенты ваши. Работайте! Шнель, шнель, Миронова! Чего застыли?

Я вскочила с дивана, едва не врезавшись в ехидно усмехающегося Алексея Александровича и понеслась в перевязочную, где, как оказалось, вышедшая из операционной Мария шинировала перелом. Надо сказать, не очень приятное зрелище. Я пару раз порывалась помочь, но мне было сказано, чтоб не лезла, и я стояла молча, глядя, как ловко работает девушка. В ее пальцах были специфические для этой сферы медицины инструменты, которыми она ловко гнула проволочную шину, затем привязывала ее к зубам пациента и скрепляла резинками.

– Завтра сделаем снимок, – сказал она мужчине с налившимся фингалом под левым глазом, – там посмотрим, надо оперировать или хорошо отломки стоят. Идите в палату.

После того, как мы остались одни, девушка обернулась. Она была одного со мной роста, но крепче телосложением, с курносым веснушчатым носом, русыми волосами, забранными под шапочку, серыми глазами в обрамлении длинных пушистых ресниц.

– Как тебя зовут? – спросила, снимая перчатки и бросая в лоток с грязными инструментами.

– Лера, – ответила я.

– Здесь очень сложно, Лера, будешь хлопать ушами, вылетишь. Я не понимаю, почему вас вообще в наше отделение направили, у вас же ординатура по общей хирургии? Хотя, сейчас эти реформы в медицине. В общем, раз уж вам так повезло, старайтесь работать хорошо. У наших врачей связей много, зарекомендуете себя, они помогут с трудоустройством. Ты дежуришь сегодня? Алексей Александрович тебе спать не даст точно.

Из уст Марии это прозвучало весьма многозначительно. Судя по всему, этот Алексей Александрович уже однажды не давал мне спать, только я вот об этом не помню. Надеюсь, сегодня наше общение будет… иного рода, потому что спать с ним я больше не намерена. Ну и потом, вдруг он в отношениях с кем-то? Такие взрослые мужчины обычно не одиноки, а он вон какой видный.

– Ну что? – голос заведующего позади заставил меня вздрогнуть. – Маша, справилась? Иди домой уже, устала же. Вон какая смена у тебя подрастает. Сегодня ее буду мучить.

– Спасибо! – заулыбалась под маской девушка, сверкая глазами. – Надеюсь, не сбежит она от вас завтра!

– Пусть попробует! – усмехнулся Шиловский.

Едва ординатор вышла, мужчина обернулся ко мне, смерив взглядом и тапки-кроксы, и костюм и вообще все, затем шагнул вперед, оказавшись на расстоянии сантиметра, глядя сверху вниз прямо в глаза.

– Ну что, Лера-Валера, ты ж уже сбежала от меня? – низким голосом спросил и усмехнулся, а затем поднял руку и взял сзади за шею, заставляя качнуться в его сторону и впечататься в грудь. – Подежурим сегодня? Или опять убежишь, забыв трусы?

Я не знаю, какой он вкладывал смысл в эти слова, но явно не имел в виду работу. Внутри меня вспыхнул какой-то огонь, сердце заклокотало, живот свело комком, ноги вмиг ослабели. Неизвестно, что бы произошло дальше, но в этот момент скрипнула дверь, впуская Ольгу Евгеньевну. Я отскочила от заведующего, надеясь, что медсестра не заметила, как он прижимался ко мне, и радуясь, что маска скрывает покрасневшее лицо. Боже, а ведь мне с ним дежурить!

5

– Есть хочешь? – спросил заведующий, когда мы вышли из перевязочной.

Он – холеный и невозмутимый, и я – мышь недобитая с ярко-красными щеками. Но есть хотела, да. Желудок от радости предательски заурчал.

– Я не брала с собой ничего, – буркнула в ответ. – Я не думала, что мы сегодня останемся.

– Хирургия – она такая, – хмыкнул Алексей. – Нежданчики часто бывают. А ты думала, тут ванильные пони в розовых облаках? Как тебя вообще понесло в такую специальность? Надо было на узиста идти, руки в тепле, пациенты от твоего вмешательства не умирают, да и вообще – встала и пошла после работы домой, а не вот это вот все.

Мы шли по коридору, я ощущала себя мелкой по сравнению с высоким и спортивным мужчиной. Да еще и не просто мужчиной, а моим случайным любовником. Если честно, я вообще не ожидала его встретить в больнице, да еще и в такой должности. Мой непосредственный начальник теперь. Как вести себя в подобной ситуации? Будь жив муж, я бы вообще не думала, что между нами что- то может произойти, но теперь мысли нет-нет, да и возвращались к спящему обнаженному Алексею. Он, судя по всему, тоже вспоминал ту ночь, и явно был доволен. Стыдобище! Вдруг я вообще храпела или вела себя как… как… да черт знает как кто! Угораздило же так напиться!

– Заходи! – дверь дежурки распахнули передо мной. – Я в обед заказал нам ужин, сейчас перекусим, а затем ты займешься тем, для чего я тебя сегодня и оставил.

Мой обалдевший взгляд этот охамевший мужик прокомментировал довольным хмыком.

В дежурке было довольно мило – кухонный уголок, шкаф для посуды и продуктов, микроволновка, раковина с тумбой, а еще диван с подушками. Один. То есть, для врача тут предусмотрено место отдыха, для рабов, то есть, ординаторов, нет. Я понял, это намек, я все ловлю на лету, как говорится!

Алексей Александрович уже шебуршал пакетом в холодильнике, выуживая две пластиковых емкости и водружая их в микроволновку, затем щелкнул кнопкой чайника и уселся на диван, похлопав ладонью рядом с собой.

– Чего застыла, Миронова? Хороший врач должен каждую свободную минутку, коих у него не так много, использовать для отдыха. Садись давай, не скромничай.

Я присела максимально далеко от заведующего и тут же ощутила, как его рука, покоившаяся на спинке, скользнула мне в скрученные на затылке волосы.

– Хорошо! – зажмурился мужчина, откидываясь назад и скрещивая ноги в кроксах. – Сейчас затишье временное, но скоро поползут страждущие. Ты как вообще, шить умеешь?

Я хлопнула глазами. Шить? Он же не про штопанье носков сейчас?

– Ну, пару раз на губке тренировалась, – буркнула смущенно в ответ. – Если это как-то поможет в деле.

– Чему вас только учат в ваших этих нынешних реалиях? – вздохнул Алексей, поглаживая мою шею сзади.

Я отстранилась и вскочила, услышав звяканье микроволновки.

– Я достану! – воскликнула высоким голосом, пряча лицо.

Ну вот что ты за дура, Лера? Ведешь себя как малолетняя курица! Надо будет завтра пойти к куратору и попросить ее перевести меня куда-нибудь в другое отделение. Невозможно ж будет находиться с этим вот товарищем, который явно настроен на продолжение наших ночных приключений. А я что? Как я могу противиться ему, если уже все, что могла, позволила?!

В микроволновке я увидела два одноразовых пластиковых контейнера с едой. В одном была курица с картошкой, в другом плов.

Пока я суетилась, доставая их и водружая на стол, потом рылась в шкафу в поисках кружек, затем наливала чай, заведующий следил за мной сквозь полуопущенные веки, сидя все также с вытянутыми и скрещенными ногами. Хорош, гад такой! Выше меня головы на две, подтянутый, ни грамма лишнего жира, видимо, в спортзале много времени проводит, с черными короткими волосами, какими-то серо-сине-зелеными глазами, загорелой кожей, аккуратной ухоженной бородой. Наверное, девчонки от таких вот экземпляров должны млеть. А он еще и хирург, что только добавляло очков в глазах поклонниц. И без кольца на пальце, что немаловажно. Хотя, он же говорил, что был женат, вроде, и разошелся. Плохо помню тот наш вечер.

– Готово! – провозгласила я, оборачиваясь на него.

Едва мы взялись за вилки, как стационарный телефон разразился трелью звонка.

– А еще даже не вечер! – недовольно сказал Алексей, снимая трубку. – Слушаю, Шиловский!.. Так!.. Откуда?.. Давайте в перевязку его, иду! – потом посмотрел на меня, жующую картошку. – Ну что, Лера-Валера, начались трудо выебудни! Пошли работать.

Пришлось вставать, откладывая вилку и мысленно испуская стон. С другой стороны, чего я хотела? Ванильных пони и розовых облаков, как мне уже сообщили, не будет, да я и не ждала.

Мы спустились с девятого этажа пешком и по коридору прошли в приемное отделение. Сегодня был дежурный день в больнице, что означало, что всех пациентов терапевтического и хирургического профиля скорые везли к нам. Особенно пользовался популярностью так называемый «люкс», хотя это было название помещения, в котором размещались благоухающие парами алкоголя и немытыми телами люди. Один такой товарищ ожидал нас в перевязочной. Сначала я даже не поняла, мужчина это или женщина, так как одет человек был в бесформенные брюки, цвет которых я могла расценить как серо-коричневый, с грязными пятнами, в растянутом свитере – летом!, на голове колтун из слипшихся от крови и грязи волос. Лицо пострадавшего, одутловатое и расцвеченное почти всеми цветами радуги от багровых до желтых, выражало страдание.

– Добрый день, СейСаныч! – большой медбрат с бритвой в руке колдовал над матерящимся грубым голосом пациентом. – Вот, привожу клиента в порядок.

– Не клиента, а клиентку! – прокуренным басом поправила женщина его.

– Добрый день, – Шиловский натянул перчатки, взяв их из высокого стеклянного шкафа и кивнул мне сделать то же самое. – Нейрохирургов звали?

– Уже смотрели, сейчас вот кт пошли глядеть, сказали, вы свое зашьете, потом они свое. Я тут лоток набросал вам, вы с ассистентом сегодня же. Помощь нужна?