Не может быть

Елена закрыла глаза, наслаждаясь теплом нежных рук, замирая от удовольствия. Это было так правильно и так хорошо, что когда Аня её поцеловала, она ответила на поцелуй, прижимаясь к ней.

– Ты удивительная, – прошептала Аня, прервавшись.

Они продолжили неспешно двигаться в такт музыке. Лена молчала. Она никогда не целовалась ТАК с девушкой.

Ей нравилось ощущение близости, которое дарил им танец. Её волновало прикосновение Аниных рук на талии, которые так мягко покачивали её тело.

Елена потянула Аню к дивану. Разлила коньяк по бокалам.

Звонок домофона застал их врасплох.

– Пицца! – воскликнули обе.

Глава 7

Они сидели за кухонным столом, ели пиццу, пили уже вино, смотрели друг на друга и улыбались.

– У тебя здесь соус, – Елена протянула руку и аккуратно вытерла его пальцем с Аниной щеки. Потом поднесла палец ко рту и, улыбаясь, вызывающе его облизала.

Та покраснела, почувствовав вновь подступившее возбуждение.

– Извини, – Лена смутилась, – это выглядело… так сексуально, – выпалила она, посмотрев на Аню. – Я не смогла удержаться. Не могу понять, что со мной происходит, – она осушила бокал. – Я никогда раньше не думала о женщинах так. Да, мне нравится смотреть на красивое женское тело, потому что это приятно глазу, – она улыбнулась. – Но на этом всё! Мне никогда не хотелось прикасаться к женщине, а уж целовать – это что-то из области фантастики! – её пальцы комкали салфетку. – Что со мной? Я становлюсь лесбиянкой?

– Честно, не знаю, как становятся лесбиянками, – Аня улыбнулась. – Мне кажется, с этим рождаются. Кто-то ещё в детстве уже знает, многие в юности прозревают, а некоторые лишь в зрелом возрасте начинают понимать, что предпочитают женщин, – она смело посмотрела в карие глаза, – а иные живут всю жизнь с мужчиной, так и не найдя в себе смелости…

– А ты как это поняла? – Лена смотрела на неё не мигая.

Голубые глаза метнулись прочь, чтобы не выдать желание, захватившее гостью целиком. До дрожи в коленях хотелось подойти к Елене, сидящей так близко, обнять, целовать… раздевая, ласкать её всю, довести до пика…

– Аня, я тебя обидела своим вопросом?

– Что? Нет. Всё хорошо, – заставила себя улыбнуться, – вспоминаю свой первый настоящий поцелуй.

Брови Елены Владимировны взлетели вверх. Она вся подалась вперёд:

– И как это было? – её рот приоткрылся.

– Студенческое общежитие. Праздновали «экватор». Выпили. Меня поцеловала девушка. По-настоящему поцеловала. И всё.

– И всё? – лицо Елены – гримаса недоверия.

– Да, и всё, – с улыбкой подтвердила Аня и добавила: – я хоть и была, как сейчас говорят, ботанкой, но с мальчиками уже целовалась.

– Не понимаю…

– Когда ты целуешься, – наступил Анин черёд теребить салфетку, – и хочешь, чтобы поцелуй поскорее закончился и… вдруг ты целуешься и… просто улетаешь. Извини, не получается у меня рассказать! – бумажный комочек упал на стол. – Это такое блаженство! Такой восторг! Есть только ты и она! – закончила с волнением, чувствуя, как накрывает возбуждение, грозя поглотить всю целиком.

– Чтобы поцелуй скорей закончился, – Елена пьяно хохотнула, – это обо мне. Как повинность… Чёрт! – залпом допила вино. Отставила бокал. Упёрлась локтями в столешницу. – Я ведь за Лёшку замуж вышла, потому что он не такой приставучий был. – Я себя фригидной считала, да и считаю, – добавила почти шёпотом. Лицо её раскраснелось: то ли от выпитого, то ли от признания. Тряхнула головой. – Но когда мы с тобой танцевали и ты меня поцеловала, – крылья её носа разошлись, задышала часто и шумно, – и я… Мне было неимоверно хорошо! – закончила с удивлением и восторгом.

Аня порывисто встала, подошла к Лене вплотную и, обхватив её лицо ладонями, поцеловала долгим поцелуем. Потом прошептала на ухо:

– Я хочу тебя, – провела кончиком языка вдоль уха вверх, потом вниз. Легонько прикусила зубами мочку.

Лена запрокинула голову. Закрыла глаза. Аня целовала шею, нежно захватывая кожу зубами…

– Что же ты со мной делаешь?! – выдохнула Елена. Ей казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Тяжесть внизу живота становилась невыносимой.

– Пойдём в спальню… – прошептала она.

Елена в нерешительности остановилась возле кровати.

– Что-то не так? – Аня подошла ближе.

– Я никогда не была с женщиной… Я не знаю, что делать, что тебе нравится, – Лена в волнении выдохнула.

– Делай то, что тебе самой хочется. Я гарантирую, что мне понравится, – мягкий голос обволакивал.

Аня обняла её и жадно поцеловала. Лена обвила руками Анину шею. Приняв это как приглашение к действию, Аня принялась расстёгивать пуговицы её рубашки. Они не прекращали целоваться, раздевая друг друга. Аня охнула, почувствовав прикосновение рук Лены к спине под блузкой… Она распахнула Ленину рубашку и прильнула губами к оголившимся плечам, усыпая их поцелуями. Расстегнула бюстгальтер, плавно потянула его вниз. Пальцы прикоснулись к камушкам сосков.

Она чувствовала, как Лена дрожит, и её саму накрыло жаркой волной. Наклонившись, она поцеловала каждый сосок. Голова была как в тумане и слегка кружилась, пальцы дрожали, когда она расстёгивала замок на юбке…

Лена лежала на спине. Аня стояла на коленях, опираясь локтями о кровать по обе стороны от Лены, ласкала языком её грудь. Язык кружил вокруг сосков, скользил к выступающим ключицам, нежно щекотал шею. Елена выгибалась дугой навстречу, прося только не останавливаться.

Постанывая, Аня опускалась ниже, целуя живот и лаская грудь рукой.

– Ты такая сладкая. Я так хочу тебя… – выдохнула она, целуя Лену в губы, закрытые глаза, щеки и опять губы.

– Как же хорошо! – выдохнула Лена и притянула её к себе, заставляя лечь сверху.

Ощущение тела, тесно прижатого к своему собственному, отозвалось горячим томлением в паху. Лена раздвинула ноги шире.

Её руки скользили по Аниной спине, чувствуя, как двигаются напряженные мышцы под кожей. Она сжимала, гладила, царапала эту спину, опускаясь к ягодицам и, крепко сжав их, потянула Аню на себя, стараясь как можно сильнее прижать к промежности.

Аня охнула в ответ, соприкоснувшись с горячей влажностью. Впилась в желанные губы, извиваясь всем телом.

Лена выгнулась дугой, изо всех сил прижимая к себе Аню. Ей казалось, что она не выплывет, захлебнётся в волнах наслаждения, идущих одна за другой.

Тело Ани продолжало двигаться в такт рваному дыханию. Она ощущала липкую влажность на бёдрах. Чувствовала как дрожит и пульсирует всё её тело. Закричала хрипло и протяжно. Оргазм был так близко… так чертовски близко…

– Лена! Я… – она тяжело дышала. Казалось, каждая мышца сокращена до предела, и сейчас взорвётся от неимоверного напряжения, и вот – освобождение! Ах, какое освобождение! Аня упала на кровать.

Глава 8

– Как же хорошо! – прошептала Лена, проводя кончиками пальцев по Аниным волосам. – Ты очень-очень красивая. Тебе часто это говорили другие женщины? У тебя ведь было много женщин? – спросила с нотками ревности в голосе.

Аня в ответ лишь крепче обняла её, ловя пальцы и целуя их.

– Почему ты не отвечаешь? – Лена приподнялась на локте, пытаясь разглядеть выражение лица в поздних сумерках. – Это глупый вопрос, да? Но мне и вправду очень важно это знать!

– У меня было мало женщин. Но… – приложила ладошку ко рту Лены, открывшемуся для вопроса, – мы не будем их приглашать сейчас сюда. Хорошо?

Лена поцеловала ладонь, взяв её в свои руки:

– Не будем, – улыбнулась. – Господи, – откинулась на подушку, – ещё сегодня утром я думала о тебе лишь в связи с отчётом… – умолкла, громко выдохнув, – а сейчас… лежу голая в одной с тобой кровати, задаю дурацкие вопросы, потому что ревную!

– А ещё… – она прижалась к Ане, – у меня был обалденный оргазм!

– Да?! – лукаво глянув не неё, отозвалась Аня. – Но ты же фригидная! – Аня засмеялась.

Лена округлила глаза и прыснула:

– Я и правда так считала. Всякое придумывала, лишь бы супружеский долг не исполнять. Как в анекдоте: то голова болит, то дни критические… А в последние годы секс почти сошёл на нет. Наверное, у него кто-то есть. Ему ведь только сорок пять. Здоровый мужик. – Лена умолкла. Потом продолжила: – Я как-то об этом не задумывалась. Не пристаёт, и слава богу. Я ведь фригидная, – она опять засмеялась.

– Потиус серо, квам нунквам, – Аня нависла над нею, опираясь кулаками о кровать.

– Что?

– Извини, хотела поразить тебя своим знанием латыни, – Аня поцеловала сосок, чувствуя, как он твердеет. – Лучше поздно, чем никогда.

– Ты и латынь знаешь, – томно прошептала Лена, ощущая во всём теле нарастающую дрожь.

– Немножко. В студенческие годы увлекалась. – Аня принялась дразнить сосок языком, потом легонько покусывать, зажигаясь сама.

– Да-да! Вы правы, Анна Николаевна! Вы совершенно, вы абсолютно правы: надо поспешить, навёрстывая упущенное, – Лена потянула Аню на себя.

– К тому же, Елена Владимировна, материала очень много, а времени в обрез, – в тон ей прошептала на ухо Аня.

– Почему в обрез? – встревожилась Лена. – Тебе нужно скоро уходить? – голос был полон огорчения и разочарования. – Тебя ждут дома? Это женщина?

– Елена Владимировна, да вы прям Отелло! – Аня засмеялась. – Надеюсь, вы меня не задушите?

– Разве что в порыве страсти, – отозвалась та. – Аня, а если серьёзно, ты останешься у меня на ночь? – и добавила с жаром: – Мне бы очень этого хотелось!

«Да! Да! Да!» – молитвенно сложила ручки Аня-Мата Хари. «Ни в коем случае! Порядочные девушки ночуют дома! Подумай о маме! У неё бы поднялось давление! Гипертонический криз…» – горестно запричитала Аня-пионерка. «Мамы уже четыре года как нет, опомнись! – рассердилась Аня-Мата Хари. – Дома, кроме моли, тебя никто не ждёт. Как знать, выпадет ли ещё такой шанс…»

– Если ты разрешишь мне воспользоваться ванной комнатой, то я к вашим услугам, – Аня села на кровати.

– Конечно, – обрадованно вскочила Лена, – сейчас я тебе всё приготовлю. Закрой глаза, я включаю торшер.

Аня прищурилась, привыкая к освещению. Потянулась к тумбочке за очками. Надев их, посмотрела на Елену, которая доставала из платяного шкафа обещанное.

Аня жадно вбирала увиденное: длинные, стройные ноги, подтянутые ягодицы и красивая спина! Узкая, длинная, с видимыми очертаниями мышц вдоль позвоночника. Позвонки слегка проступают между лопатками… Она хрипло сглотнула.

– У тебя очень сексуальная спина, – сорвалось с губ.

– Что? – Елена испуганно повернулась, держа в руках стопку полотенец. – Ой, – засмущалась, пытаясь прикрыться.

– Я говорю, что у тебя очень красивая фигура, – повторила Аня, – стройная и подтянутая.

– Спасибо, – Лена зарделась, – это спортзал и, наверное, гены. У меня родители были худощавыми.

– Я на тебя с первого взгляда запала.

– Да-а? – заинтересованно протянула Лена, подходя к кровати. – И когда же этот первый взгляд случился?

– В конце августа, в школьном коридоре. Я ещё подумала, что ты чья-то родительница. Из категории стерв, у которых мужья миллионеры, и они не знают, куда им деньги девать…

– Стерва, говоришь… – Лена присела на кровать.

– Только в переносном смысле, – улыбнулась Аня, – Ты выглядела очень… элегантно, по-королевски, что ли… На такую женщину смотришь и понимаешь… – она умолкла.

– Что понимаешь? – неподдельный интерес сквозил в вопросе.

– И понимаешь… – Аня сглотнула, – что попала.

Лена забралась под одеяло, прижалась к теплому телу, обняв за талию. Рука скользнула по животу, поднялась к груди, нежно прикоснулась кончиками пальцев.

– Ты спишь? – прошептала, целуя спину.

– Почти, – отозвалась Аня сонно.

– А как же материал, который нужно наверстать? – пальцы сжали сосок. – Может, начнём урок, Анна Николаевна? Вы ведь готовы?

– О, да-а, – выдохнула Аня, поворачиваясь к своей искусительнице, – к таким занятиям я всегда готова.

Ещё чуть сонно, а поэтому тягуче-плавно, она гладила лицо Лены, прикасаясь кончиками пальцев, всматриваясь в каждую черточку и находя её как нельзя более уместной на этом лице и потому идеальной. Дрёма уходила, уступая место желанию. Она потянулась к губам и поцеловала. Сперва бережно, едва касаясь. Их мягкая податливость невероятно заводила. Застонав от вожделения, Аня углубила поцелуй, чувствуя не менее страстный ответ…

Лена уткнулась носом в шею Ане, жадно вдыхала ароматы её любимого геля и крема на нежной коже, с едва уловимой ноткой белого мускуса, пытаясь насытиться этим запахом.

Стоя на коленях над Леной, Аня с наслаждением целовала её лицо, шею. Ладонью нежно прихватывала грудь, а пальцы прикасались к соскам, оставляя их мучительно затвердевшими.

Лена чувствовала, как горячо и мокро стало между ног. Её пальцы впились в спину Ане, прижимая её к себе. Она издала стон, потянувшись рукой к груди. Аня мягко отстранила её руку и, взяв сосок в рот, легонько прикусила его зубами, принялась ласкать языком, а рука опустилась по животу ниже.

Пальцы прошлись по лобку вниз… Аня осторожно раздвинула половые губы и и скользнула внутрь кончиками пальцев. Лена изогнулась, извиваясь и призывно разведя бёдра. Отвечая на приглашение, Аня мягко протолкнула пальцы на всю длину С её губ сорвался хриплый стон, когда она почувствовала деликатную пульсацию влажных мышц вокруг пальцев. Языком она писала мокрые дорожки от груди к шее, которые сразу же исчезали с разгоряченной кожи, заставляя её покрываться мурашками.

– Тебе нравится? – прошептала она Лене в ухо.

Лена захныкала, не в силах произнести ни слова. Её тело продолжало содрогаться, кожа блестела от пота, она рвано и тяжело дышала.

Большим пальцем, Аня провела по клитору, одновременно двигая пальцами внутри.

– Я… ах… – тело Лены обмякло. – У-у-ух… Как же хорошо… – То ли ещё будет… – Аня многозначительно умолкла.

– Да? – недоверчиво протянула Лена. – Куда же ещё лучше?!

– Нет предела совершенству, – глубокомысленно изрекла Аня, поворачиваясь к Лене и кладя той ногу на бедро, по-хозяйски обнимая, – только надо немножко отдохнуть.

– Точно, – прошептала Лена. Обняв Аню, притянула её к себе. Так и уснула, зарывшись лицом в Анины волосы.

Глава 9

Купидончик полулежал на пушистом облачке, которое покачивалось под тенью раскидистой оливы. Он с наслаждением вкушал амброзию, запивая её нектаром. На душе было радостно: с работой справился и, пока Гефест не выкует новую партию стрел, можно предаваться ничегонеделанию. Хотя почему бы и не пошалить здесь, на Олимпе! Он тихонько захихикал: были кой-какие замыслы!

– Так вот ты где! – раздался сердитый голос. – Мы уже все тебя обыскались! Афродита рвёт и мечет! – Гермес в негодовании притопнул ногой в крылатой сандалии, отчего тотчас же взлетел, больно царапаясь о ветви.

Разозлённый, он направил жезл на купидончика, выронившего от неожиданности вкусняшки. – Сейчас же в покои богини! – коршуном ринулся к малышу. Схватил его за руку и взмыл ввысь.

– Мальчишка доставлен, о прелестная Афродита! – Гермес шмякнул купидончика на пол.

– Благодарю, – лицо Афродиты расплылось в улыбке.

– Всегда рад услужить тебе, о дивная! – Гермес улыбнулся в ответ. – Вынужден вас покинуть, служба зовёт, – пристукнув сандалиями, он вылетел в окно.

– Ах ты шкодник! – богиня подскочила к купидончику, таращившему в непонимании глаза и схватила его за ухо. – Ты что же это натворил, негодник?!

– Ай! Больно! – Не на-а-адо, – слёзы брызнули из глаз. – За что?!

– Он ещё и спрашивает! – Ну надо же! Кашу заварил и ещё спрашивает, за что?! – сердито крича и сопя от усилий – купидончик был довольно-таки упитанным – Афродита потащила его к дальней стене. – Что это?! – она указала на пульсирующую красными точками огромную карту.

– Это карта любодеяний человеческих, – пробормотал мальчик.

– Прекрасно. А это что?! – богиня ткнула пальцем в точку, переливающуюся всеми цветами радуги, – как ЭТО появилось здесь?! – она вперила разгневанный взгляд в купидончика.

– Ах, это… – облегченно вздохнул малыш. Он уж было подумал, что какая-то точка погасла, а это значило, что стрела выпущена неправильно, а это значило, что он не справляется со своими обязанностями, а это значило… прощай амброзия! Но нет, всё было отлично.

– Это тоже любовь, только между женщинами. Я всё проверил: души одиноки, к тому же одна из них очень-очень интересуется другой… – принялся объяснять он.

– Между кем любовь, говоришь? – словно не расслышав, спросила Афродита.

– Между женщинами, – почуяв неладное, мальчик стал пятиться назад.

– Ах, между женщинами, – прошипела Афродита, надвигаясь на него. Да как ты посмел рушить незыблемое?! Любовь между мужчиной и женщиной! – закричала она так, что подслушивающие наяды от страха упали в обморок.

– Но ведь стрела ответила, и нить незримая возникла… – дрожащим голосом оправдывался малыш.

– Стрела твоя такая же безмозглая, как и ты! – богиня поостыла. Вообще-то она была доброй. Но уж очень был страшен проступок. – Сейчас же возвращайся на земную твердь и сделай всё как следует!

– И воткни эту стрелу кому положено! – она устало прилегла в своей любимой ракушке.

– А ту женщину оставь на карантине, – крикнула уже вдогонку, – чтобы не возненавидела объект своей страсти. Всё-таки богиня относилась к людям с сочувствием.

– Я очень по тебе соскучилась! Всё время вспоминаю нашу встречу! – горячо шептала в трубку Елена Владимировна. – То, что ты со мной делала… – она умолкла, слушая невидимого собеседника, и румянец покрывал её щеки. – Да, я хочу! Очень! Скорее бы уже понедельник! Давай после работы. Да, в шесть, у меня. Целую тебя сильно-сильно! И нежно…

– Отрадно смотреть на плоды трудов своих! – умилился купидончик, сидевший на плече Елены Владимировны. – Почему нельзя?! Ведь всё правильно! Горящие глаза – есть, зардевшиеся щеки – присутствуют, пульс за сто… – он прижал пальчики к жилке на шее Елены Владимировны. – Ого! Почти под двести… Вот ретрограды! – прошептал он, озираясь, не слышит ли кто, проживающий на Олимпе.

Тем временем Елена Владимировна поднялась со скамьи и почти вприпрыжку направилась к дверям парадного.

Купидончик сидел на её плече, крепко держась за воротник и продумывал свои дальнейшие действия:

– Вытащить стрелу – первое. Отправить на карантин – второе. Воткнуть стрелу кому положено: только мужчине! Ну их, этих баб. Лучше не связываться… И домой! Пусть уж тут сами разбираются, – он сокрушенно покачал головой.

***

– Привет! – Елена чмокнула мужа в щёку и прошла на кухню.

– Я голодна как волк, – сказала она, заглянув в холодильник, – а здесь хоть шаром покати.

– Конечно! Ты же дома практически не бываешь, а я стряпней заниматься не намерен, – в дверном проёме показался Лёша. – Жена должна вечером дома сидеть, а не являться почти в полдень следующего дня! Ты с этой работой своей скоро вообще домой перестанешь приходить. Как тут муж? Ел ли он? Тебе по…

– Не злись, – она опять чмокнула его в щеку, – фу, какой ты колючий. Хоть бы побрился, да и душ принять не мешало бы, – и продолжила, – я сейчас быстро в магазин за продуктами, а ты, давай не ленись, приведи себя в божеский вид.

– Интересненько… – протянул купидончик, вертясь вокруг мужа Лены и пристально его разглядывая. – Ленив. Безынициативен. Налицо Эдипов комплекс и, как следствие, маменькин сынок и подкаблучник. Чудесненько! Как раз то, что мне нужно, – он потёр пухленькие ручки. – Поспешим, пока он в ванную не пошёл.

Лёша недовольно пошаркал из кухни.

Малыш подлетел к Елене Владимировне, приноровился и быстренько вытащил стрелу.

– Ай-ай! Жжёт! – от неожиданности, он выронил её на пол. Ну и горячая! – дуя на покрасневшие пальцы, запричитал: – Воды, скорее воды! Увидев в мойке кастрюлю, наполненную водой, он сунул туда руку и с облегчением вздохнул.

– Ой! – Лена замерла, приложив руку к груди. – Опять кольнуло. Как иглой раскалённой. Только без паники! – Она присела на табурет. – У меня всё хорошо. Вдох-выдох, – задышала осторожно, прислушиваясь к себе. – Вроде прошло, – с облегчением вздохнула, – немного ещё посидела. – Прошло. Точно. Но всё равно надо как-то к доктору выбраться.

Накинув плащ, взяв сумочку и ключи от машины, она вышла из квартиры.

Вдруг раздался дверной звонок. Купидончик тотчас же вытащил ручку из воды и схватил остывшую стрелу.

– Неужели боги смилостивились надо мной?! Только бы не мужик, только бы не мужик, – шептал он, вылетая в коридор.

– Кто там? – Лёша припал к дверному глазку.

– Это я, ваша соседка по лестничной площадке, Лариса.

Дверь открылась, недовольная физиономия выглянула из квартиры. – Добрый день… Вам чего?

– Ой, здравствуйте, Алексей! Готовлю крем для торта – яйца закончились, а ещё бы одно яичко. Не могли бы вы мне одолжить? Пожалуйста… – Лариса просительно смотрела на Лёшу.

– Да, сегодня явно мой день, – радостно замахал крылышками купидончик, пристально всматриваясь в глаза соседки. – Одна! О-ди-нё-о-ошенька, – пропел он, натянул тетиву и выстрелил в грудь Алексею, бережно вручающему яйцо в руки Ларисы.

Глава 10

– Алексей, ты дома? – раздраженно прокричала Елена, войдя в квартиру. – Почему не берёшь трубку?!

Тишина. Немного встревоженно она заглянула в комнату.

– Лёша? – Никого. Прошла в спальню и там увидела мужа, который держал в руках две рубашки, пристально их изучая, словно не мог решить, какую же выбрать.

– Как ты считаешь, какая мне больше подойдет: голубая или серая? – он по очереди прикладывал рубашки к груди, дотошно рассматривая себя в зеркало.

Елена Владимировна в изумлении разинула рот: её Лёшка! Лёшка, который мог неделю носить одну рубашку, пока она с боем не заставляла её сменить!

– Алексей, что случилось? – дрожащим голосом произнесла она. – Кто-то умер?

– Что? – он оторвался от созерцания. – Всё-таки голубая посимпатичней будет. – Кто умер? Почему умер? – рассеянно спрашивая, он надел рубашку.

– Ну я и раскабанел! Не сходится, – Лёшка огорченно поцокал языком, – придётся серую надеть.

– Да куда ты собираешься, – не выдержав, она дёрнула его за руку.

– Лариса пригласила меня на чай! – произнёс ликующе.

– Какая Лариса?

– Наша соседка по лестничной клетке, – широко улыбаясь, он продолжил: – Я ей одолжил яйцо… Как ты думаешь, галстук стоит надевать? А кстати, где у нас галстуки? – он подошёл к жене.

– Одолжил яйцо? – Елена в ужасе уставилась мужу в область паха. – Ты имеешь в виду… – она умолкла в нерешительности.

– Елена, – увидев куда она смотрит, сморщился, – как ты умеешь всё опошлить! Яйцо – куриное. Лариса готовила крем для торта, и ей не хватало одного. Она попросила меня одолжить. Как я мог отказать такой женщине, – он мечтательно выдохнул.

– Я, наверное, сплю, и это всё дурной сон, – прошептала Лена.

– Елена, а какие женщине можно подарить цветы в знак… – он пощелкал пальцами, подыскивая нужные слова, потом махнул рукой: – А-а, откуда тебе знать… Ты же у нас ди-рек-тор, – произнёс сердито.

Лена, ущипнула себя больно за руку, и убедившись, что не спит, попыталась разобраться во всём этом бедламе.

– Пока я покупала продукты и тащила тяжеленные сумки, потому что ты не брал трубку, – она чувствовала, как злость начинает в ней закипать, – ты одолжил яйцо. Куриное… – Елена выделила голосом последнее слово. – Нашей соседке по лестничной площадке, и она тебя пригласила на чай. Я правильно поняла? – она уставилась на мужа.

– Да. Ты всё правильно поняла, – ответил тот, пытаясь застегнуть парадные брюки, которые на поверку тоже оказались малы.

– И ты здесь крутишься у зеркала, как павлин, спрашиваешь у меня про цветы… – она умолкла, считая про себя до десяти, чтобы не начать всё громить и орать благим матом. – Ты идёшь на сви-да-ние, – произнесла она такое жуткое для неё слово. – Свидание к соседке! Ты, женатый мужик, при живой жене, которую отправил подальше, – она уже не могла остановиться, её несло на волне ярости. – Какой же ты гад, Лукин! Какая же ты сволочь!

За двадцать лет брака можно было по пальцам одной руки сосчитать, когда Елена обращалась к мужу по фамилии. Только в минуты горчайшего разочарования, обиды или злости. Она действительно гордилась интеллигентностью их семейного союза, будучи прекрасно осведомлена о скандалах с битьём посуды, рукоприкладством и прочими прелестями – чего только не наслушаешься в учительских. Её такое всегда возмущало. Неужели нельзя спокойно, руководствуясь разумом, без крика всё обсудить и прийти к конструктивному решению? А вот надо же, сама оказалась в такой ситуации, когда, черт подери, НЕЛЬЗЯ!

Ей хотелось кричать, вцепиться в волосы этому подонку, порвать его серую рубашку, а галстук, который она держала в руке, использовать как удавку, обвив вокруг его шеи, чтобы задыхался, чтобы неповадно было ходить к этой кикиморе!