Седьмое небо

Владимир Козлов

Седьмое небо

Седьмое небо

Глава 1

Шла третья декада мая. Где-то в центре России припекало солнце, и полыхали разноцветьем сады, а на Севере ещё хозяйничала зима. Буквально два дня назад ничего, казалось, не предвещало появления нелётной погоды. Сегодня, как и вчера, пурга не прекращалась. Снег толстым слоем завалил аэродром. Снегоочистительные машины с мощными фарами беспрестанно сновали по аэродрому с опущенными скребками, расчищая площадку, не давая снегу навалить многометровый слой. Виктор Яшин находился в битком набитом аэропорту северного города и ждал своего рейса. Не смотря, что наступило время белых ночей, в Заполярье валил снег так, что видимость на улице была нулевая, виной чему была пурга. По этой серьёзной причине все вылеты были отложены до прояснения хорошей погоды. А свежие пассажиры желающие улететь на материк, у которых билеты были приобретены предварительно, всё подходили и подходили. Другие пассажиры, которые находились в зале ожидания продолжительное время порядком намозолили свои глаза от одних и тех же лиц, отлучится с аэропорта не решались даже на час. Так как была вероятность прозевать свой рейс. Пурга могла в любое время успокоиться. Все пассажиры, кроме работников ресторана и буфетов, ждали улучшения погоды, но за большими стеклами здания слышались бушующие, нежелающие стихать полярные климатические катаклизмы. Виктор от скуки, не только прочитал все газеты, продававшиеся с лотка, но изучил всё содержимое прилавков местных киосков. Они были забиты всякими замысловатыми сувенирами по тематике севера изготовленные местными умельцами. Задержав свой взгляд на одной из картин, где на него с медного небольшого листа – чеканки смотрел шаман в меховой шапке из натурального оленьего меха. По нижнему обрамлению картины искусным чеканщиком было выбито большими буквами «Дедунька». Эта картина ему всех больше понравилась. Она отражала самобытность Крайнего Севера. Старый шаман держал в руках большую курительную трубку, и его морщинистое лицо с небольшим прищуром глаз, как бы предлагало Виктору раскурить эту трубку совместно. Виктор только сейчас ощутил, что давно не курил. У него вдруг засосало под ложечкой и он, достав из пачки сигарету, устремился к выходу вокзала, чтобы вдоволь надышаться табачным дымом. Проходя мимо большой компании геологов, которая совсем недавно появилась на вокзале аэропорта, Виктор обратил внимание на сидевшего с молодыми ребятами пожилого седого бородача с синими кистями рук. У него были карие глаза похожие на каштаны и испещрённый морщинами волнообразный лоб. Виктору показалось, что эти глаза и лицо ему уже приходилось встречать раньше, а вот где вспомнить не смог, как только он не напрягал память. Он окинул любопытным взглядом ещё раз старика, но этим он память свою не освежил. Бородач, расположившись на футляре аккордеона, показывал геологам что – то на картах. Геологи заворожено смотрели на него, не задавая ему никаких вопросов.

– Удивительно! – донеслось до него из компании геологов, чей – то молодой мужской голос.

– Ведите меня в ресторан, я вас ещё не так удивлю, – ответил бородач, – мне скрывать нечего. Сейчас я не граблю, не ворую, не пользуюсь чужим трудом. Стараюсь жить честно, – то ли в шутку, то ли в серьёз говорил он.

Окончание диалога Виктор уже не слышал, он вышел на улицу, но курить, там не стал. Пурга быстро его опять загнала в здание вокзала. Он проследовал в туалет, где можно было спокойно в своё удовольствие покурить. Прикурив сигарету, он мельком осмотрел рядом стоящих курильщиков и начал вспоминать засевшее ему в голову лицо бородача. Он был уверен, что раньше они были знакомы, но где и когда – на ум ему ничего не приходило. Докурив сигарету и бросив окурок в урну, он следом прикурил очередную сигарету. Досыта накурившись, он вымыл руки и, нагнув голову над краном, чтобы прополоскать рот, ему вдруг показалось, что в зеркале замерцало лицо бывшего мужа его покойной сестры. Оно так же быстро исчезло, как и появилось. Он прополоскал рот и осмотрелся вокруг, рядом и позади, было знакомое окружение. Эти люди тоже, как и он уже несколько дней ждали лётной погоды. Только на выходе он столкнулся с крупным мужчиной, который обвёл его бронебойным взглядом, но быстро посторонился, когда Виктор проходил мимо него. Этого типа он точно раньше не видал в здание вокзала.

«Наверное, новый пассажир или провожающий? – подумал он, – да и зачем мне нужны чужие лица? Быстрее бы небо прояснилось и вперёд на родину. У нас сейчас там +25, а здесь всё в минусе».

Возвращаясь назад, он заметил, что сиденья геологов заметно поредели, и бородача среди них уже не было. Только на возвышенности, сложенной из рюкзаков и спальных мешков восседали две невзрачные девушки. Их коричневые костюмы с широкими жёлтыми полосами на груди и громоздкие унты, которые явно были им не по размеру, делали их похожими на гигантских пчёл и, по-видимому, являлись запретом на вход в ресторан. Одна из них с глазами щёлочками и смоляными волосами была представительница северных народностей.

Виктор присел рядом с ними на освободившее место и, улыбнувшись одной из девушек с капюшоном на голове, спросил:

– Пока ваши коллеги «на разведке», я посижу временно здесь?

– Сидите на здоровье они теперь не скоро вернуться, – ответила она нежным и приветливым голосом. – Возможно, до объявления рейса застрянут в ресторане. Любят они у нас любую ресторацию.

Он ошибся, девушка с капюшоном, из-под которого пробивалась русая чёлка, была, не невзрачной, а обаятельной и симпатичной, сравни сказочной Снегурочке. Её зелёные глаза, обрамлённые озорными дугами бровей, блестели словно изумруды. Бархатная кожа лица и пухлые алые губки, делали её больше похожей на прекрасную работницу неба, с которыми в полёте всегда чувствуешь себя в превосходном настроении. И если снять с неё амуницию геолога, то её портрет мог вписаться рядом с известными красавицами театра и кино. И остроконечный капюшон ей общую картину не портил, а наоборот придавал большую пикантность.

– А что, ваш бородатый командир разрешает своим геологом продолжительно расслабляться? – спросил Виктор, не отводя своего взгляда от понравившейся ему девушки.

Она сделала недоумённый вид, пытаясь что – то сказать, но первой рот открыла девушка с узкими глазами:

– Наш главный командир в Дудинке остался, а его помощник наверху сидит, пургу бокалами разгоняет. А тот дядечка, что с аккордеоном, это наш попутчик его Бобом зовут. Он никакого отношения к Таймырской геофизической экспедиции не имеет. Он разработчик рыбы, а ещё он ладно пиликает на своём волшебном аккордеоне. Так жару даёт, что от его игры кожа гусиной становится, – уточнила она.

– Понятно, – ответил Виктор, – а я подумал, что если старый, то обязательно начальник. И одет он, как вы.

– Сразу видно, что вы не северянин, – подала голос девушка с капюшоном.

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Глаз у вас не объективный, смотрите только на возраст, а если бы вы взглянули на его руки, то поняли бы, что такой человек не может быть начальником экспедиции.

– Слишком пальцы музыкальные? – с ироническим оттенком, спросил Виктор.

– Играет Боб на аккордеоне действительно превосходно, – подтвердила слова своей подруги девушка с капюшоном, – мы его приглашали к себе в лагерь неоднократно отмечать наши знаменательные даты. (Кстати спецовку, что на нём это мы ему подарили). И он такое там вытворял своими пальчиками на клавишах, что никому из мировых музыкантов и не снилось. Пальчики у него необыкновенно уникальные, но разукрашены тюремными наколками, даже чистого места на них не видать. Мне кажется, если бы у него ногтей не было, то он и там бы наколол свои колокольчики и перстня.

– Странно вы рассуждаете, – сказал Виктор, – в наше время не совсем правильно судить о человеке по татуировкам. Можно в конфуз попасть с таким суждением!

Геолог придирчиво посмотрела на приставучего собеседника и, не меняя тона, уверенно произнесла:

– Я говорю, что знаю и никакого конфуза не боюсь. Боб ни от кого не скрывает, что большую часть жизни провёл в «острогах». Но хочу заметить, что человек он правильный и хороший. И его татуировки нас не пугают. Сейчас все колются.

Виктору понравился её исчерпывающий ответ. И он, одарив её обаятельной улыбкой, произнёс:

– Я с вами вполне согласен милая девушка. Это раньше люди кололись на флоте и тюрьмах, после чего старались, как можно меньше мелькать в общественных банях и пляжах. Стыдно было за свою содеянную легкомысленную глупость. А сейчас мир перевернулся. Молодые люди, в том числе и девушки напоказ выставляют свои татуировки с тюремной аббревиатурой, но о тюремной жизни носители этих наколок и духом не ведают. Мало того, что женский пол отобрал у мужчин часть гардероба, так они покусились и на нательную живопись. Не понимаю, я этого? – он укоризненно покачал головой и с едва заметной улыбкой посмотрел на ноги собеседницы. – Вот, к примеру, вы сейчас обули на себя мужские унты и сразу потеряли женскую привлекательность и видимо по этой причине вас в ресторан с собой ребята не взяли, – шутливо заявил он.

Девушки заразительно засмеялись, чем обратили на себя внимание других пассажиров.

– Это не наши унты, – отсмеявшись, сказала девушка с капюшоном, – мы ехали рейсовым автобусом с Дудинки, там было так холодно, что ноги, как ледышки сделались. Вот мы временно наших парней разули. У нас, конечно, есть и свои унты, но они уехали багажом вперёд нас. – При этом она кокетливо помахала ручкой в сторону аэродрома. – А в ресторан мы не захотели идти, знаем, чем наши ребята будут удивлять музыканта. И то, что вы говорите про переворот в мире, то мы с вашими доводами вполне согласны, только мужской пол, в гонке перелицовки мира тоже не отстал. Серьги у женщин отобрали, пирсинг себе делают. Косынки, которые называют банданой, считают символом мужества и крутости. Смех, да и только. Я не удивлюсь, если в ближайшем будущем в моде у мужчин будут юбки.

В её доводах была доля правды. Виктору нередко приходилось встречать на улицах города молодых людей повязанных на голове косынках и серьгами в ушах. Мало того приходилось сталкиваться и с такими экземплярами, которые без стеснения натягивали на себя женские лосины и при этом считали себя законодателями новой моды.

– Это вы, верно, заметили, – согласился с девушками Виктор, – я и мужчин в этом плане не одобряю. Хотя бандана и серьга в ухе для морских пиратов являлись символом крутого нрава и полнейшей свободы. Я осуждаю сегодняшнюю эпоху, которая поломала исконно русские нравы. По мне лучше магазин называть лавкой или бакалеей, но не иностранным чужим словом. Ломая русский язык, мы этим не приближаемся к Европе, а только смешим её. Мало того воровской жаргон несколько «обогатил» русский язык, что на нём разговаривает не только наша молодёжь, а и работники милиции и даже государственные мужья. Благозвучия в этом нет никакого, одна плесень!

Он немного задумался, и притупил свой взгляд к собеседнице. Вспомнил, как совсем недавно в буфете театра юного зрителя во время антракта, был свидетелем самого настоящего уголовного разговора, группы ребят, которым было чуть больше десяти лет.

«Что же будет, дальше творится? – подумал он. – Перерождение этики и морали? – очевидно, так оно и будет. К этому всё идёт».

После короткой молчаливой паузы он, не отрывая взгляда от понравившейся ему красивой девушки, задал вопрос предназначавшийся, «Дочери тундры», – так он обозначил про себя аборигенку Севера:

– Интересно, а как живут северные народности, долганы, ненцы, эвенки? У них, что тоже отторжение произошло от своих привычек и обычаев?

Дочь тундры была занята, каким-то замысловатым кубиком, который крутила в руках и было, похоже, что последний вопрос Виктора она не слышала.

Девушка с капюшоном бросила на подругу короткий взгляд, после чего улыбнулась Виктору:

– Я угадала, что вы на Таймыре случайный человек. Если спрашиваете про северные народности, но на этот вопрос вам лучше ответит Ирина.

– Совершенно верно девушка, – ответил он, – я на этой земле всего лишь пять дней нахожусь. И за этот срок практически понятий о жизни на севере не приобрёл. Три дня в городе был и два дня в аэропорту сижу. Вот и весь мой жизненный багаж Таймыра. Правда, осенью сюда прилетал на два дня. Но эти дни мне кроме печали ничего не дали.

Обратив внимание, что незнакомец несколько раз назвал её девушкой, она приятно заулыбалась.

– Не густо, – сказала она.

Виктор чуточку замешкался от заданного вопроса, не зная, стоит посвящать случайного пассажира в свои не совсем радостные события, связанные с севером. Хоть эта девушка и располагала его к откровенности, но он пока решил уклониться от правдивого ответа.

– Да я, собственно, не в гости приезжал, а по личным делам. Надо было кое-что утрясти. Но жить бы я здесь не согласился. Не люблю я холода и такую, как сегодня пургу. У меня такое впечатление создаётся, что эта пурга вечная и никогда не прекратит дуть. Не понимаю, как моя сестра смогла здесь прожить больше сорока лет?

– Это вы попали в неспокойное время, – дернув игриво плечом, произнесла Ирина, – Север питает всю планету, жизненным зарядом. – Она отложила свой кубик в сторону, и сузив, итак, небольшие свои глаза, продолжила:

– Север суров, и не всегда бывает гостеприимным, но это ни в коей мере не отражается на его неописуемой красоте. Север не изведан и не исследован полностью. Это богатейший край и не исключено, что вся индустрия России в обозримом будущем перебазируется в этот холодный край. Уже сейчас заметно, как преобразились города Крайнего Севера. А на ваш вопрос в отношении жителей северных народностей я отвечу так: – В глухих посёлках, рядятся в национальные одежды. Но на голове обязательно у женщины будет сидеть супермодная шляпка, а у мужчины бейсболка. Телевизоры чётко вносят элементы моды. Только старые люди не нарушают обычаи. А пьют спиртное все одинаково, что молодой, что пожилой. Истребляют всё, что горит. Я сама родом из Эвенкии, так там наши промысловики, за добытую ими пушнину выменивают у геологов водку, одеколон. В общем, всё, что горит – там всё годится. Так было раньше – так есть сейчас.

Виктор заметил, что она последние слова произнесла как надгробную речь. Он обвёл её сочувственным взглядом и, порывшись в своём кармане, извлёк оттуда брелок маленького пупса, которого купил на Нижегородской ярмарке и до сих пор, не решившись нанизать свои ключи на него. Он протянул ей маленького пупса на блестящей цепочке и спросил:

– А твой отец тоже много пьёт? – поинтересовался Виктор.

Она приняла с радостью этот сувенир и, чмокнув пупса в голову, ответила:

– Если бы мой отец пил, то я не смогла бы выучиться в институте. Мои родители занимаются скотоводством и оленеводством. И им пить некогда, так как у меня ещё есть две сестры и маленький братик, почти такой, – покрутила она перед глазами Виктора подаренным пупсом, – вон посмотрите за стеклом киоска плакат оленевода, – показала она рукой на киоск, где ему понравилось на меди рельефное изображение шамана. – Это мой папа! – гордо сказала она.

– Здорово! – открыв рот, удивился Виктор, – пойду куплю этот плакат, а вы мне напишите, что это ваш папа. А то с севера еду и сувенира никакого не везу с собой.

– Хорошо, – утвердительно мотнула она головкой.

Он попросил девушек присмотреть за дипломатом и пошёл, купил плакат. Потом долго ещё выбирал себе сувенир, решив свой выбор остановить на шамане. Эта чеканка пришлась ему по душе.

– Подайте мне Дедуньку, – показал он молодой продавщице на приглянувшуюся ему картину.

Продавщица, непонятно по какой причине загадочно улыбнулась, но картину ему упаковала, перевязав её, синей прозрачной лентой. Затем он прошёл к буфету и купил две большие шоколадки. Когда он вернулся к девушкам, то увидал, что вместо унт у них на ногах надеты альпийские длинные ботинки. И девушка – эвенкийка ему уже тоже не казалась невзрачной, как при первом взгляде. Она была по – своему мила и привлекательна.

Вторая девушка с капюшоном на голове, уже не сидела на своих узлах, а стояла, подперев свою талию руками, и смотрела на второй этаж, где находился ресторан. Даже костюм – балахон с одетым под ним толстым свитером, не смог скрыть её миниатюрной и изящной фигуры.

«Какая поза у неё сексуальная. Так и подмывает обнять её сзади за плечи. А ведь она неотразима, – подумал он, – интересно, сколько ей лет? Наверное, только в институте отучилась»?

Не подав виду, что он заметил их смену обуви, Виктор протянул им по шоколадке.

От шоколада они не отказались, а девушка с капюшоном приложила удивлённо руку к своей груди и мило улыбнувшись, спросила:

– Можно мы вас тоже угостим северным деликатесом? – и, не дожидаясь ответа, она склонилась над одним из рюкзаков и вытащила из него толстый и увесистый кусок рыбы, завёрнутый в пластиковый пакет. Видно было, что это была одна из немногих частей гигантского представителя ихтиофауны.

– Это копчёная калуга, подвид осетра, – объяснила она.

Подобной щедрости он не ожидал от девушек. Ему вручили его любимую и редкую рыбу. Он тут же оживился от такого угощения и, поставив между своих ног пакет с рыбой, хитро улыбнулся:

– Так к этой рыбе пиво нужно. «Вы пьёте пиво?» —спросил он, обведя вопросительным взглядом девушек.

Северянка, сжав плотно губы и максимально открыв веки, отрицательно замотала головой.

– Я стаканчик могу выпить, не больше, – вставила девушка с капюшоном, – а Ира вообще спиртного не приемлет.

Было заметно по лицу, что Виктору понравился ответ девушки. Ему хотелось побыть наедине именно с девушкой с капюшоном. И он, набравшись смелости, без всяких церемоний взял её за руку:

– Тогда нам с вами нужно подняться наверх в ресторан и заказать пива?

Она с изумлением взглянула на него, но руку свою не отдернула. Он не дал ей рта открыть, а продолжил:

– Не люблю заниматься противоборством со своими желаниями. Отказывать себе в доступном, большой грех и может караться в жизненном процессе симптомом неудовлетворённости. А неудовлетворённость, это, пожалуй, главный бич человеческого нервного блока. А нервы, кроме зубной боли, это главный проводник, ведущий к заболеваниям всего организма.

Когда он затих, она с интересом посмотрела на незнакомца:

– Пугающую цепочку последовательности вы построили. Стоит над ней задуматься?

– В данный момент, подобные думы – это потеря драгоценного времени, – парировал он.

От такого напора она немного замялась, но улыбку с лица не убрала.

– Мы даже с вами незнакомы, а вы меня уже в ресторан приглашаете. Я боюсь, что с вашей скоростью как бы мне не пришлось из ресторана выйти со штампом в паспорте о бракосочетании со случайным пассажиром ожидающего своего рейса.

Эта девушка ему нравилась всё больше и больше, и он с сожалением отметил для себя, что давно вышел из того возраста, чтобы можно было смело приударить за смазливыми молодыми девушками. Тем более возраст Виктора угрожающе подходил к пятидесятилетнему рубежу, но это не являлось побудительной причиной, чтобы отвернуться от очаровательной девушки. Он, наоборот, всё пристальней и пристальней заглядывал в её красивые и загадочные глаза, стараясь хотя бы ориентировочно определить её возраст.

– А вы, что боитесь незнакомых мужчин? – спросил он.

И, не дожидаясь ответа, с сожалением произнёс:

– Я вам в компаньоны по этому делу едва ли сгожусь, так как у меня дочка значительно старше вас. Но на всякий случай паспорт с собой не берите, – улыбнулся он. – Разве только что вам свои красивые волосы нужно освободить от капюшона.

Он отпустил её руку, и нежно коснувшись своими пальцами по её чёлке тихо с восхищением промолвил:

– Зачем вы прячете изумительный шёлк от народа? «И кстати меня Виктором зовут», – протянул он ей свою руку.

Девушка густо зарделась от его слов, и чтобы не испортить причёску осторожно откинула с головы свой капюшон, затем протянула ему свою руку.

– А я Анюта, – так же тихо назвала она своё имя, – и мои слова всерьёз не принимайте? Мы геологи все острые на язык. Без такого качества нельзя обходиться ни в тайге, ни в тундре. Молчаливых мы не воспринимаем, как своих партнёров. Поэтому они больше общаются с гнусом, а потом бегут с экспедиции, только пятки сверкают. А мужчин я совсем не боюсь, даже с такой щетиной как у вас. Хотя вы производите вид интеллигентного человека.

Тембр её голоса был хоть и тихий, но повеление в нём чувствовалось. Виктор это сразу почувствовал и провёл своей рукой по подбородку. И только сейчас осознал, что последний раз брился два дня назад. Её слова немного сконфузили Виктора. Он виновато посмотрел на неё и как-то неуклюже дернул левым плечом:

– Я немедленно сейчас схожу и побреюсь в туалет, – будто оправдываясь, сделал он шаг назад.

– Это совсем не обязательно делать, – отговорила она его от такой затеи, – борода на севере из моды ещё не вышла и никогда не выйдет.

– И давно вы Анюта бороздите эти суровые края? – поинтересовался он у своей собеседницы.

– Уже девятый год, – с заметной гордостью ответила она.

– Поразительно, – удивился Виктор, – а я вас принял совсем за девочку. Ну, думаю, наверное, эта полярная звезда только институт окончила, а вы оказались старожилом Арктики.

– Я так и подумала, – улыбаясь, ответила Анюта, – в народе гуляет мнение, что маленькая собачка до старости щенок. Это выражение относится и ко мне. Меня щадит северная природа, не даёт ни на день стареть. Хотя свой дипломный проект я защитила шестнадцать лет назад. Это Ира у нас молодая. Нет ещё года, как она к нам пришла работать.

Виктор мысленно прикинул, сколько ей может быть сейчас лет, приплюсовав к студенческому возрасту шестнадцать лет, и обезумел. По его подсчётам Анюте было около сорока лет. И это его почему – то обрадовало.

Она ждала от него восклицательных слов в отношении её возраста, но он скромно промолчал и перевёл свой взгляд на Ирину. Эта эвенкийка, дочь тундры, держала в руках уже авторучку и показывала на плакат, который у него был зажат под мышкой. Он вначале не понял, что она от него хочет, но быстро опомнился и протянул ей плакат.

Ирина взяла плакат и сказала:

– Идите, пейте своё пиво, а я вам оставлю здесь автографы. Только долго не задерживайтесь, а то я от скуки одна здесь помру.

– Это понятно, – тебе же вдруг понадобится отлучиться по своим делам. «Не оставишь же вещи без присмотра», – сказал Виктор.

– Глупости, – произнесла Анюта, – я в этом аэропорту не первый раз. Здесь ничего пропасть не может, так как нас кругом окружает милиция, а раньше и пограничники здесь на страже были. К тому же нас почти все знают, – и, повернувшись к Ирине, сказала:

– А чтобы тебе Иришка совсем скучно не было купи журнал с кроссвордами. Авторучка у тебя уже есть. И смотри по неосторожности не раздави картину нашего нового знакомого?

После чего она галантно подхватила Виктора под руку и повела в ресторан, гордо ступая по мраморным маршам, в то же время, не сводя своего взгляда от его мужественного лица.

– Она будет сверкать от счастья, осознавая, что портрет её папы будет висеть, где – то на стене материка, – бросила Анюта Виктору на ходу.

– Стоп, – опомнился Виктор, – это нарушение протокола, – остановил он её перед очередной ступенькой, которая вела на площадку второго этажа. – Это я вас пригласил в ресторан, значит и под ручку я вас должен вести.

– А я не против такой постановки вопроса, – отцепила она свою руку от него. – Мне даже будет почётней войти в зал под конвоем интересного мужчины. Пускай мои эскимосы позавидуют.

Этот новый её знакомый с обаятельной улыбкой, который возник перед ней неожиданно и таинственно, ей был симпатичен. Помимо хорошо подвешенного языка в нём чувствовалась огромная сила, и решительность. Она вытащила из кармана своего костюма маленький флакончик духов и слегка оросила ими у себя за ушами.

– Почему эскимосы? – поинтересовался Виктор, вдыхая её нежный аромат духов. – Они, как показалось мне все славянской внешности.

– Это я их так называю, – объяснила она, пряча назад духи. – Потому что раньше они все работали на острове Врангеля и жили в поселении эскимосов.

– А разве у нас в России есть такая национальность? Как я помню по урокам географии, эскимосы населяют Гренландию да Аляску.

– Двойка вам по географии, – шутливо сказала она, – Аляска раньше была частью России, а эскимосы населяют ещё Канаду и Магадан, не только остров Врангеля.

Получив географические уточнения, он повёл Анюту в ресторан. Обведя зал взглядом, они нашли свободный столик и проследовали к нему.

Глава 2

На середине стола стояла ваза с аппетитными фруктами и гранатовым соком. Хрустальные бокалы, расставленные как шахматные фигуры по всему столу от падающего света огромных люстр ресторана, переливались ярким блеском, словно это был не хрусталь, а цилиндрические бриллианты. Виктор недоумённо посмотрел на стол, где возвышалась бутылка его любимого гранатового сока, затем перевёл взгляд на свою спутницу: