Господь

В шесть утра большеносый контролёр с добродушной улыбкой открыл дверь и произнёс:

– Забыли про тебя Петухов. У нас это бывает. Выходи, пошли в камеру. После завтрака народ уйдёт на работу, там отоспишься. Ты мужчина вроде дворянских кровей запомни мой важный и нужный совет. Вбей его себе в голову и всегда при случае вспоминай меня: Шестнадцатая камера это самая спокойная среди всего изолятора. Там, в основном разношёрстная публика находится, но блатных нет. Смотри не давай склонять свою фамилию. Она у тебя плохо звучная для тюрьмы.

– Благодарю за совет, – ответил заключённый. – Об этом я знал ещё в юношеские годы. А за себя я сумею постоять.

– Ну, вот и хорошо! – скомандовал контролёр. – А сейчас на выход с вещами.

Они прошли по лестнице на второй этаж и остановились у камеры под номером шестнадцать. Переступив её порог, его сразу обдало запахом низкопробного табака. На его пути встал длинный стол, на котором возвышался пузатый алюминиевый чайник. За длинным вытертым локтями столом сидели по обе стороны на деревянных лавках небритые люди с босяцкими внешностями. Нельзя было не заметить однорукого деда с бородой и инвалида на костылях, передвигавшихся в глубине камеры. В основном это люди были среднего поколения. На их лицах хорошо читалось «деградация». Кто-то был одет в гражданскую одежду, кто в тюремную робу. Он подошёл вплотную к столу и опустил матрас на свободное место стола. Тихо поздоровался и бегло обозрел помещение. Не ушло от его глаз, стираное перестиранное, как портянки, нижнее бельё, которое делало камеру похожей на прачечную. Оно сушилось на многих дужках двухъярусных кроватей. Камера была до отказа переполнена разным арестантским контингентом, отчего дышалось в ней тяжело.

При его входе все сидельцы за столом быстро освободили стол и полукругом оцепили модного новичка. Кто пальцами костюм трогал. Кто туфли рассматривал. А самый наглый сиделец сзади запустил руку в его рюкзак, находившийся за спиной. Такая негостеприимная встреча выбила его из равновесия. Он сделал реактивный разворот и одним ударом локтя уложил камерного налётчика на бетонный пол. Все стоящие рядом опешили от резкости новичка и попятились назад. Поверженный арестант на коленках пополз к санузлу, где находилась раковина с краном.

Петухов снял рюкзак со спины и поставил его на стол рядом с матрасом.

– Совсем оголодали здесь. Я бы и так вас угостил, зачем наглеть, – сказал он, страждущему до чужого добра люду.

Тут стенку из бледных обитателей камеры разрезает руками высокий мужчина в спортивном турецком костюме со знакомым лицом. Не узнать его было нельзя. Это был Джамбул Дарбеев. Всё те же черты лица, та же улыбка. Только в весе значительно прибавил. Он цыкнул на окружившую новичка публику. Все моментально испарились по своим местам.

Джамбул, не веря своим глазам, раздвинул руки для объятия и произнёс:

– Мать моя женщина, Господин ты как здесь сквозняком или на стабилизатор? Как тебя занесло в эти казематы?

Они радушно обнялись, привлекая внимание всей камеры. Джамбул усадил друга за длинный стол, сам сел, напротив. Петухов, не веря своим глазам, что перед ним сидит бывший друг, задыхаясь, произнёс:

– Сам пока не могу себе ответить на этот вопрос, но со временем узнаю.

– Откуда такой пессимизм? Я тебя таким удручённым раньше не знал, что случилось?

Мимо боком проковылял сражённый налётчик и, не поднимая головы, бросил:

– Виноват, извини!

– Пуля тебя уже извинили, – погрозил ему пальцем Джамбул и повернулся к Господину. – Понимаешь, сидельцам надоели одни те же фотографии, а тут ты как Санта Клаус появился. Вот они тебя и окружили с радости, – объяснил он другу.

– Я понял, – посмотрел он, как неуклюже взбирается на верхний ярус Пуля.

– Так ты мне причину своего пессимизма не сказал, – переспросил его Джамбул.

– Жизнь немного загадочной стала, вот и не знаю.

– Если сейчас не знаешь, то узнаешь только после приговора, – озадачил его Джамбул.

– Когда он будет?

– А здесь его ждут по полтора года, а то и больше, – иронически заметил Джамбул. – У нас тут сидят такие элементы, севшие в одной стране, а судить будут в другой. Кому скажи, не поверят. Но это действительность.

– Я понимаю такую ситуацию, жили в СССР, оказались в России, – вставил ремарку Петухов. – Видимо с законами не разберутся, поэтому и срок следствия полтора года.

Петухов медленно глаза устремлял по разным уголкам камеры, как бы знакомясь с её обитателями.

– Это что они все сидят по стольку без суда?

– Не все конечно, но многие. Есть такие мудрецы, которые со следствия соскакивают на свободу, но таких удальцов мало. А вообще за длительное время, подследственному с головой можно сконструировать себе оправдательный приговор. Главное меньше сидеть на унитазе и не болтаться от безделья по камере. А ты всегда отличался острым и прагматичным умом. Так что дерзай Господин! Позже расскажешь мне про свою западню.

Петухов утвердительно кивнул.

– Обязательно расскажу. Жажду поделится своим горем с близким человеком. Джамбул одобрительно похлопал его по плечу:

– Только не раскисай, тюрьма не любит слюней. А сейчас тебе нужно найти приличное место для отдыха. Плохо если ты храпишь. Покоя не будет. Камерные порядки здесь действуют не только в дневное время суток, но и ночью. Ты не должен создавать проблемы другим и не допускать того, если кто-то другой делает что-то не по правилам.

Господин понял, что ему Джамбул преподаёт курс молодого бойца и внимательно слушал его.

– Я сплю смирно без излишних звуковых мотивов.

– Это уже хорошо, – отметил Джамбул. – Но, если вдруг возникнут какие-то сомнения или вопросы, не стесняйся, спроси у меня. Обычно по негласным традициям тюрьмы, хата условно делится на несколько отсеков для разных каст заключенных. У нас такого нет. Потому что в большинстве, здесь сидят бывшие интеллигенты и низко упавший от вина люд, точнее сказать бомжи. Позже присмотришься к ним. Здесь они за время долгого пребывания преобразились и имеют сейчас божеский вид.

Джамбул повернулся в сторону окна, где находилось его место, и встал со скамейки.

– А сейчас проходи ко мне вон в тот отсек к окошку, чайку замутим.

Глава 6

На следующее утро, лёжа на кровати, Господин на всю камеру громко заявил:

– Ты знаешь Джамбул, только не смейся. Мне опять тот же сон про амнистию приснился. Подробности не расскажу, но хорошо помню, народ у тюремных ворот встречает своих родственников.

– Думаешь про свободу, про семью вот и сниться разная мура. Сколько можно спать. Посмотри, змейка очереди уже к крану тянется. Господин поднялся с кровати, заправил постель, взял полотенце и не спеша направился умываться. Умывались все быстро, за какие – то секунды. Он не стал чистить зубы, чтобы не задерживать толпу. По совету Елисея, только обрызгал лицо. Он ему популярно объяснил, что все гигиенические процедуры лучше проводить после того, когда народ выведут на работу.

– Я понял, – послал он ему благодарственный кивок.

В ответ Елисей ему подарил не распечатанный пакет ушных палочек. После того, когда камера заметно опустела, Джамбул пригласил в свой закуток около окна Господина. На тумбочке стоял горячий кофе и лимонные пряники.

– Что за сосед рядом со мной спит на костылях? – спросил Господин.

– Не беспокойся, – успокоил его Джамбул. – Рядом с плохим человеком тебя бы мы не положили. И вообще знай на будущее, наверху спят неопознанные объекты, а внизу проверенные. Но бывают исключения. Вот над тобой спит молодой арестант по кличке Пэр. Он из моей компании. Замечательный парень, из интеллигентной семьи. Он хоть с виду и жидковат, но жилы у него великолепные. Гирьками и плаванием серьёзно увлекался, живя в Грузии. Только вот фильмов про криминал насмотрелся, сейчас обурён воровской романтикой. Мыслит быть по жизни вором в законе. Наверх залез не по статусу, а из-за совести. Не может позволить себе нижнюю лежанку, если взрослые и инвалиды над потолком прозябают. Сидит по серьёзной статье. Взломал в одиночку кассу дворца спорта «РЕКОРД», где работал инструктором в тренажёрном зале.

– А внизу рядом со мной как сосед?

– С тобой соседствует Елисей. У него артроз ног страшный, а ноги целы. Уважаемый мужичок с самобытным юмором. Работал до инвалидности озеленителем в зоопарке.

– Тоже кассу взломал? – пошутил Георгий.

– Не его посадили за бутлегерство и спекуляцию самогоном. Очень интересный собеседник и вообще человек без брака. Только излишне скромен хоть и юморист. Познакомишься позже со всем контингентом. Бывшие бомжи к тебе не подойдут. Они белую кость за версту чувствуют. Я лично никого не отвергаю в общении, все мы люди.

– Да и я вроде от людей не привык чураться, но как понимаю, здесь арестанты по рангам определяются.

– Примерно так, но эта наука от нас не убежит, – спокойно сказал Джамбул.

– Тогда о чём толковать будем, о спорте? – вполне серьёзно спросил Господин.

– Ты мне лучше подробно расскажи свою криминальную историю, пока народу в камере мало. Мне знакомы разные аферы с приватизацией, – знающе заявил Джамбул.

И Господин рассказал ему про дружбу со своим шефом, и как получилось, что он аккумулировал больший процент акций, оставив Гурана с носом.

– Картина до безобразия банальная, – сказал Джамбул. – Тебя здесь откалибруют немного до смиренного послушания и будут высасывать искомое.

– Не понял? – вопросительно посмотрел Господин в глаза другу.

– Тебя продержат в камере определённое время, чтобы ты стал здесь прозрачным. А потом придёт парламентёр в лице прокурора или тюремного кума. Будут с тобой торговаться на акции. Это я тебе точно говорю. Так что твоё будущее в твоих руках. Отдашь им акции, будешь на свободе.

– А не отдам, что тогда?

– Тогда готовься к затяжному тюремному пансиону и потере здоровья, – не утешительную перспективу открыл Джамбул. – Ты понимаешь, любого можно спрятать за решётку не за что. А тебя проще простого, не найдут пять кубов раствора или десять рулонов обоев, вот ты и уголовник.

– Меня только одна мысль сбивает с толку, ведь прошло примерно три месяца после нашего последнего разговора с Гураном. Не мог он такую мерзость мне сотворить. Ну не верю я! Мы же с ним как братья.

– Понимаешь Гера, есть такие люди, которые могут свои мысли и действия маскировать, – Джамбул пронзительно посмотрел в глаза приятеля. – Ты совершил огромную ошибку, не учёл одной простой истины.

– Что за истина? – отпил кофе Господин.

– Злопамятные люди никогда не страдают склерозом! Ты Гера жди либо парламентёра литера, либо своего шефа. У них к тебе интерес особый и не малый!

– А как насчёт адвоката, – спросил Господин. – Стоит воспользоваться его услугами?

– Понимаешь в твоём случае, он не нужен. За тебя взялись люди с мощными рычагами. К примеру, если бы ты украл пустую коробку, а тебе доказывают, что она была с шоколадом. Вот в этом случае адвокат был бы необходим. И оправдали бы тебя за милую душу, потому что понятых не было. А у тебя один подшитый квиток в документации может определить весомый срок. Где гарантия, что они не пойдут по такому пути? Не брыкайся, отдай им эти проклятые бумажки и иди на свободу.

– Жалко, конечно, акции отдавать, ведь это миллионы, – взгрустнул Господин. – Может перетерпеть, отсидеть, сколько дадут, зато после заживу всласть.

– Пойми, они нацелены на тебя. У них манёвров много, а у тебя только тупик. Раздавят, и не заметишь. Кто тебя сюда законопатил, это не люди, а людоеды. И ещё хочу тебе сказать. У тебя хоть руки и крепкие, но тюрьма не для аристократов, коим ты являешься. Поэтому подумай, если ты волю любишь, то не бросайся под танк. А на свободу выйдешь, в первую очередь найдёшь порядочных, непродажных юристов и возобновишь дело. Прижми всех своих врагов к ногтю и раздави. Самое главное руки не распускай, у тебя язык богатый и черепушка варит.

К ним в это время приковылял на костылях Елисей. Не садясь на кровать, посмотрел на новичка:

– Видишь Господин, я тебе говорил, что Джамбул всё знает. Я слышал его полезные советы. Я бы сказал, это был монолог трезвомыслящего грамотного человека. – Он перевёл взгляд в глаза Джамбула. – Если бы таких, людей в стране, как ты Джамбул было большинство, то суки и паразиты точно бы вымерли.

Джамбул забрал у инвалида костыли. Положил их на верхнюю лежанку и посадил его на свою кровать.

– Хватит восхвалений Елисей, так и скажи – кофе хочешь и пряников.

Елисей засмущался, но не отказался от угощения.

– Этот божественный напиток я безумно уважаю. Он мне оживляет не только кровь, но и мозг.

Кофе было уже холодным, но это не помешало Елисею выпить большую алюминиевую кружку с горкой пряников. После кофе они на победителя за длинным столом играли в шашки. Елисей оказался сильным игроком, никому из камеры не проиграл. Но когда сверху слез Пэр, то он ни одного шанса не дал Елисею, чтобы обыграть его.

Перед обедом открылась кормушка, и вихрастый Соловей, выискивая взглядом Дарбеева крикнул:

– Джамбул, Захира освободили вчера из зала суда. Большой респект тебе передаёт и особенно новичку, который предрёк ему оправдательный приговор. Сейчас корзину с деликатесами вам от него доставят.

– Видишь, я говорил, что Джамбул всё знает, – восторженно воскликнул Елисей. – А Господин предрёк ему свободу. Значит, его не черти сюда посадили, а нам на радость его бог с неба спустил.

Господин опешил от тирады Елисея и недоумённо посмотрел на друга.

– Ты Господин не удивляйся, – расплылся в улыбке Джамбул. – Елисей услышал про корзинку вкуснятины, вот и выдал нам ПА, чтобы отведать копчёного мяса с клубникой. Она как раз сейчас поспела.

– Как ты неправ Джамбул, – приложил он один костыль к груди. – Это не я мяса просил. Это было утверждение пророка.

Глава 7

После освобождения Захира, народ в камере чередой потянулся к Господину. Практически они все поголовно были пойманы за мелкие кражи на вокзалах. Жить было негде, вот они на зиму сознательно совершали мизерные преступления незначительного характера, чтобы перезимовать под крышей несколько месяцев. Кто сумку умыкнёт при свидетелях, кто в карман горлопанке залезет. Эти горемыки знали, тюрьма создаст им лучше удобства, чем подвалы и сохранит им жизнь. Крышей и кормёжкой они будут обеспечены.

Джамбул каждый день просвещал своего друга тюремному такту.

– Здесь нет особых правил, – внушал он, – которые тебя сблизят с арестантами. Всё будет зависеть от тебя, как сам себя подашь. Думаю, этот первый урок ты усвоил на пять баллов. Бесшумных аплодисментов сорвал достаточно на днях. Так веди себя и дальше порядочно и достойно, тогда ни одна шелупонь хвост не поднимет. И помни здесь разные индивидуумы по характеру сидят. И видение мира тоже у каждого своё. Так что приценивайся к контингенту внимательно. Но в основном нашу хату можно назвать социально обиженной. Большинство – это безвредные и никчемные экземпляры. Есть, кто книги только читают, а есть, кто любит почесать языком. Тебе здорово повезло, что мы неожиданно с тобой столкнулись здесь. Поэтому особо не заморачивайся на том, что не понятно, лучше подойди ко мне. В касту блатных не лезь, хотя у нас их нет, но могут быть. Запомни – это не твоя прослойка, но в обиду себя не давай!

Господин быстро разобрался в арестантах. В целом они вели себя все смирно и на рожон не лезли. Они были умиротворены тюремной жизнью. Но почти каждый сокамерник пытался с ним разговориться или спросить совета. Он же больше времени проводил за составлением жалобы прокурору. Писал и рвал листки. По нескольку раз переписывал заново. Тогда ему Джамбул посоветовал взять в помощники тщедушного неоднократно судимого мужичка Лучина Виталия по кличке Витамин, имеющего два высших образования, но не имеющего ни одного зуба во рту. У него был диплом юриста и технаря. Акцентировался он, как инженер – механик ликёро-водочного завода, где проработал длительное время. Человека слабохарактерного, но грамотного по линии юриспруденции как, оказалось, было легко арестовать, но тяжело осудить. Он много раз соскакивал с уголовного кодекса, но две судимости всё-таки заработал. У него, человека с виду смирного и сосредоточенного как выяснилось, была опасная неустойчивость, и неукротимая симпатия к спиртовой продукции. Вот он и покатился по наклонной. Вначале работу потерял, потом семью и наконец, в третий раз свободу. Себя при знакомстве гордо называл Витамин РЦД, то есть рецидивист. Он разбирался в юрисдикции и многим помогал в написании разных петиций. За такую помощь его всегда угощали, съестными угощениями от передач. И он был счастлив! Проникся уважением он и Господу. Они часто с ним беседовали на разные темы от спорта до искусства, и к их разговорам прислушивалась вся камера. И это всем нравилось. Хотя Господь никогда не пренебрегал общениями и с другим контингентом.

Витамин охотно согласился помочь Господину грамотно составить жалобу. Через два часа петиция была прочитана и одобрена всей камерой и передана в спецчасть тюрьмы.

– Если у меня всё срастётся Виталий со свободой, – положил Господин руку на плечо Витамину. – То, точно до конца срока я тебя буду подкармливать на зоне.

– Подобный гуманитарий лишним не будет, – заблестели глаза у Витамина, – обо мне заботится не кому. Хотя судьи ко мне скуповато всегда относятся. Первый срок один год. Второй срок шесть месяцев. А сейчас, наверное, как и Захира из зала суда отпустят.

– И ты себя РЦД называешь?

– Ну а как же, все судимости за одно, и то же преступление, а значит истолковывается как рецидив.

Господь знал, что две его судимости были за воровство овощей с колхозных полей. А последний раз его застукали за кражу подушек в одном из дворов города. Хозяйка вынесла их на воздух для проветривания, чтобы клещи разбежались. А он на них решил разжиться.

– Ерунда это всё, а не преступления, – сказал Витамин. – В царское время выпороли бы за это и подарили что своровал. А тут, видите ли, МВД баллы на мне зарабатывают на раскрытие преступлений. А настоящие воры в костюмах и галстуках на воле жируют, и кровь пьют трудового народа.

– Я предполагаю, что скоро у меня с одним из таких воров будет серьёзная встреча, – задумчиво проговорил Георгий и пошёл к себе на кровать.

Как он и думал через два дня ему устроили свидание с другом и компаньоном Прибоя Гураном. Господин не удивился его визиту, так как был внутренне готов к встрече. Джамбул ему чётко предсказал подобный ход шефа. Кому-то нужны были эти акции в обмен на свободу.

Гуран сидел за решётчатой перегородкой. На лёгкой рубашке распашонке были расстёгнуты половина пуговиц. В руке он держал носовой платок, которым он периодически вытирал стекающий пот с лица. С кривой поддельной улыбкой он встретил своего бывшего друга и компаньона.

– Выглядишь ты неважно, – раздался ставшим до боли противным голос Гурана. – Ну, ничего мы тебе с Женей продуктов принесли. На неделю хватит, а там ещё пришлём.

– Меня родственники не забывают, – скупо ответил Господин. – С голоду не помираю.

– Это хорошо, но мне прокурор намекнул: говорит лучше полуголодная свобода, чем сытая неволя.

– Понимаю, – на лапу просит, – не стесняясь находившего рядом контролёра, смело ответил Господин.

Гуран вытер с себя пот.

– Ты что Гера не думаешь выходить отсюда?

– Почему не думаю? Очень даже думаю, – твёрдым голосом заявил Господин. – Амнистия скоро будет. Вот под неё я и выйду.

– Ты что, какая амнистия? Твоя статья, не подходит ни под какую амнистию.

– Размечтался, – поддержал Гурана Соловей, носивший прозвище Тукан за свой огромный нос. – Камерными иллюзиями живёшь Петухов. Если амнистия и будет когда, только для мелких воришек. Кто, к примеру, лампочки выкручивал по подъездам. Но пока полнейшая тишина стоит в нашем заведении.

От слов Тукана у Георгия настроение стало паршивым, хуже некогда. Во рту пересохло, и он прохрипел Гурану:

– Ты чего-то хочешь мне предложить? Давай я готов тебя выслушать.

– Я уже подготовительные работы веду по твоему обсуждению. Тебе нужно передать мне все свои акции. Я буду как бы твоим душеприказчиком. В ответ на твои действия, мы с Женей дарим тебе свободу. В обязательном порядке восстанавливаем тебя в прежней должности и дарим твоей семье четырёхкомнатную квартиру. Поверь мне, тут даже и задумываться не надо.

Господин ждал, что-то подобное, поэтому он без колебания согласился.

– Присылай своего нотариуса, коль ты мой душеприказчик. Я согласен сейчас на любые условия, от которых пахнет свободой. И ещё организуй мне свидание с Надеждой.

– Обязательно – обрадовался такому исходу Гуран. – Мы ведь с Женей семью твою не забываем. Всё-таки Вера наша крестница. Буквально вчера привезли ей трёхлитровое ведёрко клубники.

Гуран моментально преобразился в лице и покинул комнату свиданий в хорошем настроении. А Господин вернулся в камеру с двумя большими пакетами деликатесов. В этот день в социальной камере номер шестнадцать справляли праздник живота.

Через два дня в пятницу Петухова опять посетил Гуран, но уже с нотариусом. Все свои активы Георгий подписал Гурану. Отныне свобода улыбалась ему широко, как он считал. Но это были ошибочные надежды. Свобода пришла, только не для него. Его сны об амнистии оказались вещими. Восемнадцатого июня 1992 года Верховный совет РФ объявил амнистию для заключенных и подследственных. Освобождались участники боевых действий, женщины, мужчины старше 60 лет, инвалиды, лица, а также осужденные за преступления по неосторожности, и подростки, осужденные за не тяжкие преступления. После этой неслыханной милости президента вся тюрьма гудела от радости.

Геру Господина, щедро камерный люд перекрестил в Господа. Пачками выпускали людей на свободу. Ушёл Хилый, как участник военных действий в Афганистане. Освободили и всех близких друзей Джамбула инвалидов. А его самого и Джамбула оставили в камере. Не подлежал амнистии и молодой Пэр, и на этот раз он сверху спустился вниз. Лёг рядом с Джамбулом. Оставили Елисея, Витамина как ранее судимых и группу бывших бомжей, которые работали при тюрьме.

Господь неторопливо прошёлся по камере и начал вслух считать от безделья численность арестантов. Все ждали такого дня. Арестанты до того устали от всех тюремных неудобств. А главное от недосыпания. Они умиротворённо смотрели на Господа, не мешая ему считать. Хотя без подсчёта все знали, какое наличие арестантов камеры.

– Всего осталось восемнадцать человек, а это значит, что каждый подследственный сегодня будет иметь свой уголок для отдыха внизу, – сказал Господь.

– Особо не спеши, людей обнадёживать, – предупредил его Джамбул. – Этапы будут приходить и не по одному разу на дню. Как говорят, свято место пусто не бывает. Главное, чтобы современное – беспредельное общество к нам не подсаживали. Я-то, никого не боюсь, но лишних проблем не хотелось бы иметь.

Господь недоумённо пожал плечами, и чтобы не показаться тюфяком перед сокамерниками, тихо спросил:

– Что за общество такое?

– Запредельные быки внушительных размеров. Нас они точно побояться тревожить, а вот над этой публикой, – кивнул он на ряды коек, – будут измываться.

– А ты на что, ты же смотрящий камеры?

– А ты Господь тюрьмы, – парировал Джамбул.

– Ну, допустим не тюрьмы, а камеры. И Господь – это кличка, производное от Господина, но никак не статус.

– Хватит, Гера прибеднятся. Ты как я помню, ни одному бесу в критических состояниях спуску не давал в наши молодые годы.

– Я не изменился в этом плане, только организованней и сдержанней стал.

– Никогда не забуду, как ты однажды компании неформалов, мочившихся под аркой, сделал замечание. Как они на тебя накинулись. Я и опомниться не успел, как ты всех троих уложил. Одному нос лепёшкой сделал, двоим руки вывихнул.

– Это были взрослые парни с нашего двора. Они давно напрашивались на комплимент. Вели себя безобразно, ко всем придирались. Зато после моего крепкого физического внушения двое исправились и ушли служить по контракту. А третий, которому я нос рихтовал, вскоре от передозировки наркотиков умер.

Глава 8

После амнистии прошло два месяца, а половина мест в камере пустовало. А судя по настроениям и разговорам надзирателей, то резко сократились и этапы в следственный изолятор.

– Знать новая власть страны победила преступность, – за завтраком ехидно заявил Витамин.

– Неправильно истолковываешь пустоту камеры, – осадил его Елисей. – Кормить зэков нечем, вот и не сажают. – Радоваться надо и умиротворяться камерной тишиной. Всё-таки Витамин согласись со мной, что восемнадцать человек, не пятьдесят. Так что отдыхай и поплёвывай в потолок.

Витамин выжидающе замолчал, а затем отпустил язвительную реплику.

– Слушаюсь, Костыль Иванович. Но в потолок плевать не имею возможности. Пред моими очами не потолок, а ложе верхнего яруса, на котором лежит арестант.