Танго Скорпионов

– Русский метод к импортному оборудованию не всегда может быть приемлем, – иронически заметил Семён.

На следующий день к нему подошёл директор и сказал, что Семёну надо искать другое место работы или переходить грузчиком в технологическую смену, обосновав это тем, что Семён потерял квалификацию.

Семён, без претензий, написал заявление на перевод.

И без медицинской комиссии был переведён в грузчики, где в бригаде работали восемь операторов женщин: один наладчик – молодой парень по имени Артём и начальник смены – Борис Тунгусов. Семён был одиннадцатым в должности грузчика. В его обязанности входило, приготовление сырья и засыпка бункеров, а также, в дневную смену его снимали с основной работы, и он занимался погрузкой готового товара в фуры. В работу он втянулся и, не смотря, что у него был остеохондроз позвоночника, он везде успевал. Поэтому простоев по его вине, никогда не было. Начальник смены оценил знание Семёна быстро и по всем вопросам советовался с ним. За всё это время, работая грузчиком, Семён к Диме ни разу не подходил, но за его выходку у него было желание дать ему в тёмном месте по голове и проверить на прочность его жену Наталью, – небольшого роста миловидную блондинку с короткой стрижкой и выточенной фигуркой. Она работала здесь же начальником ОТК и подчинялась лично хозяину завода и холдингу, находящемуся в столице. Наталья нередко при встрече с Семёном кидала в его сторону обжигающие взгляды полные страсти и сексуального недоедания. Было понятно, что совместная жизнь этой прелестницы с писклявым мужем, у которого вдобавок имелся мелкий эксклюзивный мужской прибор. От вида, которого у мужиков хохот поднимался в бане, ей было не в радость. Как-то после смены в душевой, водитель погрузчика Данилов торжественно заявил Семёну:

– И куда ты попал Семён Максимович, тебе в Ниццу надо ехать, а ты в «Рога и Копыта» устроился. Тут грузчики больше двух месяцев не держатся. У них кожные и аллергические заболевания возникают. Тебе бы в снабжение перейти, да наши кашалоты тебя близко не подпустят к вкусной кормушке, – сказав это, он посмотрел на Диму.

– А я и не думаю больше двух месяцев задерживаться в этом крематории, – сказал Семён. – Вот перезнакомлю весь женский персонал со своим «Семён Семёновичем» и тоже слиняю отсюда. Я понял, что в большую кучу фекалий вляпался, когда только первый день отработал.

Дима намылив лицо не смотрел на собеседников, но хорошо прислушивался к их разговору.

На следующий день Данилову предложили уволиться по собственному желанию.

– Сюда мало с улицы кто приходит, все по родству или знакомству устроены, – по секрету сообщил Семёну начальник смены, – так, что знай, за тобой, здесь все подслушивают и подсматривают. А Наталью я сам не прочь дёрнуть, она как начальник ОТК нулевая, а как женщина интересная и приятная, Дима её сильно ревнует. Она до этого в детском саде нянечкой работала, моему ребёнку попку подмывала, а теперь мне указывает, не зная, как правильно штангенциркуль называть, а про её замеры я вообще говорить не хочу. Была бы она стерва, я бы ей не подсказывал, а она бабёнка не вредная, общительная. А так, здесь одно фуфло собралось, – продолжал оповещать он Семёна. – Заметь, директор на заводе только по утрам бывает. Купил себе новую иномарку, но, когда хозяин приезжает он быстро, пересаживается на старую Ладу. Боится показывать ему свой достаток. Нас дурить директор может, а в производстве не смыслит. Неужели Хозяин не понимает, что обманывает Аркадьевич в первую очередь его, а не нас. Или, скорее всего, догадывается, но хвост не поднимает на них, потому что половина всех работников ИТР его родственники.

– Я думаю, скоро поймёт, как только станки из строя будут выходить, – ответил Семён. – Меня смех разбирает, когда Дима через день заливает масло в подшипники скольжения. Я ему говорю, что туда твёрдая графитная смазка идёт. А он мне с видом академика заявляет, что здесь маслёнка нарисована. Пенёк, не понимает, что итальянцы не будут ему рисовать на оборудовании кусок графита или совок с тавотом.

– Так, он по профессии не механик, а электрик. Откуда ему знать про систему смазки, – засмеялся начальник смены.

– Я ему объясню попозже, только мне надо поболеть немного. У меня средний заработок неплохой получился. Должен же я компенсировать своё принудительно – социальное падение. Так что Борис иди завтра к директору и проси нового грузчика, не то самому придётся шевелиться?

Больше Семён не появлялся на заводе, подъезжал только каждый месяц в офис завода получать деньги, начисленные за больничный лист. Офис находился в черте города, где сидела бухгалтерия, отдел кадров и кассир. Когда Семён принёс сдавать очередной больничный лист, в офисе в это время были директор, и Наталья, – жена Димы – главного специалиста по станкам.

– Что с тобой случилось? – спросил его директор.

– Грыжу позвоночника заработал на вашей проклятой грузоподъёмной работе, – сказал Семён.

– Значит, ты трудиться дальше не сможешь на нашем предприятии, – заключил директор. – Пока ты здесь в отделе кадров находишься, пиши заявление на расчёт.

Семён, не ожидавший такой наглости от директора, охватил на секунду гнев, но какая – то разумная повелевающая сила заставила перейти его на спокойный и ровный голос.

– Непременно господин директор! Мм – да! Вы очень наивны и тупоголовы, просто чудо! – и, не удержавшись, расхохотался ему в лицо. – Кладите пятьдесят тысяч мне в карман за больничный лист, сразу напишу. Я только болеть начал и думаю инвалидность получить по своему недугу. А потом на тебя и на твоего педераста Осокина в суд подам за потерю трудоспособности. Таким методом вас дуболомов надо уму – разуму учить. У тебя самого только фактура директорская, а как руководитель ты нулевой. Я бы на месте хозяина тебя и в душевую дежурным не поставил.

У директора глаза разбежались в разные стороны от таких слов, но в ответ он ничего не сказал, только посмотрел в спину на уверенную и твёрдую походку Семёна и покачал головой.

Следом за Семёном вышла из офиса Наталья.

– Семён Максимович? – окликнула она его, – вы меня не подвезёте?

Он остановился и повернулся к ней. Она была, кстати, для его компании в это время. Ему нужно было отойти после неприятной встречи с директором и забыться. Наталья по всем статьям подходила для этой цели.

– Вы хоть женщина из неприятельского стана, но подвезу вас, куда попросите, – сказал он. – Не могу отказать ни в чём красивейшей женщине города.

Внешние данные у неё были не плохие, но всё равно Семён ей льстил явно преувеличивая.

«Но что не сделаешь, чтобы скрасить своё одиночество» – так находил себе оправдание Семён.

Наталью его слова не смутили, но настроение подняли. Она с лёгкостью запорхнула на переднее сидение и спросила:

– А что же вы на заводе внимание никогда не обращали на красивую женщину?

– Я очень опытный мужчина в общении с женщинами.  Поэтому предупреждаю, если ты подобный вопрос задашь, считай, что ты меня соблазнила. Я не выдержу такого напора прелестницы, – сказал Семён, не заметив, что перешёл с ней на «ТЫ».

– А мне, кажется, вы меня сейчас соблазняете? – обворожительно улыбнулась Наталья.

Семён повернул голову в сторону напросившейся к нему пассажирки. Внимательно посмотрел на неё и заметив у Натальи под глазом смазанную тушь для век, осторожно вытер её мизинцем. Она не отдёрнулась, а горячо обдала его руку своим дыханием и произнесла:

– Спасибо!

– Хочешь чаю? – спросил он.

– Прямо здесь наливать будете? – не отказалась она.

– Ты, ягодка, в автомобиле находишься, а не в чайхане, – заманчиво улыбался он, – заедем в ближайшее кафе и там посидим, а потом я тебя отвезу куда нужно.

– Время от меня не убегает, я согласна и давно Семён Максимович, – заводите машину? – попросила она.

– Приказ понял, – произнёс он и включил зажигание.

Проехав двести метров, он остановил автомобиль около кафе «Звёздные снежинки».

– Вот здесь мы и посидим, – сказал Семён, – только давай здесь разденемся? А то гардеробщику в этом заведении полагается давать чаевые. Я не жадный, просто никак не могу привыкнуть к таким порядкам. Ни разу, никому не платил бабки. Не из-за того, что жалко, – принцип такой. Я лучше нищим эти деньги подам. Я даже гаишникам никогда не даю, заставляю их заполнять протокол.

– Это в вас говорит статус добропорядочного человека, – сказала она, когда они вышли из машины.

«Видимо она не порченая девочка», – подумал он и слегка обнял её за плечи.

Они поднялись по мраморным ступенькам на второй этаж. Затем вошли бордовый зал, где столы были покрыты красными скатертями с набитыми белого цвета звёздами. В вазах на столах стояли искусственные цветы в виде звёзд. Интерьер зала был очень интимный и располагал к сладкой беседе, но Семён не стал гнать лошадей. Он вёл себя сдержанно, но ни скованно, хотя комплиментов больше в адрес Натальи не отпускал. Он был уверен уже в себе. Думая если она согласилась с ним зайти в это кафе, то на следующей встрече она окажется с ним в постели.

Им принесли две чашки чаю пирожных и бутерброды.

– Мне понравилось, как вы десять минут назад моего преподобного мужа обозначили, – сказала она, размешивая сахар в чашке.

– А я думал, тебе стыдно и больно за него стало, – сказал Семён, – поэтому очки сразу одел на себя, думал, глаза мне выцарапаешь за своего пискуна. Сейчас я понимаю, что вы с ним совершенно разные люди. Не понимаю только одного, – как вы с ним соединились?

Она не задумываясь, без промедления ответила:

– Я работала в детском садике. Он своего сына Платона, водил ко мне в группу. Мы быстро все узнали, что Дима папа одиночка. Его вместе с ребёнком жена бросила и уехала в Туркмению к новому мужу. Я вначале жалела его, помогая ему по дому и воспитанию сына. А потом он предложил мне поход в загс. А мне куда деваться? Я, приезжая, в городе ни родни, ни знакомых, тем более, учусь заочно в педагогическом институте. Вот и мучаюсь с ним четыре года. Теперь я знаю, почему его покинула жена.

– Вот с этого момента Наташенька, мы прекращаем вести разговор о твоём муже, – положил он ладонь на её руку. – А то я перестану себя уважать, и к тебе у меня переменится отношение. Мне твой муж не интересен, – ни как мужчина и ни как человек. А с тобой я бы хотел встретиться в ближайшее время, но не в этом заведении, а в ресторане «Лабиринт», там, где кабинки уютные стоят, а то я смотрю, ты головой крутишь, боишься знакомые лица встретить?

После его слов Наталья смутилась, но не от гостеприимного предложения Семёна, а оттого, что он её устыдил в мягкой форме, за попытку словесной измене человеку, чью фамилию она носила.

– Если бы я чего – то боялась, я бы никогда с вами сюда не пришла. А если я здесь, то и в «Лабиринте» я охотно с вами посижу.

– С условием, – сказал Семён, – если ты с сегодняшнего дня не будешь мне выкать.

Он встал и прошёл к бармену. Купив у него одну розу, Семён положил перед Натальей цветок. Она была польщена и, положив цветок себе на коленки, произнесла:

– Я же сказала, что ты пытаешься меня соблазнить.

– Я думаю, мы оба этого желаем, а для того, чтобы быть счастливым, все желания нужно претворять в жизнь, – с улыбкой на губах, сказал Семён, – ну, что пошли отсюда? – встал он со стула.

– Ты Семён Максимович поезжай один, я сейчас не могу, – прошептала она набухшими от возбуждения губами. – Ты меня поразил в этом кафе своей невидимой внутренней теплотой. Я, наверное, чаю со льдом ещё выпью и домой пойду.

– Раздетой пойдёшь? – спросил он, – дублёнка твоя в машине лежит.

Он взял её за руку и помог встать из-за стола. Дрожь её тела передавалось через её руки. Она была уже словно пьяная и сомлевшая. Но в близкий контакт Семён с ней не входил, он её терпеливо изводил своим обаянием и тактом. Он галантно ухаживал за ней, поправляя волосы на её изящной головке, слегка касаясь своими пальцами до её лица.

Спускаясь, обратно по мраморным маршам винтообразной лестнице он, придерживая Наталью за поясницу, на ухо прошептал ей:

– Согласилась бы так подниматься и спускаться со мной по таким ступенькам во дворце бракосочетания?

Она ничего ему не сказала в ответ, только утвердительно мотнула своей аккуратной головкой. В лицо Наталья ему взглянула только тогда, когда они оказались на улице. И тогда она не сдержалась и без тени смущения сказала ему:

– Я знаю, что ты имеешь двух внуков. И то, что ты Семён Максимович предлагаешь мне, это не реально. Но я не говорю, нет. Потому, что догадываюсь, чего хочу я, того хочешь ты. Ты меня извини? – но я должна тебе правду сказать. Дима для меня не лучший остановочный пункт на время моей заочной учёбы.

– Я давно понял, что ты умненькая девочка, – чуть восхищённо произнёс он. – Около такого мужика долго жить, – может дикция голоса нарушиться, и сексуальная ориентация потеряться. А ты Наташенька действительно нравишься мне несмотря на то, что ты лет на двадцать младше меня будешь. Ты мне напоминаешь, что – то приятное из моего прошлого. На кого – то сильно походишь, а вот на кого не могу вспомнить.

– На восемнадцать, – заглянула она ему глубоко в глаза, – я у кадровика давно ознакомилась с твоим личным делом. А напоминаю я твою юность, в которой у тебя было большое многообразие длинноногих девчонок. Все спортсмены средней руки, не достигшие ярких побед и уровня высшего спортивного мастерства, имели знатные победы на любовном фронте.

– Откуда у тебя такие познания? – спросил Семён.

– Не забывай, что я в этом году оканчиваю педагогический, – сказала она и пошла к машине.

Около автомобиля он помог ей надеть дублёнку и посадил на переднее сиденье.

– Куда едем мадам? – спросил он её.

– Я уже не знаю, – облизнула она губы. – Я так благодарна тебе, за эту снежную галактику, – кивнула она в сторону кафе. – И корзинка подснежников из сказки «Двенадцать месяцев», ничто против этой розы, – она поднесла розу к лицу и носом глубоко втянула её аромат. – Можно я тебе маленький подарок сделаю, пока у меня кровь не остыла?

– Можно, но не сейчас, – притянул он её голову к своей груди, – у меня тоже кровь вскипела в жилах. Не время сейчас.

Форсировать события он не хотел и к тому же ему нужна была соответствующая обстановка.

– Не заводи пока машину? – попросила она, – пускай голова моя ещё полежит на твоей груди?

Он одной рукой придерживал её за подбородок, а второй рукой нежно гладил её по голове.

– Обязан тебе тоже признаться в своих возможностях, – сказал он, – у меня нет преград никаких для бракосочетания. Я от жены давно получил вольную, но бросить её не могу несмотря на то, что она находится под профессиональным присмотром и надёжной опеке. Она несколько лет лежит прикованная к постели и за ней ухаживает её родная старшая сестра из Кривого Рога. Она сама невропатолог на пенсии, поэтому состояние жены у меня в настоящее время никаких беспокойств не вызывает.

– А твоё личное здоровье, каково? – поинтересовалась Наталья.

– На пять с плюсом, – ответил он.

– Выходит, наш Карташов был не прав сегодня. Когда ты вышел от кадровика. Он сказал, что с твоим заболеванием больные не могут так передвигаться.

– Грамотный больно ваш директор, – приподнял он голову Натальи и завёл машину. – Долго не проживёт! – воскликнул он и нажал на педаль газа.

Он отвёз Наталью домой и поехал в поликлинику на врачебную комиссию. Семён имел грыжу позвоночника больше тридцати лет, и в настоящее время она у него спала много лет, не причиняя ни боли, ни неудобств. Но как симулировать болезнь и обмануть врачей он хорошо знал. К тому же у него в квартире жила сестра жены опытный невропатолог, от которой он получил все профессиональные консультации. В его папке со всеми справками, имелся результат магнитной томографии с обнаруженной грыжей диска размером в пять миллиметров. Для того чтобы получить инвалидность, ему нужно было отболеть четыре месяца и обязательно пройти курс лечения в больнице. Три с половины месяца от этого срока он уже продержался. Осталось всего две недели.

Глава 5

С Натальей Осокиной он встретился в престижном и дорогом ресторане «Лабиринт». После романтического ужина с Семёном она домой не придёт ночевать. Утром Наталья появится на заводе, где Дима публично устроит ей разнос. Но её после проведенной ночи с Семёном ничего остановить не могло. Она была влюблена без памяти в высокого красавца с приятным тембром и жаждала встреч с ним, каждый день, посылая ему СМС на телефон. Дима догадывался, что у его жены появился возлюбленный, но кто именно он не знал. Семён всё это время, горячо любил жену Осокина, не нарушая больничного режима, и когда пришло время оформлять группу инвалидности, директор решил перекрыть ему кислород. Первым делом Карташов после четырёх месяцев болезни, приостановил ему оплату больничных листов, а вторым делом написал в поликлинику и комиссию ВТЭК письмо, что пациент по фамилии Панов симулянт и работу грузчика выполнять может. Директор одного не учёл, что врачи не любят, когда некоторые руководители предприятий ставят диагноз своим сотрудникам и лезут не в свои дела. Ответ Карташов получил официальный во время чайной оперативки со своими подчинёнными. Секретарша вошла в кабинет и положила ему папку с письмом на стол. Директор отставил чай в сторону, посмотрел на конверт со штампом поликлиники No1. Вытащив письмо из конверта, он зачитал его бегло вслух:

Уважаемый директор!

На ваше письмо сообщаю, что Панов Семён Максимович, проходит курс лечения по поводу грыжи меж позвонкового диска, о чём подтверждает результат магнитной томографии и в данный момент трудится в должности грузчика, не может. На будущее прошу вести себя корректней в подобной ситуации? Каждый должен заниматься своим делом, на что он учился. Я же не учу вас, как работать бег брака на вашем производстве. Постарайтесь и вы не навязывать мне свой диагноз для больного пациента. Это не красит человека, тем более руководителя такого серьёзного предприятия.

Врач невропатолог.

Г. С. Антипенко.

Карташов хорошо умылся, получив из поликлиники «звонкую пощёчину». Скривив рот от гнева, он заёрзал на стуле и, набрав по телефону бухгалтерию, ещё раз напомнил, чтобы больничные листы грузчику всё равно не оплачивали. Затем, скомкав письмо, со злостью бросил его в корзину для мусора.

– Вот так – то лучше будет, – сказал он в присутствии своих подчинённых. – Совестить ещё меня будет эскулап чёртов. Всё равно этот больной и копейки у меня больше не получит. Я законы знаю.

– Ничего ты не знаешь Аркадьевич, – заметил Корнов, – хоть и в профсоюзе немало лет отработал. Панов подаст на тебя в суд и выиграет с успехом его. Ты ему за четыре месяца ни одного больничного листа не оплатил. Тогда тебе совсем плохо будет. Пойми у него образование не три класса церковной – приходской школы, а высшее и плюс богатый жизненный опыт.

Карташов весь согнулся и, приняв позу разъяренного бизона, по-звериному зарычал на главного инженера:

– Ну, молодец! Поздравляю. Ты, что в компаньоны к нему лезешь? Давай, поучи меня жизни. Ты бы лучше с Осокиным пресса в порядок привёл.

Он передёрнулся и, выправив тело на стуле, обвёл всех уверенным взглядом. И более спокойно сказал:

– Запомните все: такие вопросы я с бухты-барахты не решаю, не посоветовавшись с юристом. Пускай Панов хоть в Гаагский суд обращается, – это его дело. Но денег он за больничные листы не получит. Это я вам всем заверяю авторитетно! А сейчас все разошлись по рабочим местам, нечего в моём кабинете тары-бары разводить.

– Теперь мне ясно, «как ты прав», – с иронией в голосе произнёс Корнов и первым вышел из кабинета. За ним последовали остальные.

Сам же директор допил остывший на столе чай, надел плащ, и сев в свою машину, уехал в неизвестном направлении.

Так же не учёл Карташов, что у него под боком находился секретный сотрудник Семёна, с милой улыбкой по имени Наташа. Как только Карташов закрыл за собой двери кабинета, Наталья, не опасаясь секретаря, вошла в кабинет и извлекла из урны письмо врача. Наталья каждое дыхание своего шефа несла своему любовнику, по фамилии Панов. И на этот раз она обрадовала Семёна приятным известием.

– Тебе, что заниматься больше нечем? – спросил Семён в этот день у директора по телефону.

– Я действую в рамках закона, если ты судиться со мной собираешься? – То давай, вперёд? – ответил директор, – у меня юрист высшей категории сидит под боком из Москвы.

– Суд от меня не убежит, но я вначале тебя до инфаркта доведу, а потом будем судиться. Надо нам здоровье с тобой уравнять. Понял, господин директор? Я сейчас сажусь за компьютер и выхожу во все контрольные инстанции от областного прокурора, до администрации президента. Лови теперь приветы от них.

Директор не стал дальше выслушивать Семёна, а бросил трубку с грохотом на телефон.

Через неделю Наталья, замещавшая в это время секретаря, положит перед Карташовым на стол правительственное письмо в фирменном конверте со всеми надлежащими печатями администрации президента России.

Взволнованно, несмотря на печати, которые были искусно выполнены, с помощью высококачественной техники директор завода вскроет конверт, опять же в присутствии своих подчиненных и вслух прочитает, отпечатанное на бланке администрации президента письмо.

Уважаемый Александр Аркадьевич!

Нами по электронной почте получено письмо от вашего рабочего Панова Семёна Максимовича. Обычно подобная корреспонденция у нас не регистрируется, и к мгновенному реагированию мы не прибегаем после первого обращения. Было бы не корректно с нашей стороны проявлять острый интерес к вашему предприятию и к вам лично, если бы письмо господина Панова не подтверждалось фактами, которые не требуют особой проверки. Мотивация его письма предельно обоснованная и требует с нашей стороны незамедлительного вмешательства. Александр Аркадьевич мы ознакомились и проанализировали письмо Панова. Должны вам заметить, что с вашей стороны сделано ряд нарушений по перемещению господина Панова внутри вашего завода на другую профессию, что привело его к временной нетрудоспособности. И, попирая его права своими уставными законами, вы лишили его средств сосуществования. Коль вы так категоричны в своих действиях и думаете, что в совершенстве знаете свои права, но при этом не понимаете социально – правовой политики президента, – то вы заблуждаетесь. Вам работодателю и руководителю в первую очередь нужно знать права своих подчинённых и надзирающих органов за вашей работой. Мы вас можем ознакомить с их правами, но это неизбежно приведёт к длительной приостановке вашего предприятия. В срочном порядке будут назначены государственные комиссии, для тщательной проверки всех шатких позиций. То, что вы работаете с экологически вредным сырьём сомнительного качества, не имея при этом вентиляции и химической лаборатории, – это уже настораживает, каким образом вы получили лицензию на столь серьёзное производство. И уверяю вас, одними предписаниями с вами не обойдутся, пойдут штрафные санкции, а возможно и закрытие вашего предприятия. А это значит, что судьбу господина Панова пожнёт весь ваш трудовой коллектив. А нам бы не хотелось подводить массу рабочих к подобному рубежу. С нашей стороны господин Панов получит все необходимые рекомендации, как юридически правильно обращаться в администрацию президента. Если от него поступит повторное письмо по почте, то могу вам заявить с полной ответственностью, что вас лично и ваше предприятие ждут трудные испытания. Поэтому Александр Аркадьевич во избежание не нужных эксцессов я вам настоятельно рекомендую в срочном порядке найти приемлемый путь урегулирования ваших отношений с господином Пановым.

Начальник социально правового отдела.

Куросава Людмила Никаноровна.

Он со злостью бросил письмо на стол и диким голосом заверещал:

– Это ты Осокин виноват во всём. Ты мне сказал, что он дюже грамотный. Теперь, что прикажешь к нему кланяться идти?

– А я – то тут причём? – изумился Дима. – Я только вам сказал, что мужик шарит по станкам. А у нас в глаза никто теодолита не видел. Не то что умело пользоваться им.

– Ну и что из этого? – возмутился Карташов.

– Сам же сказал, что, если хозяин узнает про неграмотный монтаж станков, нас всех выгонит с работы, – пищал на весь кабинет Осокин.

– Так и будет, – уже спокойным голосом произнёс директор, – пока они скрипят, и выдают продукцию, никто ничего не заметит. Гарантийный срок станков прошёл, если, что при аварийных ситуациях неизбежность поломки можно всегда доказать, но это будешь в первую очередь делать ты, – самый главный специалист по станкам. А если Панов действительно обратится ещё раз в администрацию президента, то нам придётся всем садиться на подножный корм. Да и Хозяин не посмотрит, что мы его родственники, – за левое сырье и не за восстановленную вентиляцию, он с нас семь шкур сдерёт и выгонит с работы. Так что пока не поздно, надо срочно ехать к Семёну и находить с ним консенсус.