Натюрморт для вампира

– Я с тобой полностью согласен, но есть одно «но»… – Авдеев взъерошил волосы. – Поскольку мы не справились в срок с заданием, теперь возглавлять опергруппу будет кто-то из областных или даже московских оперов. Станет ли кто-нибудь слушать меня? Тем более что мой начальник грозился вообще отстранить меня от дела. Что, скорее всего, и произойдёт. На него давят со всех сторон, поэтому он не станет миндальничать со мной.

– Да чёрт с ним! Пусть отстраняют, а ты работай! Ноги тебе не свяжут, голову не оторвут. Действуй параллельно. А я тебе помогу.

– Но там тоже не дураки работают, наверняка, сами примут твою версию с тропинками.

– Так! Тебя ещё не отстранили? Нет! Значит, возвращайся и работай! А то, что примут эту версию – очень хорошо!

Чувствуя поддержку друга, Авдеев почувствовал прилив сил и настроения, хотя тяжёлые мысли ещё роились в голове. Тепло попрощавшись с Андреем, он направился на автовокзал.

Глава одиннадцатая. «… становится явным»

Участковый Косых Иван Родионович дождался Авдеева и зашел к нему в кабинет.

– Никита Сергеевич, я провел проверку по заявлению гражданки Жураевой. Продавец скупки точно опознал кулон, который изображен на фотографии, ну, у её дочери. Кулон этот сдала ни кто иная, как Пронина Алла Николаевна, она же Лёлька, подруга небезызвестного нам вора-домушника Уха, то бишь, Хорошева Леонида Игнатьевича. И его по фотографии опознал продавец скупки. Сказал, что тот долго вертелся у прилавка с кулоном, потом вышел и вернулся в тот момент, когда в магазин пришли люди. Воспользовавшись занятостью продавца, ловко «умыкнул» вещичку, – участковый положил на стол майора рапорт.

– Ну, и где эти двое? – угрюмо спросил Авдеев.

Дежурный ему доложил, что завтра должны приехать опера из области «на подмогу», чем уронил настроение майора, что называется, «до нуля». Сбывались самые его плохие прогнозы. Вся надежда оставалась только на Дубовика, но он раньше, чем через три дня не появится.

– У Прониной дверь закрыта, соседи ничего не знают. Утром разошлись по своим делам – она была дома. Вернулись – её нет, и больше пока не появлялась. Ухо проживает у своей тётки в частном доме, но и он с той поры там не появлялся.

– Проверьте, не поступало ли от кого-нибудь заявления о пропаже этого кулона. Жураева ведь утверждает, что он был на её дочери в Германии. Но ведь потом каким-то образом вернулся сюда? У кого он был все эти годы? А если дочь её возвратилась сюда, потеряла память, и не помнит о матери? Надо отыскать владельца кулона.

– Да, товарищ майор, продавец ещё вспомнил, что этим кулоном интересовалась какая-то женщина. Лет сорока-сорока пяти, в больших роговых очках. По его словам, довольно странного вида. Вроде бы собиралась купить его, что ли? Но кулона уже не было.

– Вот как? Расспросите подробней продавца о ней. Что-то слишком много народу интересуются этой вещичкой… Работайте, Иван Родионович. Я надеюсь на вас.

Косых поднялся, чтобы выйти, но в этот момент в кабинет Авдеева вошел подполковник Кропань.

– Так, Авдеев, чем занимаемся? Что у нас по мальчикам? Зачем тебе картограф? А вы, Иван Родионович, что здесь делаете? – начальник прошелся по кабинету, свысока посматривая на подчиненных.

– Разрешите, я отвечу, – поднялся из-за стола Авдеев.

Доложив подробно обо всём Кропаню, майор также объяснил и присутствие Косых.

Начальник, молча кивая головой, рассматривал снимки, лежащие на столе. Его внимание привлек снимок молодой девушки с кулоном на шее. Он взял его в руки и стал рассматривать.

– Это та самая вещица? Кто, вы говорите, написал заявление? Гражданка Жураева? Кто такая? Если дочь пропала в Германии, каким образом кулон оказался здесь? Кто принес его в скупку? Кто украл? Почему? – Кропань сыпал вопросами так, что Авдеев едва успевал на них отвечать. – Ухо? Это вор-домушник, если я не ошибаюсь? Немедленно отыщите его. Надо женщине помочь. Дело серьёзное. Доложите мне лично, – обратился подполковник к участковому. – Интересно, интересно… – он ещё раз посмотрел на снимок.

Потом, отдав распоряжения Авдееву, вышел.

Следом появился Зубков и доложил, что в областном архиве нашлись дела о пропаже двенадцатилетних мальчиков: один пропал четыре года назад, другой – восемь лет. Ни самих детей, ни их трупов обнаружить так и не удалось. Дела были закрыты. До войны же похожих случаев не было.

Авдеев тут же созвонился с Дубовиком и рассказал ему об этом.

Тот молчал какое-то время, потом произнес:

– А это уже кое-что…

– О, товарищ участковый! Вовремя вы появились! – обрадовано встретила Косых соседка Прониной, Люська. – Мне утюг нужен, а Алки всё нет. Ваша помощь как раз и понадобится.

Участковый с удивлением посмотрел на женщину:

– Ты меня ни с кем не перепутала, Людмила Ивановна? – строго спросил он.

– Не перепутала, не перепутала, – затрясла она мелкими кудряшками. – Я два дня назад Алке утюг дала, она не вернула. А мне он, край, как нужен.

– А чем же я могу помочь? Свой что ли принести?

– Так у меня есть запасной ключ от её комнаты, на всякий случай она мне его доверила, а я доверия подрывать не хочу. – Люська гордо вскинула голову. – Так вот, я комнату-то открою, а вы поприсутствуете. А то, не ровен час, у неё что пропадёт, скажет на меня. А вы свидетель серьёзный, власть, значит. – Тараторя всё это, женщина вынула из кармана халата ключ и открыла дверь комнаты Прониной.

Громкий визг Люськи буквально пригвоздил участкового к месту.

Авдеев с опергруппой прибыл на место уже через пятнадцать минут.

Вывод судмедэксперта был однозначен: смерть Прониной наступила от удара виском об угол столешницы комода.

– Ну, не сама же упала? – мрачно спросил Авдеев.

– Похоже, ударили её, – Веретуха провел по щеке девушки, на которой красовалась большая ссадина.

– И пальчики, товарищ майор, все протёрты, – вступил в разговор криминалист.

– Ухо, видимо, разбирался с подружкой за кулон, вот и «намокрил», – вздохнул участковый.

– Похоже, – кивнул Авдеев, – искать надо его. Ключей, кстати, тоже нет. Унес с собой. Если что, объявляйте в розыск. Посмотри, в комнате ничего не пропало? – спросил он у Люськи, стоящей столбом у двери.

Та едва разлепила побелевшие от испуга губы:

– Да вроде, всё на месте, драгоценностей особых не было, а денег у девки и вовсе не водилось. Всё, что ухажёры давали, она тут же прогуливала, да на тряпки спускала.

– Да, беспорядок, похоже, создан для вида, чтобы нас сбить с толку, – кивнул участковый. – Брать у девицы было нечего.

– Ладно, разберёмся, – Авдеев, оставив Зубкова с Игошиным работать со свидетелями, отправился в райотдел, где назначил встречу с картографом.

– Так что, Жила, говоришь, что всё прошло гладко? – в злом прищуре Хозяина сквозила угроза.

Жила завертелся, как на углях. Он проклинал про себя жадного Лёньку, проклинал Кунгу, который попытался вступиться за подельника, тем самым заставив Жилу сомневаться в правильности выбранного решения. Ухо следовало «убрать», и как можно скорее. Но для Хозяина действия Лёньки были бездоказательны, если, конечно, он сам не доберётся до подельника. Надо всё отрицать! А с Лёнькой кончать, пока Хозяин его не нашёл. Кунга будет молчать, за него Ширяев был спокоен. А если не признаваться, значит, и цацки останутся у них. Подружки Лёнькиной нет, его самого уже скоро не станет, и Жила твердо решил: скажет, что ничего не знает! Так и говорить! Ведь, в конце-концов, так оно и могло быть, ведь сам он не видел, как Лёнька потрошил шкатулку, он занимался другой, на кухне.

– Да не-е, Хозяин, зуб даю! Отработали чисто! – Ширяев щёлкнул себя по зубам.

– Ты не особо зубами-то разбрасывайся, а то быстро сделаю тебе фиксы! – зло бросил Хозяин. – По моим сведениям Ухо кое-что прихватил из квартиры. И марухе его кое-что досталось. Поэтому советую вернуть всё «на карман».

– Да мы его обшманали, пусто у него! Даже «заработок» весь пропил. – Жила упорно уходил от признания, хотя внутренне боялся человека, сидящего за рулем. Жила со своими подельниками был у него «на крюку».

Хозяин внимательно посмотрел на Ширяева.

– Говоришь, пусто было? Ну-ну, поживем-узнаем. Ладно, Жила, вали! Остальную часть денег придержу – не верю пока. Рассчитаться всегда успею. А Ухо советую потрясти, может, и вывалится что из него! – он грубо расхохотался и, дождавшись, когда Жила выйдет из машины, рванул с места.

То, что Ухо «наследил», Хозяин был совершенно уверен, теперь стоило подумать, как «расколоть» Жилу на признание. Лишние неприятности Хозяину были не нужны. То, что о шкатулке за панелью владелец её не заявит в милицию, Хозяин знал точно, а вот про драгоценности станет ли молчать? С этими мыслями он заехал в небольшое кафе, где просидел до самого вечера, обдумывая создавшееся положение. Вывод для себя он сделал однозначный: убирать надо всех.

Глава двенадцатая. Кое-что от учёных мужей

Дубовик, закончив свои московские дела, смог, наконец, созвониться с профессором Годлянским и поехал на встречу с ним.

Парфений Максимович, благообразный старик с острой бородкой, с нескрываемой радостью встретил приемного сына своего давнего друга, который был замучен фашистами.

Он тут же не преминул воспользоваться случаем и сразу пригласил Андрея к столу:

– Прошу, прошу, молодой человек! Обедать, обедать! Только после рюмочки хорошего коньяка, – а он у меня, поверьте, действительно хороший, – я с удовольствием выслушаю вас и помогу. Дуняша! – крикнул он куда-то в глубину квартиры, – принимай гостя!

В коридор буквально выплыла пышнотелая красавица в белом фартуке и кружевной наколке на смоляных волосах, собранных сзади в тугой узел. От вида такой колоритной фигуры домработницы Андрей просто опешил: создалось впечатление, что он попал в богатый дом начала века. Да и сама квартира навевала именно такие ощущения. И старинная мебель, и огромные зеркала напротив высоких, в самый потолок, книжных шкафов, и толстые персидские ковры – всё отправляло во времена Николая Второго, а то и раньше. А увидев на небольшом столике портрет последнего царя в золоченой раме, Андрей и вовсе был сбит с толку.

Парфений Максимович с хитрым прищуром наблюдал за гостем.

– Удивлены? Я, знаете ли, консерватор до мозга костей. Истинный сын своего времени. Советское мне чуждо, и я не боюсь говорить об этом. Властям я не мешаю проводить новую политику в жизнь. Результаты своих изысканий подробно докладываю на всех ученых советах. Знания, накопленные годами, с маниакальной честностью передаю студентам. И знаете, доблестные советские Органы меня не беспокоят. К людям я отношусь исключительно по их делам и поступкам. О вас я знаю от Петра, он, действительно, любил вас, Андрей. Позвольте мне вас называть так, попросту, на правах друга вашего отца?

– Парфений Максимович, без церемоний! – Дубовик с неким пиететом смотрел на хозяина, в старике ему нравилось всё: даже большой мясистый нос, который профессор постоянно почёсывал, делал его лицо необыкновенно симпатичным, добродушным. Вообще, собой он напоминал, скорее, большого домового, нежели человека, наделенного немалыми знаниями и талантами.

– Итак, cher ami, я вас внимательно слушаю, – профессор устроился в глубоком кресле, предложив гостю сесть напротив него в такое же. Обед был закончен, и мужчины перешли в библиотеку, где с удовольствием закурили.

– Парфений Максимович, я нимало не сомневаюсь в вашей порядочности, но должен предупредить, что дело, о котором пойдёт речь, находится на стадии расследования, и разглашению не подлежит. Мало того, этим делом занимается МВД, я же лишь помогаю по своей инициативе. Но для того чтобы понять, какие сведения нужны от вас, мне необходимо рассказать вам всё подробно.

– О, Андрей, можете не беспокоиться на мой счет, дальше этих стен вы сможете вынести всё сами, если в том будет необходимость. Итак?..

Пока Андрей рассказывал, профессор тихо попыхивал трубкой. Потом встал и прошелся по кабинету:

– Да-а, молодой человек, дело архиинтересное. Я прожил немало, но о таком слышу впервые. Хотя нет… Но об этом потом. Значит так, я могу вам перечислить десятка полтора заболеваний, при которых показана гемотрансфузия, то есть, переливание крови. Среди них такие, как гемофилия, апластическая анемия, при которой костный мозг перестает производить все элементы крови, различные интоксикации, сепсисы, гнойные процессы, одним словом, масса причин, для того, чтобы заимствовать чужую кровь. А теперь отступим от моих повествований, и поговорим о вашем деле. Я бы хотел выслушать ваши рассуждения. Ведь в этом деле немало нюансов, а они значительно влияют на наши выводы, – профессор дошел до окна, развернулся и, сложив руки на груди, внимательно посмотрел на своего гостя.

– Ага, ну, что ж, я вас понял… – Андрей затушил папиросу и тоже встал.

Расхаживая по кабинету, он попытался обосновать некоторые свои выводы:

– Если человек, нуждающийся в крови, болен хроническим заболеванием, значит, он должен состоять на учете в больнице по месту проживания и получать там необходимую помощь. Трудно представить, что может помешать, такому больному обращаться к квалифицированным медикам. И, наверняка, для таких пациентов всегда есть нужный запас крови. Так? – он вопросительно посмотрел в сторону профессора.

– Верно, – кивнул тот.

– Но в нашем случае, этот человек в больницу всё-таки не обращался. Почему? Думаю, ответ мы узнаем лишь тогда, когда встретимся с ним. И, боюсь, что вывод будет не в его пользу. А пока придётся довольствоваться одними предположениями. Различного рода ранения я тоже исключаю: взять у первого попавшегося человека кровь для раненого? Не зная группы крови донора? Не-ет… Я почти уверен, что тот, кто похитил мальчиков, знал их хорошо, и не только имена, но и, главное, группу крови, то есть готовился к забору крови заранее. Конечно, можно делать различные допущения: откуда, каким образом, но ответ, как правило, всегда лежит на поверхности. Об этом я подумаю на досуге. Далее… Когда я ехал сюда, кое-что проанализировал. Дело в том, что кроме этих двух мальчиков пропали ещё двое: один в 1947 году, второй – в 1951. Сейчас 1955. Всем мальчикам на момент исчезновения было по двенадцать лет. То есть, каждые четыре года пропадал один ребенок. То, что в настоящее время погибли двое, а не один, я вам уже объяснил – случайность. Почему не нашли тех двоих, я думаю, что это в данный момент не столь существенно, и будет раскрыто в процессе следствия, если эти исчезновения напрямую связаны с нынешним преступлением. Но четырёхлетний период меня настораживает. В такие совпадения я не верю.

– Великолепно! Можете не продолжать! Этого мне достаточно, – профессор оторвался от подоконника и вновь сел в кресло.

– Прошу вас! – он предложил сесть и Андрею. – Значит так. Несколько слов о самой крови. У мужчин она обновляется каждые четыре года. Детские годы мы обсуждать сейчас не будем, начнем с ваших двенадцатилетних доноров. После этого у мальчиков, как правило, наступает переходный возраст, хотя у всех по-разному. Но в нашем случае реципиент нуждается в крови мальчиков именно этой возрастной группы. То есть, молодая кровь, обновленная, уже не ребёнка, но ещё и не юноши. Почему именно такая? Не понимаю. Или реципиент – сам ребёнок? Или это заблуждение тех, кто берёт у детей кровь? От крови взрослого человека кровь ребёнка в значительной мере отличается количеством лейкоцитов, поскольку они участвуют в формировании иммунитета, что происходит в детском возрасте. Можно было бы предположить, что реципиент нуждается именно в большем количестве лейкоцитов из-за их дефицита в его крови? Из-за потери иммунитета? Есть такое заболевание – лейкопения, снижение уровня лейкоцитов, при этом иммунитет человека страдает. А если у реципиента при обновлении существенно уменьшается или не вырабатывается нужное количество лейкоцитов? Значит, их пополняют детской кровью? То есть, наступает резкое снижение иммунитета, и, как следствие, обострение какого-то хронического заболевания? Собственно, я и не специализируюсь на этой области медицины, и боюсь, что мои рассуждения по этому поводу не только некорректны, но более того, просто невежественны. И никакой научной основы под собой не имеют. А профанацией заниматься нам с вами не к лицу. Здесь я скорей заинтересовался бы, так сказать, поведенческим аспектом, то есть, моральной стороной вопроса. Возможно, что речь идёт о человеке с нарушенной психикой. Тогда можно многое объяснить. Можно говорить о какой-то неведомой болезни, ещё не изученной, приносящей человеку невыносимые страдания, которые в значительной мере влияют на психику, заставляя его действовать столь неординарно, забирая у донора значительное количество крови, и руководствуясь неведомыми нам принципами, отсюда и тайные действа, с «жертвенными ягнятами». Прошу прощения за цинизм. О кровопотере здесь речь, как я подозреваю, не идёт, только о замене. А может, её… пьют? Но тогда группа крови, а тем более, резус-фактор не имеют значения. Что же тогда? А если человек психически ненормален, тогда можно допустить, что он просто совершает некий магический обряд, требующий переливания? Бред? Хотя других объяснений я пока не нахожу. Вообще, всё это довольно странно… Конечно, это весьма интересная тема, и я обещаю, что ещё подумаю над этим, поговорю с коллегами, но мне очень хочется помочь вам именно сейчас. Сам я эзотерикой и прочими каббалистическими знаниями не обладаю, но, думаю, что вам стоит поработать именно в этом направлении. Всё равно, не видя человека, мы не сможем определить, что с ним происходит на самом деле, а искать его надо, иначе может увеличиться количество жертв. Думаю, что вы со мной согласитесь. Так вот, у меня есть один очень хороший знакомый, тоже такой же «мухомор», как и я. И, говоря о том, что слышу впервые о таком деле, я несколько слукавил. Именно от своего приятеля я и слышал нечто подобное. Раскрывать подробности не стану – он посвятит в них вас сам. Я лишь предприму всё, чтобы вы с ним встретились, и как можно скорее. Вы располагаете временем? – Андрей кивнул. – Но за это возьму с вас слово, что вы обязательно ещё раз посетите меня. С удовольствием выпью с вами ещё коньячку. Вы мне необыкновенно симпатичны, говорю это без капли лести. В вас весьма гармонично сочетается старое воспитание с новым. Ну, а если расскажите, что вам станет известно, буду премного благодарен. Мы в своем возрасте необыкновенно любопытны. Не сочтите за бестактность.

Андрей искренне пообещал исполнить всё, о чем просил старик, и, дождавшись, когда тот созвонится со своим приятелем, отправился на другой конец Москвы в гости к ещё одному профессору.

Глава тринадцатая. Небольшой экскурс в историю

Высокие стены старинного замка нависали над Чёрным озером, вызывая у путников трепет ужаса и восхищения одновременно.

Восхищение вызывал сам замок своей величественной красотой, пронесенной им через несколько веков. Угловые башни с узкими бойницами представали стражами серых стен, обвитых плющом и дикой розой. Резные окна сверкали на солнце цветными витражами, будто разбрасывая драгоценные камни. Ночью на фоне звездного лунного неба замок представал перед путниками огромным великаном из неведомых миров.

Об обитателях замка ходили самые противоречивые слухи. Хозяина никто никогда не видел воочию, лишь проезжающая изредка мимо близлежащей деревни чёрная карета, с окнами, занавешенными пурпурной, затканной золотым шитьём, тканью, убеждала всех в его присутствии.

Имя ему было Радован Младич, а за глаза его называли вторым графом Дракулой за ходившие о нем страшные слухи.

Не раз крестьяне замечали, что у коров появлялись странные шрамы и надрезы на горле, коровы слабели, болели, мелкий скот часто находили и вовсе мёртвым с опустошенными венами.

Все эти несчастья связывали напрямую с князем Младичем, за которым на многие годы закрепилась худая слава. Но случаи последних лет заставляли людей шарахаться от проезжавшей мимо кареты, а то и вовсе прятаться в домах, лишь заслышав стук колес.

Предшествовало этому появление одного человека, приехавшего издалека, судя по его одежде и карете с гербом.

– Преклони колено, – рука в перчатке указала на яркий ковер у ступеней возвышения в большой зале огромного замка со свисавшими с потолка геральдическими символами, со стенами, увешанными портретами рыцарей и вельмож, гербами и рыцарскими знамёнами.

Сам хозяин замка сидел в черном роскошном с пурпурными подушками кресле, с высокой спинкой и резными подлокотниками, изображающими горгулий.

Гость опустился на одно колено и прикоснулся губами к руке хозяина.

– Объясни цель своего визита, назови имя своё и имя человека, указавшего тебе на меня.

– Барон Адальберт Вендель фон Форбек, – с ощутимым почтением к своей фамилии произнес гость.

Назвал он и имя того, кто направил его к Чёрному озеру в замок Радована Младича в княжестве Черногории.

– Объясни мне и цель твоего визита, – голос хозяина звучал глухо, капюшон расшитого черного плаща, подбитого пурпурным шелком, был опущен на лицо, и барон видел лишь тонкие губы, опушенные темными усами и бородой.

Выслушав всё, что рассказал гость, Радован встал со своего кресла и прошел к оконной нише. Открыв решётку окна, он взял кусок хлеба, лежащего на подоконнике, и бросил несколько крошек прилетевшему голубю.

– Мне понятны твои страдания. Но визит ко мне – лишь начало твоего пути. Отсюда ты направишься в далёкую страну Тибет, там встретишься с монахами, которые откроют вторую страницу твоих странствий. Они дадут тебе то, что понадобится здесь. Но предупреждаю: путь не только далёк, он будет долог, и пройдёт не один месяц, прежде чем ты сможешь вернуться ко мне. У монахов тебе будет трудно: никто просто так не даст тебе того, что ты должен будешь принести сюда. Это придётся заработать. Если ты согласен, произнеси своё «да», если же нет, значит, ты вернёшься туда, откуда пришёл. Ночлег я тебе предоставлю. Утром дашь ответ.

Радован не обманул барона: путь к монахам оказался настолько труден, что у ворот монастыря монахи подобрали едва дышавшего человека в истрепанной грязной одежде, иссушенного жаждой, истощенного голодом, который только и смог, что произнести несколько слов, сказанных Младичем.

В монашеской келье провел Адальберт много месяцев, посвящая своё тело и дух в новое неизведанное бытие, пронося их через испытания и боль, покорно принимая все низложенные на него трудности.

На прощание Гуожи Вэй, учитель и спаситель, положил к его ногам плетенную бамбуковую корзину и произнес:

– Только чистое тело и спасённый дух сможет воспользоваться этими предметами. Прикоснувшись к ним, уже не остановишь того, что запустит колесо смерти, если используешь их не во благо или отступишь от правильного пути. Лишь согласуясь с небесным светилом, освободишься от мучений, ниспосланных тебе свыше, и прервёшь путь смерти.

Барон не понял до конца всех слов Гуожи, но запомнил и передал их Радовану Младичу, вернувшись через год в его замок.

Тот, по-прежнему, не открывая своего лица, кивнул и произнес:

– Теперь настал час испытания. То, что предстоит нам исполнить, покажется злом, но только так я смогу тебе помочь. И запомни: спасёшься только ты, остальным лишь передашь свои знания. Каждый будет пользоваться ими настолько, насколько хватит силы духа.

Так и открылась страница чудовищных исчезновений детей из деревни, которых потом находили в разных местах с поврежденными венами. То, что произошло с ними в последние часы, они не помнили.

Только после отъезда барона Адальберта жизнь крестьян пришла в относительное спокойствие, и лишь тень ужаса порой пролетала над деревушкой, когда какой-нибудь крестьянин находил свою скотину обескровленной.

Вернувшись в своё родовое поместье в Кицбюэль, барон женился на Лисбет, своей любимой девушке, которая с беззаветной преданностью ждала жениха два года, пока он странствовал по свету в поисках неведомых ей знаний, без которых, по словам Адальберта, его дальнейшая жизнь была невозможна.

По истечении определенного времени барон принял из рук повитухи своего первенца – сына Тедерика.

Шли годы. Рядом с Тедериком подрастала его сестра Аделинда. Адальберт давно забыл о тяжёлых годах скитаний по Тибету и жизни у страшного колдуна Радована.

Лишь однажды воспоминания всколыхнули его душу, когда жена родила ещё одного сына, но тот, не прожив и месяца, умер от крупа. Но такие болезни были столь часты в те годы, что боль от утраты и страх за жизнь Тедерика и Аделинды быстро сменились другими заботами.

Но много лет спустя «колесо смерти» всё же начало свой путь…

– Историю жизни колдуна, о котором я вам расскажу, молодой человек, с разными вариациями, вам поведают в каждом доме деревушки, возле замка Радована Младича, на Черном озере.