Большие истории маленького Вовки

– Ну, ладно. Говори с ним, если хочешь. Только он какой-то не разговорчивый и бегает быстро.

От бани до дома Аннушки широкая тропинка.

– Вон смотри. Федор картошку копает. – Женя подозрительно посмотрела вглубь огорода, где, согнувшись долговязый Федя выворачивал комья земли, тряс ветки и собирал в ведро большие клубни. Видно, отрабатывает вечерний чай с баней у Аннушки.

– Странный, неприятный мужик, зачем ты его приваживаешь? – Женя тихонько разговаривает на кухне с Анной. Женщины собирают на стол. Вовку отправили с маленькой корзинкой к Федору за свежей картошкой.

– Почему неприятный? – Аннушка бросила взгляд в окошко. – Просто нелюдимый он, неприбранный. Вот и сторонится людей. Привык один жить, никому не доверяет. А я его жалею. Мне по хозяйству помогает. И я ему чем могу. Прижился тут, никому не мешает.

– Аннушка, ко мне в дом по ночам кто-то ходит, в сенях роется. Вовка в который раз уж видел.

– Да, ну? – Ахнула тетка. – И кто же? Ты-то видела?

Женя развела руками:

– Нет. Я сплю крепко. Теперь сторожить буду.

– Ума не приложу, кому бы понадобилось к вам ночью лезть. – Аннушка задумалась. – И подумать не на кого. Людей то у нас немного: я, старик да Федя. Вот и вся компания.

– Может это Федор чудит? Скажи ему, Аннушка, чтобы нас не пугал.

– Да что ему у вас понадобилось-то, ума не приложу. Вот сегодня после баньки и выспрошу.

Прибежал Вовка. Едва приволок корзину с молодой картошечкой.

–Во, мама, смотри как много! – Он волоком перетащил через порог поклажу, рассыпал по полу белые, розовые и фиолетовые клубни. – Они все цветные, как новогодние игрушки. Сперва картошка была вся одинаковая: грязная, серая, в земле. А Федор ее из шланга намыл. Ух ты! Как здорово! Правда он- волшебник?

Следом за ним зашел Федор. На его бородатом лице была смущенная улыбка. Угрюмый мужик не привык к похвале. Да и с ребенком первый раз в жизни такое веселое общение получилось. Как-то не ладил он с малыми детьми. Даже побаивался их орущих, сопливых и непредсказуемых. Федор наткнулся на неприветливый взгляд девушки. Улыбка сползла с лица, глаза привычно уставились в пол. Потоптался у порога, молча развернулся и вышел из дома. Аннушка вздохнула, взяла корзинку и стала перекладывать картошку в чугунок. Остальное пересыпала в мешок и отдала Жене.

– Берите. У вас ведь нет ничего.

– Спасибо Аннушка. Я собираюсь в город съездить за продуктами и насчет электричества что-то решить надо.

Тетка всплеснула руками:

– Дак, насчет электричества, это к Федору. Он ведь электриком раньше работал, до тюрьмы-то. Ты поговори с ним, а в город – это правильно, съезди. Только автобус у нас редко ездит. Можешь одним днем не управиться.

В дверях тихонько кашлянул Федор.

– Я посмотрю, что там у вас со светом. Анна, на сарае у тебя машина стоит. За поленницей я ее видел. Можно выкатить, глянуть.

Аннушка обрадованно закивала головой:

– А и верно. Есть у нас машина. Бывший сосед оставил. Десятый год стоит на сарае. Я и забыла уже. Может, на ходу?

Все отправились смотреть машину. Нашли в углу пыльный автопром – хетчбек породы

«ОКА». Маленькая, зеленая, дровами и прочим хозяйским мусором поцарапанная.

Вовка прыгал от восторга, лез Федору под руки, старательно надувал щеки, помогая толкать машину из сарая.

– Только вот кто вас возить будет? Федора прав лишили давно. Нельзя ему теперь водить. – Анна сокрушенно качала головой.

– У меня были права. – Женя нерешительно провела пальцем по пыльному боку «ОКИ». – Только я давно за рулем не ездила. С учебы не садилась.

Аннушка замахала руками:

– Ну и слава богу! Забирай машину, да и езди. Вам она нужнее чем мне. Только вот на ходу ли? Столько лет простояла в сарае.

– На ходу, – Федор деловито рылся в недрах мотора. – Бензин залить и можно ехать. Хороший хозяин был у этой тачки.

– Хороший. – Вздохнула Анна.

Провозились до позднего вечера. Стало совсем холодно и сыро на дворе, когда мотор недовольно рыкнул, мол, зачем разбудили, а потом послушно заурчал.

– Готово. Получайте агрегат. – Федор вытер руки тряпкой и отправился в почти выстуженную баню. Аннушка побежала в дом, а Женя с Вовкой забрались в машину, хлопнули дверцей и поехали домой очень счастливые и довольные небывалой удачей.

Обиженный Котейка из-под крылечка долго не хотел вылезать. Фыркал, недовольно топорщил усы и глухо урчал. Вовка еле вытащил его, чуть сам не застрял. Наконец все угомонились. Накрепко закрыли двери и ворота, напились чаю с Аннушкиными пирогами и довольные забрались на диван. Женя твердо решила не спать, сторожить всю ночь «домового». Но не прошло и часа, как они с Вовкой сладко засопели, укрывшись теплым одеялом. Ночь прошла спокойно. В этот раз ночной гость не приходил. «Значит, это точно Федя», – решила Женя.

На следующий день с самого утра зарядил дождь. Тугие струи хлестали по крыше дома, аж гул стоял. Вовка сунулся в дверь проверить не смыло-ли их машину со двора. Полюбовался грязной лужей у крыльца. Выставил ногу под струю с крыши. Сапог сразу налило холодной водой до верху. Вовка захлопнул дверь и попрыгал на одной ноге в дом.

– Мам, посмотри, я дождя принес! – Не успела Женя ахнуть, как сын стащил сапог и вылил из него большую лужу.

– А на дворе лужа еще больше. Это я маленькую принес. Правда здорово?

– Правда. – Мама помогла Вовке стащить второй сапог, натянула ему сухие носки и усадила на диван. – Нам, пожалуй, сегодня не выехать. Чем займемся? – Женя достала из шкафа толстую книгу. – Будем учиться читать.

Вовка испуганно покосился на книжку, икнул и тяжело вздохнув, согласился:

– Да, со двора не выплыть и из дома не выйти. А давай на чердак слазим. Посмотрим, что там домовой искал.

Женя задумалась. Да, действительно, вдруг ночной гость что-то знает, о чем мы не знаем.

– Интересно, мама, если мы клад найдем, все нам достанется? – Вовка карабкался по крутой лесенке, чихая от пыли и сгорая от любопытства. Мама осторожно страховала сзади.

– Нет, часть придется государству отдать.

– Тогда надо клад побольше найти. Чтобы нам больше осталось. – Деловито пыхтел Вовка.

На чердаке много нужных и не нужных вещей. Но на крутой клад ничего не тянуло. Долго ползали по пыльному полу, передвигали ящики; обнаружили небольшую течь в крыше, осиное гнездо без ос, коробку со старыми обоями. В углу кособоко лежала огромная старая люстра. Железные витиеватые рожки без ламп густо выкрашены черной краской. Женя с Вовкой решили, что раз теперь у них есть электричество, то и люстра пригодится. Они с трудом сдвинули ее с места. Стащить вниз не смогли.

– Знаешь, сынуля, давай мы ее тут оставим. Как ее на потолок подвешивать? Она с потолком рухнет и пол проломит. – Женя подколупнула ногтем отслоившуюся краску. – Смотри, Вовка, а она не черная, а золотая!

Под слоем густо нанесенного слоя черной масляной краски проступала рыжая желтизна. Даже при тусклом чердачном свете проступающая позолота ярко поблескивала.

– Вовка! Да это и есть клад! – Женя изумленно хлопала в ладоши.

Вова удивленно смотрел на маму. Он не мог понять в чем ценность этой громоздкой железяки, ободранной, измазанной черной краской. Совсем не красивой и к тому-же не нужной им, потому что в комнату ее к потолку не подвесишь, и даже если в угол поставить и лампочки нацепить, все равно было бы смешно и нелепо.

Женя принесла старенькое покрывало, тщательно замотала уродливую люстру. С трудом отодвинула ее подальше от протекающей прорехи в крыше.

Спустившись вниз, поставили на газ чайник. Не успел тот закипеть, как в сенях услышали стук. Пришел гость- соседский дед.

– Доброго вам здоровьица, соседушки. Вижу чаевничаете, решил к вам заглянуть.

Женя радушно встретила гостя, усадила к столу. Вовка шустро притащил конфеты (знает постреленок, где лежат), приставил к столу табурет и уселся рядом с дедом. Тимофей Ильич прихлебывал горячий чай, довольно щурился на яркую лампу над столом. Свет провели это хорошо. Посетовал на погоду, на старые кости, на дырявую калошу. Вовка долго молчал, вежливо слушал. Знал, что мама не любит, когда взрослых перебивают за разговором. Но когда сосед заметил, что лампочка тускловата, не выдержал, похвастал:

– Деда, а мы люстру на чердаке нашли. Огромную, вот такую! – Вовка залез на табуретку, поднял высоко руки, запачканные шоколадом. И даже привстал на цыпочки, чтобы еще выше было.

– Да, ну? – Тимофей Ильич удивленно вскинул мохнатые брови. – Не помню у Нины люстры в доме.

Женя внимательно осмотрела потолок. Нигде не было даже следа, крюка или подходящей балки, которая бы выдержала такую махину.

– Откуда она может быть? – Мама отправила сына мыть руки. Вовка до умывальника не дошел; Котейка залез под шкаф и пришлось долго изворачиваться, чтобы достать застрявшего там друга.

Тимофей Ильич допил свой чай, поблагодарил хозяюшку и ушел, чавкая мокрыми валенками. Хмурый, пасмурный день сменил такой-же хмурый вечер. Все-таки пришлось Вовке поучить буквы по толстой маминой книжке. Он бы их всех сразу выучил, да то Котейка мешал, то снова чаю захотелось, то в туалет приспичило. В общем, вечер скоротали с пользой. К ночи дождь почти прекратился. Женя легла не раздеваясь. Под рукой фонарик. Было страшновато, но в своих подозрениях она не сомневалась. И верно. Не прошло и часа, как они выключили свет, в сенях скрипнула дверь. Кто-то умело скинул щеколду. Про шаркали по полу к чердаку. Скрип, скрип, – стонали ступеньки старой лестницы. Женя встала, стараясь не потревожить Вовку, подошла к двери. Прихватила для уверенности кочергу у печки. Прислушалась. В сенях тихо, видимо, там тоже прислушиваются. Через минуту ночной гость добрался- таки до чердака и завозился там уже не стесняясь. Женя на цыпочках, не включая фонарик, подкралась к лесенке. Тихонько поднялась и в тусклом свете луны увидела жутковатую безголовую фигуру, хрипящую и постанывающую. Длинный брезентовый балахон с капюшоном скрывал горбатую спину до пят. Трясущиеся белые руки в широких рукавах шарят по стенам. Женя затаив дыхание смотрела на странное существо. В голове пролетели все сказки и байки, прочитанные или услышанные когда-либо про домовых, кикимор и прочих леших. Жуткая нечисть ползала по полу, натыкалась на коробки, откидывала в стороны попавшие под руки старые вещи. Подползла к люстре, стащила покрывало и радостно хрюкнув, забубнила что-то про клад, золото и несметные богатства.

Женя трясущимися руками нащупала кнопку фонарика. Яркий луч полоснул по сгорбленной спине. Замахнувшись кочергой, выпучив глаза, волосы дыбом. Хотела закричать, да от страха голос осип. И получилось лишь хриплое завывание. Сама себя боюсь.

–У-у-у! … – О-о-о! … – Ах, ты! … Как дам кочергой, кикимора шкодливая!

«Кикимора» присела от неожиданности, отцепилась от люстры и защищаясь руками от света испуганно заныла:

– Не надо кочергой. Я все скажу!

Женя ухватила за шиворот воришку и вытряхнула из широкого плаща… Тимофея Ильича собственной персоной.

– Дед! Вот так домовой у нас завелся. А я на Федора думала. Как вам не стыдно в ваши-то годы воровством промышлять!?

Старик обиженно сопел, отряхивая от пыли портки. Молчал и горестно вздыхал.

– Я вот сейчас полицию вызову и напишу заявление на вас. Или, может, сразу скорую с санитарами вызвать. Пусть вас подлечат малость. Это надо-же додуматься! – Женя возмущенно подняла плащ, встряхнула и снова бросила на пол.

– Не надо скорую. – Старик присел на перевернутый ящик. – Я все расскажу. Ты не кричи, пойдем вниз я тебе поведаю откуда эта люстра.

Женя заглянула в комнату. Вовка с котенком крепко спали. Накинув куртку, она с дедом вышла на крылечко. Присели на сухую ступеньку под козырьком. Помолчали. Над ними нависало темное небо с тусклыми звездами. От полумесяца падал слабый свет. Ночная тишина в деревне. Зябко и сыро.

– Скоро зима. – Тимофей Ильич достал сигаретку, неспеша закурил. Женя его не торопила. Обхватив руками колени, она слушала долгий рассказ деда о своем довоенном детстве. О том, что давным – давно Лукоморье было не деревней из трех домов, а большим селом с красивой барской усадьбой. Отец Тимофея батрачил за копейки на старого помещика немца Карлушку Майера. У-у! Лютый был барин. Никого не щадил, ни большого, ни малого. Работали от зари до зари. А хозяин все был не доволен. Ругал русского мужика- увальня, ругал власть сперва царскую, потом советскую. Ругал, а на родину в свою немчуру не уезжал. Тут прижился, собака! Веры он был католической. На церковь нашу плевался, а с местным батюшкой споры затевал. А что спорить? Бог-то един! Может, вел бы себя потише, дак и жил бы подольше. А так, сперва большевики его пощипали, потом крестьяне подпалили. Советов власть вытряхнула его семейство из гнезда и отправила далеко, куда не знаю. Усадьбу порушили, но стены остались. А вот утварь растащили. Правда, не все, много чего осталось, было припрятано. Ведь сразу после войны его сын Альберт явился и по крупицам добро собрал. Говорят, яблоко от яблони не далеко падает. Так вот, это яблочко- сын немчуры- точно не его яблони. Ну, прямо на лицо- отец, а по нраву- соседский молодец. Спокойный, рассудительный, наукам обученный за границей. Он умно себя повел. С властью не ругался, а нахваливал. От отца только- что не отрекся. Ему удалось ловко обойти все жернова репрессий и наговоров. В мирное время Альберт работал на местной часовой фабрике. Потом женился, выбился в начальники. А в крутые девяностые. Когда все стали хватать все, что у государства при дележке выпало. Он фабрику выкупил и стал полноправным хозяином старинного часового завода. Дело пошло у него справно. Он умело развернул бизнес. Предоставил обнищавшим людям хорошую зарплату, с народом был добр, но требовал высокое качество и ответственное отношение к делу.

Дед прикурил очередную сигаретку, прищурил хитро глаз:

– Дак вот, я про люстру скажу. Большую часть богатства барин успел схоронить али продать. Но кое-что осталось в разоренной усадьбе. То, что в кармане не вынесешь. Мебель тяжелая с резьбой; старинная утварь; фарфоровые китайские сервизы да люстры огромные позолотой покрытые. Много чего осталось тогда. Все растащили по округе. До сих пор народишко ушлый находит то там, то тут, что-то из богатства барина и не мало на том зарабатывают. Альберт в свое время даже платил кладоискателям за найденные вещи. Но в основном люди продают в антикварные магазины, скупщикам, реже сдают в городской музей.

Ты девка не серчай на меня. Я худа вам с пацаном не хотел. В прошлом году зимой от Нины услышал, что в доме золото есть, припрятанное стариками давно. Мол, очень много. Я тогда еще посмеялся, куда, говорю, в твоей избе много золота можно спрятать? Домишко-то маленький. А она говорит, спрятано надежно, никто не догадается, семейная тайна. Ну а я дурак и повелся, стал захаживать по ночам втихую, искать ларец с золотом. Я ведь думал, найду украшения с бриллиантами, продам. С Нинкой поделюсь и сам богат буду. Спятил, одним словом. До люстры не раз дотыкался, да не думал, что эта чугунная чернота на позолоте. Каюсь, большую глупость сделал, дурная башка. Неумышленно я и в смерти Нины виноват. Той весной, ночью забрался к ней в дом. Полез клад искать. А она, бедная, в сени вышла, да и шибко напугалась. Удар ее хватил. Полежала малость, да и померла. Эту вину я признаю. Простите меня, я зла не хотел. Виноват.

Женя слушала, нахмурив брови. Понятно, что дед виноват. Что теперь с люстрой делать?

– А я на Федора думала. Пришел из тюрьмы, живет тут молчун у Аннушки. А по ночам, думала, воровством промышляет. А это вы, Тимофей Ильич, на старости лет головой тронулись! Это надо-же такое выдумать!

В ответ дед лишь досадливо покряхтел. Женя так и не поняла раскаялся старик или жалел, что золото ему не досталось.

– Люстру эту надо хозяину отдать. Чтобы больше ни у кого соблазна не было по ночам у меня в доме домовых пугать. Только как ее такую тяжелую с чердака вытащить? Завтра всем миром решать будем, а сейчас спать пора. Идите, Тимофей Ильич, домой. Бог вам судья. – Женя поднялась, подала грязный плащ старику и закрыла за собой дверь.

Время близилось к рассвету. Тоненькая полоска утренней зари протянулась над далеким лесом, обещая день без дождя.

Вовка вертелся у взрослых под ногами, прыгал на одной ножке по ступенькам, указывал путь от дома до машины Федору, который с трудом тащил большую люстру. В общем, помогал, как мог. Аннушка охала, удивляясь находке. Тимофей Ильич в который раз объяснял Жене какой дорогой ехать и где в городе найти хозяина часового завода. Люстра едва поместилась в маленькую машину на заднем сиденье. Вовка отловил испуганного суетой Котейку и подал его в руки деду на сохранение:

– Если он спрячется под крыльцо, то его оттуда колбасой не выманишь. Надо на корточках под дом залезть и пятясь задом, вытаскивать. – Давал он последние ценные наставления Тимофею. – Только за хвост не тащи, он не любит, я пробовал.

– За хвост не буду. – Вздыхал дед. – Но, боюсь если я на корточках залезу под крыльцо, придется уже меня вытаскивать, пятясь задом.

Женя поблагодарила всех за помощь, пристегнула Вовку ремнем, и осторожно тронулась в путь.

У Альберта Карловича Майера день с утра не задался. Семидесятилетний руководитель часового завода устало потер седые виски. Запускалась новая линия производства. Еще накануне отрегулирован и в сотый раз перепроверен конвейер. А сегодня – аврал. Новая лента дала сбой, разрыв в самом важном месте. Неполадок установили, так не пришел главный инженер – ответственнейший человек. Прибежала в слезах его жена. Сказала, что у того случился инсульт. Ночью скорая едва успела отвезти в больницу. Нужна срочно замена специалиста. Где такового взять? Город небольшой, толкового инженера найти трудно.

– Марина! – Директор нажал на кнопку селектора. – Срочно найди в архиве дела инженеров Сергеева и Лобанова. И, пожалуй, Климова тоже.

В дверях тотчас показалась испуганная мордашка. Секретарша заныла:

– Альберт Карлович, срочно не получится. Вы же знаете какой в архиве бардак. Я и за день там не управлюсь.

Директор сердито хлопнул по столу:

– Тогда вызови их ко мне. Поговорю лично! Это сможешь?

– Молоденькая девчушка вмиг исчезла.

– Понабирали по объявлению. -Ворчал Альберт, отпихнул раздраженно на столе бумаги. Вытащил из-под кучи деловых папок свой телефон. Эх, кто бы перенес все это бумажное барахло в программу. Он покосился на новенький монитор. В этом городке ни инженера, ни программиста нормального нет. Районный городишко провинциален до последнего двора. Две школы, слабое училище, выпускающее ежегодно никому не нужных специалистов по гончарному делу и резьбе. Курсы парикмахеров и поваров, к которым страшновато идти на обед. Чем только не соблазнял Майер столичных ребят. И зарплату приличную, и жилье сразу, и подъемные хорошие. Не охотно едут в глушь москвичи. Хороших мастеров надо самим выращивать. Со школьной скамьи. По стопам отцов, с работы простого сборщика на ленте. Пока получается, выживаем, а что дальше будет? После меня? Альберт повертел мобильник в руках. Вся надежда, что Кирилл останется, продолжит семейное дело. Он молодец, но ему еще год в институте учиться.

Проведя пальцем по стеклу, нашел Кирилла. Долгие гудки.

– Пап, я за рулем! … Да, еду… Нет, домой не заезжая, сразу на завод. Пока, до встречи!

– Альберт Карлович, Лобанов пришел. Заводить или остальных дождаться? – сунула нос секретарша.

– Пусть проходит. – Вздохнул директор. – Остальные подтянутся, сразу зови ко мне.

Дорога шла через лес.

«Эх грунтовочка, надо предложить отцу проложить бетонные плиты. Остались от стройки, километра на два хватит. В распутицу здесь на джипе не проедешь». Кирилл старательно объезжал глубокие ямы, заполненные вчерашним проливным дождем. Большой черный ланд ровер рычал и ухал то в одну яму, то в другую. Поворот, еще один поворот. Кирилл каждую кочку выучил, вел машину аккуратно. Вот скоро на последнем спуске сложный участок дороги: обманчиво ровно и резкий обрыв. Просмотришь, машину разобьешь или нос о лобовое стекло. Кирилл вывернул на опасный поворот и нажал на тормоз. В той самой канаве уткнувшись мордой, застряла смешного лягушачьего цвета Ока. Маленькая машинка отчаянно крутила колеса все больше зарываясь в грязь.

– Что он делает?!– Кирилл вышел, постоял минуту, полюбовался неумелым водилой. Обошел вокруг брызгающей грязью, заляпанной по самые окна машины.

– Эй, мужик! Передохни малость, хватит купаться.

Правая дверца приоткрылась и показалась белобрысая голова. Пацан пяти лет, стоя на порожке машины, протянул руки:

– А вы помогите мне лужу перепрыгнуть, я не долечу сам.

Кирилл закатал штанину, шагнул в грязь и подхватил мальчишку.

– Здорово вы с папой засели. В первый раз этой дорогой едете? – Мужчина поставил Вовку на сухую обочину.

– С папой я тут ни разу не ездил. И с мамой тоже.

Из заляпанной машины выглянула девушка.

– Ага, так значит ты с сестрой устроил тут Париж – дэ кар?

– Здравствуйте, спасибо за помощь. Как хорошо, что вы остановились. Это мой сын Владимир.

Кирилл улыбнулся:

– Дак как-же не остановиться, вы всю дорогу перекрыли. Не объехать.

Женя сердито свела брови:

– Это вы дорогой называете? Мы чуть не утонули в яме. – Женя старательно перешагивала лужу. Но не удержалась, оступилась и рухнула на колени в самую грязь. – Ой! Ну, вот теперь и утонули!

Кирилл подхватил перепачканную девушку, поставил рядом с Вовкой. Полюбовался расстроенными мордашками.

– Будем спасать утопающих.

Спустя пол часа удалось выехать на хорошую дорогу. Вовка радостно махал вслед рванувшему далеко вперед Кириллу:

– Вот бы нам такой джип! Мы бы тогда все ямы проехали.

По дороге на завод, Кирилл все-таки решил заехать домой переодеться и помыть руки. Он вспомнил рухнувшую в грязь девушку, ее растерянный взгляд. Улыбнулся, жаль не спросил куда они едут. Симпатичные ребята. Настроение у него совсем поднялось, когда он позже подъехал к проходной. Перед его глазами предстала забавная картина. В стороне обтекала заляпанная грязью маленькая ока. Охранник никак не хотел пропускать странную растрепанную девушку в грязном платье. Она отчаянно что-то ему доказывала, размахивая руками и показывая на машину. Вовке было велено сидеть в автомобиле и не выходить. На шум собирался народ. Раздосадованная Женя села в машину и увидела, что шлагбаум поднимается. Видимо охранник решил ее пропустить. Она резко нажала на газ и рванула в ворота. В спешке не заметила, что ворота открывались не для нее, а для идущей следом машины. Было уже поздно что -либо предпринимать. Она решила, что успеет пролететь. Не рассчитала. Выскочивший охранник с выпученными глазами бросился на перерез, замахал руками. Боясь на него наехать, Женя нажала на тормоз. В туже секунду ехавший сзади джип тюкнул бампером оку. Въехали, приехали!

– Хорошая у нас поездка получилась, Вовка. На дороге утонули, в грязи искупались, машину разбили. – Женя вздохнула, от обиды хотелось плакать.

В кабинете директора срочное собрание. Решался вопрос о назначении исполняющего обязанности главного технолога. Долго спорили, решали. Линию пора было запускать, заказчики ждали, план поджимал, по времени не укладывались. Полный аврал.

В самый разгар обсуждения дел в дверь без стука влетела секретарша:

– Альберт Карлович! Кирилл Альбертович там! – Марина махнула рукой на окно.

– В чем дело? Что за паника?

Секретарша аж подпрыгивала от нетерпения сообщить о происшествии на проходной. Но Майер строго пресек ненужную суету. Не время отвлекаться на посторонние дела.

– С Кириллом я позже поговорю. Выйди и будь добра узнай толком что там случилось. Я занят. И так, продолжим наш вопрос по технологии.

Через час в кабинете руководителя сидел улыбающийся Кирилл (ситуация казалась ему забавной), грустная Женя и любопытный Вовка. Альберт разглядывал разношерстную троицу. Внимательно выслушал рассказ девушки про найденную люстру. Женя, конечно, не стала впутывать старика Тимофея. Просто сказала, что крашенную люстру нашли на чердаке и решили вернуть хозяину.

– Спасибо за такой подарок. Чем я могу вам отплатить?

Женя помотала головой:

– Нет, нет. Только не деньги. Это ваша вещь, мы просто ее вернули. Не думаю, что это золото принесло бы нам счастье. Только одно беспокойство. Если честно, я не понимаю, зачем Нина Ивановна хранила ее на чердаке, уж ее это точно не осчастливило.

– Евгения Александровна, что вас привело в наши края?

– Семейные обстоятельства. Простите, я не хочу об этом. Довольно неприятная история. – Женя улыбнулась. – Вообще-то мне нужна работа, прописка и права на машину надо вернуть, прежние утеряны.

– С пропиской и правами разберемся. – Альберт быстро сделал пометку в своем ежедневнике. – Поговорим насчет работы. Где вы работали раньше?