Точка невозврата

Отец – Иван Михайлович – уже два месяца как уехал в командировку в Казахстан на строительство металлургического комбината.

Через пару минут сержант Колдасов увидел, как в дверях дома появился Михаил, но уже в военной форме, обнял и троекратно расцеловал растерянную и расстроенную женщину и побежал к калитке.

– Миша! А пирожки? – женщина в вытянутой руке держала узелок. Михаил развернулся, вернулся, взял узелок еще раз обнял и расцеловал мать и побежал к мотоциклу. Мама стояла и крестила его вслед.

Михаил засунул пилотку за голенище сапога, чтобы не сдуло с головы на бешеной скорости, запрыгнул в седло и скомандовал: – Вперед! – Машина взревела и рванулась с места.

На Красногорской базе царила суета. На небольшом пятачке сгрудился с десяток грузовых тентованых ЗИСов с откинутыми задними бортами и людскими хвостами на погрузку. Слышался смех и резкие возгласы команд.

Колдасов загнал мотоцикл под навес, повесил на крючок куртку, а на полку пристроил шлем и краги, натянул на голову пилотку, поправил гимнастерку и бегом забежал в здание. Пробыл он там не более минуты, вышел и махнул рукой Михаилу подзывая его к одной из стоящих в ряд Эмок. Водитель машины был на месте и сразу завел двигатель, как только Михаил и Колдасов разместились на заднем сиденье. Место рядом с водителем тут же занял непонятно откуда взявшийся человек в военной форме. Его лица Михаил не увидел, увидел только полковничьи шпалы на петлицах. Что- то знакомое было в манере двигаться этого человека, да и его затылок показался Михаилу знакомым. Человек развернулся на сиденье назад, и Михаил радостно и удивленно, и совсем не по- уставному воскликнул: – Дядя Макс? Вы?

– Я это, я! – рассмеялся Серебрянский, – поехали, поехали! (Дядя Макс – один из оперативных псевдонимов Серебрянского. Прим. авт.) Машина покинула территорию базы и понеслась в сторону Москвы. Серебрянский коротко пояснил: – Мы выдвигаемся в Тушино. Оттуда сразу вылетим к месту назначения. Все подробности – в самолете.

В Тушине жизнь тоже била ключом. Одни выгнанные из ангаров транспортники стояли под загрузкой, другие уже двигались, выруливая к взлетной полосе.

Серебрянский сверился по бумажке, протянул руку и сказал водителю: – Вот он наш борт! – В дальнем конце площадки стоял транспортник ПС, под крыльями которого прямо на траве сидели или лежали молодые парни в военной форме. При приближении легковой машины все вскочили на ноги и выстроились в шеренгу вдоль самолета. Как только Серебрянский вышел из машины к нему подбежал командир экипажа. Приняв доклад о готовности самолета к вылету, полковник бросил: – Заводи, – и повернулся к майору и двум подбежавшим лейтенантам. Те доложили о готовности первой, второй и третьей группы к загрузке. Серебрянский тут же громко скомандовал: – Первая, вторая, третья группы – на посадку, четвертая – на месте!

На месте остались пятеро ребят с любопытством смотрящих на Михаила и Колдасова.

– Дядя Макс, – тихо спросил Михаил, – а вот эти двое жилистых ребят братья? Так похожи друг на друга!

Серебрянский улыбнулся и также тихо ответил: – Нет, они не братья, но, да, похожи! И оба Саши. Александр Передера и Александр Яковлев. Того, что слева ребята Сашей кличут, а другого – Искандером. А еще есть два Ивана. Да. Иван Большой и Иван Малой. Ну, и Гюнтер.

Полковник взмахом руки подозвал ребят к себе и сказал: – Представляю: – Командир четвертой группы старший лейтенант Крюков, замкомандира группы сержант Колдасов. Знакомьтесь!

Пока ребята представлялись и пожимали друг другу руки летчики запустили двигатели. Серебрянский снял с себя сумку- планшет и со словами «там карта и данные на твоих ребят. Изучишь в полете. Карту и планшет оставишь себе, послужные списки вернешь мне» передал ее Михаилу и приказал: – На посадку. – Все заскочили по лесенке на борт, бортстрелок втащил ее в чрево самолета и закрыл люк. Самолет начал руление.

Угнездившись после взлета кое- как на жесткой металлической скамейке, Михаил внимательно прочитал документы, характеризующие его новых подчиненных, затем достал и развернул карту. «Вот оно как! Восточная Пруссия! А этот красный крестик между Пиллау и Раушен? Боже мой! Это война, это война!»

Серебрянский, словно услышав мысленный возглас Михаила, пригнувшись приближался к нему, показывая знаком освободить ему место. Вот он втиснулся рядом, поднял глаза на Михаила и, перекрывая шум двигателей, прокричал: – Ты уже понял? – Михаил утвердительно кивнул головой и прокричал в ответ: – Да, понял! Это война!

– Да, это война! – подтвердил Серебрянский, ткнул пальцем в крестик на карте и припал к Михайлову уху, – это район планерного десантирования. Операция будет проведена сегодня. Да, сегодня! Каждой группе будет выделено два планера. Один для транспортировки личного состава, другой – грузовой – для боекомплекта, мин, сухпайков и вспомогательных материалов.

Экипировка группы – форма ваффен- СС. Стрелковое оружие – МР- 40 – «шмайссерами» эти автоматы почему- то называют.

Задачи твоей группы: – Первая. Минирование и точечное разрушение железнодорожного полотна ветки Раушен –Кенигсберг вот на этом участке протяженностью 5- 7 километров. К выполнению этой задачи приступить немедленно после приземления. Угостишь немчуру леденцами. Они еще не знают, что это такое. (Леденцы – мины, снаряженные взрывчатой Ледина Е.Г., превосходящей в несколько раз по мощности традиционный тринитротолуол. Прим. авт.) Вторая задача. Постановка в 7.00 – 7.30 22 июня, то есть завтра, ориентиров – костров и визуальное целеуказание осветительными ракетами для массового парашютного десантирования Пятого воздушно- десантного корпуса в двух—трех километрах западнее Нойхаузена. Это здесь, видишь! С началом десантирования твоя группа немедленно отходит к Нойхаузену, чтобы свои же вас как немчуру не перестреляли.

Задача десанта – блокировать с юга и захватить городок Кранц и, соответственно, единственную дорогу на Куршскую Косу. Твоя задача захватить замок Розен на Косе – это база Хиппеля! Да, да того самого Хиппеля! В этом замке по данным нашей разведки разместилась группа «Роланд» из состава «Бранденбург- 800. Важно взять пленных и главное – архив! Что- то они там затевают. (Гауптман Теодор фон Хиппель – командир диверсионной роты Вермахта, ставшей к 1940 году основой полка элитного армейского спецназа «Бранденбург- 800». Прим. авт.) Для выполнения этой задачи тебе придается рота лейтенанта Лобанова. Он и его ребята о твоей группе знают. Запомни – лейтенант Лобанов. Его рота десантируется первой и сразу выдвигается для соединения с тобой к Нойхаузену. Всё! – Серебрянский заглянул в глаза Михаила: – Наверное, ты хотел бы спросить – экипировка, оружие, когда успел? Отвечаю – до ареста успел! – Серебрянский вздохнул, – еще вопросы есть?

– Да. Немец Гюнтер Хольт в моей группе. Откуда он родом?

– Он наш. Из немцев Поволжья. По легенде – Гюнтер Хольт, оберштурмфюрер СС, командир разведгруппы из состава диверсионно- штурмовой бригады СС- 500. –Серебрянский усмехнулся: – Командир ваш от Гиммлера.

– А! Понятно! Значит, подготовка наша! Всё, вопросов больше нет.

Пилот сбросил обороты, самолет начал снижение.

После приземления на полевом аэродроме в Кретинге Серебрянский передал первую группу во главе с майором в распоряжение какому- то штатскому, остальные три группы отправил для получения и подгонки немецкого обмундирования и оружия, а сам чуть не бегом направился к закрытым маскировочной сеткой планерам. Пилоты были уже здесь, грузовые планеры загружены. Самолеты–буксиры У- 2 выстроились в линию с уже закрепленными буксировочными тросами. Серебрянский сразу спросил: – У кого метеосводка и метеопрогноз? – Один из пилотов- планеристов дал ему бумажку с коротким текстом.

– «Кажется, удача на нашей стороне, – подумал полковник, просмотрев данные по направлению и скорости ветра, и сразу отметил где- то в глубине сознания всплывшую сопутствующую мыслишку, – в последнее время я стал везунчиком. И чудесное освобождение из застенка, и Красногорская база, и молниеносное утверждение разработанных в тюрьме операций, и даже благоприятный метеопрогноз. Но как всё зыбко! Ведь дунь ветерок посильнее и не в ту сторону и снесет ребят или в море, или на пулеметы Мемеля. И тогда останется только одно – пуля в лоб». Серебрянский подавил в себе желание перекреститься, сплюнул трижды через плечо, и увидел подбежавших и выстраивающихся в шеренгу ребят. Пройдя вдоль строя и осмотрев всех, полковник коротко приказал: – По местам, – и махнул рукой в сторону буксиров. Все посмотрели в ту сторону и увидели, как девушки в летных комбезах запрыгнули в кабины пилотов и тут же все услышали чихание моторов, переходящее в ровный гул.

Михаил, запрыгивая в гондолу планера со свежим, намалеванным на борту черно- белым крестом, чертыхнулся, принюхался и уловил запах краски.

Оберштурмфюрер СС Гюнтер Хольт, входя в роль, покрикивал: – Аллес! Шнель, Шнель! – Ребята в ответ смеялись, хлопали его по голове и спине и обзывали фашистской мордой.

Один за другим буксиры и планеры разгонялись на зеленом поле и взмывали в небо.

Полковник стоял и смотрел им вслед пока стая не скрылась из виду. И когда это произошло, он, наконец огляделся вокруг.

На поляне аэродрома жизнь кипела и била ключом. Около выстроенных в ряд штурмовиков суетились технари, оружейники и заправщики. Самолеты заправляли топливом из автозаправщиков или прямо из бочек ручными помпами, технари проверяли масло, контакты и рулевые тяги, оружейники, обвешанные пулеметными и пушечными лентами, заправляли боевые отсеки. Всюду стоял шум, гам и мат – перемат, без которого нигде ни одно срочное и нужное дело не делается.

Было 15.00 по московскому времени.

После набора высоты планерная группа выстроилась в две линии, следуя за ведущими буксирами прямо на склоняющееся к закату солнце.

«Точно стая», – подумал Михаил, оглядываясь вокруг. Вверху – только синее небо, внизу – только синее море, в ушах только рокот моторов буксиров и свист ветра. Вдали и слева едва угадывалась узкая полоска Куршской косы. Пилоты замыкающих стаю У- 2 качнули крыльями, подавая условный сигнал на отцепление буксирных тросов и, убедившись в их сбросе, ушли с разворотом вправо и набором высоты. Остальные У- 2 и планеры продолжили полет на запад, и скоро вдали затих и шум их моторов, да и вся группа пропала из виду.

Лишенные буксирной тяги планеры потеряли скорость и это сразу почувствовалось по силе ветра и свисту в ушах. Михаилу показалось, что планер тормозит так, что может в какой- то момент просто зависнуть как запущенный бумажный голубь, который делает горку, замирает и потом устремляется вниз. Планеры начали снижаться, но набрав скорость и поймав встречный ветерок, развернулись на юг и продолжили полет, почти не теряя высоты. Вдалеке – на юго- востоке – в нескольких местах появились и стали медленно расти к небу столбы темного дыма.

«Началось! – понял Михаил, – видимо, горят и взрываются склады боеприпасов и топлива. Там сейчас ад!»

Пилот планера подал знак «приготовиться к посадке». Все ребята сгруппировались и замерли, вслушиваясь в изменение тональности ветра: теперь это было посвистывание, переходящее в шелест. Томительное ожидание закончилось быстро. Последовал ощутимый удар и треск, но гондола планера выдержала нагрузку и не развалилась. Планер отскочил от земли, пролетел еще некоторое время, приземлился и с разворотом влево и с неприятным скрипом и скрежетом начал резко тормозить. – Травмы есть? Все целы? – громко выкрикнул Михаил и кивнул Колдасову. Тот вставил магазин в автомат, выскочил, отбежал от планера на несколько метров и с оружием наизготовку осмотрелся. Остальные ребята и пилот тоже выскочили из планера и рассредоточились вокруг него, ожидая команды.

«Повезло! И сели удачно, без травм, и, похоже, без зрителей обошлось», – подумал Михаил и спросил у пилота: – Где грузовик? – Пилот показал рукой направление: – Там. Метров пятьсот. – За мной, – скомандовал Михаил, и все трусцой и озираясь по сторонам, двинулись за командиром в указанном направлении.

Грузовой планер тоже сел удачно. Пилот, увидев и опознав своих, закинул автомат за спину и, не дожидаясь подхода товарищей, начал разгрузку, вытаскивая из чрева аппарата десантные ранцы и ящики. Все подбежали и тут же включились в эту работу, а Михаил достал из планшета карту и стал определяться на местности.

– Сели точно по месту в сухих плавнях, – оповестил всех Михаил, – в трех километрах на запад железная дорога. К дороге пойдем группой, там разделимся. Сержант Колдасов и вы двое проследуете три километра вдоль дороги на северо- запад. Дойдя до точки по ходу назад начинаете минирование и разрушение пути. Все ясно?

Остальные со мной. Мы двинемся вдоль дороги три километра на юго- восток и, взрывая полотно, тоже вернемся к исходной точке. – Михаил посмотрел на часы и объявил: – Время – 16.40. У нас на всё про всё пять часов. За мной! – Все навьючились ранцами, по двое подхватили ящики и тронулись. Высоко в небе, нарушая тишину, появилась группа бомбардировщиков СБ- 3 в сопровождении эскадрильи «ишачков» («Ишачки» – истребители И- 16. Прим. авт.)

Гул самолетов пропал вдали и теперь слышалось только учащенное дыхание ребят и хруст сухих прошлогодних плавневых стеблей под ногами. Шли быстро. Идти было тяжело, ноги путались в высокой траве и камышовой поросли, мешали и часто попадающиеся заросшие густой высокой осокой болотные кочки. Шли долго, но вот Михаил поднял руку, и все остановились, присели и увидели впереди примерно в полукилометре грузовой состав, движущийся в сторону Раушена. Судя по стуку колес на стыках это был порожняк. Михаил обернулся к Колдасову и махнул рукой вправо. Сержант со своей группой тотчас двинулся в этом направлении вдоль дороги. Михаил и его группа повернули в противоположную сторону. Короткой остановки хватило для восстановления дыхания. Прошли еще с полкилометра, и полоса плавней кончилась. Впереди была ровная зеленая поляна, идти стало легче, но возникло ощущение, что ты как на ладони, что на тебя смотрят со всех сторон, да еще и в прицел. Хотелось или согнуться в три погибели и слиться с землей, или рвануть вперед и бежать, бежать пока не кончится эта чёртова поляна, на которой чувствуешь себя беззащитной мишенью. Ни слиться с землей, ни бежать сломя голову невозможно, итак уже сердце бьётся где- то в горле, а кожух автомата залит потом, стекающим со лба.

Пока группа двигалась параллельно дороге в Кенигсберг проследовали два состава с цистернами. «Мог бы получиться неплохой фейерверк», – подумал Михаил, остановился и сказал: – Всё! Теперь туда, – Михаил махнул рукой, и группа свернула к дорожной насыпи, – только бы не принесло никого.

На насыпи вскрыли ящик, извлекли ломики, уложенные поверх мин, и двое ребят начали выбивать из- под шпал грунт, подготавливая гнезда для закладок. Гюнтер вставлял в мины капсюли, Михаил готовил бикфордов шнур.

– Готово, – ребята подхватили ранцы и ломики и по шпалам рванули к следующему месту. Михаил проверил закладки, поджёг оба шнура, подхватил с Гюнтером ящик и шутливо крикнул: – Шнур горит пять минут. Объявляется пятиминутная пробежка! Марш! – и оба припустили за ребятами.

Два взрыва за спиной прозвучали почти одновременно и были такими мощными, что Михаил и Гюнтер оглянулись и одновременно воскликнули: – Ни гугу себе! Вот это леденцы!

Убегая от последней закладки, Гюнтер и Михаил в подступающих сумерках рассмотрели идущую навстречу группу сержанта Колдасова.

Михаил с облегчением выдохнул и подумал: «Задание номер один выполнено и все, слава богу, живы и здоровы. Надо же? Это старорежимное выражение «слава богу» как- то само заскакивает в голову. Господи, о чём я думаю? А причём здесь «господи»? Да что ж это такое?» – Михаил не удержался и рассмеялся. Поймав удивленный взгляд Гюнтера, Михаил кивнул головой в сторону Колдасова и его ребят и пояснил: – Это я так – от радости, что все живы! – Когда все собрались, Михаил объявил: – Возвращаемся к плавням. Там переночуем, а с утра марш- бросок на точку. Теперь ящиков нет, будет легче. Вперед!

Прошли с полкилометра и услышали быстро нарастающий рев авиационных двигателей. – Воздух! – крикнул Михаил, и все моментально попадали в траву. «Неужели по наши души?» – И только промелькнула эта мысль, как над группой с ревом на предельно малой высоте пронеслась двойка «Яков», развернулась вдалеке по широкой дуге и ушла в сторону моря.

– Авиаразведка, – догадался Колдасов.

– Могли бы и садануть по нам. Пронесло! Уф! – вздохнул с облегчением Гюнтер, вставая с земли и поправляя на спине ранец. Кое кто из ребят начал картинно принюхиваться и все рассмеялись, обыгрывая слово «пронесло».

– За мной! – прервал веселье Михаил.

Полковник Серебрянский, проводив группу, тем же транспортником ПС, что доставила ребят в Прибалтику, вылетел в Москву. На Тушинском аэродроме ему передали указание Голикова немедленно прибыть в штаб ГРУ.

До места Серебрянский добрался уже затемно и сразу попал на совещание, которое проводил Голиков. На совещании подводились итоги первого дня войны, итоги первого удара и первых операций ГРУ и, в том числе, на Прибалтийском фронте. Здесь Серебрянский узнал, что по данным авиаразведки операция «Стая» прошла успешно. Диверсионным группам удалось парализовать железнодорожное движение между балтийскими портами Восточной Пруссии и Кенигсбергом. На полученных снимках железнодорожные магистрали напоминали кровеносные вены, напрочь забитые тромбами – сошедшими с рельс и столпившимися эшелонами.

По ходу полковник узнал, что ВВС Красной Амии уничтожили вместе с военной авиатехникой аэродромы в Мемеле, Гольдапе, Гуубинене, Тильзите и Норкиттене. Из перехваченной немецкой радиограммы стало известно, что заместитель командующего Первым воздушным флотом Люфтваффе в составе группы армий «Север» генерал Шольц застрелился после облёта и осмотра подвергшихся удару аэродромов.

После совещания Голиков подошел к Серебрянскому, заглянул в его уставшие покрасневшие глаза и сказал: – Из огня – да в полымя! Это про тебя. Хватит тебе, Яков, на сегодня, хватит! Возьми мою машину и домой. Приказ – отоспаться! Завтра – на базу. – Голиков чуть улыбнулся и закончил: – На базе тебя ждет сюрприз. – Видя недоумение на лице Серебрянского, Голиков пояснил: – Лаврентий Палыч Берия в связи с началом войны и изменением политической и оперативной обстановки решил подсократить некоторые свои службы, а поскольку в его подразделениях, как известно, все орлы, и по- другому быть не может, он и решил передать их мне, а я – тебе, поскольку и у тебя тоже все орлы! Вот так! Всё, бывай! – Серебрянский попрощался, развернулся и собрался, было, уйти, как в кабинете раздался телефонный звонок, Голиков снял трубку и крикнул вслед полковнику: – Подожди! Это о твоих ребятах! – Выслушав короткий доклад, Голиков сообщил: – Твои ребята в Мемеле сотворили чудо. После провокационной вылазки немцев на Рижской дороге, переросшей в боестолкновение с нашими пограничниками, твоя группа под видом немецких раненых на двух машинах добралась до госпиталя, расположенного в Мемеле прямо напротив штаба 16 армии Вермахта, воспользовалась суматохой нашего авианалета, ворвалась в штаб и уничтожила все средства связи и управления, но главное: заполучила карту минных полей Мемельского укрепрайона, и на тех же машинах, избавившись от кровавых бинтов и повязок, и уже под видом пополнения на передовую вырвалась из города. Мираж! Точно – мираж! Ну, всё! Иди, иди!

ГлаваIII. Москва. Кремль. 22 июня 1941 года.

На стене в сталинском кабинете была вывешена карта, вокруг которой собрались члены только что созданной Ставки Верховного Главнокомандования, командующие родами войск, Голиков, Берия и некоторые члены Политбюро.

Начальник Генштаба Жуков докладывал об обстановке на фронтах:

– Теперь Западный и Прибалтийский фронты.

Механизированные корпуса и части 3,4 и 10 армий Западного фронта за прошедшие сутки углубились на 20- 40 километров вглубь территории противника и на Варшавско- Радомском направлении вышли на линию Подлеск – Лукув.

Третий механизированный корпус и части 11- ой армии Прибалтийского фронта на Кенигсбергском направлении вышли к городу Инстербург, после чего 12- я и 22- я танковые дивизии повернули на юг, создав тем самым предпосылки для окружения немецких частей и соединений северного крыла группы армий «Центр».

Танковые дивизии 12 –го механизированного корпуса и моторизованные части 8- ой армии Прибалтийского фронта вышли к городу Лабиау на Куршском заливе. Таким образом Мемельский гарнизон и дислоцированные южнее Мемеля части и соединения 16- ой армии Вермахта оказались в плотном кольце окружения. Нашей диверсионно- разведывательной группе удалось заполучить карту минных полей Мемельского укрепрайона. Это означает, что у нас есть все предпосылки для штурма окруженной армии с неожиданных направлений по проходам в минных полях и полного разгрома 16 армии Вермахта. Требуется решение Ставки. – Жуков отложил в сторону указку, откашлялся и сказал: – Отмечу, что на всех направлениях, несмотря на понесенные тяжелые потери в результате массированных ударов с воздуха, немцы оказывают ожесточенное сопротивление.

Теперь о событиях на Балтике.

Нашим ВМС удалось сорвать совместную операцию немцев и финнов по противолодочному блокированию и минированию Финского залива. Группа минных заградителей частично уничтожена, остальные повреждены и рассеяны. Уничтожены две немецкие и одна финская подводные лодки. Захвачены пять транспортов с противолодочной сеткой. Контроль над заливом установлен.

Только что получена информация о том, что 21 июня финны высадили десант на Аландские острова. По данным разведки это от пяти до семи тысяч солдат.

Жуков передохнул.

– А теперь некоторые данные касательно сравнительных характеристик отдельных видов вооружений: наших и немецких. Первое – танки. Встречные танковые бои в приграничной полосе показали преимущество наших подразделений и за счет количественного превосходства, и за счет разнообразного модельного ряда. Особенно в тех случаях, когда местность позволяла удачно сочетать проходимость и быстроходность наших легких танков с боевой мощью новейших средних танков Т- 34 и неуязвимостью тяжелых танков КВ и ИС.

Легкие танки РККА по тактико- техническим характеристикам превосходят легкие танки Вермахта.

Лучший из массовых средних немецких танков – Т- 4 – по всем показателям кроме оптики и радиофикации уступает нашему Т- 34. Аналогов нашим тяжелым танкам КВ и ИС Вермахт вообще не имеет. Опытные образцы находятся в стадии полевых испытаний и к серийному производству пока не готовы. К сожалению, у нас общая численность машин новейших типов в механизированных частях пока невелика и это требует особого и серьезнейшего внимания. И, я уже говорил, должны быть решены вопросы с оптикой и связью.

Теперь авиация. По данным авиаразведки 70- 80 процентов армейской авиации Вермахта уничтожено на земле в результате бомбовых ударов по аэродромам базирования. Ввиду отсутствия у противника стратегической авиации, то есть бомбардировочной авиации дальнего действия, можно сказать, мы получили решающее превосходство в воздухе. Это, конечно, повысит эффективность дальнейших наземных операций.

Что касается сравнения качественных характеристик образцов вооружения, особенно истребительный авиации, то, должен сказать, что результаты первого дня боевых действий, совпадают с выводами и данными аналитического доклада Генштаба от 30 мая 1941 года. А именно: истребители Люфтваффе массовых образцов: Мессершмитт- 109 всех модификаций и Фокке- Вульф – 190 всех модификаций по всем показателям превосходят наши массовые И- 16 и И- 153, а также поступающие в войска новейшие истребители Як- 1, МиГ – 1 и Ла- 3. Последние три типа, не уступая немецким истребителям по летно- техническим характеристикам требуют доработки с сточки зрения надежности в работе, усиления вооружения и улучшения средств связи. Что касается штурмовой авиации – здесь наши СУ- 2 и Ил- 2 безусловно превосходят немецкий Ю- 87 и не уступают Мессершмитт – 110. Наша штурмовая авиация показала в боях свою высокую эффективность.

Доклад закончен.

Все перевели взгляды на Сталина. Отец народов подошел к своему столу и, заметив вслух, что в ногах правды нет, сел сам и предложил сесть другим.

– Касательно окруженной 16 армии, – задумчиво начал Сталин, раскурил трубку, встал, подошел к карте и продолжил: – Есть сомнения в целесообразности штурма. Вход в мемельскую гавань и прилегающая акватория нами заминированы, что, учитывая еще и наше превосходство в воздухе, ставит под сомнение возможность эвакуации окруженной армии морским транспортом. Что им делать? Прорываться через собственные минные поля? Уйти по Куршской Косе? – Сталин чубуком трубки скользнул по косе. – Ну, что ж? В добрый путь! Со штурмом пока спешить не будем.

У немцев, – неспешно продолжил Сталин после паузы, – как уже было отмечено, нет стратегической авиации, но у нас она есть и, я полагаю, надо определить для нее цели. Мы не будем бомбить города Германии и ее союзников без военной необходимости. Повторяю – без военной необходимости! Неправильно разрушать жилища будущих советских граждан, нет, неправильно! Почему неправильно? Потому, что Гитлер уйдет, а советский немецкий народ останется.