Тень лосуна

– Наша вечная расхлябанность. Но это, пожалуй, тот редкий случай, когда разгильдяйство сыграло нам на руку.

– Не могу не согласиться, – задумчиво наморщив лоб, проговорил принц.

– Да, – продолжал шут, – его попросту забыли и, чтобы не возвращаться с полпути, решили отправить со следующей партией приговоренных. Но в отчетах королевскому суду, естественно, указали, что все тип-топ.

– Что? Тип-топ? – непонимающе переспросил принц, плохо знакомый с уличной речью.

– Тип-топ. Все в порядке, то есть, – пояснил шут, – как же далеки вы от народа, – не удержался он от шутки.

– Почему ты стремишься мне помочь? – спросил принц, по-прежнему занятый своими мыслями, и потому не обративший на это внимания.

– Поговорите с ним, а я буду ждать вас в небольшом зале левого крыла на первом этаже. Там и продолжим нашу беседу, – уклонился шут от ответа.

Генгрэд постоял мгновенье в нерешительности, затем сорвался с места и быстрым шагом отправился в Тюремную башню.

В подземных казематах было сыро и темно, но чадящие масляные светильники, хоть и скудно, все же освещали коридоры, которые образовывали огромный лабиринт, в самом начале которого за столом спал тюремщик. Генгрэд не стал его будить, он знал, что заключенных всегда размещают лишь в центральном коридоре, чтобы самим не заблудиться.

С двумя первыми камерами ему не повезло: заглядывая в смотровые зарешеченные отверстия в дверях, он видел либо изрядно хмельных простолюдинов, которые, как видно, попали сюда совсем недавно, либо мечущихся в бреду страшно избитых и искалеченных арестантов… В третьей камере его взору предстал труп, и, судя по тому, что его почти начисто обглодали крысы и по стоявшему в камере смраду, лежал он там уже давно. В четвертой камере на вопрос в темноту о том, кто тут сидит, ему плюнули в лицо, и женский голос произнес что-то очень непонятное, но, похоже, грубое и оскорбительное, потому что, выговорившись, «дама» резко захохотала, довольная собой. Наконец, в одной из камер он увидел тщедушную фигуру мужчины, сидящего к нему спиной.

– За что вы здесь? – спросил принц, предусмотрительно встав подальше от оконца.

– За то, что жизнь несправедлива, – прошепелявил мужчина, не оборачиваясь.

– Вы были в трактире, когда паж принца убил человека?

– Ты уже пятый, кто спрашивает про этот день. Почему всем это так интересно? – игнорируя вопрос принца, отвечал арестант.

– Все просто: вас спрашивали об этом, чтобы лучше разобраться в происшествии.

– Ну нет, меня об этом спрашивали уже после суда, – хитровато посмеиваясь, продолжал голос, и человек, которому он принадлежал, вдруг повернулся. Его осунувшееся лицо было покрыто густой щетиной с проплешинами, а вместо гнилых зубов теперь была лишь пустота.

«Выбили, наверное», – равнодушно подумал Генгрэд. Да и многочисленные синяки и ссадины на лице заключенного красноречиво подтверждали мысль о том, что зубы, совершенно точно, выпали не сами.

– Расскажите, что там произошло, – нетерпеливо спросил принц, отметив про себя, что не испытывает к узнику ни тени жалости.

– Я слышу храп тюремщика даже отсюда, – начал арестант, – принеси мне выпивку, которую он держит под столом, тогда и поговорим.

– Не в твоем положении ставить мне условия! – рассердившись и тоже переходя на «ты», проговорил Генгрэд. – Ты говоришь с принцем!

«О боги, принц, где же ваши убеждения о равенстве и братстве?» – вякнул было внутренний голос, вечный спутник всех идеалистов и мятущихся личностей, но сейчас Генгрэду было не до споров с самим собой, и он решительно потребовал:

– Отвечай на вопрос и немедленно!

Ответом было молчание и широкая беззубая улыбка наглого заключенного. Ругнувшись вполголоса, принц пошел в сторону тюремщика.

Осторожно приблизившись к нему и едва не задохнувшись от смеси винного перегара, лука и давно немытых ног, принц встал на четвереньки и полез под стол. Пока он пытался дотянуться и ухватить бутылку, тюремщик несколько раз задел его ногами, обутыми в грязные вонючие сапоги.

Наконец, початая бутылка с вином была добыта. Следующая задача была несколько сложнее: нужно было снять ключи с пояса тюремного охранника, иначе как же он передаст бутылку арестанту? По-прежнему сидя под столом, Генгрэд пытался снять ключи с пояса, но ему это никак не удавалось. Он взмок от страха быть обнаруженным, но не оставлял попыток, которые, однако, были тщетны. Принц шумно вздохнул, присел удобнее и, потянувшись в очередной раз к поясу пьяницы, поднял голову… На него с неимоверным удивлением смотрели выпученные глаза охранника. Несколько секунд длилось общее молчание. Наконец, жертва наглого воровства заговорила слабым голосом:

– Здравствуйте, ва-ваше высочество. Вы… как вы здесь оказались?

Генгрэд, резко выпрямился, стукнувшись о столешницу, выбрался из-под стола, одернул камзол и, строго и величественно, как и подобает королевскому сыну, проговорил:

– Да как ты смеешь спать на посту! А если кто-то решит выкрасть ключи и выпустить заключенных? Ты готов взять на себя ответственность за всех воров и убийц, за все то отребье, которое окажется на свободе по твоей милости?

– Но, – испуганно и растерянно промямлил страж, – разве вы, ваше высочество, не пытались сейчас забрать у меня ключи? Для чего? Чтобы открыть камеры? – все еще не понимая, что происходит, и очень рассчитывая на то, что это ему снится, спросил тюремщик.

Не удостоив его ответом, принц тяжело вздохнул и недвусмысленным жестом повелел отдать ему ключи.

– Но я… – протестующе начал охранник.

– Ключи мне! – резко потребовал принц, понимая, что другого выхода у него нет.

Тюремщик без звука передал ему связку ключей.

– Будешь ждать меня у входа в подземелье! – понимая, что так можно было поступить с самого начала, а не ползать под столом, как мелкий уличный воришка, и все больше раздражаясь на себя, рявкнул принц.

Он вернулся к камере арестанта и, на всякий случай, попытался просунуть бутылку через решетки. Совершенно понятно, что попытки ни к чему не привели.

– Рассказывай, что произошло в трактире. Бутылку ты получишь в награду, если я услышу то, что мне нужно.

– Ну не-е-е-т, ваше высочество, сначала дай выпить, а то в горле совсем пересохло, даже говорить не могу. Вот видишь: «Х-р-р-р, х-р-р-р» – театрально захрипел наглец.

– Хорошо. Подойди к дальней стене и отвернись.

Заключенный повиновался, но как только принц открыл дверь и наклонился, чтоб поставить бутылку, он, с неожиданно молниеносной реакцией, развернулся и огромным прыжком бросился на Генгрэда, пытаясь вцепиться ему в горло.

Генгрэд был готов к этому, поэтому без особого труда отразил нападение: схватив в охапку арестанта, он швырнул его назад в камеру, захлопнув за ним дверь. Заключенный, с размаху впечатавшись в стену, сполз на пол и грубо засмеялся, держась за голову, из которой, похоже, текла кровь, а принц поморщился, обнаружив, что негодяй успел расцарапать ему шею.

– Вот я и рассказал то, что тебе было нужно, принцесска, именно это и произошло в трактире, – злобно проговорил арестант. Это ты убил его, ты его убил и свалил все на другого, как и подобает истинному аристократу! – хохоча, кричал он, сидя на полу.

Генгрэд молча смотрел на него. Затем круто развернулся и покинул мрачное подземелье.

Он был охвачен смятением и горем: его друг Вэйланд мог быть казнен из-за него! Его единственного друга изгнали из королевства за то, чего он не совершал! Огонь решимости зажегся в глазах принца – теперь он знал правду, он должен рассказать об этом и вернуть друга во что бы то ни стало!

Однако прежде он не должен позволить состояться этой безумной свадьбе.

Неожиданно принц вспомнил, что должен встретиться с шутом. Что же от него нужно этому… Террансу? Почему он так настойчиво взялся его опекать?

Одолеваемый вопросами, ответов на которые у него не было, Генгрэд вошел в небольшой зал, где его уже ждал шут. В это самое мгновенье он увлеченно наблюдал, как паук обматывает нитями паутины свою жертву – мотылька, неосторожно присевшего на его липкую сеть, и, по обыкновению, облекал увиденное в куплеты:

Паутиной украсил паук уголок,

И бьется в ней мотылек:

Схорониться здесь хотел он от бед,

Но попал к пауку на обед…

– Что вы решили, ваше высочество? – не оборачиваясь, проговорил шут.

Генгрэд присел напротив и рассказал о своих ближайших планах. На лицо шута набежала тень грусти.

– Вы мыслите, как хороший человек, но не как мудрый правитель, а значит, к моему большому сожалению, сейчас вы не можете стать хорошим королем, ваше высочество.

– Я знаю, что я хочу сделать, и я сделаю это, – резко ответил Генгрэд. – А теперь будь любезен объяснить, для чего понадобилось открывать мне правду? Какая для тебя в том личная заинтересованность?

Шут подошел к небольшому шкафчику, из которого достал бутылку вина и два бокала, затем вернулся к столу.

– Ваше высочество, сейчас вы не сможете осознать, что именно мною движет, но, поверьте, мне действительно важно, чтобы вы стали хорошим королем. Это лучший исход событий. Однако вы еще не готовы, нет, не готовы, – задумчиво протянул он.

Шут протянул полный бокал принцу, но тот нетерпеливо отмахнулся, готовясь задать следующий вопрос, ибо загадочные рассуждения шута ничего ему не прояснили.

– Не желаете выпить с жалким шутом? Это – ниже вашего достоинства? – с улыбкой спросил Терранс.

Генгрэд молча взял бокал и залпом осушил его.

– Ошибка, мой принц, – отметил шут. – И где же ваш инстинкт самосохранения? Членам королевской фамилии без этого никак нельзя, – добавил он, выливая содержимое своего бокала на пол.

– За-зачем ты это сделал? – чувствуя, что произошло что-то нехорошее, сдавленно пролепетал принц заплетающимся языком. Сознание начало путаться, перед глазами поплыли красные круги…

– Вы все поймете из письма, которое прочтете чуть позже, а сейчас постарайтесь не удариться, ваше высочество…

Где-то совсем рядом послышался шум и чьи-то крики. Генгрэд попытался встать, позвать на помощь, как вдруг все закружилось, начало темнеть, и последнее, что он увидел, это странное выражение на лице шута, обернувшегося к нему от двери…

Глава 9. Письмо короля

Попытка открыть глаза обернулась режущей болью. «Похоже, это начинает входить у меня в привычку: просыпаться с приступами боли», – мелькнуло в гудящей голове Генгрэда. В довершение ко всему, он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, потому что не ощущал их. «О, богиня-прародительница, – взмолился он, – только не это, только не обездвиженность, – уж лучше смерть!»

Сразу же вслед за вознесенной молитвой он почувствовал легкое покалывание в пальцах рук и ступнях и понял, что он попросту долго лежал в неловком положении. А может, молитва помогла? Скорее всего, – и то и другое.

Сквозь сполохи пульсирующей боли в висках принц различил звуки негромкой песенки:

Вдаль бежит дорога споро…

Ты куда же нас ведешь?

Верь шуту, мой принц, ты скоро

Там судьбу свою найдешь.

Коли страхи одолеют,

Будет мрачно на душе,

Сумрак верный шут рассеет

В добром славном кутеже!

– Где я? – прохрипел Генгрэд, пытаясь поднять тяжелые и непослушные руки, чтобы потереть глаза.

– О, ваше высочество, вы, наконец, очнулись! А я уж было подумал, что ненароком убил вас, – раздался радостный голос королевского шута.

Генгрэд наконец смог открыть глаза. Когда они немного привыкли к свету, он осторожно огляделся. Большой определенности от осмотра он не получил, кроме самого очевидного: в старой крытой повозке его куда-то везут. И судя по тому, как ее качало из стороны в сторону, и как она подскакивала на ухабах, путь лежал не по главному тракту.

Принц привстал, опершись на локти, и увидел, что повозка была нагружена мешками с овощами, сеном, а в углах навалены кучи какого-то тряпья. Из одной такой кучи на него пристально смотрела пара глаз. «Кошка что ли?» – мелькнула мысль.

– Где же ваши манеры, ваше высочество? Поприветствуйте нашу попутчицу! – вновь услышал он голос шута.

Окончательно стряхнув с себя пелену забытья, Генгрэд почти физически ощутил, как завертелись в его голове вихрем события прошедшего дня. Или недели? Месяца? Это ему еще предстояло выяснить, а пока перед мысленным взором проносились события и образы: пугающая встреча с незнакомцем, ссора с рейвудской семейкой, стычка с заключенным и правда, которая открылась ему во всей своей ужасающей неприглядности. Вишенкой на торте этого цветного калейдоскопа воспоминаний стало мучительное осознание того, что он должен все исправить…

Но почему он не в замке, а в этой убогой повозке? Как он здесь оказался, и куда его везут? Кто?.. И тут в сознании возник бокал, полный вина, выскользнувший из рук шута и разбившийся у его ног на множество осколков… Он смотрел тогда на эти осколки и какой-то вопрос не давал ему покоя… Какой же? Ах, да! «Зачем?». Да, точно такой вопрос он задал шуту, который, который… который его отравил! Да, теперь картина сложилась целиком: королевский шут отравил его. И теперь он здесь, трясется в этой повозке, похожей на кибитку бродячих актеров, и едет по проселочной дороге невесть куда. Бушевавший в сознании вихрь обратился легким ветерком: все встало на свои места. Ну, или почти все.

– Ты отравил меня, Терранс! – сквозь зубы процедил Генгрэд, обращаясь к шуту, не теряя, в то же время, из виду кучу тряпок, в которой поблескивала пара глаз.

– И вовсе я вас не травил, ваше высочество! Просто я дал вам немного выспаться, чтоб вы окрепли, и было проще осилить дальнюю дорогу, – спокойно парировал шут.

– Какую дорогу? Куда ты меня везешь? По какому праву?! Где мы? И кто еще здесь, кроме нас? Что вообще происходит? – возбужденно и встревоженно сыпал вопросами принц.

По-прежнему спокойно, не теряя самообладания, шут ответил:

– Дорога, ваше высочество, – дальняя, и очень. В данный момент мы примерно в сутках пути от столицы Эндории в направлении на северо-восток, и стараемся уехать как можно дальше от вашего милого дома. Кроме нас здесь девочка-попутчица: я подобрал ее буквально пару часов назад. К сожалению, она не очень разговорчива. А что происходит, вы можете узнать из письма, лежащего подле вас, – ровным голосом завершил Терранс.

Генгрэд вновь начал осматриваться, теперь уже в поисках письма, отметив попутно, что одет он в незнакомую ему свободную темную рубашку, подпоясанную ремнем, на котором висел его кинжал в ножнах. На ногах – добротные черные шоссы, поверх которых были натянуты простые сапоги, но со стальными набойками на носках. Рядом с собой он действительно обнаружил письмо, запечатанное королевской печатью. Нетерпеливо сломав ее, он развернул послание от отца. В том, что это письмо написал его отец, у него не было ни малейших сомнений. Эти родные каракули он не спутал бы ни с чьими другими.

Против воли мысли его потекли вспять и увлекли в детские годы…

Едва освоив грамоту, он очень любил читать и перечитывать старые письма своего отца, которые тот присылал с гонцами во время войны. В этих письмах король очень подробно и ярко описывал все, что происходило на полях сражений. Однако насколько ясным был его слог, настолько неразборчивым и корявым был его почерк. Еще тогда юный принц заметил, как странно его отец выводит буквы: будто каждая дается ему с неимоверным трудом. Буквы плясали по строчкам, как подпивший в трактире горожанин в праздничный день. Его старший брат Гэйлон шутил, что если бы король владел мечом так же, как пишет, то война с Рейвудом закончилась бы довольно скоро, и не победой эндорцев.

Генгрэду вспомнилось также и то, что однажды, выпив особенно много, король бросил все письма в огонь…

И вот сейчас он вновь держал в руках письмо, написанное рукой его отца, которого, несмотря на его холодность и отрешенность в последние годы, он преданно и трепетно любил…

«…Ты должен стать королем, Генгрэд, и возродить королевство из пепла, в который оно обратится совсем скоро, – голосом его отца оживали строки письма, – грядут перемены, которые повлияют на жизнь всех граждан, без исключения.

Ты должен научиться управлению страной, мой мальчик, и для этого тебе нужно узнать ее изнутри. Надобно тебе увидеть, как живут люди за стенами замка, чтобы понять их. Это непросто, но тебе достанет мудрости, такта и умения сострадать, дабы сделать это.

Помни: сила и благо истинного правителя не в том, чтобы иметь деньги самому, а в том, чтобы иметь власть над теми, у кого они есть.

Научись не бояться трудностей, не принимай ничьих слов на веру и старайся мыслить на несколько шагов вперед.

Будь готов беспощадно и без сожаления уничтожать своих врагов, но голова твоя должна оставаться ясной, а сердце – добрым.

Мне жаль, но у тебя нет выбора, Генгрэд.

И последнее. Сейчас тебе нельзя оставаться в королевстве, ты должен бежать. Ты должен верить тому, кто передаст тебе это письмо. Он поможет тебе. К моему великому сожалению, мы вряд ли сможем еще увидеться.

Я очень люблю тебя, сын. Прощай!

Твой отец, король Двэйн».

Генгрэд несколько раз перечитал письмо, откладывая его и вновь вертя в руках, как будто ожидая, что вместо этого текста откроется какой-то другой, либо письмо растворится в воздухе. Как же ему хотелось, чтобы он закрыл глаза, а когда открыл их, оказалось, что он лежит в своих покоях, а рядом посапывает хмельной лекарь…

Как же давно все это было, как будто в другой жизни!

– Усыпить и вывезти меня приказал отец? – наконец обратился он с очередным вопросом к шуту, который во все это время не проронил ни звука, погоняя лошадей.

– Вы же прочли письмо, ваше высочество.

– О каких переменах он говорит, что значит «королевство обратится в пепел»?

– Думаю, это значит, что в королевстве будут проблемы несоизмеримо большие, нежели сейчас, – ровным голосом промолвил шут и хлестнул лошадей, ускоряя бег повозки.

– Мы должны вернуться в замок: эта свадьба не должна состояться! – горячась, воскликнул Генгрэд, вспомнив о несчастной сестре и ее унизительном браке.

– Не беспокойтесь, принц. Свадьба не состоится, – успокоил его Терранс, – ваша сестра сбежала прежде, чем я вывез вас из замка. Переполох был жуткий, что немного затрудняло наш побег. Тому, кто убегает первым, намного проще: на него работает эффект внезапности.

– Что? Гвенлиэн сбежала?! – вскричал Генгрэд в тревоге, – тем более разворачивайте, мы должны ее найти, а вдруг она уже в беде?!

– Не хочу вас обижать, мой господин, но шансов выжить у нее больше, чем у вас. С мечом она управляется, как заправский вояка, не неженка, с людьми ладить умеет, на жизнь смотрит прямо и без опаски, да к тому же красива, мила и обаятельна, что, согласитесь, сможет расположить к ней людей…

Не найдя, чем на это возразить, Генгрэд попытался незаметно подобраться к Террансу и выхватить у него поводья. Впрочем, безуспешно. Ноги его еще не слушались, а повозку довольно сильно трясло и швыряло из стороны в сторону, и потому принц, не дотянувшись до возницы, грохнулся на спину. Падая, он вспомнил, что здесь еще какая-то «попутчица», и, повалившись, тут же откатился к краю, противоположному от того, где он приметил мерцающие в темноте глаза. Вновь встретившись с ними взглядом, он обратил внимание, что выражение их стало испуганным.

– Кто ты? – спросил Генгрэд, осторожно разбирая кучу тряпья, скрывавшую неведомую попутчицу, но тут же отказался от этой затеи, услышав сдавленный вскрик испуганного ребенка.

Шут, который никак не отреагировал на неудачную попытку нападения Генгрэда, казалось, спиной чувствовал все его передвижения, потому что немедленно проговорил:

– Эта девочка почти без сил брела вдоль дороги. Места здесь неспокойные, и я решил ее подобрать, тем более что она как заведенная повторяла: «столица, принц Герэд». Не вас ли она имела в виду, как думаете, ваше высочество? – все так же, не оборачиваясь, сказал шут.

– Я принц Генгрэд из столицы Эндории – Дорта, – обращаясь к холмику тряпья, осторожно проговорил принц, – а тебя как зовут?

– Адея, – после небольшой паузы послышался из «холмика» несмелый детский голосок.

– Очень красивое имя! – искренне сказал принц, – ты искала меня, Адея?

Приободренная добрым отношением принца, уже смелее девочка ответила:

– Тот парень… он сказал стражнику, что надо доставить меня в столицу и отвезти к принцу… Герэду.

– С принцами Герэдами в столице сейчас не очень, а вот Генгрэд имеется, может, все-таки, он подойдет? – принц пытался говорить как можно мягче и в шутливой форме, чтобы развеять недоверчивую настороженность ребенка и побудить ее выбраться, наконец, на свет божий из ее укрытия. Однако ответом ему было молчание.

Выждав некоторое время, Генгрэд так же мягко спросил:

– Адея, а где тот стражник? И кто ему поручил отвезти тебя?

– Ему сказали Доминик и… Вэйланд, кажется, – отозвавшись, пролепетала девочка.

– Вэйланд? Ты сказала – Вэйланд? Где ты его видела?! – не удержавшись, громко вскрикнул Генгрэд, вновь побудив ребенка закопаться поглубже в спасительную кучу.

Мучительная гримаса исказила черты красивого лица принца.

Вэйланд, друг, где же ты?..

Глава 10. Королевский изгнанник

Начинали сгущаться сумерки, когда в сопровождении двух стражников Вэйланд направился от ворот Дорта к границе с Рейвудом.

Стражники являли собой полную противоположность друг другу: один был обладателем смуглой кожи, темных волос и карих глаз, а другой был светловолосым, голубоглазым и с нежным румянцем на щеках. Но, как ни странно, этот контраст, который отражался также и в их характерах, никак не мешал им находить общий язык и приходить к согласию. И когда брюнет, заметив, что начало резко темнеть, предложил остановиться на ночлег в ближайшем трактире, блондин тут же с ним согласился.

С Вэйландом варианты ночлега не обсуждались, так как до тех пор, пока он не покинет пределы королевства, он оставался преступником, которого нужно стеречь, сопровождать и только.

По прибытии в трактир темноволосый стражник попросил ключи от самой дальней комнаты, но, открыв дверь, он выругался, увидев сразу три окна. На немой вопрос в глазах спутников он ответил, что сегодня столько окон им точно ни к чему, и даже войти в комнату никому не позволил. Плюнув с досады, стражник уже собирался спуститься, чтобы попросить другой номер, как вдруг из соседней комнаты выглянул паренек и предложил поменяться.

Спустя несколько минут, они уже заселялись в свою новую комнату, в которой было лишь одно окошко, не очень большое и не особенно прозрачное, но, по-видимому, это было то, что нужно.

Светловолосый стражник, похоже, привык доверять своему более опытному напарнику и вопросов не задавал. У Вэйланда вопросы были, но вряд ли его удостоили бы ответом, потому он счел, что благоразумнее будет промолчать.

На ночь его привязали к тяжелой кровати, ножки которой были накрепко прибиты к полу. Брюнет, которого, кажется, звали Абнер, тут же улегся спать, а блондин, отзывавшийся на имя Эррол, отправился выпить.

Посреди ночи изгнанник и его страж были разбужены страшным грохотом. Забыв о том, что привязан, Вэйланд попытался спросонок вскочить с кровати и чуть не сломал себе обе руки. Он повернул голову и увидел в свете луны Абнера: тот стоял с мечом в руке, готовясь отразить нападение, как будто и не спал вовсе.

Милостью богинь-прародительниц, «нападением» оказалось практически бездыханное тело Эррола, которое во весь рост грохнулось плашмя на пол. По всей видимости, собутыльники доволокли его до двери, прислонили к косяку и, решив миссию исполненной, удалились. Тело попыталось войти в комнату… В данную минуту оно старательно пыталось куда-то ползти, но только вяло перебирало конечностями, как полудохлый жук-олень. Судя по концентрации исходившего от него запаха местного хмельного варева, было ясно, что пытаться сейчас привести его в чувство или просто поднять на ноги – задача невыполнимая.

Абнер плюнул в сердцах, выругался и убрал меч. Однако, прежде чем вернуться в кровать, он подсунул товарищу под голову подушку и накрыл его покрывалом. Тот повозился немного, что-то пробормотал и затих. Заметив презрительный взгляд Вэйланда, Абнер впервые за все время пути заговорил с ним:

– Что поделать, он такой, какой есть! До границы еще несколько дней пути, так что привыкай, – с этими словами он упал на кровать, отвернулся к стене и довольно быстро захрапел.

Ранним утром Абнер, уже полностью одетый, вплоть до серого стеганого гамбезона, будил Вэйланда. Изгнанник просыпался от храпа несколько раз за ночь и потому чувствовал себя совершенно разбитым, к тому же в соседней комнате, куда они первоначально должны были заселиться, был какой-то странный шум ближе к утру. С нескрываемым неудовольствием он покосился в сторону Эррола, который хоть и проспал всю ночь мертвецким сном, вставать не имел ни малейшего желания. Заплывший глаз и распухший нос гуляки красноречиво говорили о том, что вечер удался, и веселье было ярким, безудержным и разнообразным.