После школы мы шли к нему. Помню, как мать волновалась, – при первой встрече у неё даже голос задрожал. Да и я волновался не меньше, только старался не подавать виду.

Это были какие-то немые встречи, была любовь и теплота, но не было разговора, бесед о важном, о нас. Всё было в мыслях и чувствах, но они не проявлялись. Мы оба чего-то боялись. Боялись произнести, не знаю… Я боялся потерять то малое, что пришло в мою жизнь, и она, может, тоже.

Помню, как вошёл к ней первый раз в дом. Я не знал, что делать, как вести себя. «А, пришли. Устали, проголодались, наверное», – быстро проговорила она. При этом украдкой посмотрела на меня, улыбнулась, но сразу убрала улыбку. Мне показалось, что она хотела обнять меня, но не решилась. На столе было много разной еды: и чуду, и борщ, и пирог к чаю. Вот тогда-то я и заподозрил, что она меня поджидала и потому столько всего приготовила. И это было очень приятно.

После обеда, как только Максуд вышел в ванную, она спросила тихонько:

– Ну, как дела у тебя?

– Всё хорошо.

– Как живётся тебе у папы?

– Нормально.

– Хорошо, – улыбнулась она, – я рада.

Тут вернулся Максуд, и мы начали свою болтовню, потом переключились на игру в денди. Она изредка заглядывала к нам в комнату и молча уходила.

Я во всём помогал и поддерживал Максуда, и порой мне кажется, что в большей части ради матери, а не ради него самого.

Какие это были времена?! Мы с ним дурачились, как могли. Помню, однажды это дурачество чуть не привело к трагедии.

– А у меня дома ружьё есть отцовское, – похвастался Максуд. – Хочешь посмотреть? – с довольной улыбкой произнёс он, видя мою заинтересованность.

– Ну, покажи, – полюбопытствовал я.

Мы быстренько вошли в дом. Я тогда учился в десятом классе, а Максуд, по-моему, в пятом. В потрёпанной временем плотной ткани лежал самодельный револьвер с крутящимся барабаном. Максуд бережно и неторопливо разворачивал тряпку, наконец, достал пистолет, прищурился и, направив его в сторону, произнёс: «Пиф-паф!»

– Какое же это ружьё? Это револьвер, причём старый, – подчеркнул я.

– А, всё равно он не стреляет. Папа сказал, испортился.

– Ух ты! И патроны есть? – не выдержал я. – Давай вставим один. Раз всё равно не стреляет, можно же?

– Давайте, – поддержал нас и Асхаб.

Асхаб был мой ровесник. Почти на год младше. Племянник моей матери. Максуд свёл нас вместе, и мы стали друзьями.

Мы вышли во двор. Я взял револьвер и вставил патрон.

– Если папа узнает, он будет ругаться, – пытался воспротивиться Максуд.

– Не боись, не узнает, – в предвкушении произнёс Асхаб.

Я вытянул руку в сторону забора, прищурился и нажал на курок. Выстрела нет.

Потом попробовал свои силы и Асхаб. Выстрела нет.

– И мне, и мне дайте! – просил Максуд.

– Погоди, – я выхватил пистолет у Асхаба, направил в свою голову и нажал на курок. – Тыдыщ! – Выстрела нет.

Следующее, что пришло мне в голову, это якобы выстрелить в Асхаба.

Направил пистолет ему в грудь и нажал на спусковой крючок. Асхаб затаил дыхание и чуть отодвинулся.

– Ну что ты глаза выпучил, испугался? – рассмеялся я. – Он же не стреляет. Смотри, – и я нажал на курок, но уже направив пистолет на дерево.

«Бабах!» – раздался оглушительный выстрел. Мы остолбенели. Ужас от того, что могло произойти, будто крепкой рукой сжал наши сердца. Стоило посмотреть тогда на наши лица! Потом я живо схватил ткань, все ещё лежащую в руке Максуда, завернул револьвер и быстро положил в шкаф, где он и лежал.

– Ни слова отцу, – только и смог сказать я Максуду, и мы с Асхабом ушли.

Да, мы тогда испугались, но только теперь я по-настоящему представляю себе ясно ужас того, что могло произойти. Аллах уберёг меня тогда – то ли от самоубийства, то ли от убийства. Но для чего?»

Глава 8. На пастбище

Утро, половина шестого. Никогда ещё Саид не просыпался так рано. Вчера мать сказала ему, что пришла их очередь пасти телят, и спросила невзначай: «Поможешь нам?» «Да», – не задумываясь, ответил Саид.

Раздался громкий звон будильника, циферблат показывал пять утра. Саид сел на диван и долго тёр глаза руками, заставляя себя проснуться. Отец и Расул всё ещё спали. Умывшись, он обнаружил Асму стоящей сзади.

– Проснулся? – сонно улыбалась она. – Я пришла тебя разбудить, а ты уже встал сам. Как настроение?

– Хорошо, – кивнул Саид.

– На столе твой рюкзак. Я положила туда для тебя еды: Варёные яйца, творог со сметаной хлеб и зеленый лук. Да, вода тоже там есть.

– Хорошо, спасибо, – признательно улыбнулся Саид, надел рюкзак и вышел на улицу.

Ещё блестела роса на траве, солнце только всплыло над горной вершиной, а Саид по короткому пути, по проложенным двум деревянным доскам над речкой, пробежал на другой берег и поднялся к машинной дороге через серпантин. Бабушка Зульхижат не позволяла ему взбираться по этой тропе. Стоит споткнуться и можно упасть прямо в пропасть. Тогда он был маленький, теперь он, не смыкая глаз, практически бегом мог по ней взбираться. Главное вниз не смотреть и не думать над тем, что будет, если вдруг упадёшь.

Машины не ездили в такую рань, люди ещё лежат под тёплым одеялом, а он идет уже по зеленому склону предгорья в сопровождении птичьего гомона. Как хорошо в такую рань, как красиво! Какая особая чистота и первозданность. Как это волнительно смотреть на зарождение нового дня. Саид впервые сегодня шёл пасти телят. У отца телят не было, поэтому на выпас телят идти ему ещё не приходилось. А у мамы было три коровы и три телёнка. Все в селе, у кого были телята, по очереди их пасли. Айшат впервые пригласила Саида пойти вместе с ними. Саид с Максудом гнали телят сзади, а Айшат с Написат шли впереди стада. Придя на пастбище, они сели по разные стороны поляны и смотрели за телятами, чтобы те не убежали за пределы пастбища.

Летняя жара иссушала. Телята, спрятавшись в тени деревьев, отдыхали. Максуд и Саид сидели за большим камнем и обедали.

– Смотри, – с набитым ртом сказал Максуд, – мама с Написат сюда идут.

– Чего это они? А телята не убегут с той стороны? – встревожился Саид.

– Ну, как вы тут? Обедаете? – весело спросила Айшат.

– Уже закончили, – вытирая рукавом рот, сказал Максуд.

– Хотите повеселиться?

– Это как? – в предвкушении спросил Максуд.

– Помнишь, в прошлый раз мы ходили на озеро?

– Да! – воскликнули Максуд и Написат, не дожидаясь дальнейших объяснений.

– А телята? – спросил Саид.

– Пока жара не спадёт, они будут здесь. Пойдём, – положила она руку за спину Саиду, словно обнимая.

Простой жест, простое объятие. «Мама меня любит», – прошептало сердце. И ему стало так легко и весело на душе, что хотелось весь мир обнять и прыгать от счастья.

– А ты любишь купаться, Саид? – спросила Айшат, наклоняясь к нему.

– Да, – кивнул в ответ Саид. Отчего-то он застеснялся и, сдерживая улыбку, продолжил идти.

– Вот оно, вот оно! – закричал Максуд и побежал вперёд. За ним ринулась и Написат. Было смешно смотреть, как она бежит с маленькими косичками, с которыми ветер раскидывал в разные стороны, и пухленькими щёчками, розовыми от солнца.

– Беги и ты, – убрала руку Айшат, наклонилась и поцеловала Саида в лоб. – Ну, иди же, иди! – смеясь, сказала Айшат, видя его смущение.

И Саид побежал. Ему казалось, что он бежит, не касаясь земли, будто ветер поднимал его и нёс с собой, чтобы он мог сказать всему миру: «Моя мама меня любит!» Вот оно какое – счастье-то! Спонтанно-крылатое. Саид и Максуд купались, строили стену для замка из камней вокруг. Написат весело плескалась в воде на берегу. Айшат время от времени кралась сзади к Саиду и Максуду и брызгала водой на спины мальчишек.

– Мама! – задорно кричали они, оглядываясь, и бежали за ней, чтобы побрызгать и на неё, но Айшат быстро убегала к Написат и говорила: «Стоп. Стоп. Я добежала до дома. Уже нельзя» – и смеялась. В её глазах горел свет, взгляд искрился, а губы очерчивали улыбку.

– Мальчики, уже солнце садится, пора! – закричала она, одевая Написат. – Кто первым оденется и догонит нас, получит шоколадку!

Первым прибежал Саид. Добежав до Айшат, замешкался и, тихо коснувшись её плеча сзади, сказал: «Поймал» – и улыбнулся неловко.

– Молодец! – весело улыбаясь, обняла его Айшат и, достав из кармана шоколадку, протянула ему. – Вот, угощайся.

– У-у-у! – топнул ногой Максуд, подоспевший только что. – Это нечестно, он старше меня.

– Ты тоже молодец! – обняла Айшат Максуда, достав из кармана вторую шоколадку.

– И мне, и мне! – то раскрывая маленькую пухленькую ладошку, то закрывая её, потребовала Написат.

К возвращению Саида домой, отец уже по обыкновению успел порядком выпить.

– Ну что, помог своей матери? – спросил он, вскользь посмотрев на Саида и добавляя сахар в крепкий чай.

Саид молча поставил рюкзак в угол, вычерпнул воды из ведра и выпил.

– То и видно. Обгорело все лицо. Мать даже не смогла подсказать, чтобы в тени посидел?– не отставал Зулумхан.

– Мы купались.

– Можно, можно.

***

Частые посещения Саида, хоть Магомед и не высказывал ничего, здорово раздражали его. Выудила-таки Айшат у него обещание, что не будет препятствовать их общению. Саид не знал про договорённости матери и Магомеда, но глубоко внутри чувствовал на себе его холодный недоброжелательный взгляд и приходил к ним во время отсутствия Магомеда, когда тот на работе или в отъезде.

Утром в школе Максуд, только увидев Саида, закричал:

– Саид! – и подходя к нему гордо добавил: – Мне папа новую игру подарил. Закачаешься…

Саид посмотрел на Асхаба, как бы спрашивая: «Ты пойдёшь?»

– Не, я сегодня не смогу, – вздохнул Асхаб. – Мы после уроков картошку сажать будем. Мама не отпустит.

– А я приду, – улыбнулся Саид. – Поиграем вместе.

У Максуда уроки закончились раньше, чем у Саида, и, придя домой, он встретил отца, который после обеда обычно не задерживался, а тут как будто его поджидал. Отец не сводил с сына глаз, пока тот переодевался. Мать тоже была чем-то обеспокоена.

– Максуд, подойди ко мне! – строго сказал Магомед.

Голос отца не предвещал ничего хорошего. Максуд шёл в неизвестность, медленно, с дрожащим сердцем. Если отец строгим тоном говорит «подойди ко мне», то ничего хорошего это не предвещает. Рядом с отцом да диване лежал сверток, от револьвера. Теперь всё понятно, теперь мне точно конец .

– Это ты взял револьвер? Ты стрелял из него?

Максуд склонил голову и ничего не ответил. Уже неделя прошла с тех пор. Мальчишка думал, что уже никто не узнает.

– Я тебя спрашиваю!

Максуд вздрогнул.

– Да, – еле слышно прошептал он.

– Зачем?

Максуд всё так же виновато смотрел в пол.

– Я тебе говорил не брать? У тебя игрушек мало? Это что для тебя, игрушка?! Отвечай же! – заорал отец после очередного молчания Максуда. – Это Саид тебя надоумил? Он предложил взять его?

Максуд опять молчал.

– Ну как Саид мог ему такое сказать? Откуда ему знать, что в доме револьвер? – попыталась заступиться за сына Айшат.

– А ты его не защищай! Он мог убить Асхаба! Твоего сына, наконец! – со злостью выкрикнул Магомед. – И были бы здесь похороны, а не разбирательство.

Отец откуда-то узнал все детали. Я не говорил, Саид тоже не мог сказать, значит Асхаб проговорился – расстроился Максуд. Теперь больше чем мне, попадёт Саиду.

– На то они и дети! Я тебе говорила спрячь. Говорила, что дети дома. А ты ничего не сделал! – выпалила Айшат.

– Если бы Максуд не водился с твоим Саидом, этого бы не случилось. Неужели ты не видишь, каков твой Саид? Он пагубно влияет на Максуда.

Саид в это время уже подходил к дому матери. От голода бурчало в животе. До него начали доноситься голоса. Приостановился. «Обо мне говорят», – ёкнуло сердце.

– Это твой Саид всегда в любой школьной неурядице и беспорядке участвует! Более того, он зачинщик, а не просто участник! Его не выносит ни один учитель. Он не уважает никого. Ему плевать на всех и на Максуда в том числе. Я не услышал ни одной похвалы в его адрес ни от учителей, ни от односельчан. Более того, он подбивает всех остальных учеников на глупые поступки. А они, как слепые котята, следуют за ним. Не видят, как он ими вертит. И я запрещаю тебе, Максуд, общаться с ним и запрещаю ему приходить в мой дом! Ясно?! – со злостью выпалил Магомед и открыл дверь.

Увидев за дверью Саида, он ещё более рассвирепел и закричал, обращаясь к Саиду:

– Ты слышал то, что я сказал?! Я запрещаю тебе приходить в этот дом и запрещаю общаться с Максудом. Даже близко к нему не подходи. Ты всё уяснил? – сбавляя тон, он впился взглядом в лицо Саида.

Саид посмотрел на маму, на её глаза, в отчаянии смотрящие на мужа. Её голова качалась из стороны в сторону, словно не могла поверить в услышанное. Словно она хотела сказать Саиду: «Не верь! Не верь тому, что говорит Магомед».

– Магомед, прекрати! – с мольбой крикнула Айшат.

– Не вмешивайся, – процедил сквозь зубы Магомед, не сводя взгляда с Саида.

– Я больше не приду, – удивительно спокойно и твёрдо произнёс Саид и, отвернувшись, неторопливо вышел за ворота.

– Ты видела?! Видела? Я же говорил, что ему плевать на всё! Ему всё равно!

– Уйди. Иди уже на свою работу. Ты долг свой выполнил, защитил семью от опасности, иди теперь, – горько сказала Айшат, вошла в комнату, рухнула в кресло и лежала, не двигаясь. Глаза её были открыты, руки, словно неживые, свисали вниз. Она просто смотрела на нелепый узор ковра, бессмысленно проходила взглядом вдоль орнамента вновь и вновь. Ни слёз, ни рыданий. «Я опять не смогла защитить тебя, мой мальчик. Лучше бы я умерла сегодня!»

Глава 9. Школьные будни

На уроке языка, в сочинении нужно было написать самый приятный и самый неприятный момент из жизни. А какой он самый приятный момент? Когда родители были вместе, и мама отвела его, маленького Саида, посмотреть на канатоходцев.

Они разъезжали по сёлам, показывали свой талант и собирали деньги. Кто сколько даст. Так и зарабатывали. Играла зурна и на высоте, по верёвке, без страховки шёл уверенно и смело канатоходец. Он то прыгал, то стоял на одной ноге, а потом выбежала девчушка лет шести и тоже выделывала трюки. Надо же подумал Саид, смотря на неё. Такая маленькая, а не боится ничего. Если тренироваться, и ты сможешь – сказала мама Саиду. И пусть некому было тренировать и ни разу не пришлось взобраться на канат, но уже от одного осознания что ты тоже так можешь в сердце зацвели все полевые цветы одновременно. Вот тогда я был абсолютно счастлив- думал Саид. Ну а про самый неприятный момент из жизни сухо написал: в день, когда разбил во второй раз мамину вазу. Зазвенел звонок, Саид первым сдал работу и выбежал в коридор. Потихоньку старшеклассники подтянулись к нему и болтали кто о чём. Асхаб был задумчив и выглядел крайне расстроенным. Ему тоже запретили общаться с Саидом, но дело было совсем в другом. Он чувствовал себя предателем, хотя не хотел этого. Это случилось спонтанно. Как-то в разговоре с одноклассниками, когда речь шла об оружии, не удержался и похвастался, что держал револьвер в руках. Они естественно не поверили, и он выболтал, как и при каких обстоятельствах в доме Максуда произошёл инцидент с выстрелом. Асхаб, конечно, предупредил, только никому не говорите. Но раз выболтал он, не факт, что другие удержатся. Да у них даже такой веской причины нет, чтобы не поделиться таким интересным случаем. И вроде бы хочется поговорить с Саидом, объяснить, что это вышло случайно. И все же трудно на это решиться. Пока он стоял весь в себе, Умар ловко подметив рассеянность Асхаба, подкравшись сзади, снял с него кепку и убежал в конец коридора.

– Отдай! – раздражённо крикнул Асхаб и побежал за ним. Увидев, что Асхаб уже близко и вот-вот выхватит из его рук кепку, Умар резко поднял руку вверх. Однако задел оконное стекло. Раздался звон, стекло рассыпалось по полу, прибежали учителя и ребята из других классов. Дежурная учительница грозно покачала головой.

– Ну вот, что это такое? Ни минуты нельзя оставить одних. Ну и кто это сделал?

Никто не ответил.

– Лучше признайтесь по-хорошему, всё равно узнаем. Кто? – настаивала учительница.

Уборщица убрала осколки стекла, а их всех вызвали к директору.

– Ну вот, сейчас начнётся допрос, – вздохнул Али.

– Ребята, не выдавайте меня, – попросил Умар. – Меня отец убьёт. Ещё за прошлый косяк наказание не отменили.

– Не выдадим, не бойся, – улыбнулся Саид.

– Ну молодцы! Нечего сказать, – начал директор. – Ну что, чуть перемена, и сразу пошли всё рушить? Нельзя на улицу выйти и там поиграть? Воздухом подышать? Так нет же! Нам обязательно нужно болтаться в этом тесном коридоре.

Молчание.

– Ну и кто это сделал? – уставился директор на учеников.

– Я, – сказал Саид.

– Так и знал, что это ты! – директор, размахнувшись, бросил ручку на стол. – Восемь лет ты уже в школе и до сих пор ничего путного не сделал! Во всех передрягах ты, ты и только ты! Что же ты за человек такой, что везде и всюду устраиваешь бардак и беспорядки?

– Да, я разбил стекло. Я вставлю новое. – Спокойно пробарабанил Саид.

– К утру! Чтобы к завтрашнему утру стекло было на месте! А сейчас – вон! Вон из кабинета все!

– А ты негодник! Заруби себе на носу. Ещё одна выходка и вылетишь из школы. Я тебя исключу. Сначала научись человеком быть. И что только в башке твоей творится, хотел бы я знать?! Я тебя предупредил! Всему есть предел и нашему терпению тоже! Вооон! – крикнул он, указывая пальцем на дверь, красный от гнева и беспомощности.

Ребята послушно вышли.

– Зачем ты всё взял на себя? – недоуменно спросил Асхаб.

– Мне не впервой, – рассмеялся Саид. – Да и дома меня за это никто не поругает. Так что мне это ничего не стоит.

– Спасибо, Саид, я твой должник, – положил руку на плечо Саида Умар.

– Должник – не должник, а стекло сам доставай. А установить уже все вместе установим.

На следующее утро Саид улыбнулся про себя и несколько раз кивнул головой, услышав крики из дома Умара. «Опять из-за меня ругаются». Но несмотря на улыбку, в душе ему стало обидно, на секунду его сердце будто защемило, а за тем он улыбнулся, подняв взгляд на небо и двинулся по улочке вперед.

– И почему стекло разбивает Саид, а ты несёшь новое на замену, а? Сам разбил, пускай сам и ставит своё стекло… Почему ты его слушаешься? Кто он вам? Босс?! Почему вы все исполняете его команды? Он пальцем поманит, так вы и с крыши прыгнете? – всё не унималась мать Умара. Не водись с ним больше, даже близко не подходи, нет добра от него! И не будет!

– Мама, я тебе объяснял, что у него дома нет стекла.

– А у нас, значит, есть, да? Так давай, тащи из дома всё, чего у него нет, и дари ему. Ну! Давай же!

– Мама, – устало откликнулся Умар, стоя в дверях, – ну я обещал уже.

– Раз обещал, пусть несёт, не обеднеем от этого, – раздался голос отца Умара.

– Так ведь дело разве в стекле? Меня выводит из себя, что они делают всё, что ни прикажет им этот Саид. Идиоты! Мозгов своих нет ни думать, ни делать. Ходят за ним, как будто они его слуги.

– Надоело, – пробубнил Умар и, схватив стекло под локоть, направился в сторону школы. Саида, стоявшего за деревом, он не увидел.

– Умар! – сзади окликнул его Саид, прибавляя ходу. – Размер хоть подходит? Мерил? – кивнув головой на стекло, весело спросил Саид.

– Да, по размеру, – без настроения ответил Умар.

– А что ты такой хмурый?

– Да предки достали…

– Ничего, – весело хлопнул Саид по плечу Умара, – прорвёмся!

А вечером, до боли в костях бил подвесную грушу, сделанную из мешка, набитой всяким хламом. Он бил её со всей злости, не сводя глаз и не уменьшая силы удара даже когда устал.

«Запрещаю общаться!» , «Не водись с ним», «Что ты за человек такой» «Не могу тебя взять к себе». Свалился в глубину железной кровати с сеткой и капельки воды самопроизвольно спустились с его глазниц. Он встал резко и вновь с напором принялся лупить мешок кулаками. Опять ввалился в кровать и отдышавшись заснул.

–Саид – крикнула снизу Асма. Тебя Максуд зовёт.

–Чего тебе? – выглянув через входную дверь недовольно пробурчал Саид.

– Отец в отъезде, Салих1ат к1одо нужно мешки с навозом на осла загрузить помочь. Поможешь? Там всего пара штук.

– Идём

Саид и Максуд схватив по бокам мешок, поднимали и ставили его на осла, Салихат проворно обвязывала мешок веревкой, чтобы тот не свалился при спуске со спины осла.

– Ну а теперь на чай с пирожками и без отговорок, – посмотрела она на Саида. Иначе обижусь. Столько времени прошло, а ведь обещал прийти ещё раз.

– Пришёл же – улыбнулся Саид. А вы сказку обещали нам, продолжение рассказать.

Нурали проскользнул вниз и поднявши голову увидел, как завеса восстановилась. Он поднялся наверх и протянул руку туда, где должна быть упругая твердь, но рука ничего не ощутила. Он взлетел на вершину горы, выше и выше, но не было ни завесы, ни его мира. Стало ясно, что снизу, пока завеса стоит на месте, его мир не видим и не досягаем. И он решил спуститься в безвестность, в неизведанный мир. Здесь росли те же деревья, обитали те же животные и пели те же птицы. Летел всё вниз, да вниз пока наконец не увидел огоньки, в маленьких каменных домах с плоской крышей, покрытой смесью из глины и мелких камешков. На одной из крыш, женщина в широких штанинах и в платье до колен, с волосами прикрытой чохто и коричневатым платком, с вышитыми узором похожими на семена пшеницы, катала по поверхности дома огромный конусообразный тесанный белый камень с железной рукоятью.

Нурали чувствовал усталость, он резко падал, с трудом восстанавливал подвешенное в воздухе состояние, потом снова падал. Световое излучение крыльев заметно уменьшилось, они истончились и теряли былую силу. Еле как добравшись до земли, он уселся у речки, но услышав шорох приближающихся шагов, спрятался за деревом. Девушка в длинном белом гормедо, из-под которой выглядывали две чёрные косы до колен, и тёмно-бордовом платье остановилась поодаль от речки и начала наполнять медный кувшин водой. Наполнив, она обвязала кувшин широкой, вытканной из разноцветных нитей лентой и заправила кувшин сзади, придерживая спереди ленту рукой. Маленькие тонкие губы, широкие брови, лицо заостренное, глаза карие, выразительные.

Не зная, что сказать, как начать разговор, Нурали свистнул.

Девушка в испуге осмотрелась.

– Салам алейкум – поздоровался юноша.

Она же всё такими же испуганно-распахнутыми глазами смотрела на молодого юношу в черкесске, Волосы с пробором справа на лево, нос похожий на орлиный клюв, полоска чёрных усов над губами.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда – улыбнулся Нурали.

– Кто ты? – вырвался её взволнованный дрожащий голос.

– Я Нурали , только что прилетел в ваши земли.

–Кто ты? – Повторила она, отступая назад.

– Я Нурали . Я же сказал.

– А что у тебя там, за спиной?

– Крылья. А твои где?

– У людей не бывает крыльев.

– Да?

– Да. Так кто же ты?

– Я человек. Мы живём там, на вершине горы – указал он на гору величаво взвившуюся вверх. Я пришёл увидеть всё, что есть здесь внизу. Мы не знали, что тут живут люди, не знали, что есть место обитания, кроме нашего. Я нашёл проход и пришёл сюда, чтобы узнать, что здесь есть. И я ни в коем случае не хотел испугать тебя. Я лишь хотел попросить тебя рассказать о твоем мире. Ведь я ничего не знаю, ни о людях, которые здесь живут, чем они живут и насколько велик этот мир.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Тухум – род, племя.

Уздены – люди знатного рода, богатые.

Неуздены – люди чернорабочие, прислуга, крепостные.

Хара – большой платок, а также шёлковая ткань.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

4 из 5