Китай

– Это правда.

– Вы сказали, что есть вторая вещь.

– Может быть, это не имеет значения, господин эмиссар. Слуга сказал мне, что этот торговец Одсток со дня на день ожидает прибытия молодого ученого, который будет младшим партнером в его бизнесе. Хотя это кажется странным, – добавил Шижун, – что образованный человек стал торговцем.

– Кто их поймет, этих варваров. Когда он приедет, хочу, чтобы вы с ним познакомились. Может, он знает что-то полезное.

– Как пожелаете, господин эмиссар, – ответил Шижун с поклоном.

– А пока, – сказал Линь с мрачной улыбкой, – думаю, мы готовы. Вечером созовите всех хонгов. – Он быстро кивнул Шижуну. – Мы нанесем удар сегодня же.

* * *

Джон Трейдер в ужасе уставился на Талли Одстока. Они сидели в его маленьком кабинете, выходившем окнами на узкую аллею, тянувшуюся от фасада Британской фактории к Китайскому переулку позади. Две масляные лампы освещали желтоватым светом кожаные кресла, в которых они устроились. В помещении было тепло и душно, но Джону Трейдеру было холодно, как в пустыне Гоби.

– Это случилось прошлым вечером, – объяснил Талли. – Этот новый чинуша Линь созвал всех торговцев-хонгов. Заявил им в лицо, что они преступники и предатели. Затем сказал, что торговцы из факторий должны сдать весь имеющийся опиум, а хонги должны это организовать – они несут ответственность за всю зарубежную торговлю, понимаете ли, – и добавил, что, если они ослушаются, он начнет их казнить. Дал три дня. А пока никому из нас не разрешается покидать Кантон.

– И когда он говорит про весь наш опиум…

– То не ограничивается тем небольшим количеством, которое имеется у нас в факториях. Он имеет в виду весь объем, который мы храним на складах ниже по реке и в заливе, а также грузы на судах, которые все еще прибывают. Он имеет в виду все, что у нас есть. Это огромное количество!

– И тот опиум, который я купил и за который заплатил?

– Разумеется. – Талли сочувственно покивал. – Должен признать, испытание тяжелое. Но когда вы вложились в партнерство, этот ваш вклад тут же превратился в деньги Одстоков, как вы понимаете. – Он просиял. – Конечно, вы будете получать десять процентов от будущей прибыли.

– От какой прибыли? – с горечью спросил Трейдер, и Талли промолчал. – То есть я потерял свои вложения?

– Я бы так не сказал, – ответил Талли. – Осмелюсь предположить, что все уладится.

– Мы сдадим опиум?

– По этому поводу будет собрание. Послезавтра. Вы тоже будете участвовать, разумеется, – добавил Талли, словно это все решало.

В ту ночь Джон Трейдер почти не спал. В квартире Одстоков, на территории Британской фактории, имелись две небольшие спальни: спальня Талли выходила окнами в переулок, а в комнате, где разместили Джона, окон не было. В полночь, лежа в этой душной коробке и слушая храп Талли через стену, Джон протянул руку к медной масляной лампе, все еще слабо горевшей, и повернул вверх фитиль. Затем, взяв листок бумаги, Джон уставился на написанное. Не то чтобы ему это было нужно. Он знал все цифры наизусть.

Общий объем инвестиций. Долг. Причитающиеся проценты. Наличные на руках. Тупо глядя на числа, он еще раз все пересчитал. При скромных расходах он сможет выплатить проценты по своему долгу и прожить год, но не более того. В лучшем случае пятнадцать месяцев.

Братья Одсток не знали об этом долге. Трейдер использовал дополнительные вложения, чтобы договориться о более выгодной сделке в рамках партнерства. При нормальных обстоятельствах это и была бы выгодная сделка. Но сейчас? Ему грозило банкротство.

Зачем он это сделал? Разумеется, чтобы завоевать Агнес. Чтобы быстро разбогатеть. Чтобы доказать ее отцу, что по прошествии некоторого времени он сможет сделать Агнес хозяйкой поместья в Шотландии. Джон знал, что ему это по силам. Ее лицо возникло перед мысленным взором Трейдера. Да. Это возможно. И не только это. Судьба. У него возникла уверенность, которую он не мог объяснить. Так суждено.

Вот почему он оставил безопасную и заурядную Калькутту и пошел ва-банк в Китае, выбрав открытое море, штормы и острые скалы, а в случае неудачи даже смерть, если понадобится, как и многие тысячи авантюристов до него. Он должен был так поступить. Такова его природа. Даже сейчас, на грани разорения, внутренний голос подсказывал: если бы ему дали шанс, он снова поступил бы так же.

Но он глядел на мрачные цифры посреди ночи, и его не покидал страх, а потом он все-таки заснул, но спал урывками в темной клетушке, пока за стеной не зашевелился Талли Одсток, возвещая наступление утра.

– Пора вас со всеми познакомить, – сказал Талли, когда они вышли после завтрака.

Голос его звучал бодро, словно бы никаких поводов для волнений не было.

Джон все еще не понимал, что за человек Талли. Он считал, что Талли – такой же солидный прожженный торговец, как и его брат. Но не слишком ли быстро братья приняли его деньги и заключили с ним соглашение о партнерстве? Если он скрывал размер сторонних заимствований, не были ли Одстоки, в свою очередь, не совсем откровенны с ним касательно состояния их бизнеса?

И когда Талли говорил, что все наладится, пытался он обмануть нового партнера или, что еще хуже, самого себя? Во-первых, Трейдер не сомневался – прямо-таки нутром чуял это, – Талли Одсток напуган.

Но все же больше никого, похоже, случившееся не встревожило. К полудню они побывали в каждой фактории. Он познакомился с французскими и шведскими торговцами, они посетили датчан, испанцев, голландцев. Практически все сошлись во мнении: «Это всего лишь начальное предложение Линя. Мы откажемся. Потом он будет вести переговоры».

– Ему нужно устроить спектакль, чтобы произвести впечатление на императора, получить повышение и переехать в другое место, – заверил их один из голландских торговцев. – Обычные игры китайских чиновников.

Даже это прозвучало обнадеживающе, но когда они пришли в Американскую факторию, то услышали еще более ободряющее мнение.

Уоррену Делано, красивому молодому человеку, с роскошными усами, бакенбардами и дружелюбной улыбкой – однако Джон обратил внимание на стальные глаза, – было всего тридцать, но американец успел уже разбогатеть на торговле опиумом. Делано воплощал все надежды Джона и легко отклонил требование Линя.

– Весь опиум, который у меня есть, взят под реализацию, – заявил Делано. – Я считаю, что не могу распоряжаться чужим товаром. У меня нет на это законного права. Все проще простого!

– Чертовски разумный аргумент! – согласился Талли. – Треть нашего опиума тоже взята под реализацию. Принадлежит торговцам-парсам[26] в Бомбее.

– Ну вот, – произнес Делано.

Когда они ушли, Трейдеру показалось, что его тучный партнер обрел новую уверенность.

– Вернемся этой дорогой, – предложил Талли, ведя Трейдера на Старую Китайскую улицу.

За нарядными фасадами, выходящими на набережную, каждая из факторий тянулась лабиринтом крошечных дворов и лестниц более чем на сотню ярдов к кантонской дороге, известной как улица Тринадцати Факторий и служившей границей между факториями и китайским пригородом. Отсюда через квартал факторий к набережной шли три небольшие улицы: Хог-лейн рядом с Британской факторией, Старая Китайская улица рядом с Американской факторией и Новая Китайская улица, которая разграничивала Испанскую и Датскую фактории. И хотя они находились в пределах квартала факторий, эти улицы были заполнены китайскими лавочками, в которых продавались деликатесы и различные товары для дома, какие только мог, по мнению хозяев этих лавочек, захотеть купить заморский дьявол.

Когда они прошли мимо лавочек и оказались на улице Тринадцати Факторий, Талли презрительно ткнул большим пальцем влево, в сторону красивого старинного китайского особняка неподалеку:

– Вот где обосновался эмиссар Линь. – Он фыркнул. – Видать, думает, что может следить за нами оттуда.

После короткой прогулки по оживленной улице они свернули направо на Хог-лейн. Талли указал на дверь:

– Это наша больница на случай, если захвораете. Там работает отличный доктор, американский миссионер. Его зовут Паркер. Хороший парень. – Он кивнул. – Ну вот и все, что вам нужно. Пора на ланч, как мне кажется.

Британскую факторию построила в XVIII веке Ост-Индская компания. Просторная столовая располагалась в передней части верхнего этажа между библиотекой и бильярдной. Окна столовой выходили на обнесенный стеной английский сад, простирающийся почти до набережной. Картины маслом на стенах, красивые стулья и взвод вышколенных официантов – все, чтобы воссоздать комфорт и стабильность лондонского клуба.

Не все английские торговцы проживали на территории фактории, какой бы большой она ни была. Многие селились в других факториях, но Британская фактория служила им клубом, и в тот день на ланч собралось больше дюжины мужчин. Джардин, величайший торговец опиумом из всех, не так давно отплыл в Англию, и председательствовал его партнер Мэтисон. Присутствовали торговцы помельче, и один из них, парень по фамилии Дент, показался Трейдеру вылитым пиратом, особенно на контрасте, поскольку один из племянников Джардина привел с собой в высшей степени респектабельного доктора Паркера.

Но все они, миссионеры или пираты, казались добродушными и готовыми дать хороший совет. Мэтисон велел Трейдеру сесть рядом с ним. Его лицо в обрамлении ухоженных бакенбард, похожих на подставки для книг, имело приятное, довольно умное выражение, и он скорее напоминал продавца книг, чем безжалостного торговца опиумом, как подумалось Трейдеру.

– Секрет комфортной жизни здесь, Трейдер, – сердечно начал Мэтисон, – в том, чтобы обзавестись первоклассным компрадором. Именно ваш хонг имеет дело с местными жителями, находит вам хороших китайских слуг, продукты питания и все, что вы пожелаете. У нас есть отличный человек.

– Слуги все местные?

– Почти. Они не доставляют хлопот. Кантонцы – практичные люди.

– Стоит ли мне выучить китайский?

– Я бы не советовал, – предостерег Мэтисон. – Властям это не нравится. Они не хотят, чтобы мы сближались с их подданными. Я уверен, вы в курсе, здесь все говорят на пиджине и все его понимают: хонги, слуги, простой народ на набережной. Вы быстро научитесь. – Он повернулся к американцу. – Доктор Паркер, разумеется, говорит по-китайски, но это другое.

Американец был невысоким гладковыбритым очкариком лет тридцати.

– Понимаете ли, местные, включая чиновников, обращаются ко мне за лечением, – объяснил миссионер с улыбкой. – Им хочется удостовериться, что мы понимаем друг друга, пока я не начал кромсать их на куски.

– Я слышал, китайцы очень гордятся своей традиционной медициной, – сказал Трейдер.

– Да. Иглоукалывание и лечение травами часто срабатывают. Но в вопросах хирургии мы их значительно опередили. Они это знают и приходят к нам.

– То есть у них сплошь знахари-шарлатаны, – твердо заявил Трейдер.

– Нам не стоит задирать нос слишком сильно, – благоразумно заметил Паркер. – Не забывайте, сэр, не так давно хирургические манипуляции в Лондоне проводили цирюльники.

Вспомнив, как Ван Бускерк разбрасывал брошюры китайским контрабандистам, Трейдер спросил Паркера, удалось ли тому обратить кого-нибудь в Кантоне.

– Пока нет, – признался Паркер. – Но надеюсь, что однажды я заслужу достаточно уважения как врач, чтобы они прониклись уважением и к моей вере. Нужно просто набраться терпения, вот и все.

– Испытание веры, – хмыкнул Талли Одсток.

– Можно и так сказать, – спокойно произнес Паркер, а потом одарил Трейдера добрым взглядом. – Мистер Одсток сказал, что вы получили степень в Оксфорде. Впечатляюще.

– Да, – заколебавшись всего на мгновение, ответил Джон Трейдер.

Он знал – постарался выяснить заранее, – что и Мэтисон, и Джардин получили степени в Эдинбурге. Джардин был дипломированным медиком. Но для купца или простого горожанина иметь высшее образование весьма необычно, а в армии и на флоте так и просто неслыханно. К интеллектуалам относились с подозрением.

Однако был способ отучиться в Оксфорде и при этом доказать внешнему миру, что ты порядочный человек – получить диплом, но без отличия.

Умные, прилежные студенты получали дипломы с отличием. Хорошие парни без интеллектуальных претензий могли выбрать гораздо менее строгий экзамен, хорошо провести время и получить простой диплом. Это означало, что они обучались в этом заведении, научились читать и писать, а еще выпивать, как джентльмен. Один знакомый Джона поклялся, что провел три года в Оксфорде, не открыв ни единой книги.

– Мой опекун хотел, чтобы я поступил в Оксфорд, – сказал Джон. – Полагаю, я кое-чему научился, но, знаете ли, диплом у меня без отличия.

На самом деле Трейдер наврал. Он получил диплом с отличием, но счел более разумным сказать новым знакомым в Калькутте, что диплом у него самый обычный, и твердо придерживался этой версии.

Во время трапезы обсуждались также угрозы со стороны эмиссара. Талли передал слова Делано, и все их восприняли положительно. Присутствующие согласились с выжидательной тактикой. Дент стукнул кулаком по столу и заявил: если эмиссар и дальше будет чинить им препоны, то надо собраться всем вместе, схватить этого проклятого чинушу и швырнуть в реку. Трейдер, как новоприбывший, просто слушал, не высказывая собственного мнения.

Пока он молча наблюдал за горсткой торговцев, которым грозили колоссальные потери. Эта группка незащищенных людей торчала на крошечной полоске земли, в то время как вокруг них раскинулась многомиллионная империя, способная сокрушить их за минуту. Трейдер не мог не восхищаться ими. Да, они высокомерны, пренебрегают моральными принципами, но Трейдеру они показались британцами до мозга костей именно потому, что сейчас хладнокровно заседали в собственном клубе.

Однако, когда подали десерт, Трейдер все-таки осмелился задать вопрос.

– Я кое-чего не понимаю, – признался он Мэтисону. – В Индии интересы нашей торговли защищает армия Ост-Индской компании. А здесь, в Китае, у нас нет никаких военных сил, хотя есть представитель британского правительства, которого именуют суперинтендантом. Итак, мой вопрос: если британская торговля находится под угрозой, как и средства к существованию британских торговцев, что намерен предпринять в этой связи суперинтендант?

– Эллиот?! – воскликнул Талли Одсток и фыркнул. – Да ничего. Бесполезный малый. Ничего он не предпримет.

Его слова вызвали шепот одобрения.

– Капитан Эллиот, как вы видите, не пользуется особой популярностью, – спокойно ответил Мэтисон. – Он недавно уехал в Макао, но, без сомнения, скоро вернется.

– А почему его недолюбливают? – спросил Трейдер.

– Отчасти, думаю, потому, что он аристократ, – сказал Мэтисон. – Двое его кузенов – лорды, один занимает пост генерал-губернатора Индии, другой состоит в кабинете министров. По крайней мере один член его семьи – адмирал. Мы, торговцы, не чувствуем, что он испытывает к нам приязнь. И ему определенно не нравится торговля опиумом. Фактически он не одобряет ее и, следовательно, не одобряет нас всех.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сунь Ятин – последний выживший имперский евнух. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Юаньминъюань – Старый Летний дворец, разрушенный в 1860 г. садово-дворцовый комплекс в восьми километрах к северо-западу от Запретного города.

3

Срединное государство – самоназвание Китая.

4

Линь Цзэсюй (1785–1850) в 1838 г. был назначен на пост Высочайше уполномоченного эмиссара по борьбе с опиумной контрабандой в провинции Гуандун.

5

Под «тоном» понимается рисунок голоса, который характеризуется изменением высоты звука. В китайском языке и его диалектах тоны определяют смысл слова. Мандаринский, или северокитайский, язык объединяет близкие друг к другу китайские диалекты, распространенные на большей части Северного и Западного Китая; название «мандаринский» является калькой с официального названия «гуаньхуа» – «язык чиновников (мандаринов)».

6

Хакка считаются потомками жителей Северного Китая, которые из-за войн переселились на юг страны. Сам этноним «хакка» буквально означает «гостящие семьи», то есть фактически «чужаки».

7

Идеалом женской красоты считалась крошечная ножка, поэтому девочкам из состоятельной семьи с детства бинтовали ноги, чтобы помешать росту стопы; в результате получались ножки-лотосы, считавшиеся крайне сексуальными.

8

По китайским представлениям, кормить души предков может только наследник мужского пола, поэтому все хотят, чтобы родился мальчик.

9

Охота среди британцев того времени считалась спортом.

10

Китайцы называют себя ханьцами со времен древней династии Хань (202 г. до н. э. – 220 г. н. э.), считавшейся расцветом китайской культуры.

11

Имеется в виду знаменитый трактат «Бэньцао ганму», также известный как «Компендиум лекарственных веществ».

12

Китайская экзаменационная система кэцзюй предполагала три этапа: местный, провинциальный и столичный; самым трудным и ответственным считался этап, проводившийся в столице раз в три года. Кандидаты должны были написать сочинения, цитируя по памяти конфуцианские каноны, и сочинить стихотворение.

13

Хуанцзю (или «желтое вино») – китайский алкогольный напиток из зерен риса, проса или пшеницы.

14

Маджонг – китайская азартная игра с использованием игральных костей, рассчитанная на четырех игроков.

15

Лазурный Дракон и Белый Тигр – два из четырех мифологических существ в китайской астрономии, каждое существо представляет одну сторону света, Дракон и Тигр представляют соответственно восток и запад.

16

«Белый лотос» – тайная буддийская секта; возникла еще в начале XII в., а в момент описываемых событий вела активную деятельность против правящей династии Цин.

17

«Ицзин» – знаменитый философский трактат, включенный в состав конфуцианского корпуса.

18

По китайским представлениям, жизненная энергия ци пронизывает все тело; если ее недостаточно или же она неравномерно распределяется, человек заболевает.

19

Коутоу – церемониальный поклон. Полный ритуал исполняется на аудиенции у императора и состоит из трех коленопреклонений и девяти челобитий.

20

Небесный Мандат – основополагающий принцип китайского политического устройства. Император является наместником Неба на земле, и именно Небо дарует правителю право на верховную власть.

21

Отсылка к истории обнаружения гадальных костей «цзягувэнь», когда в 1899 г. ректор Императорской академии наук Ван Ижун обратил внимание на снадобье «драконовы кости», которое продавали в аптеке.

22

Ласкары – матросы или ополченцы индийского происхождения, служащие по найму на британских кораблях.

23

Ост-Индская компания производила опиум на двух фабриках в городах Патна и Газипур (в английской колониальной транскрипции – Бенарес); от этих географических названий получили свои названия и два основных сорта опиума «патна» и «бенарес». В районе плато Мальва существовал третий центр производства опиума, который не подчинялся Ост-Индской компании. Поступавший оттуда опиум так и назывался «мальва», но был намного хуже по качеству, зато существенно дешевле.

24

Бог, или Бокка-Тигрис, или по-китайски Хумэнь (Тигровые Врата) – узкий пролив в дельте Жемчужной в месте ее впадения в Южно-Китайское море.

25

Хонг – официальный компрадор, который покупал у цинских властей лицензию и платил налоги. Так называли и его самого, и его торговый дом.

26

Парсы – последователи зороастризма в Южной Азии (Индия и Пакистан), имеющие иранское происхождение.