Похитительница снов

Джинкс Моро

Грёзы и чернила

Пролог. Конец декабря.

К тому моменту, как она смогла отмыть свои руки от крови, а из волос вытряхнуть свадебный рис, проснулись Сумеречные Колокола.

Их гулкий утробный звон, возвещающий о трагедии, проникал в каждый дом, лился по темным сонным улицам, и Столица, с готовностью запела, откликаясь. Наверняка прямо сейчас где-то открывали шампанское, чтобы отпраздновать, или сыпали проклятиями, но это уже не имело никакого значения. Да здравствует новая Верховная, благословит Бездна ее дни!

Согнувшись над треснутой раковиной в Логове, Майра безучастно разглядывала грязно-рыжую воду, бегущую из крана, душевую занавеску, на которой Бай акриловой краской изобразил самый вкусный сон, который он когда-либо пробовал, и вспоминала. Где же именно была точка невозврата? В темной подворотне “Bloody dream”, где с рукава капали чернила? Или в залитом светом судебном зале Шабаша, когда Майра еще могла отступить? А может быть…

Телефон, за ненадобностью отброшенный в кучу грязной одежды на полу, беспрестанно звонил. Номера были незнакомые, ни о чем Майре не говорившие. Неизвестный абонент упорно пытался с ней связаться, как будто от того, возьмёт ли она трубку, зависела чья-то жизнь. Но все, кому могло прийти в голову ее набрать, находились здесь же, в Логове, и заводить разговоры с ней не торопились.

А о чем было беседовать? Когда Майра ввалилась через порог, заполночь, измазанная в крови, они побоялись к ней прикасаться. От нее несло смертью, магией и железом, – три вещи, которые пожирателей снов не переносили на дух. Слов, чтобы их успокоить, тоже не находилось. Майра только смогла махнуть рукой и скрыться в ванной, где еще долго пыталась привести себя в порядок. Мазь, украдкой вытащенная из аптечки, жирно блестела, но отвратительный ожог на кисти отказывался заживать. Боли не было, только высасывающая все силы пустота, порождение отчаяния. Даже голод унялся.

Мелодия рингтона оборвалась на середине, а затем пошла на второй круг. Стала настойчивой и колючей, как терновый ошейник, затягивающийся на горле. Невидимые шипы до упора входили в мягкую плоть, лишая ее голоса, и Майра рассеянно коснулась своей шеи – действует ли проклятие сейчас? Сгинула ли золотая цепь вместе с хозяином?

Она выждала еще несколько трелей, а потом нерешительно протянула руку. Под ногтями виднелась черная кайма: кровь с кожи отмывалась неохотно, оставляла призрачные следы. Но хуже всего был ее запах – тревожный и пряный.

Поднимая трубку, она не произнесла ни слова: кто бы ни хотел с ней связаться, он и так знал, что она слушает.

– Приходи, – голос в трубке был знаком до боли. – Сейчас.

Майра стиснула пальцами пожелтевший от времени фаянс раковины, задыхаясь. Ноги подрагивали, в виске пульсировала подступающая мигрень.

– Зачем?

Вода все текла и текла, и наверняка до собеседника доносились журчание и рокот старых труб, просыпавшихся в самый неподходящий момент. И тяжелое дыхание, вырывающееся изо рта. Это мог быть испуг, но нет – страх исчез много часов назад.

Гораздо проще было ее убить. Против магии Старшей Школы у пожирателей снов не было иммунитета, и если бы кто-то захотел, то от Логова остались бы лишь горящие и дымящиеся руины. В СМИ потом напишут: взрыв бытового газа. В этом доме и газопровода-то нет, но смертные обожают самые тривиальные объяснения самым загадочным происшествиям.

Ее проще убить, но Майра все еще жива и даже вполне здорова, если не считать пары глубоких ран, из которых сочилась кровь цвета незрелого персика.

Однако тишина в трубке нервировала сильнее любых угроз.

– Если ты хочешь его вернуть, то… Надо поговорить, – и короткие гудки.

Майра швырнула телефон обратно, в кучу грязного шелка, стараясь не замечать, как из зеркала на нее смотрит кто-то усталый и раненный, умоляющий об отдыхе.

– Чего пялишься? – прошипела она, отворачиваясь. От собственного отражения ее тошнило – и от фиолетовых синяков на шее, и от ссадины на виске, и от чужой крови, которая запеклась на лбу. – Ты уже слишком глубоко увязла, нечего жаловаться.

Девушка в зеркале открывала рот, но оставалась безмолвной.

“Вот и молчи” – Майра усмехнулась, вытаскивая из ящика под раковиной запасной комплект одежды. Ее праздничное платье уже было испорчено – разорвано, залито кровью от воротника до подола, измазано глиной. Вряд ли оно ей пригодится теперь, когда половина Столицы думает, что именно она виновна в пропаже их любимчика. На светские рауты дорога ей заказана.

Это было после. Настоящие неприятности начались гораздо раньше, хмурым ноябрьским утром, когда у ее порога появился Древний, а сама Майра еще продолжала считать, что ей, возможно, удастся удержаться на плаву.

Сон первый.Кофейные вампиры и Древний

Там, откуда она была родом, существовала поговорка: “никогда не доверяй детям Старшей Школы и красивым мужчинам, они могут навлечь на тебя беду”.

Если говорить начистоту, Новая Школа была немного лучше – даже если они не пятнали себя древней, грязной магией и как огня боялись скандальных заголовков “Полуночного Экспресса”. Но Старшая была на совершенно другом уровне.

К большому разочарованию Майры, мужчина, что перешел ей дорогу сумрачным ноябрьским утром, принадлежал сразу к обеим категориям. Он был умопомрачительно красив, отлично об этом осведомлен, а также предпочитал темную сторону магии. Ну, или как еще это назвать?

Столица порой так делала – сталкивала на своих улицах людей, которым было суждено уничтожить друг друга, а затем наслаждалась хрустом чужих костей и жизней. У города всегда было скверное чувство юмора, а шутки – злыми и беспощадными. Если ему вздумалось поиграть с тобой, следовало только смириться: ускользнуть из его холодных пальцев у тебя все равно не выйдет.

Тем утром Майра, ещё не подозревающая, что стала для Столицы новой игрушкой, мучилась от смутной тоски, щекотавшей в груди. А еще – от голода. Той самой его разновидности, что недоступна смертным – звериный, мучительный. Внутренности от него превращались в раскаленный бурлящий кисель, и Майра чувствовала себя разбитой и слабой. А ведь день только начинался.

Утро занималось монотонное и серое, лица вокруг были такими же выцветшими от недосыпа, и даже запах свежесваренного кофе не добавлял безрадостному миру красок. Ночной туман еще не до конца растаял и цеплялся за ноги прохожих, будто пытался задержать. А когда понимал, что это бесполезно, то обнимал водосточные трубы и стучался в темные окна. Порой и смертные слышали этот тихий стук, просьбу о внимании, а потом их фотографии появлялись в черно-белых газетах с тревожными заголовками: “пропал без вести”, “ушел и не вернулся”.

Время от времени в осенней хмари мелькали искаженные лица – жуткие, ни на что непохожие, и Майра без интереса смотрела сквозь них. Страшно не было – бестелесные сущности, заплутавшие в каменных джунглях мегаполиса, могли причинить вред только смертным, но не ей. Потому что даже дети знают, что духи не могут навредить монстрам.

Все было не так, и от этих мыслей Майра тоже казалась себе ребенком – капризным и надоедливым. Диета, на которую она обрекла себя несколько дней назад, только по началу казалась отличной затеей. Теперь же, в окружении людей и фантомов, она была готова взвыть. Но разве кто-нибудь оценил бы ее жертву? И приходилось приходилось глотать американо без сахара, который на вкус был как само страдание, стискивать зубы и умолять себя держаться. Еще чуть-чуть, буквально пара дней, и все будет позади.

Но вот проблема – силы воли у Майры не было. И если бы не Аврора, без конца шутившая, что следует ограничивать себя в пище, а то скоро дверные проемы в Логове будут тесноваты, Майре и в голову не пришло бы садиться на диету. Но упрямство было сильнее здравого смысла.

Соблазн нырнуть в метро, прокатиться по кольцевой три круга, выцеливая взглядом беззаботно дремлющих пассажиров, был так силен, что она лишь через боль заставляла себя оставаться на месте. Голосок внутри убеждал: никто и не посмотрит на девицу в яркой куртке, если та ненароком пристроится рядом с дремлющим работягой, что едет домой с ночной смены, или подсядет на освободившееся местечко бок о бок со студентом, бормочущим в полусне формулы вышмата.

Майра тешила себя сладкими фантазиями, пока не заканчивалась очередная порция кофе. Дальше выбор был не щедрый – заказать еще одну чашку или сорваться. Ни тот, ни другой вариант ей не нравился. Так проходило каждое утро с тех пор, как листья опали, а температура в Столице приблизилась к нулю, повергая смертных и Темных в некое подобие летаргической дремы. Невыносимая, вязкая скука поселилась на улицах и в людских умах – сны осенью на вкус были как смородина, вытащенная из морозилки: кислые, почти пресные.

А потом посреди кофейни появился он- красивый, как кинозвезда, ожидающая оваций под бликами флуоресцентных ламп. Эти же отсветы плясали на тугих черных кудрях, на серебряных цепочках, переплетенных между собой в широком вороте алой шелковой рубашки. Образ “золотого мальчика” в дорогом пальто нарушали только тяжелые армейские ботинки, щелкавшие по кафельному полу с тревожным звуком.

Он притягивал взгляды, но все это великолепие казалось посреди окружающих декораций лишним. Чужеродным.

Майра зажмурилась, до хруста стискивая пластиковую трубочку зубами. Наверняка его сны на вкус сладкие, как перезревшая клубника, или терпкие, как сливочный ликер. Рот наполнился горькой слюной. Правды она все равно никогда не узнает, но голод внутри разъярился, завыл, требуя своего, пока Майра не могла оторвать глаз от незнакомца.

Но не только она тем утром любовалась красавчиком в алой рубашке. В дальней кабинке, подальше от любопытных взглядов и излишних вопросов, притаились еще монстры: парочка кофейных вампиров, мелкая падаль, что без конца вертелась под ногами в Столице и питала страсть к крови с содержанием кофеина не меньше двух эспрессо.

Она отметила их присутствие, как только вошла и старалась не попадаться им на глаза. Девушка и юноша, с одинаковыми блаженными улыбками на лицах, для обычных людей они наверняка выглядели подгулявшими студентами, коротающими в тепле минуты до открытия общежития. Но для любого жителя Темной Столицы были очевидны и тонкие клыки, которые они прятали за ладонями, и темные жадные глаза.

Упыри грели вечно ледяные руки об кружки с нетронутым горячим шоколадом и выцеливали темными глазами жертву среди ранних пташек и запоздалых гуляк. Кто-то мог бы сказать, что они похожи, словно брат и сестра, но Майра уже успела убедиться, что все порождения Теней похожи в своей не-жизни. Смерть или ее подобие сглаживало черты лица, как морская вода обтачивает камни по одному только ей известному лекалу. И среди всей нежити, в избытке наводнявшей Столицу, кофейные вампиры были ей наименее симпатичны.

В строгой иерархии нежити “кофейники” стояли намного ниже, чем им того бы хотелось. Их презирали все, от мавок и банников до оборотней и баньши, а ближайшие сородичи, питавшиеся только чистой кровью, предпочитали делать вид, что эти уроды не имеют к ним какого отношения – в основном за то, что кофейные вампиры выбирали жертву с первого взгляда, руководствуясь только инстинктом, а не здравым смыслом. Ну и что, если их беззаботная охота привлечет излишнее внимание? Плевать, главное утолить жажду.

И тем утром парочка уже безотрывно следила за каждым движением незнакомца, пока тот заказывал кофе и флиртовал с девушкой за кассой. Вампиры умели ждать, даже если нетерпение сжирало их заживо и обгладывало кости. Майра видела, как они вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть; как предвкушающе облизывались и хихикали, выгадывая момент, чтобы подкрасться и застать жертву врасплох.

Одним махом она втянула в себя остатки кофе и откинулась на стуле, терпеливо дожидаясь развязки. Возможность понаблюдать за монстрами на охоте выпадала не часто.

Сцена разыгрывалась плавно и неспешно, кадр за кадром: вот молодой человек улыбнулся девушке, что протянула ему стакан на вынос, и развернулся к выходу. Упыри засеменили к нему, посмеиваясь в воротники пальто. Повадки их были известны: сейчас заведут протяжный, едва слышный разговор, чтобы затуманить голову жертвы. Их голоса будут сливаться друг с другом, то становясь одним целым, то снова раздваиваясь, до тех пор, пока мужчина не перестанет соображать. Лицо его станет глупым и бессмысленным, а потом его под ручки уволокут в переулок, чтобы перекусить.

Жертва будет считать, что его приглашают забрать выигрыш в лотерею или встретиться с давним потерянным другом, и она последует за ними, как преданный щенок. Вампирский “шепот” всегда давил на самые низменные желания, подменяя настоящие слова фантазией. Майра однажды была свидетелем того, как вампир – обычный, не “кофейник” – убедил женщину в том, что за углом ее ждет супруг. Она плакала и умоляла нечисть, что крепко держала ее за руку, поторопиться, вдруг он уйдет и снова ее покинет?

Ее муж был мертв уже много лет, и Майра ненавидела себя за то, что тогда не вмешалась. Однако и сегодня она не планировала ввязываться.

Итог один при любом раскладе. Если повезет, и вампиры не слишком голодны – юноша выживет. А если увлекутся… Что ж, значит, такая у бедолаги судьба. Незавидная.

Но не всегда история разворачивается по заранее предписанному сценарию.

Мужчина кинул на кровососов короткий взгляд, и те отшатнулись. Он не произнес ни слова, но Майре стало жарко, как будто за окном пылало душное июльское солнце. Горячая волна прокатилась под курткой, отзываясь на ауру, плотную и тяжелую, что непроницаемым щитом окружала незнакомца. Краем глаза она видела оттенки меди, что переливались под светом дневных ламп, и виски прострелило болью.

Она зажмурилась, тяжело дыша. Кто же он такой?

Раздался жалобный тихий вой, и вампиры вновь забились в дальнюю кабинку, кутаясь в свитера и переплетая ледяные пальцы. Девица опустила голову на плечо своему приятелю, бормоча проклятия сквозь зубы и всхлипывая. Миловидное, но осунувшееся лицо от смертельного испуга стало серым, точно сигаретный дым. Ее возлюбленный успокаивающе перебирал ее волосы, щеря клыки в сторону несостоявшейся жертвы.

– Проваливай, – вампир пнул с досады стол, и пустые кружки зазвенели, опрокидываясь на бок. С виниловой скатерти полился остывший шоколад. – Ублюдок.

Майра хмыкнула про себя – надо же, обиделись. Устроенное шоу ее не впечатлило. Прожорливая парочка залижет нанесенные гордости раны, а потом непременно найдет себе другую жертву. Та последует за ними, как на привязи, умоляя быть съеденной. Но мужчина в красной рубашке ей уже не станет.

И эта аура… Майра вновь уткнулась лицом в пустой стакан, ощущая себя слегка одураченной. Голова все еще кружилась, в ушах звенели тревожные колокольчики.

Конечно, он колдун. А кто еще мог такой легкостью отпугнуть кофейных кровососов, которые кроме своей жадности отличались ещё и крайней навязчивостью? Следовало догадаться раньше, как только ее взгляд упал на бархатную золотистую кожу и темные кудри. Он был слишком хорош, чтобы быть смертным.

Где бы они не оказались, маги притягивали к себе чужое внимание, как магнит тянет по верстаку металлическую стружку, и не прикладывали для этого никаких усилий. Особенно они нравились нечисти: та липла к аромату магии, как муха к открытой банке джема. Но Старшая и Новая школы редко опускались до того, чтобы запятнать себя общениями с теми, у кого кровь была гнилой и затхлой, как болотная вода.

Меж тем незнакомый чародей, уже забывший о кофейных упырях, направился к выходу. Около ее столика он притормозил, будто ощутил ее любопытный взгляд, кинутый исподтишка.

Майра втянула голову в плечи, неловко скашивая глаза. Серебро на его шее мягко переливалось на фоне розовых виниловых диванов и белого глянца столов.

Что ему нужно?

Маг выждал секунду, ловя ее взгляд, а затем помахал ей, точно Майра была единственным зрителем, что мог по достоинству оценить непринужденность, с которой он избавился от надоедливых падальщиков. Рукав его пальто чуть задрался, обнажая запястье, залитое чернилами, и ее желудок, набитый только горьким отвратительным кофе, тут же рухнул куда-то под ноги. Да, колдун, еще и Старшей Школы. У Новой под запретом нанесение узоров на собственное тело, а этот был разукрашен как приворотная кукла.

“Надо держаться от него подальше” – подумала она и отвела глаза в сторону, чтобы не пересечься с колдуном взглядами снова. “Ничего хорошего из этого не выйдет”.

Хлопнула дверь кофейни, когда незнакомец выскользнул в серое утро и быстро скрылся за поворотом. То ли растворился в воздухе, то ли слился с толпой, но оставил после себя горячий ураган в груди. Голод озлобленно подвывал в унисон где-то под ребрами, голова кружилась все сильнее.

Ну уж нет! К черту Аврору!

Майра подскочила с диванчика, хватая в руки рюкзак. Кофейный вампир – девчонка, у которой от жажды лицо стало бурого, землистого оттенка, – шагнула в ее сторону, но тут же скривилась, точно у нее разом разболелись все зубы.

– Монстр, – прошепелявила она, скользя языком по выступающим от жажды клыкам. – Монстр.

Проходя мимо, Майра толкнула вампиршу плечом, и та издала едва слышный вздох, сжимаясь в комок от страха и ненависти. Ну и Тьма с ней.

На улице моросил противный ноябрьский дождь, и в сумраке алая буква, указывающая на вход в метро, выглядела миражом. Майра толкнула тяжелую дверь, втягивая знакомый запах подземки, а спустя пару минут уже запрыгивала в последний вагон отходящего состава.

Питаться в метро она никогда не любила. Дремы здесь почти не имели вкуса, зато утоляли голод на какое-то время. Своеобразный фаст-фуд для оголодавших монстров. Вы перекусываете биг-маком, пожиратели снов же хватают в воздухе ваш сон, в котором вы с аппетитом уплетаете биг-мак.

Почти скуля от невыносимого голода, Майра торопливо огляделась. Намечалось четыре подходящие жертвы, возможно – пять: на дальнем сиденье клевала носом женщина в годах, прижимая к груди клетчатую сумку. Что же, совсем неплохо, жить можно. И она осторожно двинулась вперед, примеряясь.

Мужчина в сером пальто грезил об осенней прогулке. Достаточно было прикосновения к его плечу кончиком пальца, чтобы втянуть образ парка с жухлыми листьями под ногами и промозглым ветром – дрема о пробежке или о расставании с любимой? – но голоду этого было слишком мало. Майра так долго отказывала себе в еде, что внутренний монстр, с которым она столько лет пыталась уживаться, сорвался с привязи.

Как можно беззаботнее она прошла по вагону, засунув руки в карманы и делая вид, что заинтересована цветастой картой, висящей рядом с прикорнувшем студентом. Его сон был калейдоскопом конспектов и меловых отпечатков ладоней на строгом учительском пиджаке. Эх, тоска зеленая, и на вкус как тот же мел, сухой и вяжущий.

Пассажирам утренних поездов редко снится что-то интересное, и в любой другой день Майра бы сморщила нос от мысли, что питаться придется под землей. Но сегодня жадность и голод подстегивали брать больше, еще больше, и забыть про осторожность.

– Подвинься, – грубо рявкнули над ухом, и под ребра врезался чей-то локоть. Парень размером с небольшого гризли отпихнул ее в сторону, пробираясь к выходу. Когда над головой забубнил фальшиво-бодрый голос, объявляя новую станцию, “медведь” начал локтями прокладывал себе путь через людское море. Майра угрюмо смотрела ему вслед, терзаясь мстительным желанием догнать и украсть самое счастливое воспоминание – просто так, не для продажи.

Интересно, что “гризли” бережет в глубине своей души? Память о первой любви или первой похвале отца? Успехи в футболе или триумфально забитую шайбу? Однако прежде, чем она решилась проследовать за хамом, тот давно скрылся с глаз, а состав, плавно покачиваясь, двинулся дальше.

Ей было тошно от самой себя. Втягивала жидкие, безвкусные грезы и думала, что если бы ее друзья увидели эту небрежную трапезу, то непременно заклеймили бы позором. Бай вдоволь бы поиздевался, называя ее псом, что дорвался до хозяйского стола. Так и было – брюхо Майра набивала торопливо и не жуя.

Мерзость.

Девицу в черном, что упрямо привалилась к стеклу с угрожающей надписью: “Не прислоняться!”, поначалу можно было принять за часть утренних декораций.

Майра взглянула на нее мельком, отмечая присутствие, а затем потеряла интерес. Не было в девице ничего особенного, за исключением ее пальто: смотришь на темную ткань, ее мысли становятся вязкими и невнятными, как после третьего бокала шампанского. Странно, но в целом – ничего необычного.

Девчонка могла купить пальто на барахолке, где частенько попадались вещи прямиком из рук чародеев. Подумаешь, на пять размеров больше, и полностью скрывало тощую фигуру девицы, оставляя на виду только цыплячью шею и бледное лицо с огромными, бездонными глазами. Мода – вещь непредсказуемая.

Смотреть на нее было неприятно. В животе что-то трепыхалось, как будто Майра вместо снов наглоталась сороконожек, и сколько бы она ни петляла по вагону, то в один конец, то в другой, сколько бы ни пряталась за спинами пассажиров, девица в черном безошибочно отыскивала ее. И продолжала таращиться, не отводя глаз и даже не моргая.

Но было ли это действительно так? Быть может, просто почудилось? Бывают же галлюцинации от недоедания? Она торопливо проглотила сон женщины в сером пуховике, в которых жгучий брюнет увозил ее в личном самолете на остров в лазурном море, и двинулась дальше, стараясь держать дистанцию. Инстинкт велел ей не приближаться, любой ценой, а своей интуиции Майра предпочитала доверять – слишком часто она вытаскивала ее из передряг.

Еще несколько минут спустя стало ясно, что кроме нее самой девицу никто не видел. Та стояла прямо перед стеклянными дверями, и когда состав притормозил на одной из станций, к выходу хлынул многорукий и многоголовый поток людей, что торопились как можно скорее выбраться из-под земли. Каждый, кому девица заслоняла дорогу, старательно огибал ее, но хмурился недовольно, словно не мог самому себе объяснить, к чему этот маневр, если открытые двери вот они, перед носом.

Майра прикинула шансы и решила – пора сваливать.

Но даже сменив три вагона и направление поезда, не смогла сбежать. Девица словно из-под земли выросла перед ней в районе станции «К****», перед эскалатором, и сердце забилось в груди, точно крохотная птичка, пойманная в силки.

“Да что ей вообще от меня надо?” – с отчаянием подумала Майра, попятившись. Она сталкивалась с другими пассажирами, и те больно толкали ее в плечи и ребра, чтобы убрать со своего пути препятствие. Один из них походя ущипнул ее, и боль синей краской разлилась по предплечью.

Незнакомка засмеялась – звук сгинул в рокоте подъезжающего поезда. А затем она властно поманила пожирательницу снов к себе – одним пальцем, как будто подзывала несмышленого трехлетку или строптивого пса.

Майра выждала мгновение, а затем рванула к закрывающимся дверям поезда, что отправлялся на северо-запад. Девушка в черном пальто осталась на станции “К****”, смешавшись с разношерстной толпой.

Этот поезд должен был отвезти ее домой. Утомленная игрой в кошки-мышки, она дотянулась до сна какого-то офисного мученика (стопки Очень Важных Бумаг, везде, сколько хватало глаз) и проглотила его целиком, морщась от кислого привкуса. До вечера этого хватит.

А когда пришло время выходить, Майра с опаской оглядела вестибюль станции, выглядывая из-за мраморного столба. Девицы в черном пальто на горизонте не обнаружилась. Пропала, сгинула без следа. Но это к лучшему. Ходили слухи, что некоторые обитатели Темной Столицы охотились на нежить или монстров вроде Майры, ради забавы. Загоняли, как зверей, чтобы поиздеваться, и когда девица растворилась в воздухе, из груди вырвался облегченный вздох. Пронесло.

Только поднявшись наверх и вдохнув влажный ноябрьский воздух, который вонял бензином и жареным мясом, она осознала, что делать-то ей особо нечего. В Логове было пусто и тихо. Друзья – такие же монстры – не скоро еще вернутся с ночных вылазок за пропитанием. День только начинался, полный хлопот для смертных, но для пожирательницы снов он был заполнен нестерпимой, ядовитой скукой.

Она неторопливо шагала, уворачиваясь от прохожих и дождевых капель, и прикидывала варианты. Можно было отправиться в “Кроличью Нору”, сыграть партию-другую в бридж. Или же набрать один из сотен номеров в телефонной книге и обналичить воспоминания, припрятанные на черный день. Несколько постоянных клиентов Майры обрадовались бы возможности попробовать на вкус что-то новенькое.

Но для начала она заглянула домой – в квартиру с высокими потолками и гулкими коридорами, которую “снимала” у безвременно отсутствующих жильцов. Те понятия не имели о квартирантке, полагая, что за квартирой присматривает ветхая старушка-соседка, у которой в доме не протолкнуться от котов и цветов в кадках. Кое-кто из знакомых Майры, владеющих магией, помогал ей обновлять заклинание, отводящее глаза жильцам и поддерживающее в настоящих хозяевах уверенность, что за жилье не стоит переживать. Она жила здесь уже второй год, привыкла и к шумным трубам, и к скрипучим деревянным рамам, и к тому, что в подъезде круглогодично пахнет малиновым вареньем и собаками.