Воровка

Что при этом подумал оберон, меня не волновало, а вот внезапно наступившее молчание, ознаменовавшее собой открытую дверь и посеревшие от страха физиономии стражников, здорово напрягало.

Оберон не стал ждать, пока у незадачливых охранников прорежется голос – снова взревел так, что поврежденный мной потолок не выдержал и просто рухнул вниз. Кстати, довольно удачно: прямо ему на голову. Если точнее, со всего маха шарахнул по темечку, оборвав бешеный рев и вынудив оберона издать странный булькающий звук. Жаль, не пришиб до конца.

Я же тем временем подтянулась и быстрее молнии выскочила на покатую крышу, не дожидаясь, пока он придет в себя. После чего перекатилась на бок, кинулась к открытому окошку, схватила дождавшийся своего часа арбалет, быстро перевязала веревку и, почти не целясь, выстрелила.

Стальная стрелка обиженно взвизгнула и исчезла из виду, увлекая за собой веревку. В тот же момент крыша под моими ногами завибрировала от рева взбешенного демона, следом раздался истошный вопль сразу из двух… нет, уже из трех глоток, оборвавшийся на особо трагичной ноте. Потом донеслись смачные звуки, будто надвое разрывали мокрое полотнище. Чей-то придушенный стон, новый крик, звук упавшего тела…

Но я не оборачивалась – убедившись, что арбалетный болт вошел в стену, а веревка держится достаточно крепко, молниеносно закрепила ее на крыше и устремилась к замаячившей свободе. Руки так и замелькали перед глазами, перебирая веревку со скоростью, достойной бегового паука, ноги от них ничуть не отставали. Легкое тело почти не натягивало тонкий канат, а вожделенная стена приближалась с поразительной быстротой. Я даже понадеялась, что успею, но, похоже, не свезло: в какой-то момент крыша за моей спиной буквально взорвалась, выпуская на волю самое страшное существо нашего мира – оберон в три могучих взмаха взлетел над дворцом. Мигом приметил мою поспешно улепетывающую фигурку и, зашипев, ринулся наперерез.

Я сочно выругалась, уже не боясь никого и ничего – нечего больше таиться, все равно больше никто не уснет. В последний момент нутром почуяв опасность, буквально прыгнула вперед. Шага на четыре, если не дальше, и снова намертво вцепилась в веревку, для верности ухватив ее еще и зубами. Меня тут же обдуло холодным ветерком, острые когти легко мазнули по плечу, играючи вспороли куртку, зацепили левое бедро, но схватить и сдернуть меня с веревки оберон не успел – я оказалась почти так же скора.

Демон, разочарованно взвыв, промчался на крыльях мимо, а я облегченно вздохнула: промазал, недоумок. Одно плохо: левая нога ослабла, далеко я с такой раной не убегу. А еще в довершение всех неприятностей опасно задрожала и вдруг с тоненьким треском порвалась надвое веревка. Аккурат за моей спиной.

Похоже, все-таки зацепило когтем… проклятье!

И в этот момент оберон напал снова. Нет, вы можете себе представить?! Вместо того чтобы дождаться, пока я упаду, эта тварь набросилась на меня прямо в полете! Правда, чрезмерно торопясь, не успела выровняться и в последний миг снова промазала, одновременно толкнув меня плечом.

От могучего тычка у меня захолодело сердце, однако, как ни странно, именно это меня и спасло, потому что полетела я после этого не строго вниз, а в сторону, используя веревку, как дикари южных земель – зеленые лианы. Со свистом пролетела над дворцовым садом и только тогда сорвалась с веревки. После чего провела целых четыре секунды в свободном полете, с громко колотящимся сердцем увидела разворачивавшего для нового захода оберона, с обреченным стоном опознала в стремительно приближающейся громадине сторожевую башню. После чего со слабой надеждой выставила ладони и… со всего маха впечаталась в каменную стену.

Из груди непроизвольно вырвался всхлип, руки едва не вывернуло из суставов, ребра опасно хрустнули, но мгновенно отросшие когти не подвели – вошли в стену до упора и не позволили свалиться во второй раз.

Секунда, другая… сиплый выдох и еще более слабый вздох… никак живая?!

Спасибо, Двуединый, вовек не забуду твоей доброты!

Я быстро обернулась и едва не зажмурилась, когда выглянувшая из-за туч луна залила весь сад мертвенно-желтым светом. Но при этом она выгнала с небес необъяснимо опасающегося ее оберона и тем самым подарила еще несколько мгновений передышки.

Спасибо… спасибо, родная!

Пользуясь ее щедрым подарком, я торопливо забралась повыше, потом перескочила на ближайшую стену и, уже слыша позади нарастающий шум и звяканье железа, злорадно оскалилась.

Давайте, ребята, шевелитесь. Хватайте арбалеты, копья… что там у вас есть? У короля, понимаешь, оберон с привязи сорвался, так что какое вам дело до маленькой и невзрачной козявки, которая торопится побыстрее покинуть ставший негостеприимным дворец?

Рев потерявшего меня из виду монстра наглядно доказал, что присутствие стражников его не обрадовало. Но на какое-то время они его займут. Как и он их. А мне этого времени как раз хватило, чтобы взобраться на стену и прикинуть, куда бежать.

Так. Сзади пока угрозы нет – судя по возне в дальнем углу сада, оберону сейчас не до меня, а яркий лунный свет не даст ему взлететь раньше времени. Стража тоже занята. У них там культурный шок, наверное, развился при виде вырвавшегося на свободу чудовища.

Я покосилась на центральную площадь, до сих пор залитую бледным светом магических фонарей. Но почти сразу перегнулась, сползла вниз, с трудом удерживаясь на краю, и только после этого разжала пальцы. А потом плавно съехала, как была, прямо по наружной стене, оставляя за собой восемь глубоких борозд и отчетливый кровавый след. Как раз там, где приложилась раненым бедром.

С ветерком достигнув земли, я кое-как поднялась и, стараясь держаться в тени, похромала прочь, предварительно заправив невредимую жемчужину за ворот рубахи. Надо бы бежать, но после приземления боль в ноге резко усилилась.

Эх, как не вовремя набежали тучки… мне бы еще минутки три, до ближайшего дома как раз бы доковыляла… но нет, Двуединый снова от меня отвернулся, не желая уделять внимание невезучей воровке.

Тогда что остается? Правильно: где у нас вода? Нет, не в парке и не в дворцовом саду – Большие королевские пруды не справятся с этой задачей. Нужна была река. Настоящая, полноводная, через которую оберону, как говорят, не переступить. А где ее взять в торговом городе, из которого ночью просто так не выйти и где давным-давно осушили любой пригодный для ныряния бассейн? Вот именно, только под землей. Воняет там, конечно, жутко, потому что последние сто лет подземные катакомбы стали использовать в качестве главного стока для городской канализации, но мне сейчас не до жиру.

Ежеминутно поглядывая на потемневшее небо, я с трудом дохромала до конца площади и, (о чудо!) все еще оставаясь незамеченной, поспешно юркнула в спасительную темноту какой-то улочки, стараясь не слишком шуметь и оставлять за собой поменьше кровавых следов. Ауру-то оберон больше не почует – жемчужина на моей шее не позволит этого сделать, а вот запах крови его непременно привлечет. И тогда останется только молиться Двуединому, чтобы смерть моя была быстрой и безболезненной. Оберон ведь не отступится, не остановится и не позабудет обо мне. Он станет гнать меня всю оставшуюся жизнь, никогда не оставит в покое, будет настойчиво искать и преследовать, пока не убьет… или не потеряет окончательно.

У меня был лишь один шанс обмануть его чуткий нос – оборвать след в недрах городской канализации. Там ни кровь, ни запах уже не помогут, а медленная, но все-таки текущая вода, вобравшая в себя все мыслимые и немыслимые «ароматы» большого города, гарантированно довершит дело. Надо только добраться до нее. Выдержать. Не кричать и не привлекать внимание. Надо только добраться до ближайшего канализационного люка и кануть в безвестность, забыв про Ведьму, дворец, амулет и все на свете, искренне при этом надеясь, что обитающие в канализации крысы, нищие и голодные крысодлаки не найдут меня раньше оберона.

Не знаю, как я дошла. Не помню, сколько это заняло времени и сколько раз приходилось замирать на месте от тихого шелеста ветра, так напоминающего шорох невидимых крыльев. Королевский дворец за моей спиной гудел, как растревоженный улей. Улицы Верхнего города уже кишели стражей, вот-вот из окон начнут выглядывать разбуженные шумом горожане…

Я даже сумела улыбнуться, сознавая, что весь поднявшийся переполох – исключительно из-за моей скромной персоны. А потом неловко наступила на больную ногу и, коротко взвыв, чуть не упала. Перевязать рану, слава Двуединому, успела в одной из подворотен, и теперь за мной не тянулся широкий след, способный навести на усталую девушку разозленную стражу. Но и идти с такой ногой становилось все труднее. Правда, осталось недалеко – до таверны безногого Стилла всего пятнадцать домов, да потом сто пять шагов по прямой, но я вовсе не была уверена, что осилю этот подвиг.

А когда все-таки осилила и каким-то чудом не попалась на глаза бело-голубым мундирам, даже не поверила своим глазам – все еще живая?! На свободе?! Без привязчивого хвоста и серьезных увечий?! Задыхаясь, я буквально ввалилась в знакомый тупичок, змеей вползла под незаметный люк, скрытый от любопытных глаз огромной горой ненужного мусора. Обессилено рухнула с высоты собственного роста внутрь каменного колодца, для полного счастья крепко приложившись правым виском. Затем с облегчением проследила, как тяжелая крышка под собственным весом встает на прежнее место, и лишь тогда в изнеможении прикрыла глаза.

Успела…

Долго прохлаждаться инстинкт самосохранения мне не позволил: едва дыхание выровнялось, глаза начали сносно различать окружающие детали, а нос притерпелся к несусветной вони, как настойчивый звоночек в голове требовательно звякнул.

Я с тяжелым вздохом привалилась к влажной стене и с силой растерла виски.

Так, ладно, полдела сделано – жемчужина у меня, из дворца я выбралась и след тоже запутала. Осталось только довершить начатое и тихо уйти.

Городские подземелья Ларессы – это бесконечный лабиринт грязных коридоров со множеством уровней, в которых и старожилы справедливо опасаются потеряться. Однако Рум за последний год успел многое тут разведать и передать мне подробную карту, на которой был указан в том числе и выход из города. Правда, отменно смердящий, но центральный сток канализации в моем случае – не самый худший вариант. Так что я была несказанно благодарна маленькому проныре и клятвенно пообещала себе, что, как только он меня найдет, обязательно его расцелую. А он непременно меня найдет. Не сегодня так завтра; не завтра – так через пару месяцев. Только разыщет новый канал для связи из своего теневого мира и обязательно примчится, чтобы вдосталь поорать и всласть повозмущаться моей несусветной глупостью.

Я невольно улыбнулась и, заново перетянув бедро, поднялась на ноги, от души помянув проклятого оберона.

– Сволочь крылатая! – рычала я сквозь зубы, медленно хромая вдоль склизкой стены. – Чтоб тебе полжизни от несварения мучиться! Прибил бы сразу, Так нет же, поиграть ему захотелось, поразвлечься… у-у, крылан-переросток…

Сказать, чтобы ругань принесла облегчение – вряд ли. Но хоть разбавила тягостную тишину.

Я шла без остановок, стараясь не слишком обращать внимание на то, по чему именно ступают мои ноги и что конкретно плавает в стоячей воде. Смрад стоял невообразимый. Дышать приходилось ртом, чтобы не терзать подозрениями свой несчастный нос, а ноги ставить крайне осторожно, чтобы не свалиться в эту мерзкую жижу.

Терпеть не могу подземелья. Липкие стены, щедро засиженные жирными мухами. Низкий потолок, с которого постоянно что-то капает за шиворот. Дикая вонь, грязь, и все время кажется, что под ногами что-то шевелится…

К счастью, никого крупнее крыс мне по дороге не встретилось. Поэтому я относительно спокойно добралась до шлюзов, после которых широкие трубы выводили воду прямиком к Березинке – речке небольшой, но норовистой. Для судоходства она была непригодна, но сплавлять подальше от города естественные отходы – лучше варианта не придумаешь.

Сами шлюзы, естественно, были отгорожены от тоннелей мощными решетками. Вода там была особенно грязной и поднималась уже не по колено, а почти по грудь. Но мне шиковать было некогда, поэтому я медленно двинулась в ту сторону, стараясь не думать, что за субстанция сейчас омывает мою рану. А по дороге в третий раз подряд принялась отращивать когти. Но то ли обстановка была нервная, то ли вода мешала, то ли бедро некстати разнылось, а может, просто из-за того, что луна потеряла силу, быстро создать когти у меня не получилось. Пришлось порядком помучиться, прежде чем на моих руках появилось что-то подобающее случаю, и я к тому времени так устала, что уже почти перестала соображать.

Впрочем, на один хороший удар сил у меня все-таки хватило. Почти сразу по подземелью прокатился мерзкий скрежет, практически слившийся со звоном потревоженной решетки. Потом его подхватило мерзкое эхо. При этом один из прутьев все же надломился у основания, а когда я ударила снова, наконец-то вывалился из решетки, подняв тучу брызг и еще больше заляпав мое и без того перепачканное лицо.

Ну что? Еще один прут – и свобода?

Тихое ворчание за спиной раздалось, как всегда, не вовремя.

Я только-только успела добить второй прут, как леденящее кровь рычание заставило вздрогнуть и суматошно обернуться. В первую секунду у меня сердце с протяжным стоном провалилось куда-то вниз, потому что вдруг показалось… на долю мгновения… что оберон меня все-таки выследил.

От этой мысли я буквально окаменела, каждый миг чувствуя на горле его железные пальцы. Успела мурашками покрыться с ног до головы, но рычание, как ни странно, все длилось и длилось. Затем к нему присоединилось еще одно такое же, донесся плеск потревоженной воды, мерзкий звук клацнувших по камню когтей, а за ним – тихое змеиное шипение.

Я с неимоверным облегчением уставилась на три пары ярко-красных глаз, жадно изучающих меня из темноты.

И снова спасибо, Двуединый. Никогда тебе не молилась, но это – намного лучше, чем ждущий снаружи оберон.

Я внимательно оглядела упругие тела, длинные розовые хвосты, острые морды с исключительным набором острейших зубов. Крысодлаки вежливо улыбнулись в ответ и снова зашипели, умело окружая меня с трех сторон, а заодно перекрывая пути к возможному бегству.

Вообще-то им было несвойственно сбиваться в стаи – слишком мала вероятность, что соседи станут делиться добычей. Да и добыча в канализации по большей части мелковата. Однако крысы-переростки хитры и достаточно сообразительны, чтобы понимать – моей скромной персоны им вполне хватит, чтобы пировать добрую неделю. Именно ради такого случая они решили объединиться и настойчиво шли по моим следам, пока я не оказалась в ловушке.

Я вытащила из ножен кинжал и прижалась спиной к решетке, лихорадочно просчитывая варианты.

Бежать отсюда некуда. Прутьев я успела выломать всего два, но получившееся отверстие неизмеримо мало даже для моей хрупкой фигурки. Чтобы сложить тело вдвое, мне потребуется время – минут пятнадцать, не меньше, потому что я устала и ослабла. Но даже если бы время было, то вряд ли мне позволят перекинуться и постепенно втянуться в узкий проем. Бороться против крысодлаков я тоже долго не смогу – нога не даст. А они уже почуяли запах крови, вон как облизываются и медленно подбираются ближе.

Эти голохвостые твари сильны, проворны, да еще их трое – на меня одну. Даже если я каким-то чудом сбегу, они не оставят меня в покое. Будут преследовать, пока я не упаду, задыхаясь от боли и слабости. В запутанных коридорах от них просто так не скрыться, да и кто знает – может, впереди ждет другая стая?

Заметив мое движение, звери подобрались, готовясь закончить эту недолгую охоту стремительной атакой, и вот тогда я все-таки решилась – резко отвернувшись, полоснула стремительно уменьшающимися когтями по третьему пруту, затем добавила кинжалами, вложив в удар максимум силы. Затем рыбкой метнулась вперед, на ходу меняя то, до чего сумела дотянуться. Безжалостно уплощая череп, сжимая плечи, ребра, таз, жутковато вытягивая пальцы… Причем нужно было сделать это быстро, пока вода давала хоть какую-то защиту. Боль – не в счет. Какая боль, если плата за нее – моя жизнь? Главное, успеть до того, как твари вцепятся в меня и повредят что-то важное. Главное, не поддаться, выдержать, выдюжить…

Внезапно мне на спину с воем рухнуло что-то увесистое, чувствительно притопив и чуть не заставив захлебнуться. Под водой особо не разберешь, что да как, но вот чужие зубы на лопатке ощущаются, к сожалению, очень хорошо. Вторая крыса, прыгнув практически одновременно с первой, немедленно вцепилась в плечо, а третья сумела добраться до раненого бедра и жадно стиснула челюсти.

Я взвыла, забившись в мутной жиже, словно рыба в сети, и что было сил рванулась сквозь узкое отверстие в решетке. Уцепившись пальцами за прутья, буквально втиснулась между ними, на последнем издыхании меняя самые широкие и тяжелые кости. А когда все-таки пролезла, то со всей возможной скоростью рванула к поверхности, тщетно пытаясь стряхнуть с себя проклятых тварей.

Вода вокруг мигом покраснела, забурлила и почти вскипела от наших совместных метаний. Уши вскоре заложило, перед глазами поплыли багровые круги. Да и течение стало гораздо мощнее, властно увлекая нас всех в беспросветную темноту.

В какой-то миг я даже сумела вдохнуть, и это придало немного сил. Потом мне удалось стряхнуть себя одну крысу, предварительно шмякнув ее о стену. Спустя несколько минут отчаянного сопротивления течение оторвало и отшвырнуло прочь второго крысодлака. Затем куда-то смыло и третьего. А вот потом… потом я лишь смутно помню, что меня куда-то несло, швыряло в разные стороны и беспрестанно ударяло о камни. А в какой-то момент попросту выбросило, выплюнуло, причем с такой силой, что я даже не сразу поняла, что канализационная труба вела не прямо в реку, как мне казалось, а открывалась прямо над ней с немаленького обрыва.

Осознав, что падаю, я успела напоследок увидеть стремительно отдаляющиеся городские стены, черное небо, загадочно улыбающуюся луну и сверкающую далеко внизу водную гладь, падение в которую с такой высоты можно было смело приравнивать к самоубийству. Но изменить уже ничего было нельзя, поэтому я просто прикрыла глаза и сжалась в комок, ожидая неминуемого удара. И вот после того, как он пришел, меня смяло, перемололо в фарш, изломало, словно детскую куклу, и…

Больше я ничего из той кошмарной ночи не помню.

Глава 3

Ночь. Тишина. Я стою на краю бездонной пропасти и смотрю на раскинувшуюся вокруг ночь. В ней, как ни странно, нет звезд, почти нет ветра и нет привычного холода вьюги. Здесь нет голосов и тревог, нет боли, страха и сомнений. А есть только крупная, неестественно яркая и безупречно круглая луна, на поверхности которой в кои-то веки не видно ни одного темного пятна.

Я просто стою и жду.

Она терпеливо ждет тоже.

И тогда я поднимаю руки и начинаю танцевать.

Я не знаю, где я и зачем. Не знаю, какой сейчас год или век. Я просто кружусь на краю обрыва и плавно танцую в льющемся сверху желтоватом свете, с каждым шагом отдаляясь от пропасти. Поднимаясь над ней, сливаясь с лунным светом, оживая и пропадая в нем, словно пылинка, попавшая в бурную реку.

А потом что-то меняется, и луна тоже оживает. Она танцует мне в такт, понимая, поддерживая и даря необъяснимое умиротворение.

В этот момент для нас нет никаких преград. Нет условностей и прежних рамок. Сегодня мы вместе. Мы – одно. Целая вселенная, заключенная в два разных тела. Да, мы очень разные, но и похожие тоже. Мы – словно два зеркала, отражение друг друга, и я откуда-то знаю, что так было всегда…

Я проснулась на рассвете, под тихий шелест листвы и беззаботное пение лесных птиц. Слабая, измученная и совершенно опустошенная. Но живая. Как ни странно, действительно живая и даже способная на членораздельную речь.

– Пить…

Я с трудом узнала свой сиплый голос, больше похожий на писк новорожденного мышонка. Но меня все-таки услышали – на мгновение вокруг посветлело, неподалеку всколыхнулась тонкая занавеска, а затем на мое лицо упала тяжелая тень.

– Очнулась, милая? – ласково спросил кто-то незнакомым голосом.

Моих губ коснулась благословенная влага, и я жадно сглотнула, едва не подавившись. Неизвестный благодетель заботливо придержал мою голову. Затем бережно уложил обратно и присел на скрипучий табурет, одновременно трогая сухой ладонью мой лоб.

Я прищурилась, стараясь разглядеть свое временное пристанище, и с некоторым трудом все-таки смогла вычленить хлипкие стены небольшого шалашика. Запоздало различила насыщенный лесной дух, смешанный с чем-то травяным и явно целебным. Затем почувствовала дуновение ветерка, принесшего ароматы цветущей черемухи. Ощутила под собой жесткое плетеное ложе, набитый сеном тюфяк, тонкий плащ, укрывший меня до подбородка. И наконец обнаружила рядом незнакомое морщинистое лицо, обрамленное длинными седыми волосами и белоснежной бородой.

– Как себя чувствуешь, милая? – спросил старик, испытующе глядя на мое измученное лицо.

Я попробовала встать, но быстро осознала, что едва могу шевелиться. Боли, к счастью, не было, но левая нога онемела от самой пятки, а тугие бинты на груди не позволяли глубоко вдохнуть.

Я слабо дернулась, чтобы проверить свои догадки, но сухая ладонь снова требовательно легла на лоб и уложила обратно.

– Не стоит. Ты еще слишком слаба.

– Где мы? – прошелестела я, смутно дивясь, что совсем не помню случившегося.

– Меня зовут Омнир, – представился старикан. – Я лекарь. Тебя мне принесли проезжие люди в надежде, что еще не слишком поздно и оборотень не успел тебя загрызть.

– Какой… оборотень?

– Ты не помнишь? – внимательно глянул на меня Омнир.

– Нет. Помню только, что упала в реку. За мной гнались… кажется. А потом меня затянуло в водоворот, и… и все. – От слабости у меня то и дело прерывался голос, но память, слава Двуединому, пока не подводила – крысодлаки еще долго будут мне в кошмарных снах аукаться. Вот только я не была уверена, что посторонним людям надо знать о моих злоключениях, вот и постаралась сказать не всю, а только часть правды.

Впрочем, старикан, даже если и понял, настаивать не стал.

– Тебе надо поспать, – мягко улыбнулся он. – Ты три недели качалась между жизнью и смертью. Я боялся, не справишься. Вчера вообще едва дышала.

– Ск-колько?!

Я мысленно ахнула.

Святые апостолы и все демоны Иира! Три недели! Я без сознания валяюсь столько времени, даже не зная, где и как бродит не успокоившийся после моего побега оберон?!

Мне резко поплохело от мысли, что я могла и вовсе не проснуться. Да еще и старика чуть не подвела.

– Что с тобой, милая? Плохо?

– Нет. Спасибо, что помогли. Я у вас в огромном долгу.

Омнир покачал головой.

– Признаться, я почти ничем тебе не помог. Твои раны оказались так глубоки, а кровопотеря столь обширна… Думаю, вода сыграла с тобой злую шутку, не позволив ранам вовремя закрыться. Сколько бы ты ни пролежала на берегу, а кровь до последнего не желала сворачиваться. Даже с моими травами. Кто тебя ранил, дитя?

Я устало закрыла глаза.

– Спи, – мгновенно отреагировал лекарь. – Конечно, спи. Не буду тебя тревожить.

– Да нет, я не очень хочу, – прошептала я. – Просто пытаюсь понять, но ничего не получается… не помню ни тех людей, что меня спасли, ни того, как везли меня сюда… ничего не помню… даже вас.

– Это не страшно. Главное, ты пришла в себя. – В голосе Омнира промелькнула растерянность. – Я ведь уже и не чаял тебя спасти. А сегодня ты сама открыла глаза и вдруг попросила воды. Да и раны…

Он откинул плащ, придирчиво изучил мое изувеченное бедро, которого я до сих пор не чувствовала, и озадаченно пожевал губами.

– Они выглядят гораздо лучше.

– Да? – слабо поинтересовалась я. – А полнолуние когда было?

– Вчера, – замедленно отозвался старик.

Я только вздохнула: ну вот вам и ответ. Видимо, не зря мне тот сон приснился. Но так было всегда – луна неизменно спасала меня от проблем. Однажды даже с того света вытащила, когда я по неопытности решила сцепиться с одним типом из гильдии убийц. Если бы не Рум, сумевший разбудить меня до того, как я истекла кровью, не его амулет и не полная луна, под которую я все-таки сумела выползти…

Вспомнив об амулете, я машинально дернулась и с некоторым трудом нащупала спрятанную под рубахой жемчужину.

– Я не трогал ее, дитя, – понимающе улыбнулся Омнир. – И не думаю, что смог бы забрать ее без твоего ведома – у тебя очень сильный оберег. И он слишком давно с тобой сроднился, чтобы подпустить к себе кого-то чужого.

Я удивленно моргнула.

Давно? О чем он говорит? Не могла жемчужина принять меня так быстро. Мой первый амулет целых двенадцать лет молчал, прежде чем окончательно проснулся. А тут всего три недели, и амулет действительно мой?