Движение по кругу. Сборник стихов

Юлия Борисова

Движение по кругу. Сборник стихов

От автора.

«Спасибо, что читаете», – так я частенько отвечаю моим подписчикам в инстаграме на их комментарии к моим стихам.

И вам, мои дорогие читатели, хочу сказать: «Спасибо, что читаете». Нет ничего дороже, чем уделенное вами время для моего творчества. Я это очень ценю.

Немного хотела рассказать о самом сборнике и его названии. Это мой первый персональный сборник стихов. В нём собраны произведения, написанные в период с 2015 по 2021 годы. То есть за 6 лет. Я не знаю, много это ли мало, быстро я пишу или медленно. Полагаю, что суть творчества все-таки не в количестве, а в качестве. В сборник вошло ровно 100 стихотворений и это, конечно, не случайно. Круглое число. И сборник мой называется «Движение по кругу»

Я прошу очень внимательно отнестись к моим следующим словам. Здесь имеется в виду, не «замкнутый круг», выражение с негативной окраской. Здесь я выказываю кругу самое, что ни на есть глубочайшее, уважение и почтение. И вот почему.

Круг – самая гармоничная фигура из всех возможных, самая безопасная, древняя и часто встречающаяся не только в нашей жизни, но и в масштабах вселенной. Примеров этому великое множество: круглая Земля и вообще все планеты., круглый год, как временной цикл, круглые сутки, круглое Солнце, инь и ян, заключенные в круг, Урборос, змей, кусающий сам себя за хвост, тоже как символ бесконечного вращения по кругу, колесо тоже круглое. Надо ли говорить, что там, где есть круглое колесо, есть движение вперед, а вот на квадратном или треугольном далеко не уедешь.

Современный метод арттерапии «Нейрографика» говорит о том, что гармонизировать свое внутреннее состояние, снять стресс и усталость, можно просто рисуя круги, а если добавить к ним еще и нейрографичную линию, можно кардинально поменять свою судьбу. Я бы хотела больше рассказать вам о нейрографике, но всё-таки сейчас мы о стихах.

Открывает мой сборник цикл стихотворений «12 месяцев», как символ круглогодичности. Я постаралась представить каждый месяц как отдельную самостоятельную личность. Некоторые получились веселыми и легкими, например август или март, другие более серьезными. Но это и оправдано. Все мы разные в круге жизни.

Мои стихотворения в сборнике также совершенно разные по стилистке и тематике, веселые и грустные, о жизни и о смерти, о любви и разлуке, о религии, философии и эзотерике, о душе и теле. Потому что, как бы мы ни хотели иного, все эти события и размышления, хоть и и находятся на разных концах диаметрально противоположных, но также являются лишь частью бесконечного круга жизни.

Ну вот и всё. Приятного вам прочтения! И да, все иллюстрации в тексте мои авторские, ну кроме пары фото.

12 месяцев. Январь

Январь – гуляка, плут, большой повеса.

Напитков крепких почитатель.

Обширный пузом и обильный весом,

Но вовсе не лишенный стати.

То Рождество, то святки, то колядки —

Никак январь не похудеет.

Гуляний много. Таковы порядки

В четыре праздничных недели.

Январь – король. Бал праздничный затеет,

И позовет двенадцать братьев.

Закружатся те в ветреной метели,

Не будет крепче их объятья.

И в январе я вспоминаю сказку:

Сиротка в платье, холод леса,

Подснежников корзинка на салазках,

И одинокая принцесса.

И кажется, что месяцев круженье,

Как бег снежинок друг за другом,

Как Времени исправное служенье,

И в нём движение по кругу.

12 месяцев. Февраль

В голубоглазом феврале

Метут суровые метели,

И ветры на парад алле

Со всех концов земли слетелись.

И хмурится седой старик,

У окон топчется ночами.

Его не любят. Он привык.

Но смотрит яркими очами.

Гуляет в сизой бороде,

Как в море золотая рыбка,

Как конь в серебряной узде,

Февральская его улыбка.

И он, устав от вечных вьюг,

И с Солнцем бесполезных споров,

Расплачется капелью вдруг,

И смотрит на землю с укором.

И, долю горькую браня,

Уступит Марту он дорогу.

Уходит раньше на три дня.

Февраль. Он не такой уж строгий….

12 месяцев. Март

Март не любитель умных книг.

Смеясь, он сыпет снежной крошкой,

И вместе с одуревшей кошкой,

По звонким крышам прыг да прыг.

Морозец легкий по утрам,

А днем печет, и не по-детски.

С надрывом кот орет соседский,

Зовет своих кошачьих дам.

А воробьи сошли с ума

И чик-чирик с утра до ночи.

И солнце уходить не хочет,

Всё гладит золотом дома.

И тает снег, мороз и лед.

Вода, ручьи и ямы, лужи.

Кто слаб здоровьем, тот простужен.

Влюбленных насморк не берет.

Все нипочем им! Вот азарт!

Что им промокшие то ноги!

Идут, не разобрав дороги.

Все в облаках. Весна же. Март.

12 месяцев. Апрель

Кусочек неба опущу в ладонь.

Последний снег дотаивает в лужах.

Корабль бумажный ты рукою тронь,

Пусть по ручью он пируэты кружит.

Отвыла злая поздняя метель,

Дождь зашумел по крышам и по стеклам.

Приходит к нам смеющийся апрель.

Хозяйки, щурясь, открывают окна.

На клумбах ноготки и первоцвет.

Рассованы конфеты по карманам.

Я ухожу в поля, встречать рассвет.

Даю отставку надоевшим планам.

Пушистой вербы ветка на столе.

Да здравствует Христово воскресенье!

Звонят колокола по всей земле,

Нам обещая вечность и спасенье.

Смеется жизнь с весною заодно.

И их союзу гимном – птичьи трели.

Весенний воздух слаще, чем вино,

Что воспевали в песнях менестрели.

О сколько радости в одном глотке,

И кровь быстрее заструилась в жилах.

Весна рисунком на земле – платке,

В мозаику одну цвета сложила.

12 месяцев. Май

Май – легкий на ногу гонец,

Земле несет благие вести,

Что гости и жених на месте,

И что пора бы под венец.

Ей Солнце, пламенный жених,

Подарит шаль из разноцветов,

И обещает: скоро лето,

И майский вечер будет тих.

Отступит он, едва дыша,

Что не спугнуть младое счастье.

У Солнца и Земли во власти

Живая каждая душа.

А над садами белый дым.

И тенор соловьиный выше.

И снегом облетают вишни,

И ивы розовеют у воды.

12 месяцев. Июнь

Июнь – мыслитель невеликий.

Ему б все петь, плясать, да веселиться.

В лугах рассыплет землянику,

А дети в платьях голубого ситца

Измажут щеки в соке спелых ягод.

Ах, не встречала я милее лагод.

А солнце золотит загаром плечи.

И в дождь – по лужам. Выше. Выше. Легче.

Неважно мал, велик ты ростом.

Каникулы ведь и начало лета.

Июнь владеет маленьким секретом:

О том, что счастье – это просто.

Цени. Люби. За эти дни держись.

Ведь лето – это маленькая жизнь.

12 месяцев. Июль

Июль приходит. Всполохи зарниц

Играют, будто крылья плещут.

И каждый сон должно быть вещий,

Но где ж уснуть под сенью этих птиц.

Июль, зачем так ночи коротки?

Когда ждешь ночь, а с ней прохладу.

Он, улыбаясь, шепчет: – Надо.

Любимой ты не отпускай руки.

Пусть травы вам раскинутся ковром.

Влюбленным это как награда

А в рожь вдвоем удобней падать.

И смотрит эдак искоса, хитро.

Ответь июль, зачем так жарки дни?

– Чтоб вы прохладу полюбили,

Чтобы, уставшие от пыли,

Ценили даже маленький родник.

Что видишь жизнь, когда есть смерть – контраст.

Любовь пресна без капли боли,

Что после плена слаще воля,

Что драгоценен каждый день и час.

Июль. Тобой я так удивлена.

Какие сложные вопросы.

Да ты, наверное, философ?

А может это просто части сна?

12 месяцев. Август

Месяц яблочный, медовый.

Звездопада и комет.

Он у лета сын бедовый.

Выстроил парад планет.

И заливисто хохочет.

Дарит солнца поцелуй.

Разгуляться август хочет.

Осень рядом. Не балуй.

Ливни щедрые подарит,

Соберет грозу в букет.

Зелье колдовское варит

С самого истока лет.

Этим зельем угощает

На великий яблонь спас.

Соком спелым наливает

Ох, ядреный этот квас.

А то вовсе расшалится,

Сварит мед дурной хмельной.

И пускай отпели птицы,

Лета сын поет со мной.

12 месяцев. Сентябрь

Сентябрь влюблен. Конечно в лето.

Их бесподобен страстный танец.

От быстрых па и пируэтов

У лета на щеках румянец.

Сентябрь сжимает лето крепко.

Рука на талии, чуть ниже.

Упали на пол шляпка, кепка,

Сентябрь слова, как бусы нижет.

Он шепчет в розовое ушко:

– Ах будь со мной, забудь запреты.

Я подарю твоим подружкам:

Деревьям, травам – самоцветы.

Тебе – отборные рубины,

Бериллы, жемчуга, опалы.

– Рубины подари рябине.

Ах! Я забылась! Я пропала!

Ты закружил обманом в танце,

И уж минуло две недели.

Любимый, нужно нам расстаться.

Сдержав рыданья еле-еле,

Сентябрь глядит во след любимой.

В отчаяньи раскрасит клены.

Он лету жизни половину

Отдал за танец. Он влюбленный.

12 месяцев. Октябрь

Октябрь сорвет кленовый лист,

В руках разгладит.

На плащ, заплатками цветист,

Ещё приладит.

Но хрупок лист и много дыр,

Все не заштопать.

Он чуть размокнет от воды,

И станет хлопать.

И вот октябрь уже простыл,

Продрог до дрожи,

И лист кленовый с высоты,

Низвергнут, брошен.

Октябрь сошьет себе манто

Из георгинов,

Но сбросит: – Всё ему не то,

Наряд павлина.

Все перемеряет. Шелка

Парчу и бархат.

Но всех милей ему пока

Кумач – рубаха.

Октябрь – артист при всём при том,

И пёстрость любит,

Но много думает про то,

Что скажут люди.

Он носит в сердце эту боль,

Тоску по цвету,

В итоге выйдет как король,

Гулять раздетым.

12 месяцев. Ноябрь

У ноября характер непростой:

Он холоден, суров и неприветлив.

Традиций ценит вековой устой,

И на вопросы честные ответы.

И первый снег, и последнюю грязь

Подарит, точно деньги, вперемешку.

И стелет людям под ноги, смеясь.

Нечаянно, а может быть в насмешку.

И духом слабый повернет с пути.

Под хлестким ветром до земли согнется.

Кому охота в изморозь идти…

Ноябрь туманом под ногами вьется.

И бросит, вызывая на дуэль,

Ком снега, словно белую перчатку.

И, проверяя, заведет метель.

И ветром пошумит, но для порядка.

Но если стоек ты, что тот Атлант,

Который стужи вовсе не боится,

То ты раскроешь ноября талант:

Хорошего, большого живописца.

Несложно видеть красоту цветов.

Простая истина. Слепому ясно.

Но только лишь один ноябрь готов

Траву и лужи написать прекрасно.

12 месяцев. Декабрь

Декабрь богат, как неприметный Крёз.

Одарит, но не милостью, и не деньгами.

Насыпет снег, пошлет лихой мороз.

И лед, что зеркалом блестит меж берегами.

Он озорной мальчишка, он старик.

Шутя, он щиплет нос, морозит лоб и щеки.

И на сосульке яркий солнца блик

Сияет золотом для жадины – сороки.

Но тут же разворчится невпопад,

О том что год еще один, опять уходит.

Что елки нарядились на парад,

Как девки падшие, при всем честном народе.

Да он такой, изменчивый декабрь.

И дело ваше, ему верить иль не верить.

Но роль его, по сути, велика:

Он году новому откроет наши двери.

Fallen

Этот парень много курит, иногда пьет вино,

Часто ходит кормить котов на помойке.

Ему люди кричат в спину, в лицо: – Ты что? Больной?

Тебе место давно в психушке, на койке!

Он редко улыбается, чаще всего молчит.

Он очень худой, но с большими глазами.

И стихи бестолковые ночь напролёт строчит,

Жизнь для него – вроде сдать божий экзамен.

И кто его сдаст, сразу на лифте отъедет в рай.

Этим жив. Экзамен пока не провален.

Он играет в жизнь, пока ему говорят: – Играй!

И c улыбкой себя называет Fallen.

Взгляд – рентген, он видит насквозь стены и черепа.

Суть речей через тонны болотной грязи.

И что делать? Не доносы же на людей кропать.

Он устал, и не ищет знакомств и связей.

Его встретить легко, он любит гулять под дождем,

И до боли глядит в белые облака.

Он совсем молодой и недавно лишь был рожден,

Носит длинный плащ. Крылья скрывает. Пока…

Актриса

Как надоели сплетни и предвзятость.

Но наплевать на то, что скажут люди.

Творцов и победителей не судят,

Пусть даже им и не знакома святость.

Она актриса. В жизни и на сцене.

Живет театром. Примеряет роли.

То, умирая, корчится от боли,

То падает от смеха на колени.

Она свободу любит, как дикарка.

Её зовут дорога, море, горы.

И вольный воздух впитывают поры.

И тлеет у упрямых губ цигарка.

Сама себе рабыня и царица.

И отыграв, для всех раздаст поклоны.

Но скроется за ширмою фургона,

И будет ждать, когда он постучится.

И только с ним, саму себя играя,

За слоем слой, снимая грима корки,

Души немного приоткроет створки,

И выдаст безлимит к воротам рая.

Астры в метель

Расстелет метель

Ледяную постель.

Увы, не ко времени.

Цветы жаль осенние,

Наследие

Этого лета,

Капли тепла, света.

Горячие головы,

Солдаты из олова

Последние.

Как звездам сёстры,

Лепестки острые,

Прикоснешься – нежные,

И под покровом снежным

Склонённые.

Ведут жесткий бой

Со старухой зимой.

Ледяными пиками,

Яростными криками,

Пронзенные.

Бросят семена.

Что не придет весна,

Под снежной тяжестью,

Всё им, бедным, кажется,

Но напрасно.

К исходу года

Уснет вся природа.

Таков закон планеты.

Придёт весна. И это

Прекрасно.

Атаманша

Ее помада ярче чем закат.

В глазах азарт и молодой задор.

Она не нянчит баловней внучат.

Не вяжет шаль. Не смотрит из за штор.

Не жди душеспасительных бесед

От этой Леди возраст хххl.

И злостью пусть подавится сосед,

Мечтая смерть призвать в ее постель.

Но вновь взревет ее автомобиль.

В лицо жара, дожди снега туман.

Дорог шальных и звезд глотая пыль,

По жизни мчится бабка атаман.

Платок повяжет лихо, набекрень.

Феррари новой сделает тест драйв.

Прогонит грусть и сделает твой день.

Глядишь и понимаешь: вот что кайф

Старушку дома тяжело застать.

Ведь что ни вечер, новый модный клуб.

Как энерджайзер будет танцевать,

Не выпуская сумочку из рук.

И вьются стаи молодых мужчин.

В глаза глядят и дарят ворох шуб

И нет им дела до ее морщин

Борозд и складок возле алых губ.

Она моложе молодых девиц,

Живей живых, и всем покажет нос.

Душа без меры, сердце без границ.

И не помеха пепельность волос.

И сама смерть склонится перед ней.

И там за гранью временных кулис

Дадут ей божьих, огненных коней,

И жизнь попросят повторить на бис.

Бабочка

Когда её наивные мечты

Издохли под колесами грузовиков,

Используя остатки красоты,

Ловила на пыльцу истертых мотыльков.

Открыв товар лицом: большую грудь,

И каблуками отбивая злую дробь,

Она стреляла взглядом: – Кто-нибудь,

Ловись на красное, ловись. Себя угробь.

Короче юбка, черные чулки,

Ресницы – крыльями, чуть смазан макияж.

И непременно темные очки.

Смеются мужики:– А по любви нам дашь?

Любовь! Хватило ей любви до ста,

Дожить б до тридцати, до ста не доживешь.

Наелась. Всё. Сыта. Сыта. Сыта.

Ты это слово как угодно повернешь.

В холодном доме тихо плачет мать,

Худые руки в синяках и в сетке вен.

– Люблю его, мала ты понимать.

Вздохнет: – Пойду стирать. И дочь столкнет с колен.

Она запомнит классную игру.

В любовь. Так, расстегнув штаны, сказал сосед.

На лестнице он приставал в углу.

А было ей тогда всего лишь десять лет.

Любовь за годы истрепалась в хлам.

Бывало, ей клялись, хоть это и смешно.

А после глазки вниз, и по домам.

Нет никакой любви. Есть сказка. Решено.

Как ярко нынче светят фонари.

Он долго ехал к ней. Сквозь годы, сквозь века.

Он снял ее на жизнь, не до зари.

Любовь взмывает вверх, как бабочка, легка.

Барыня

По картине В. М. Максимова «Всё в прошлом»

Она, неспешна, как большой фрегат.

Седьмую допивает чашку чая.

На платье сплошь алмазы, жемчуга.

В душе томленье, барыня скучает.

Ей пляшут скоморохи и медведь.

Но больно растревожит душу скрипка,

И вновь гуляет по крестьянам плеть,

И вновь рыдает поротый Антипка.

То вдруг зовет чернавку на обед.

Ей вилку подает к тарелке супа.

То вдруг насыплет ей в подол конфет,

Служанка лупает глазами глупо.

А то и спросит дуру невзначай:

На сердце есть ли кто из милых другов.

И подливает водку дуре в чай.

Та всё расскажет. Барыня – подруга.

Что уж она просватана давно,

Что милый ей цветы под окна носит,

Она же к милому через окно.

И, осмелев, на свадьбу рублик просит.

А барыня от зависти черна:

Ведь у крестьян, и то любовь бывает.

Она лишь, горемычная, одна.

Года идут, краса и убывает.

И молвит волю, точно Божий глас.

Кого продаст, кого в сердцах запорет,

Кого сошлет, чтоб не мозолил глаз.

И только в радость ей людское горе.

Она живет, не ведая забот,

Как на дрожжах растут её телеса.

И в черном теле держит свой народ.

Но тут сосед приехал из-за леса.

Лукавый, бойкий и хорош собой.

Костюмчик тонкий. Видно заграничный.

И ну, хвостом вилять перед вдовой.

И галстук есть, и выговор столичный.

И, хоть не сразу, барыня сдалась.

А после свадьба, пир большой, богатый.

Муж по двору ходил, почуяв власть.

На пересчет доход, крестьян и хаты.

– Ах, милая, мне денежки нужны.

Затеял пруд я по англицкой моде.

И очи томные его нежны.

И пусть прудов и рек хватает вроде.

Она подарит пруд и лошадей.

Простит костюмы, карты, сани.

А люди что? А что ей до людей?

Влюбленная покорней кроткой лани.

За годом год. Ветшает дом и сад.

Уехал муж. «Дела», – он в письмах пишет.

Кто любит, тот обманываться рад.

Вот только денег… Починить бы крышу.

Сдает и сама барыня, сдает.

Умом слаба, и телом стала тоже,

К себе служанку верную зовет,

Чтоб по привычке залепить по роже.

Но падает рука её, дрожит.

Бессилие старуху жутко бесит.

И от бессилия слеза бежит.

Служанка старая белье развесит.

Поставит чай и примется вязать,

Так до заката время коротая,

Пропустит петли, уж не те глаза.

И жизнь, остатки книги их листая,

Судьбу, как нитку, их соединит,

Дни бисером последние нанижет.

Ведь одиночество, оно роднит,

Когда все в прошлом, люди ближе…

Белый платочек

По книге М. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Спи, мой родимый сыночек.

Вот тебе белый платочек.

Папа нас больше не любит.

Сказали об этом люди.

Люди так любят бить слабых.

Слабее безмужней бабы,

Лишь только мужик сбежавший,

А вроде бы сына ждавший.

Я знаю, как будет трудно.

Лишь мертвые неподсудны.

Накрою белым платочком.

Глазенки – черные точки.

И мне собираться надо.

Дорога длина до ада.

Я жду огневые муки,

Но Гелла мне сунет в руки

Платочек кипельно-белый.

За что так со мною, Гелла?!

Гелла безмолвна, сурова.

День повторяется снова.

Эй! Жгите, терзайте тело!

Платочек не надо! белый!

Да. Ад этот мой заслужен.

Сдалась, сынок был не нужен.

А надо было остаться.

Бороться и жить, сражаться.

Нет участи горше труса,

В веках имена сотрутся.

Темница, платочек белый.

Пощады просить не смела.

Пример мой многим уроком,

Но нет же вины без срока.

И исподволь я помощи ждала.

И вот однажды Гелла не пришла.

Берендеева невеста

Я приблудыш, найденный в лесу.

Толи навья, толи ведьмы дочь.

Уж тягали меня за косу,

Уж и били до предсмертных корч.

Я росла, что сорная трава.

Без приюта, сирота -душа,

Виновата кругом, не права,

Лишь за то, что собой хороша.

И глядят мне с завистью вослед

Бабы – злыдни: – Ведьму надо сжечь.

А иначе уж прибудет бед

От зеленых глаз, да круглых плеч.

Дохнут куры, не поёт петух.

У коровы мало молока,

Это всё проклятый ведьмин дух,

Дурной глаз и подлая рука.

А мужики, что на сало кот,

Всё глядят на выпуклую грудь.

Кобели. Бессовестный народ.

С ней на совесть. С нами как-нибудь.

Будто мне их взгляды ценный дар,

Мне их взгляды будто в горле ком,

Каждый тащит в сенник за амбар,

Каждый нагибает за углом.

Уж молилась я богу болот,

Хоть безмолвен был темный бочаг.

Но всё чудилось мне, что вот-вот,

Сброшу жизнь, что котомку с плеча.

Толи мне ответил все же бог,

Толи кару люди понесли.

Вести донеслись со всех дорог:

Берендей ищет новой земли.

Заведется в лесу берендей

Уж и взвоет тогда всё село.

Всем известно: берендей – злодей,

Ибо лютый и хитрый зело.

Не пойдет за приманкой в капкан,

На рогатину его не взять.

Как дитя, сломает мужика,

А самого его не сломать.

Берендей это ведь не медведь.

У него человечья душа.

Человеком иль зверем смотреть,

Это лишь берендею решать.

Всем селом собрали дары,

Хлеб и пиво, и мясо, и мед.

До утра полыхали костры,

До зари суетился народ.

Бочку пива уж больно хмельну,

Берендею несут на поклон.

Собирают и девку одну.

Пусть невесту возьмет себе он.

Жизнь за жизнь. Я одна против всех.

Не сужу. И их можно понять.

В платье новое, да лисий мех

Обрядили на свадьбу меня.

Напоили медовым вином,

И помчался с подарками воз.

На уме у меня лишь одно:

– Поскорей бы. Не выказать слез.

Зверь не зверь, а пути назад нет.

Да и сколько себе можно врать.

Я последний встречаю рассвет,

Больно будет поди умирать.

Да только смерть ко мне не спешит.

Уж и солнце взошло высоко.

Блещет озеро сквозь камыши,

Да откуда-то тянет дымком.

Что мне делать, не век же стоять.

И пошла я на запах костра.

Меж болот расстилается гать,

Колет ноги осока остра.

А костер был и вправду хорош.

Только где же его хозяева.

На костре котелок, рядом ковш,

Уж почти прогорели дрова.

Я привычно за дело взялась.

Поспевает наваристый суп.

Родниковой воды напилась,

Стерла капли с обветренных губ.

Поднимаю глаза – стоит он,

Не медведь. Поболе раза в два.

Вместо рева человечий стон,

Да и сам живой едва, едва.

Под лопаткой засела стрела.

Видать сказки про силу их врут

И пока он не сделал мне зла,

Буру кровь со спины оботру.

И возьму поудобней кинжал.

– Надо резать. Терпи мой родной,

И понятливо зубы он сжал,

Все равно порывался на вой.

По спине алой кровью узор

Белый проблеск в ране серебра.