Фантастические рассказы – 2

Плавучая платформа с деревянным рестораном «Парус» была пришвартована к берегу реки Казанки под Кремлем на совершенно открытом месте. Во время несения службы мне казалось, что наши ветра были намного сильнее тех, что дуют в Тихом океане.

Зимний русский тайфун перед рестораном умудрялся, наткнувшись в насыпь с грохотом, увеличивая скорость, взмывать вверх и уноситься куда – то в неизвестном направлении. Мы крепко сжимали губы и старались не дышать: знали, что может случиться непоправимое. Стоило открыть рот, как тут же наши штаны надувались парусом, и за секунду тебя могло унести, Бог знает куда, а за отклонения от маршрута – «расстрел на месте». Мы пытались внести изменение в Устав, для того, чтобы каждому из нас перед несением службы выдавали по тяжелому чугунному якорю, но нам запретили даже заикаться на эту тему. С другой стороны, на вечерней перекличке, если кого-то не было в части (сбежал в самоволку), мы говорили, что он дежурил у ресторана «Парус».

Поздно ночью грузовые машины собирали нас и отвозили в казармы. После позднего ужина – долгожданный отбой. Вся казарма заполнялась отвратительными запахами сероводорода и несъедобной рыбы, которую мы съели ещё накануне. Смешав эти запахи со своим спать, становилось намного комфортнее.

Во взводе были храпуны. Правда, я на них вообще не обращал никакого внимания. Только моя голова касалась подушки, как я тут же исчезал из этого мира и появлялся в мире сладких грез, где были райские гущи с обнаженными девушками. Храпуны всё же кому-то мешали спать, но и против них солдатская смекалка придумывала действенные способы борьбы. К панцирной сетке снизу второго этажа кровати, над храпящим прицепляли ещё влажные от пота, с отвратительным запахом грязных ног портянки, словно их носили, не снимая целый год, тщательно расправляли ткань на лице ночного «трубача». Всё же у молодежи жестокости было хоть отбавляй. Портянки эти принадлежали не виновному, а его соседу по койке. Это срабатывало на все сто процентов. Храп тут же прекращался, раз и навсегда, правда, проявлялись побочные эффекты, связанные со сном несчастного. По ночам он сидел на кровати и о чем – то часами думал, глядя на соседские портянки, аккуратно разложенные на яловых сапогах.

Вспоминается рядовой, который постоянно спал стоя и даже на ходу. Бедного наказывали десятки раз, но он настойчиво продолжал свое сладкое дело. Я заметил в его поведении прямую пропорциональную зависимость. Чем больше он спал, тем сильнее его наказывали и от чрезмерной усталости он продолжал с новой силой спать стоя. Мы все ему завидовали белой завистью. Если бы мы все заразились бы его болезнью. Я даже представил себе такую ситуацию, где сонный сержант командует сонным взводом. Вот это была бы служба!

Ночью нередко нас поднимали по тревоге и снова везли на стрельбище.

У каждого солдата была мечта наесться и поспать, не вставая неделю, а там хоть потоп, но потоп так и не наступал. Иногда я днем уходил в самый дальний угол большой казармы и, прячась от начальства, спал минут двадцать на полу под кроватью.

Как и в любом другом подразделении Советской армии, нас кормили три раза в день кашами, макаронами и картошкой. Если бы вы видели это варево. Приготовленное на воде, оно было совершенно несъедобным, без масла, но что самое удивительное – после еды все тарелки сверкали алюминиевой чистотой. Добавки никогда не было. Каждый из нас, особенно первые полгода, думал только о еде. Желтого цвета пшённая каша, которую мы называли Бангладеш, влетала в наши желудки молниеносно, порой мы даже не принюхивались к её вкусу. Котлеты проглатывали как собаки, целиком и сразу. Они считались редким деликатесом.

Пустые, ненаваристые супы из капусты и гороха пропадали в чреве моего желудка легко и молниеносно. Только ночью во время сна можно было услышать их отголоски по всей казарме. Помню, в этих первых блюдах не было ни одной капли жира. Скорее всего, повар был раньше сталеваром, который в еде вообще ничего не понимал. Только позже, когда я сам стал старослужащим, меня и моих сослуживцев единственный, раз за всю службу позвали на кухню, где на отдельном большом противне повар приготовил гуляш, и он мне не понравился из – за специфического запаха с душком. А может, в его роду были французы, которые обожали, есть то, от чего других воротит. Самым вкусным деликатесом считалось сливочное масло, расфасованное на двадцатиграммовые дольки специальным масловыдавливателем. Было очень обидно, если в моем маленьком бруске его были выбоины, пусть даже незначительного размера. В такие минуты складывалось ощущение, словно тебя ограбили или украли целую банку черной икры. Масло тщательно размазывалось по единственному большому куску хлеба, где оно практически исчезало и съедалось только в самом конце трапезы с черным, если его можно было так назвать, чаем. Было такое подозрение, что позавчерашний чай заваривали каждый день ещё по три раза. Тарелки и кружки с вилками и ложками были изготовлены из толстого, грубого алюминия. Ими можно было убивать врага в рукопашную на поле боя.

На завтрак, обед и ужин отпускалось по двадцать минут. Даже самые заторможенные бойцы после нескольких приёмов пищи догоняли нас и съедали всё без остатка. Меню отсутствовало. Выбирать было не из чего. Давали всем одинаковую пищу. Но всё, что нам предлагалось, мог съесть только отчаявшийся от голода солдат. Недаром же говорят: «Голод не тетка». На самом деле только в армии я понял всю глубину и содержательность этой фразы.

На месте нашей воинской части у Театра кукол и военкомата на улице Островского сегодня стоит современный огромный офисный центр, но все же пара зданий от того, что было, сохранилось, но и там, к сожалению, находятся офисы.

Каждый раз, проезжая мимо этого места, вспоминается армейская служба. Вижу окна нашего первого взвода на втором этаже, из этих окон старослужащие солдаты убегали в самоволку.

Людей на свете – больше семи миллиардов, и среди них не найти совершенно одинаковых. И в армию призывают отличных друг от друга солдат. Брали всех, кроме тех, у кого отсутствовали конечности и мозги. Но из этого правила всегда найдется исключение, как раз им оказался один наш солдат. Не хочу называть его фамилию, – это было бы некорректно в отношении него. Всё, что люди обычно делают, у него получалось так же, но как бы наоборот. Как – то со службы он принес три флакона тройного одеколона. Мало того, что он всё это выпил, так ещё из – за своей неуклюжести разлил одеколон на свою одежду. Батальон пропитался этим запахом на целую неделю.

Старослужащие связали несколько пододеяльников и получили подобие каната, перебросили его через окно. Первые двое самовольщиков спустились и спрыгнули на две автомобильные шины, установленные перед окнами первого этажа. Наш нерадивый воин перелез через окно, но его слабые руки не удержали канат, и он с криком и грохотом упал спиной на колеса. Мы услышали жалобные стоны умиравшего приятеля. Вылазка сорвалась, и теперь уже тем, которые были на улице рядом с ним, и солдатам в казарме пришлось затаскивать его обратно. На следующий день он, сильно хромая, рассказывал всем, как якобы во время несения службы на него и его напарника напали преступники. Но звания Героя Советского Союза он так и не получил, а жаль. Для этого надо было бы погибнуть на посту смертью храбрых дважды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.