Маленькая капля на кончике носа

– Пардон, мадам, я полагал, что вы приехали из России, – удивлённо пролепетал я уже на английском, после чего повторил свои реплики на понятном ей наречии.

– Меня зовут Вики, – наконец, улыбнувшись, заметила девица.

Саша, увидев нашу беседу с Вики, пришёл в себя и начал петь. Делал он это, устремив свой полный обожания взор на свою даму сердца. Его мимика и жестикуляция выдавали в нём существо крайне романтическое и восторженное, так что он, можно сказать, не только поравнялся возрастом с Вики, но выглядел теперь моложе её лет на десять.

Вики делала вид или в самом деле не придавала особого значения странному поведению певца. Мы оживлённо с ней беседовали на совершенно разные темы. Я сел на свой любимый конёк и стал философствовать о перспективах духовной и физической эволюции человечества. Вики слушала меня внимательно и делала весьма остроумные замечания.

Неожиданно подошёл Саша и, элегантно поклонившись, решил присоединиться к нам.

– Неужели я так ужасно пою, что сплетни этого ловеласа намного привлекательнее для вас, чем русский городской романс? – разочарованно спросил Саша. – Позвольте представиться – Александр, – без передышки продолжил мой приятель.

– Саша, она ни бельмеса не понимает по-русски. Переходи на латынь или на суахили.

– Мой друг не умеет шутить, но делает это регулярно.

Вики ответила на хорошем английском, что не понимает Сашу, но благодарна ему за великолепный голос и чудесные песни. И ей очень жаль, что она не может понять смысла этих песен.

Саша тут же восторженно уже по-английски пересказал смысл исполненных романсов. Голос его и взор источали каштановый мёд. Вики наконец уловила чрезмерное внимание со стороны Саши и несколько напряглась, недоумённо поглядывая на меня, будто хотела спросить, «а всё ли в порядке с моим другом».

– Если я правильно поняла, то смысл ваших романсов сводится к неразделённой любви и преждевременной кончине некоторых участников любовных треугольников? – остроумно заметила Вики, одарив нас своей милой улыбкой, полной доброжелательства.

Саша помрачнел, так как с трудом переносил циничных и не способных по достоинству оценить его вокальные упражнения людей. Вики тут же осознала свой промах и, поняв, с кем имеет дело, старательно стала пояснять, что восхищена талантами Саши и очень ценит его романсы. Но поскольку у неё явные проблемы со слухом, то она отдаёт предпочтение высокой поэзии. Саша смягчился и, подняв указательный палец вверх, посмотрел на меня, тихо проговорив по-русски: «Это же копия Любы моей. Это она, я точно знаю. Видимо, благодаря каким-то пространственно-временным флуктуациям, она оказалась здесь, вынырнув из далёкого прошлого!».

Сашино лицо расплылось в улыбке умиления. Мне стало жаль его. И я решил прояснить ситуацию.

– Вики, а скажите, вы родом из этих мест? – спросил я.

– Нет, я из Барселоны. Преподаю литературу и испанский язык в школе. А сюда приехала отдохнуть в отпуск.

– Поскольку, как вы поняли, мы с Сашей прилетели из России, то нам очень интересно, есть ли у вас какие-либо родственники или друзья на нашей родине? Я спрашиваю, так как, если помните, в самом начале сказал вам, что вы похожи на одного очень близкого нам человека.

– Я понимаю, но вроде бы меня ничего не связывает с Россией, к сожалению.

Вики, сказав это, слегка наморщила лоб, прислонив свой указательный палец к губам, будто предлагая нам помолчать, дав ей возможность подумать.

Хотя, знаете, мой один дед жил в России некоторое время. Это было связано с войной. Я уже не знаю каким образом, но он оказался в Советском Союзе и пробыл там несколько лет, а после войны вернулся домой, в свой родной Толедо.

– А может, он в России семью завёл? Это же возможно? – я старательно протягивал спасительные ниточки от Любы к Вики, способные рационально объяснить этот казус.

Вики рассмеялась и сказала, что дед её был известный дамский угодник, что являлось причиной большого количества скандалов и недоразумений, так что вполне возможно, что след его в России мог остаться.

– Вот видишь, возможно, это дальняя родственница Любы, что, полагаю, прекрасно объясняет их сходство, – я пытался рационально объяснить происходящее.

– Ты бредишь, старый! Дальние родственники не могут быть столь похожи. Это и для близких-то невозможно! Я понимаю, если бы ты морочил мне голову двойниками, тройниками всякими… Короче, чудо ты моё, выпей хереса и смирись с тем, что твой гениальный старший друг прав! Как всегда, прав! Понимаешь? – Саша говорил громко и быстро, переходя на истерическую тональность.

Вики не понимала, о чём мы говорим, но, заподозрив неладное в нашем разговоре, стала суетливо собираться прочь из этого заведения.

– Саша, вот ты своим криком спугнул девушку, видишь? И она теперь может покинуть нас навсегда.

В Сашу вселился бес. Он расхохотался, как одержимый.

– Держу пари, что я смогу её соблазнить! Дай мне две, нет, одну неделю, и она будет моя. Я ведь свою Любашу тоже на спор соблазнил. Я ещё о-го-го! Я ещё многое могу. Ну, спорим или струсишь? – Саша сверкал глазами, как безумный. Казалось, что искры сыпались из его глаз от перевозбуждения. Вики испуганно вжалась в стул, на котором сидела, и смотрела то на меня, то на Сашу, видимо ожидая помощи в случае нападения.

– Какой же ты дурак. Да ещё и старый, что осложняет ситуацию. Хорошо, спорим, только успокойся и попытайся говорить тише, чтобы Вики не упала в обморок от ужаса. Со стороны ты выглядишь безумным.

– Так, ты споришь или нет? – неожиданно спокойно, но настойчиво спросил опять Саша.

Я молча протянул руку.

– Давай, старый, безумный развратник, блесни своим донжуанским мастерством! Покори юное невинное сердце этой прекрасной дуэньи! – со смехом проговорил я, надеясь тем самым успокоить Вики и утихомирить Сашу.

Саша внял моим мольбам. Он неожиданно совершенно спокойным тоном предложил Вики пари. Если он угадывает любимого поэта Вики, то она принимает его приглашение отужинать нам всем вместе здесь, в этом кафе. Вики удивлённо вскинула свои огромные красивые глаза. Сначала она недоумённо посмотрела на меня, будто ища поддержки, а после взглянула испытующе на Сашу. Немного помолчав, она с лёгкой улыбкой кивнула в знак согласия.

– Признаюсь, вы несколько напугали меня своим напором, в котором можно было усмотреть нотки безумия, да, простите меня. Но, знаете, если вы угадаете имя моего любимого поэта, то, пожалуй, я соглашусь на три обеда и два ужина за ваш счёт! – сказав это, Вики весело рассмеялась.

Саша, помолчав несколько секунд, прищурился и заговорил тихим голосом:

– Если не ошибаюсь, то сейчас великая и прекрасная Пасхальная неделя, так ведь? Так вот, я посвящаю это стихотворение всем красоткам и чудесной Пасхе:

Ах, девушки, что ни делай —А пасха-то пролетела!Крылатые годы мимоПроносятся неуловимо.Я знаю одну старуху:Когда-то она, по слуху,Была белокурой, нежной,Меж девушками блистала;А нынче самой ей гадкиБылой красоты остатки,Обвисли на щеках складки,Как мантия кардинала.Ах, девушки, что ни делай —А пасха-то пролетела!

Так думал о Пасхе и девичьей молодости мой любимый поэт Луис де Гонгора-и-Арготе6. Согласитесь, прекрасный слог, не правда ли, Вики?

Воцарилась тишина. Казалось, что замолчали даже все посетители в кафе, поддавшись очарованию и музыке стиха, который блестяще исполнил Саша на хорошем испанском. Это поэт, которого ненавидел Лопе де Вега и Франсиско Кеведо, но обожал Сервантес. Он не оставлял равнодушными своих читателей и слушателей.

Вики удивлённо смотрела на Сашу. Несколько человек в зале зааплодировали.

– Браво, Саша! Я и не знал, что ты столь хорошо знаешь испанский! Чьи это стихи? И требую перевода!

– Откуда вы знаете этого поэта?! – уже по-испански спросила явно обескураженная Вики. – Вы его, правда, здорово подсократили, но я удивлена очень!

– Вики, кто выиграл наш спор? Прошу честно ответить на мой вопрос! – Саша был величественен и неприступен как олимпийское божество.

– Да, но как?!! Как вы узнали об этом? Мистика! – уже на английском воскликнула Вики.

– Видите ли, моя прекрасная леди, это не является предметом спора и предварительных договоренностей. И я оставляю за собой право сохранять это в тайне, – Саша ехидно улыбался, торжествуя свою победу.

– Хорошо-хорошо, пусть будет по-вашему, – Вики явно уже справилась с собственной растерянностью, – можно ли засчитывать этот ужин как один из обещанных мною?

– Хорошо, но при одном условии, пообещайте мне, что один из отведённых мне вечеров мы поужинаем вдвоём, без этого типа. – Саша ткнул в меня своим довольно изящным для бывшего боксёра пальцем.

– Только если ваш друг не обидится и согласится с этим условием! – Вики опять засмеялась.

– Да уверен, что согласится! И даже с некоторым облегчением! Он же скептик и циник и вследствие этого устал от моей восторженности стареющего романтика. Так ведь, друг мой? – Саша смотрел на меня умоляющим взором десятилетнего мальчика, отпрашивающегося с друзьями погулять.

– По поводу цинизма, это ты, брат, конечно, преувеличиваешь! Но в целом вынужден признать твою бесстыдную правоту.

– А кстати, Вики, вы знаете этимологию слова «циник»? – вдруг оживился Саша.

– Я готова выслушать вашу версию! – с улыбкой ответила Вики.

– Всё просто. Как и множество философских терминов, это слово имеет корни в античной Элладе. Помните, существовала такая философская школа киников в Древней Греции? Эта публика пренебрегала многими нормами морали, а её духовным гуру был небезызвестный вам, надеюсь, философ Диоген, который жил в лежащем на боку огромном пифосе, то есть кувшине, а не в бочке, как утверждают дилетанты. Он пренебрегал многими условностями, осложняющими ему жизнь. Помните его знаменитый диалог с Александром Македонским, пожелавшим лично познакомиться с ним и засвидетельствовать ему своё уважение. При их встрече, желая угодить и одарить признанного мудреца и оригинала, Александр задал ему вопрос – что желает сейчас больше всего Диоген? А Диоген ответил ему: «Прошу тебя, отойди немного, ты загораживаешь мне нежное вечернее солнце». Так что, Саша, ты не прав, обижаясь на меня за сравнение тебя с циником. Согласись, Диогеном можно восхищаться за аскетизм и мудрость. Да, а в дословном переводе «киник», ставший сегодня «циником», означает «собаку». Надеюсь, что ты также любишь людей и предан друзьям, как и наши четвероногие братья! – Саша упивался собственным красноречием. Надо заметить, что его речь произвела впечатление на Вики. Она вынуждена была признать образованность и остроумие моего друга. И, думается мне, сердце её стало медленно подтаивать, как мороженое на жаре.

– Угомонись, философ! Не переусердствуй в совращении юных душ, – я с улыбкой взглянул на Вики.

– Не волнуйтесь, это не так просто сделать. И не только потому, что возраст души не всегда соответствует биологическому возрасту. Вы согласны, Сашья? – Вики смешно, через мягкий знак, произносила имя Саши, придавая ему удивительное очарование.

– О-о-о-о, я приятно удивлён, Вики. Так вы верите в реинкарнацию, оказывается? – оживился Саша.

– Христианство не очень-то одобряет подобные взгляды. Но знание – это не есть вера, согласитесь? То, о чём я говорила, я знаю. И это не предмет религиозных воззрений. Впрочем, моё сердце полно веры, но оно касается других аспектов миропонимания.

– Так-так, – я вдруг сейчас осознал, что наша встреча сегодня была предопределена, как и та первая, много лет назад, с Любой. Наши души имеют давнюю историю, вот в чём дело. Саша сменил тон с ироничного на серьёзный. И опять его взор засиял нездоровым блеском, что не могло не насторожить нас с Вики. Но было очевидно, разговор этот уже заинтересовал Вики. Кажется, что она уже даже испытывала некоторую симпатию к Саше.

– Мне пора. – Саша неожиданно и резко встал со своего места со слегка замутнённым взором. Чувствовалось, что голова его занята тревожными мыслями. – Мне нужно кое-что обдумать. – Походкой начинающего лунатика, не попрощавшись, он отправился к выходу.

– Какой странный и необычный человек, – заметила Вики, – киношный персонаж… вот только не пойму, каков жанр этого кино.

Я пошёл проводить Сашу. По дороге к выходу я спросил его, как ему удалось угадать любимого поэта Вики. Он рассеянно посмотрел в окно и задумчиво протянул:

– Эти молодые дурочки думают, что так оригинальны… Смешно, право.

– Ты в порядке? – Я не хотел его оставлять одного, так как было заметно, что Саша немного не в себе. Блуждающий взор, дрожь в пальцах и испарина на лбу свидетельствовали, что Саша сейчас находится в крайне возбужденном состоянии. – Хочешь, я тебя провожу до дома?

– Иди на фиг. Сам справлюсь. Мне надо сейчас побыть одному.

Я вернулся за столик к Вики.

– Думаю, что разыгрывается любовная драма, вы не против такого жанра? – я пытался острить.

– Знаете, посмотреть могу, если не сериал, конечно! А вообще-то я не очень терпима к навязчивым чудакам.

– А сняться в главной роли? – я чувствовал себя сводником.

– Знаете, в таком случае решающую роль играет имя режиссёра и моего потенциального партнёра.

– Что ж, открою секрет – имя режиссёра в некоторых религиозных конфессиях не принято произносить вслух, ну а партнёра вы уже должны были оценить по достоинству!

– Уж не Всевышнего ли вы имеете в виду, говоря о режиссёре?

– Именно! Именно его и имею. Надеюсь, вы не против? Он доказал собственную гениальность ещё с доисторических времён.

– Откуда такая уверенность? Мы финал ещё не увидели. Хороший режиссёр, говорят, раскрывается в финале! – Вики опять засмеялась.

– Знаете, шутя и хихикая, мы перешли к серьёзнейшей онтологической теме. Вы, как мне кажется, атеист. Только не вздумайте говорить о выстраданном агностицизме или деизме – это уже набило оскомину и ныне символизирует скорее отказ от серьёзного осмысления бытия, чем истинное глубокомыслие. Признаваясь в атеизме, если вы не учёный муж, вы отдаёте предпочтение иным способам познания мира, вроде искусства или психологии.

– Ого, а вы злюка! Я, конечно, не собиралась говорить об агностицизме и прочем таком, так как не очень понимаю, о чем вы. Но вы меня раззадорили. Во-первых, меня смешит ваш назидательный тон, во-вторых, я не собираюсь вам ничего доказывать или производить впечатление интеллектуала. Я скромная учительница в колледже. И, да, признаюсь с гордостью, я атеистка и при этом не являюсь доктором наук, и даже просто учёным, за которым вы оставили право быть атеистом.

– Не кипятитесь. Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто мне часто встречались снобы, говорящие об отвлечённых материях метафизического характера, ничегошеньки не понимая в этом. Впрочем, никто не вправе запретить нам философствовать, независимо от уровня образования. Только… – я взял небольшую паузу, – если при этом не ломаются стулья и не летит на пол кочерга.

Вики удивлённо посмотрела на меня.

– Что вы имеете в виду под кочергой и стульями? Впрочем, про стулья ясно, а почему именно кочерга?

– Я был свидетелем забавного эпизода, который подчёркивает важность терпимости, – я ухмыльнулся и лукаво посмотрел на Вики, – это реплика относится к вашей нетерпимости относительно чудаков. Вот вспомнился забавный эпизод на философскую тематику. Представьте – спор в Кембридже, в середине прошлого века, между двумя гениальными философами – Карлом Поппером и Людвигом Витгенштейном. Они схлестнулись о роли лингвистики в философии. Вы же, помнится, лингвист некоторым образом? Не знаю, насколько это интересно вам – я всего лишь хочу произвести на вас впечатление искушённого мудреца. Понимая, что нас разделяет существенная разница в возрасте, мне приходится напирать на интеллект, чтобы соблазнить вас.

– Продолжайте, – снисходительно ответила Вики, игриво улыбаясь.

– Так вот, оба философа, помимо гениальности, вошли в историю как люди крайне эгоцентричные и нетерпимые. В ответ на критику со стороны Витгенштейна Поппер стал аргументированно и иронично возражать, перечисляя философские проблемы, требующие глубокого анализа. Тут следует заметить, что Витгенштейн утверждал, что со всеми проблемами философии он успешно уже разобрался, оставив на закуску лишь своеобразный пазл на ниве лингвистики, который и следует собирать всем философам. То есть он отменил философию как науку, сведя её к лингвистике! Жду ваших аплодисментов. Согласитесь, что это смело? Поппер же стал нудно перечислять реальные философские проблемы, которые не нашли своего решения. В ответ же возбуждённый Витгенштейн свёл их к математике, логике и тому подобному, давая понять, что предлагаемые проблемы не являются философскими, а решаются при помощи иных научных дисциплин. И тут Поппер достал своего козырного туза, коснувшись проблем нравственного характера. Это, очевидно, могло быть исследовано только философами. Витгенштейн, понимая свою уязвимость после этого выпада, был просто разъярён и стал нервно размахивать раскалённой кочергой, потребовав конкретного примера нравственной проблемы. Поппер в ответ ехидно заявил: «Например, не размахивать перед приглашённым профессором кочергой!» Впервые Витгенштейн, растерявшись, выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Поппер торжествовал.

– Это забавно, но не совсем понятно, для чего вы всё это мне рассказали. Вы профессиональный философ? – Было заметно, что Вики явно понравилась моя история.

– Нет, я любитель. И не только в этом. Денег за это не беру, ибо брать деньги за занятие, которое доставляет тебе радость, – это удел единиц, открывающих новые горизонты, а себе в удовольствие ползать по только открытой гениями, но малоисследованной поляне – это прерогатива… добропорядочных бюргеров.

– Мы вообще живём в эпоху любителей, не правда ли? Я только не знаю – радоваться этому или нет. Профессионалов становится всё меньше и меньше. Но любители могут довести до угасания всю цивилизацию.

– Истинных профессионалов, как и двести лет назад, так и пятьсот, всегда было меньшинство. Профи открывают новые пространства, а любители обустраивают их. Всё действительное разумно, всё разумное действительно – кажется, так говаривал старина Гегель? Если обретённое открытие не будет сразу доступно человечеству, то, значит, не пришло ещё время, или не столь уж оно важно. Согласитесь, в моих словах есть логика? – сказав это, я подлил себе немного мадеры в бокал, после чего поднёс его к своим глазам и, взглянув через соломенного цвета жидкость на Вики, произнёс тост:

– За своевременность и разумность!

Вики улыбнулась, и мы выпили.

Когда мы вышли из кафе, наш остров окутала роскошная южная ночь. Огромные звёзды были близко, и казалось, что слышен их хрустальный звон при каждом дуновении ночного бриза.

– А вы знаете, прелестная Вики, что ночной бриз дует с берега в сторону моря, а дневной всегда наоборот? И при этом ночной бриз, раскачивая, заставляет звёзды звенеть здесь так, что чудится знакомая мелодия «Ах, мой милый Августин».

– Нет, – сказала Вики и резко остановилась, приблизив своё лицо вплотную к моему, – вы всё врете. И делаете это только с одной целью – понравиться мне, чтобы потом затащить в постель. Все самодеятельные философы-любители предсказуемы, как погода в пустыне Сахара.

Вики говорила всё это ровным, спокойным голосом, почти равнодушно разглядывая мои глаза. Её возбуждение выдавало лишь учащённое дыхание. Я чувствовал запах замысловатого коктейля из её духов и выдержанной мадеры. Это вызывало у меня откровенное омерзение. Мне захотелось домой, но во мне проснулся охотник с хищным прищуром глаз и непослушной чёлкой, развевающейся на ветру. Я уже видел свою дичь, и меня нельзя было остановить.

– Вики, вы слишком самонадеянны! Хотя надо признать, что самые отчаянные умники и являют образец самонадеянности, – я уверенно шёл по следу.

– Ох, наверное, вы сейчас воображаете себя успешным охотником, который уже взял на мушку свою дичь? – Нужно было отдать должное её проницательности.

– Вики, я переболел этим уже к 25 годам. Философ-любитель созерцает, а не выслеживает. – Сказав это, я нежно взял её за талию. – Ко мне нельзя, там обезумевший Ромео нас будет поджидать с окровавленным ятаганом. Я знаю здесь небольшой отельчик, где есть чудные номера с видами. Берём? – Я был изрядно навеселе, и мне казалось, что противоречить мне может только сумасшедший.

– Седина в бороду – бес в ребро? А как же проверенная годами мужская дружба? – Вики улыбалась, но я читал в её глазах похотливый блеск.

– Вики, вы дама с отменным вкусом, я это понял, поговорив с вами несколько минут. Так зачем же вы объясняетесь со мной репликами из самодеятельной пьесы провинциального театра?

– Не важничайте, сеньор! Я таким, как вы, место в транспорте уступаю! – Вики неожиданно произнесла эту фразу по-русски.

Я хоть и был пьян, но чуть не поперхнулся, услышав родную речь. Я виду не подал, но пытался понять, кто же эта загадочная Вики, притворяющаяся гражданкой Португалии. Она была не настолько пьяна, чтобы позабыть, что представилась учительницей из Синтры. И зачем ей притворяться? Я был несколько растерян, но вида решил не подавать.

– Вы, мой свет, неотразимы.Потому-то, ангел мой,против воли вы любимывсеми, в том числе и мной.В вашей воле, дорогая,никого не полюбить,но любить вас больше раявы не в силах запретить.

Я решил повести последний решительный бой.

– Какой негодяй! Вы – старый развратник и похотливый ловелас! – со смехом сказала Вики. – Это же Хуан де Мена! Не буду утверждать, что он мой любимчик, но был весьма куртуазен и популярен при дворе. Откуда вы знаете испанскую средневековую поэзию?

– Мои предки из марранов, испанских евреев, проживавших там ещё до прихода древних римлян. Одно время я даже учился на факультете романо-германской филологии именно из-за испанской поэзии, которую обожаю.

Мы отправились в сторону отеля. Я нежно поддерживал Вики за талию.

– Всё-таки удивительное совпадение. Я тоже люблю давно испанскую поэзию. Я было подумала, что вы просто таким изысканным способом обольщаете меня, но заранее подготовиться к нашей встрече вы же не могли… Впрочем, – Вики игриво погрозила своим пальчиком прямо у моего носа, – с вас станется, стареющий бонвиван. Может, вы маньяк и преследуете меня прямо с аэропорта. Слушайте, а может, я являюсь вашим идеалом во плоти? Вики заразительно захохотала пьяным смехом, который мне совершенно не понравился. В нём чувствовались вульгарность и истерические нотки. Моя тревога усилилась, так как я интуитивно почувствовал в ней опасность. Но, с другой стороны, это подстёгивало мой охотничий азарт. Мы подошли к одному из двух отелей, принимавших гостей нашей деревни. У него было характерное название «Морская интрига». Отель был построен из типичного для Мадейры материала – базальта. И казалось, что принимал гостей уже лет двести как минимум. Вокруг отеля все было чистенько и очень ухожено. Был разбит небольшой садик с экзотическими фруктами и цветами. Оказавшись в отеле, напоминающем крохотную гостиницу времён викторианской Англии, мы увидели скучающего портье с осунувшимся и добрым лицом сельского падре, с нетерпением ожидающего местных прихожан на исповедь. Не задавая лишних вопросов, но с отеческой улыбкой всепрощающего духовника, портье получил оплату за одну ночь и дал нам ключи, после чего сразу же потерял к нам всякий интерес. Мы оказались в маленьком номере на втором этаже, откуда открывался фантастический вид на океан и горы. Моя настороженность притупилась от открывшихся видов, и я стал наслаждаться настоящим моментом, к чему был плохо приспособлен ещё с юности.

– Ого, – воскликнула Вики, – я согласна здесь провести год и три месяца. И даже вы не сможете меня отговорить.

Я молча подошёл к Вики со спины и нежно обнял её за плечи.

– Давай помолчим, – прошептал я на ухо Вики.

– Я молчу в обществе мужчины только в трёх случаях: когда слушаю его красноречивые комплименты, когда нахожусь в его страстных объятьях или когда рассматриваю подарки, – так же тихо ответила Вики.

Мы постояли в абсолютной тишине, столь непривычной для моего московского уха.

Вики резко повернулась ко мне, освободившись от объятий, и строго спросила:

– У нас есть что-нибудь выпить?

– Всё-таки возраст и опыт стареющего бонвивана имеют некоторые преимущества при общении с молодыми инженю, – лирически заметил я, доставая из кармана плоскую фляжку Hennessy.

– Приятно иметь дело с опытным мужчиной, – улыбнулась Вики.

Мы приложились по очереди к фляжке, и я заметил, как Вики резко опьянела.

– Не бывает старых ухажеров, бывает мало коньяка, – на грани вульгарности пошутила Вики, – я пошла в душ!

Неуверенной походкой Вики поплелась в сторону душевой кабины. Вдруг раздался приглушённый звонок телефона. Вики его слышать не могла, так как принимала душ. Я снял трубку, и, услышав женский голос, испугался, и нажал кнопку сброса. Меня разобрало любопытство, и я решил покопаться в её гаджете. Каково же было моё удивление, когда я увидел переписку Вики. Даже в некоторой степени опьянения я сумел понять, что объектом повышенного внимания Вики является брат моего друга Саши. Яков, а именно так звали брата Саши. Из переписки Вики с неким господином под именем Ус следовало, что Вики оказалась здесь не просто так. Мне показалось, что этот интерес может быть продиктован только интересами спецслужб России! Яков был известным учёным, возглавлявшим один из крупнейших научно-исследовательских институтов России. Его персона привлекала всеобщее внимание, так как Яков, помимо своей гениальности, был харизматичным и остроумным оппозиционером с либеральным уклоном. Его, конечно, давно бы сняли с этой должности, но его авторитет в научном мире не позволял это сделать быстро и безболезненно. Он прекрасно знал, что находится под неусыпным контролем, о чём сам рассказывал во время многочисленных застолий, в которых я участвовал на правах друга Саши. Так, судя по переписке из смартфона Вики, выходило, что на Сашу, по мнению господина Уса, должны были скоро выйти западные спецслужбы с предложением о сотрудничестве, подкреплённые сильными аргументами морально-этического характера. Допускалось давление со стороны родных. Саша и Яков очень любили друг друга. Они вместе пережили немало серьёзных испытаний в юности, что, естественно, ещё сильнее их сблизило. И видимо, Саша мог стать, по мнению наших спецслужб, важнейшим рычагом давления на Якова, которого должны были скоро начать вербовать. Вики хотела понять, как будет себя вести Саша во время предполагаемой вербовки. И главной задачей Вики, как я понял, была вербовка Саши, а при благоприятном развитии событий и Якова. Правда, меня смущало два важных факта: первое – почему переписка Вики не шифровалась и была столь доступна? Это совсем не похоже на работу спецслужб. Второе – почему Вики пошла со мной, а не соблазнила Сашу, учитывая его любвеобильность и привлекательность? Тем более Саша сам этого хотел. Почему она напилась и проводит вечер со мной, а не с Сашей? Может, здесь идёт ещё более сложная игра, смысла которой я пока не понимаю? У меня выступил пот на лбу от напряжения. Я сфотографировал отдельные пассажи из переписки Вики на свой гаджет и решил проверить притихшую Вики.