Отец подруги купил меня

– Эм-м, – прочищаю горло, заметив обращенное на меня ненужное внимание, после чего бесшумно втягиваю носом воздух, стараясь смотреть в свою пустую тарелку. Мои эмоции играют явно не за меня. – Я не голодна, спасибо.

– Варя, чтобы ты да отказалась от маминого пирога? Нет, ты не в порядке, – с возмущением вмешивается подруга. – Ты папы что ли стесняешься?

Ее слова почему-то неприятно жалят смущением, и я уверена, это прекрасно отражается на моих вспыхнувших щеках.

Сглатываю, прежде чем осмелеть и, подняв взгляд, произнести что-то членораздельное:

– Тёть Оль, – распрямляю плечи, нервно откидывая хвост назад, – положите мне, пожалуйста, кусочек. – Протягиваю тарелку через стол, изо всех сил стараясь скрыть дрожь в руках, а после того, как на блюдо опускается увесистый кусок пирога, благодарю хозяйку дома слабым кивком.

Я совершила грех, но расплата пришла за мной слишком быстро.

– Мирон, ты в курсе, что выпрашивает твоя дочь на день рождение?!

– И что же? – низким голосом осведомляется тот, и я снова не сдерживаюсь, бросая взгляд в его сторону и замечая, как вальяжно он смакует виски в своем жадном рту.

Ох уж этот рот… Самого черта, ей богу.

– Ой, мам, не начинай! – встревает Ася.

– Говори, ласточка, думаю, я смогу исполнить любой твой каприз.

Божечки, почему мне хочется, чтобы эта фраза была адресована мне? Вот что я за тупица?

Сжимаю вилку и заставляю себя проглотить хоть один кусок, чтобы отвлечься от этих глупостей, да и вообще, мне стоит как можно быстрее покинуть их семейное гнездышко. А тем более стол. Он всегда мне казался таким большим, но сейчас я задыхаюсь от нехватки кислорода, потому что все свободное пространство занимает этот мужчина.

Мирон, его зовут Мирон. Красивое имя, ему идет. Ну вот опять.

– Ну, ты сам напросился, – звонкий голос подруги помогает немного прийти в себя. – Я хочу татуировку. Рукав. Забить полн…

– Нет, – он бесцеремонно обрывает воодушевленную идеей дочь. – И это не обсуждается.

– Почему? – капризно топает ногой Ася. – Что в этом такого? Двадцать первый век, пап! Ты сам весь в татуировках!

– Моя дочь не будет пачкать свою кожу. Ты из приличной семьи, Ася. Поэтому тема закрыта.

– Но папа, что… Даже у Вари есть, и не одна!

– Ася! – шиплю на нее, буравя взглядом, но видимо выгляжу не убедительно, потому что эта зараза кажется слишком довольной.

– И что же у вас за татуировки, Варвара, – предельная серьезность в тоне Мирона заставляет меня напрячься, – и каков был мотив портить столь юную кожу?

Варвара. Кажется, будто его язык только что трахнул мое имя.

– Простите, но это личное…

– У нее бантики, – не унимается подруга, а у меня уже ладони чешутся, так хочется придушить ее. Это полный провал. Под ложечкой начинает неприятно посасывать, и я не сразу нахожу в себе силы огрызнуться, только выходит нечто похожее на жалкий писк котенка. И конечно же ни на йоту не останавливает мою подругу, которая продолжает рыть мне яму у ног своего отца.

Я даже боюсь представить, что будет, если он меня узнает, а вероятность этой катастрофы набирает обороты. Особенно когда я замечаю, как его дикие глаза прожигают мои родинки, которые я тут же прячу за волосами, перекинув хвост обратно.

– …я тоже хотела бы такие, но повторяться не комильфо. Да и с ногами мне не так повезло, у Варьки вон какие стройные.

– У тебя все отлично с ногами, Ася, – ворчу я, захлебываясь в приближающемся провале. А стоит мне предпринять попытку встать с места, с ужасом понимаю, что это мне не позволяет сделать рука, схватившая меня под столом за щиколотку. Твою ж мать. По спине будто лопатой прилетает, выбивая из легких весь воздух, даже кожу в районе лопаток покалывает. Но я отчаянно пытаюсь не погибнуть в этой чудовищной реальности.

Он ведь не дурак, чтобы за семейным обедом выказать к моей персоне излишний интерес.

Благо подруга переключается на разговор с мамой, который теперь совершенно не доходит до моего мозга, какой-то фоновый звук, доносящийся до меня сквозь пелену тумана паники, потому что сильные пальца ее отца с жадностью обжигают мою кожу даже сквозь джинсы.

Облизываю вмиг пересохшие губы, но демонстративно игнорирую мужчину.

Зачем он это делает?

Но то, что происходит в следующее мгновение, мощнейшим ударом укладывает меня на лопатки, и оправиться от такого я не в силах.

– С какого числа каникулы? – Мирон как ни в чем не бывало ведет беседу с женой, одновременно вдавливая мою босую ступню себе в пах. И черт бы меня побрал, я чувствую его охрененно крепкий стояк. Это из-за меня он так?

Опустив голову, подпираю лоб ладонями. Как мне воспринимать его поступок?

Господи, помоги мне. Аккуратно положив ладони на стол, заставляю себя оставаться сильной и с гордостью пройти через все испытания. Если конечно она у меня осталась. Что весьма актуально, учитывая последние события.

– Большое спасибо за обед, – с трудом натягиваю улыбку, делая жалкую попытку выдернуть ногу, – но мне нужно отойти.

Эти слова я адресовала конкретно ему, теперь все за столом в курсе моих намерений покинуть застолье, следовательно он не сможет меня удерживать. Не сможет ведь?

– Варюш, тебе спасибо, столько наготовила, пока мой лодырь в телефоне зависал, – тетя Оля посылает дочери предупреждающий взгляд. Естественно, Аська не стала приписывать мои заслуги себе и с гордостью похвалилась перед мамой, что мол вон какая наша Варька молодец, наготовила для папки.

Однако хватка на щиколотке ни каплю не слабеет. Вот что за человек?

Сжав руки в кулак, сквозь гул собственного сердца я все-таки выдергиваю свою ногу из лап этого чудовища. Из-за которого гореть мне на костре синим пламенем.

– Пустяки, – прикладываю все усилия, чтобы голос не дрожал. – Я люблю готовить, вы же знаете. Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за доброту. – Посылаю тете Оле теплую улыбку, испытывая странное облегчения от отвоеванного чувства свободы. Вот только из-за стола мне по-прежнему уйти не удается, потому что отец Аси подключается к нашему разговору. И не лучшим образом.

– Родители у тебя где? – щурится, потирая пальцами свою короткую бороду. Он вообще слышит, о чем разговор?

– Простите? – шокированная резким вопросом, я все же теряюсь под прицелом его тяжелого взгляда.

– Ася сказала, ты живешь здесь. По какой причине? – жестикулирует мощной пятерней, будто закинул наживку мне в глотку и теперь вытягивает ее из меня вместе с внутренностями.

– Мирон…

– Не тебя спрашиваю, Оль, – безэмоционально осекает он свою жену, ни на секунду не лишая меня своего горячего внимания. Но все же снаружи мужчина остается совершенно невозмутимым. Будто и не бесит его пятно перед глазами в виде меня. А мне чутье подсказывает, что злит. Вон как пялится. Сегодня же соберу вещи и свалю отсюда. Он узнал меня. Я точно знаю.

– Родители дома, – с вызовом отвечаю ему, задыхаясь от неловкости, потому что подлец лезет на красную территорию. – Я как раз сейчас туда и собираюсь. Было приятно познакомиться.

Вру. Не приятно, ни разу.

Он продолжает со скрытым раздражением рассматривать меня так, будто только что и не терся о мою ногу стояком, но ничего мне не отвечает.

– Мирон, девочки учатся на одном потоке, дружат. Я не вижу ничего плохого в том, что Варя остается у нас. – Тетя Оля переводит немного растерянный взгляд на меня, будто чувствует мое напряжение, но, к великому облегчению, больше ничего не говорит. И я безумно ей благодарна. Это личное и распространяться перед мужчиной, который явно станет для меня проблемой, лишнее. Чем больше он будет знать обо мне, тем больше я буду уязвима перед ним.

Еще раз извинившись, я выхожу из-за стола и на слабых ногах направляюсь в ванную комнату, где, открыв кран, начинаю хлестать в лицо ледяной водой. Однако пылающие щеки отчаянно не дают ей выполнить свою миссию и хоть немного остудить кожу.

Упершись ладонями о столешницу, я с минуту стою с опущенной головой, позволяя каплям свободно стекать по лицу, прежде чем дверная ручка поворачивается. Как в замедленной съемке я слышу звук захлопнувшейся двери, а когда решаю поднять голову, проглатываю испуганный крик, замечая в отражении зеркала его. Отца моей подруги.

Сглотнув, я непроизвольно цепляюсь за края раковины, пока в голове пулями пролетают спутанные мысли:

Зачем он пришел? Зачем закрыл дверь?

Не проронив ни слова, Мирон неспешно достает сигару и вставляет ее в рот, своим поведением напоминая голодного хищника. А потом серый волк делает шаг в мою сторону, а я, как бы того не хотела, даже с места сдвинуться не могу. Тело будто окаменело от его взгляда, которым он пожирает меня в отражении зеркала.

Меня пугает его напускное спокойствие, пока он неумолимо приближается ко мне. Я ведь чувствую, что не за ужин он пришел поблагодарить.

И в доказательство тому по коже пробегает табун взбесившихся мурашек, когда он лениво перекатывает во рту сигару, прежде чем прикурить ее. И, черт возьми, врядли кому-нибудь удалось бы не возбудиться при виде такого зрелища.

Этот мужчина просто ходячий секс.

"А еще он отец твоей подруги", – ругает меня моя истерзанная совесть.

Какой кошмар… Мне нужно сейчас же уйти отсюда, но по какой-то причине я продолжаю бездействовать, будто парализованная. Загипнотизированная им. Его движениями. Взглядом. Походкой с поступью грациозного хищника. Всем им. Даже каждая молекула воздуха наполняется опасным запахом этого мужчины, впоследствии раздирая мне легкие.

Он близко, слишком близко. А я… я слишком растеряна и напугана. Потому что совершенно не знаю, как вести себя в данной ситуации, а тем более не ведаю, что творится в голове этого мужчины. И пожалуй, не хочу этого знать, ведь ноги и так напоминают желейную массу, а стоит мне заметить движение мощной мужской руки, как я с глухим визгом дергаюсь в сторону.

– Что вам нужно? – выпаливаю я, часто дыша и не понимая, каким чудом успела увернуться от него. Вот только легко меня не отпустят и с бешено колотящимся сердцем я начинаю пятиться назад, потому что его глаза снова оказываются напротив моих. Сколько же в них злости. Но почему? Боится, что я расскажу? Ну уж нет. Никогда. – Зачем вы сюда пришли? – лепечу едва слышно, будто еще секунда, и я разлечусь на мельчайшие атомы.

Ухмыляется и цокает, дергая головой в бок, будто я глупость какую спросила.

– Очень не люблю, когда меня лишают того, что мне нравится, Бунтарка.

Бунтарка. Он произносит это таким тоном, что внутри поднимается вихрь и жаром закручивает все внутренности. Хочется прикрыть глаза и помурлыкать возле его ног, но воздух искрит напряжением и помогает мне совладать с собой.

– Я вам ничего не обещала. – Отступаю назад, но лишь оттягиваю неизбежное в виде надвигающейся на меня горы татуированных мышц.

– Не обещала, – кивая, соглашается он, снова перекатывая сигару во рту, прежде чем я ударяюсь спиной в стену и вздрагиваю, на долю секунды позволяя дыханию прерваться.

– Тогда почему сейчас мне кажется, что вы хотите придушить меня? – пищу как мышка, загнанная в угол голодным котом, у которого из пасти клубами валит дым.

– Не кажется. Хочу. – Упирается одной рукой в стену рядом с моей головой и, склонившись, выдыхает густое облако дыма прямо мне в лицо. – Очень хочу, Варя.

Откашливаюсь, в попытке отвернуться от него, но видимо у Мирона другие планы.

– Еще раз увижу тебя рядом с моей дочерью, – его мощная пятерня перекрывает мне кислород, безжалостно сжав горло настолько сильно, что из него начинают сыпаться свистящие звуки, и я машинально принимаюсь царапать мужскую кисть. Я жить хочу, а не вот это вот все. Но внезапно он отпускает меня и отстраняется под звуки моих жалких попыток насытить легкие воздухом. – Еще раз и я перекрою тебе кислород окончательно. Усекла?

Тяжело глотаю, несколько раз кивая. И больше не испытывая ни малейшего желания находиться рядом с этим ненормальным, пускаюсь наутек, пока меня не тормозит жесткая хватка на затылке, в ту же секунды отзываясь острым жжением, а спина не врезается в каменную грудь мужчины.

– Я еще не закончил, – рычит он мне на ухо, когда широченная ладонь начинает нагло приближаться к моей взволнованно вздымающейся груди. А уже в следующую секунду эти развратные пальцы пускают электрические волны запретного удовольствия в каждый потайной уголок моего тела. Но несостоявшийся крик тонет в той же ладони, что секунду назад выкручивала мои соски. – Не кричи, если не хочешь, чтобы моя сердобольная женушка увидела тебя с моим членом во рту.

Боже! Мое сердце испуганно подпрыгивает к горлу и начинает колотиться там как бабочка, сжатая в кулаке. Но помимо страха и паники, есть что-то еще. И это что-топрямо сейчас транслирует в моей голове неприличные картины с громкими названиями, которые можно встретить на порно сайтах: "Муж изменил жене с симпатичной подружкой их дочери". "Девушка с татуировками бантиками протестировала крепкий член зрелого мужика". "Отец подруги хорошенько трахнул мощным…" Стоп! Зажмуриваюсь и посылаю самой себе все лучи ненависти, отчаянно пытаясь привести мысли в порядок. А то я уже сама себя начинаю бояться. Может это какое-то отклонение? Мне не может все это нравится. Не может ведь?

– Та ночь ничего не значит! – выпаливаю на выдохе и кусаю внутреннюю часть щеки, всеми силами стараясь не чувствовать жар его тела. Но чувствую, я вся объята его пламенем, вплоть до нервных окончаний. – Я получила деньги, вы – секс!

– Вот что ты за дура такая? – смеется так мрачно, что хочется свести бедра, но мне не позволяет это сделать рука, что уже сжимает меня за самое сладкое местечко, а после мое тело резко разворачивается, и я оказываюсь лицом к лицу с проклятым серым волком.

Я пропала.

– Прошу вас! – упираюсь ладонями в каменную грудь мужчины. – Прекратите! Ваша дочь зайдёт в любую сек… – запинаюсь, когда сильные мужские руки грубо сжимают мою талию, скользят вверх, под майку, но я продолжаю обреченно шептать, уткнувшись лбом в крепкое плечо: – Не могу я, Ася моя подруга. Не поймёт она. Прошу, уходите… Я не хочу вас.

Подбородок вспыхивает от жара его пальцев, прежде чем мужчина заставляет посмотреть ему в лицо.

– Тебя хочу я. – Его голос низкий и гортанный, а жестокие губы слишком близко. – Этого достаточно, – выдыхает мне в рот и забирает мой невысказанный протест жадным языком. Вот и все. Момент, когда я должна была отшить этого наглеца, уничтожен.

Секунда, и мои джинсы грубым рывком опускаются к коленям, а руки оказываются безвольно прижаты к стене над головой. Перед глазами же появляется его лицо с пугающим взглядом, на который способен только этот мужчина. Который берет напором, и я не в силах перед ним устоять.

Ловлю горящими губами воздух, мозг работает в обратном направлении, не позволяя мне успевать за чертовой реальностью, когда его сильные толстые пальцы отодвигают влажную ткань трусиков в сторону и входят в мою тугую плоть. Настолько глубоко, что утопают в моей же смазке, наполняя меня запредельными ощущениями. Сводят с ума. Подбрасывают в небо совершенно неизведанных мне ощущений. Делают беспомощной в капкане этого порочного чудовища, но будь я проклята, когда позволяю себе удариться затылком о стену и излиться тихим и глубоким стоном, забыв о той боли, что еще утром напоминала о нашей первой ночи.

Зверюга не оставляет этот факт незамеченным, нависает надо мной, кривя губы в однобокой полуулыбке, которая кричит мне о том, что он хочет сожрать меня живьем, отчего я окончательно теряю способность нормально дышать. Нет. Я теряю себя в глубине его синих глаз.

– Маленькая шлюшка, – ухмыляется, и не получает от меня ни единого сопротивления, потому что в его голосе больше нет злобы. Есть желание. Похоть и голод. От этого осознания рот наполняется слюной, а внутренности стягиваются в большой болезненный ком, который скатывается лавиной вниз. Да что со мной не так?

Почему я горю, зажатая между стеной и твердым мужским телом, словно в аду небывалого удовольствия, а собственная влага между ног от волнообразных движений его пальцев подобна розжигу. Щелчок, и я вспыхиваю как фитиль. Но угаснуть мне не позволяют жадные губы, захватывающие мой сосок сквозь ткань майки, после чего дерзкий язык начинает грубо вылизывать торчащие вершинки в ритм трахающим меня пальцам.

Однако в следующее мгновение Мирон с громким причмокиванием выпускает сосок из своего похотливого рта и вновь утягивает меня в котел алчной похоти, вцепившись зубами мне в губы.

Берет меня всю без остатка, а я дура, отдаю ему все.

Реальность размывается перед глазами яркими мазками красок. Финальный толчок, и его мокрые от моих соков пальцы выскальзывают из сокращающейся плоти, прежде чем сжать нервный комочек с силой и выбросить меня на другую орбиту. Вот же черт.

– Ты даже не представляешь, насколько можешь быть грязной. – Его затянутые поволокой глаза снова напротив моих, чуть выше, что вынуждает меня слегка вздернуть голову. Но мне сложно как-то реагировать, потому что кажется, будто его пальцы во мне и все еще ожесточенно трахают меня.

Но это не так. Жар прикосновений Мирона покинул мое тело, а он уже моет руки и лениво вытирает их полотенцем, пристально смотря на меня через зеркало, в то время как его голос доносится до спутанного сознания сквозь стихающие волны оргазма:

– Я хочу увидеть твои бантики еще раз, Бунтарка. Сегодня за тобой заедет машина. В семь. И давай без глупостей. Потому что последствия тебе не понравятся.

С этими словами мужчина уходит, а я так и остаюсь стоять прислоненная спиной к стене со спущенными джинсами, едва дыша от переизбытка эмоций. Ну и какого, мать вашу, хера только что произошло?

3

Перед глазами до сих пор какие-то фантомные видения: его татуированные руки с четко выраженными венами, широкие плечи и грудь, рельеф, который не в силах скрыть рубашка.

И я буду лицемеркой, если не скажу, что Мирон, несмотря на предрассудки, свойственные его возрасту, красивый мужчина. Несмотря на свою грубость с первой нашей встречи, – волнующий меня мужчина. И он чертовски горяч. Несдержанно, дико, по-мужски. А эти чистейшие синие глаза…

Ох, черт.

Жар вновь разливается по моей шее, а в голове все еще звучит его глубокий баритон, пока мое дыхание приходит в норму. По крайней мере, пытается это сделать.

И так уже целых пятнадцать минут я стою и смотрю на себя в зеркало, с раскрасневшимися щеками и распухшим от его алчных поцелуев губами, пытаясь понять, что произошло и как мне вылезти из этой задницы.

Однако усталость после испытанного оргазма оказывается сильнее и поток мыслей в голове словно зажеванная пленка кассеты, звук есть, но ничего не понятно. Сродни экзекуции над самой собой. А еще эти чертовы соски, что свербят и просвечивают сквозь намокшую от его слюны майку.

Наверное, я должна ненавидеть его за проявленную по отношению ко мне распущенность в доме жены, чем он явно пытался поставить меня в неловкое положение. И у него это получилось.

Вдобавок Мирон сделал мне больно. Физически. Напугал. А еще запретил мне общаться с единственным близким после мамы человеком. Асей. Но тем не менее он откровенно дает понять, что от секса со мной отказываться не намерен.

Да, я должна его ненавидеть, но почему-то не получается. Естественно, я злюсь. Но это далеко не ненависть.

Вообще-то в моей жизни был еще один человек, который и помог совершить мне эту роковую ошибку. Алексия. Мы с одного нищенского района. У обоих непростые судьбы. Правда, она старше меня лет на пять, но по какой-то причине, когда мне было еще пятнадцать, Алекс начала со мной общаться, а мне льстило, что старшая девчонка обратила на меня внимание.

Пацаны за ней табуном бегали, только я тогда ничего в этом не понимала. Но Алексия исправила это недоразумение и начала показывать мне все прелести взрослой жизни, тем самым снимая с моих глаз розовые очки.

Тяжелый вздох нарушает тишину моих мыслей.

Возможно, я не должна была общаться с подобной девушкой, но разве кто-то присматривал за мной? А мне так хотелось быть важной, хотелось внимания. Которого я не получала дома. Папу волновал лишь нескончаемый поток бутылок, а тяжело больная мама была просто не в силах следить за мной. Сама же я еще «зеленая» была. Зеленая, но не глупая, в плане учебы, разумеется. Именно благодаря этому у меня и получилось поступить в престижный университет на бюджет, где я как раз таки познакомилась с Асей. А впоследствии и с тетей Олей. И когда у моей мамы случались приступы, Ягумновы забирали меня к себе, чтобы не оставлять наедине с невменяемым отцом.

Хорошее образование казалось моим билетом в будущее, по крайней мере, в это свято верила мама. Даже когда ее здоровье ухудшилось. Очень резко.

Три года она не вылезала из больничной койки, отцу не было до этого никакого дела, а я… я никак не могла помочь родному человеку.

В тот момент, когда врачи сообщили мне не утешительный диагноз, весь мой мир рухнул. Разбился на мелкие осколки. Потому что именно тогда я вернулась к себе в район и обратилась за помощью к Алексии, которая и помогла мне сойтись с Орловым.

По возрасту я конечно туда не проходила, да и по опыту, которого у меня не было в свои девятнадцать – тоже, но видимо Аля в особых отношениях с руководителем клуба. И проблем с «рабочим местом» у меня не возникло. Тем более, что я не собиралась серьезно увлекаться этим. Ведь прекрасно понимала, как такое занятие выглядит со стороны и как меня осудят, но если могла хоть немного помочь родной матери с лечением, то была готова продать даже собственное тело. И продала.

Правда стоило мне оказаться в ВИП-комнате наедине с волком, как я едва не передумала, но не смогла…

Пошла бы я в этот клуб зная о последствиях? Не знаю…

Мне нужны были эти деньги, очень нужны, у меня ведь не было другого выбора? Конечно, выбор есть всегда. Да вот только времени для иного решения не всегда бывает достаточно.

Господи, надеюсь, моя мама никогда не узнает, каким способом я заработала эти деньги.

Стук в дверь вырывает меня из крамольных мыслей.

– Варь, ты там в порядке? – дверь открывается, и в ванной комнате появляется голова Аськи.

Сделав глубокий вдох, я отталкиваюсь от раковины и направляюсь на выход с натянутой и, надеюсь, естественной улыбкой.

– Да. – Провожу руками по волосам в попытке сбросить с себя все то, что не должна узнать Ася. – Просто морально готовлюсь к поездке к отцу, – обречено выдыхаю я, зная, что это сработает.

– Зачем? Ты из-за папы, да? Ну не обижайся ты, папка бывает резок, но он ничего плохого не сказал, – начинает свои уговоры подруга, а она умеет это делать.

Вот только ей ни черта не известно. Она не в курсе, что ее отец просто пришел и придушил ее подругу, а потом еще и трахнул пальцами.

– Да не хочу я вам мешать, – резко отмахиваюсь от нее и от явившихся мне порочных картин, прежде чем выхожу из ванной. – Да и загостилась что-то.

– Сама ведь знаешь, ты нам как родная, Варь, – с толикой раздражения произносит подруга, прежде чем напрыгнуть на меня со спины. – Не поедешь ты никуда, Гронская.

И я, не в силах удержаться, позволяю себе подхватить настроение подруги и посмеяться, когда та начинает сильнее сжимать меня за шею, пытаясь уложить на лопатки. Аська всегда такая веселая и легкая, как весеннее облачко, на фоне которого я похожа на грязную лужицу.

– Ась, но я все равно поеду к отцу, – говорю я, когда мы обе успокаиваемся и как цивилизованные люди идем к ней в комнату. – Он наверное уже превратил дом в общагу для алкашей, надо навести порядок, а через пару дней я приеду. Кстати, насколько там ваш папа приехал?

Очень надеюсь, что не навсегда!

Поэтому с замиранием сердца жду ответ подруги.

– На пару дней, но он хочет в отеле жить, правда мама там уговаривает его дома остаться. Вот я и ушла, чтобы не мешать им, – шепотом добавляет подруга, когда мы проходим рядом с обеденной зоной и через холл направляемся к ней в комнату. Да уж, в этой квартире легко можно поиграть в «Казаки разбойники». – Как же я хочу, чтобы у мамы с папой все получилось. – Зайдя в комнату, Ася плюхается на кровать и приподнимается на локтях, игриво изогнув бровь. – Заметила, как они смотрятся?

Губы нервно дергаются в подобие улыбки. Мне точно стоит как можно скорее минимизировать общение с Асей, потому что я не могу разделить ее радость. Пока не могу.

– А чего у тебя мокрая майка на сосках? Ля как торчат! – некстати подмечает подруга и тычет пальцем, попутно заливаясь хохотом. – Теперь понятно, почему ты застряла в ванной. Ты в следующий раз хоть дверь…

Но брошенная подушка в сторону не умолкающей Аси помогает мне прекратить поток смущающих меня слов.

– Иди ты, – шиплю на нее через плечо и принимаюсь собирать сумку с самыми необходимыми мне вещами. А так не хочется. Здесь я чувствую себя комфортней, чем дома, но увы и ах!