Чудеса разбитого зеркала

Константин Костюнин

Чудеса разбитого зеркала

Возможность навестить давно почивших родственников на кладбище в большой православный праздник Елизар Афанасьевич пропустил по собственной халатности и лени. То не находил времени, то наоборот находил отговорки, которые в тот самый момент казались важными и необходимыми. Поэтому и сейчас, он заслуженно терпел жару в тесном и душном автобусе в свой единственный выходной.

Преодолев этот не самый приятный этап путешествия, Елизар Афанасьевич с почти юношеской прытью выскочил из старенького транспортного средства и отправился по узкой проселочной дорожке к изрядно расширяющемуся кладбищу прошлого столетия. Почему именно сегодня, в предрассветный час – в душу его вдохновенно прокралось желание навестить родню, упокоенную на бескрайнем поле для вечности – он объяснить не мог. Внезапно после прослушивания по радио – цикла утренних новостей, и скромного завтрака из двух яиц, сосиски и стакана кефира – почувствовал острое ощущение собственного одиночества и ненадобности ни единой душе в этом мире. Шаг за шагом, незаметно для себя – собрал он небольшое количество нехитрой снеди, для последующего воздаяния ее на могилку, и маленькие грабли для наведения порядка вблизи отведенного участка кладбищенской территории.

Помянув родственников, как и положено тремя чарками горячительного, устроившись отдохнуть после полуторачасового созидательного труда – он в задумчивости огляделся.

В выходной день народа было немного, из таких – же как и он – посетителей. Парочка бабушек, одна молодая вдова и старичок с военной выправкой, вероятно приехавший навестить своего боевого товарища, поскольку со стороны восьмого участка, где обосновался ветеран, уже доносились – слегка фальшиво, но душевно исполняемые песни Победы.

Настроение Елизара Афанасьевича стало лирическим с все более преобладающими грустными нотками.

– Что объединяет все это? – подумал он, обхватив голову руками.

– Старые могилы, некоторые из них давно заброшенные и поросшие сорняками выше человеческого роста. Обшарпанные ограды и одиноко стоящие громадные ели. Несколько человек, уныло посматривающих по сторонам, но с энтузиазмом занимающихся наведением порядка на вверенной им жизнью и смертью территории.

Елизар Афанасьевич поднялся со старой, но добротно отремонтированной скамейки и стал собираться домой.

Одиночество!

Воскликнул он сгоряча уже возвратившись, но пребывая по – прежнему в лирической задумчивости. В состоянии которой – он находился, и медленно бредя по лесной дорожке к автобусу, и в самом транспорте – где множество пожилых людей ехало с дач, везя с собой в подарок детям небольшое количество зелени и овощей.

– Одиночество – нас всех объединяет! – повторил он громко и принялся гулять по маленькой однокомнатной квартире.

– Вроде нас всех так много, целый автобус. Развернуться негде. Но каждый из нас по – своему одинок. В надежде на что-то, ожидании кого-то. Погружающийся в бездонные одеяла одиночества все глубже. Подобно заброшенным кладбищенским участкам, которых бесчисленное множество, но по отдельности от каждого веет одиночеством и тоской.

Остановившись возле старого антикварного зеркала, одиноко висящего в маленькой прихожей, внимательно вглядываясь в собственное отражение, Елизар Афанасьевич сравнил себя с ним. – Я такой же, как и это зеркало. Старый и никому не нужный. Был когда-то, как и позолоченная рама, украшенная итальянской лепниной, и широкое стекло – удивляющее всех в свое время, но за ненадобностью прозябающее в этой квартире и ожидающее своего часа.

Елизар Афанасьевич всхлипнул и поймал себя на мысли, что разговаривает сам с собой. – Вот, с ума схожу…

И в сердцах, взяв со столика железную кружку – бросил ее в зеркало, которое жалобно простонав разбилось на тысячу осколков.

Тесную прихожую на мгновение озарило праздничным фейерверком. Лучи заходящего солнца отразились в каждом из осколков, устроив волшебное светопреставление. Елизар Афанасьевич на миг застыл от восхищения. В его душе ожило предвкушение большого праздника, затем он увидел свое отражение в рассыпанных на линолеуме кусочках, соединяющихся в прошлом в единое целое.

– Сколько же меня?! – протянул он.– Вот я большой, вот маленький. Совсем крошечный! Меня здесь десятки, сотни! И все это – я!

Посмотрев на чудеса волшебного зеркала – отправился за совком и веником.

– Может я не одинок?! Одиночество не такое уж единообразное? Ведь даже если ты и один, то ты не один. Ты разный! Грустный. Веселый. Маленький. Большой. Разный! Мысли пребывающие в тебе, созидают того, кем ты являешься! Каким ты желаешь быть? Целым, как зеркало или – разбитым? Но полностью одиноким ты быть не можешь.

Убрав осколки и сложив в мусорное ведро, Елизар Афанасьевич отправился выносить его во двор в приподнятом настроении. На обратном пути достал из почтового ящика свежую газету, вернувшись в квартиру решил во что бы то ни стало – поставить новое зеркальное стекло в старую антикварную раму.

Приняв душ, побрившись и освежившись одеколоном – плотно поужинал и заварил ароматного травяного чая.

– Надо бы еще оградку на кладбище покрасить. – Усмехнувшись куда-то в пространство – он углубился в чтение газетных новостей.