Черви

Алекс Граймс

Черви

1

Три месяца назад умерла жена от рака лёгких. У Нины была большая любовь к сигаретам. Без них она не могла прожить и дня. Она много раз обещала Андрею, что бросит курить и платить деньги за свою смерть. А Андрея, в свою очередь, раздражала эта любовь к сигаретам.

Они ссорились очень часто, и всегда поводом была сигарета. После секса она любила выкурить две сигареты в постели, а это Андрею чертовски не нравилось. Это раздражало. И в один такой вечер он её избил даже, не моргнув и глазом. На это сил у него больше не было смотреть. Он бил её, пока та не прижалась к полу и не стала плакать, умоляя его прекратить. Но всё это были фантазии раздражённого человека. Андрей с самого детства ненавидел дым табака. Раздражало, когда те говорили, что это кайф.

Когда узнали, что у неё рак легких в третьей стадии, Андрей впал в ступор. Он смотрел на неё пустым взглядом, а ей было страшно, почему? Может быть, потому что боялась реакции своего мужа, но он ничего не сделал в тот день.

Когда приехали из больницы, он молча сидел на кухне и не желал с ней говорить. Весь день до самой поздней ночи пробыв там. Когда пришёл в спальню, Андрей обнял Нину, словно она лежала возле пропасти.

Должна была пройти химиотерапия три раза, и Андрей надеялся на самое лучшее, потому что с каждым новым днём она угасала. Его красивая жена становилась похожа на старую каргу, а анализы собрались долго, а время шло.

Он проклинал всех врачей, всех этих упырей, по его выражению, которые были ленивыми, не хотевшими работать, не желавшими действовать очень быстро. В итоге рак давал о себе знать. Он дал осложнение на сердце, развив болезнь после первой химиотерапии, а потом Нина умерла от остановки сердца. Как врачи сказали, просто не выдержало сердце.

– Просто? – повторил он, смотря злобными глазами на человека в белом халате.

– Да. Если бы на семь-восемь месяцев раньше прошла первую химию, то, может быть, она бы выдержала все три стадии, но, увы, что произошло, того нельзя изменить, – он сделал небольшую паузу, смотря на Андрея, который сжимал и разжимал кулаки от злости. – По статистике люди умирают не от самого рака, он становится поводом, но не причиной.

Он говорил сухо и безэмоционально, словно ему было плевать, что умерла его жена. Что в этом виноваты они. Если бы быстрее работали, если бы её не таскали по всем больницам, то она была бы ещё жива.

– Соболезную я о вашей утрате – произнёс он.

– Просто, – Андрей его не слушал всё это время, в его голове застряли слова «просто сердце не выдержало». – Вы тупые сволочи!

Он прижал доктора к стене. У Андрея возникло большое желание убить человека в белом халате, который испуганно смотрел на него.

– Успокойтесь, пожалуйста, мы всё сделали, что было в наших силах. Обратись вы раньше…

– Ложь! Ложь! – закричал он во всю глотку. Его глаза стали красными от нахлынувших слёз. – Ложь.

Другие обратили на Андрея внимание и встали как вкопанные. Один старик, который был болен раком, и больше ему ничего не оставалось, как ждать того самого дня, сказал медсестре, что любит вот такие моменты, и она тут же рванула, чтобы унять молодого мужчину.

– Прошу, прекратите, вам надо успокоиться…

Она успела это произнести, как вдруг Андрей со злостью врезал ей кулаком по лицу, разбив нос. Она свалилась с ног. Схватившись за красивый некогда нос.

– Мой но-ос! – прокричала она.

– Ты скотина! Тебе вообще насрать! Ты понимаешь меня! Тебе наплевать, что моя жена умерла. Тебе лишь бы с этого получить мои деньги, ты кусок дерьма!

Кричал Андрей прямо в лицо, пока охранник не прибежал и одним резким ударом в почки не успокоил Андрея. Он застонал от боли и ничего не смог сделать. Вся злость в один миг пропала, а за ней последовала лишь пустота.

Он лежал на кровати, где когда-то делил постель с женой, но теперь был он и одиночество. Кошмары стали частыми гостями в жизни, и перед тем, как лечь спать, он убеждал самого себя, что Нины под кроватью нет.

Типичный кошмар, за ним гналась мёртвая жена, где от неё остались лишь один кости и кожа. Вопя: «ТЫ ВИНОВАТ, ТЫ, ТЫ! ИДИ КО МНЕ!» Её голос был противным для слуха. Андрей всё время бежал и бежал, не в силах оглянуться через плечо и убедиться, что она не прямо за его спиной и не схватит своими тонкими ручонками. Не станет душить со словами «это ты виноват, только ты мешок с дерьмом!».

Кошмары стали частью его жизни, как некий страшный хороший фильм, а то в наше время их разучились снимать. Андрей со временем привык к этим снам, где в основном была жена центром ужаса, но бывали и исключения, но всё же это была редкость.

Просыпаясь ночью, Блеханов Андрей тяжело дышал, вглядываясь каждый раз в тёмную комнату, и дрожавшей рукой включал настольную лампу, проверяя, что здесь её нет и она не сможет достать.

После того как Андрей убеждался, что в комнате, кроме него, никого нет, он шёл на кухню, по пути включая свет, и жадно пил воду, а затем садился за стол и мог подолгу сидеть, уставившись только в одну точку.

В субботнее утро раздался дверной звонок. Андрей вскочил с кровати от неожиданности. Он не знал, кому так рано надо было идти к нему. Часы показывали только половину восьмого. Он протёр глаза, надел штаны, футболку и слегка качающейся походкой побрёл ко входной двери. Дверной звонок продолжал звучать. Что сильно раздражало Андрея.

– Иду! – крикнул он. – И хватит уже звонить!

Подходя к двери, Андрей не посмотрел в глазок.

– Ну, наконец-то, – произнёс мужчина, стоявший на пороге квартиры. – Я думал, ты не выйдешь, приятель.

– Да, – грубо сказал Андрей, смотря на друга, отрастившего эти дурацкие усы. – Что тебе надо в такую рань?

Было очень интересно, потому что Андрею очень сильно хотелось выспаться, а призраки прошлого не давали спокойного сна по ночам.

– Разве не рад видеть старого друга? – он раскинул руки в сторону и заулыбался. – Мы с тобой почти месяц не виделись.

– А ты что, считал?

Андрей замолчал, понимая, что в ближайшее время он ни с кем не хочет разговаривать, и даже стало нравиться быть одному, пусть это уже ненормально в каком-то плане. Но такая жизнь его устраивала – главное, чтобы он мог себе купить поесть, оплатить счета за квартиру и хватило на бензин, а остальное лишь пустяки.

– Тебе делать нечего в жизни, кроме как считать, сколько дней мы не виделись?

– Да хорош, дружище, – Максим попытался положить руку на плечо Андрея, но тот сделал шаг назад. – Уже прошло три месяца, – сказал в этот раз без улыбки. – Ты должен уже как-то с этим смириться. Ты от всех закрылся, ты ведь понимаешь, это не выход.

– Плевать мне хотелось на твоё мнение, понимаешь, к чему клоню?

Желание вернуться обратно в кровать было большим, пусть он хорошо знал, что больше уже не заснёт, сколько бы ни пытался. Пару раз приходил к помощи снотворного, и даже была мысль закидаться им и умереть без боли и мучений.

– Я тебе просто хочу помочь, – в голосе Максима прослеживалась нотка сожаления. – Это не всегда трудно пережить одному.

– Нет – и точка. Ты меня слышишь. Не учи меня, что делать. Я похоронил четыре года назад свою мать, так что я не ребёнок, которому надо объяснять, понимаешь? Мне ни хрена не нужна твоя помощь никаким образом. Мне хорошо одному.

Андрея начинала злить чрезмерная настойчивость Максима. Андрею хотелось послать его ко всем чертям и один раз врезать по лицу, сломав нос, как той дуре медсестре.

– Это неправильно, – произнёс Максим, словно не слышал его. – Тебе надо с кем-то общаться, а у тебя только дом и работа. Я узнал у Марка: ты на работе сидишь, уткнувшись в компьютер.

– Я не пойму, что ты хочешь сказать, что я должен начать общаться с людьми? Мне и так хорошо, понимаешь? И пошёл на все четыре стороны!

С этими словами Андрей закрыл дверь, а Максим не стал сопротивляться, поняв, что ничего не добьётся.

– Пошёл в задницу!

После этого короткого и банального разговора у Андрея разболелась голова. Он ненавидел глотать таблетки, но иногда приходилось, как в этот раз, потому что он знал: если не примет вовремя, то боль будет если не адской, то близко к этому.

Вытащив пачку анальгина, Андрей выдавил из пластинки две таблетки сразу, чтобы была уверенность, что боль пройдёт.

Зайдя на кухню, он почувствовал холодок, пробежавшийся по телу, покрывая гусиной кожей. Налив стакан воды, он залпом осушил стакан, проглотив две таблетки одновременно.

В голове возник сразу вопрос. А стоило всё это хоть чего-то? Его жизнь отправится в темноту, откуда никогда не вернётся больше. Может, это и есть единственный выход в его ситуации? Потому что Андрей сам понимал: так долго не может продолжаться никаким образом. Его жизнь превратилась на пародию самой жизни, как бы это иронично и не было. Каждый раз, когда он глотал таблетки то от боли в голове, то от диареи, боли в сердце, этот вонючий корвалол, возникал вопрос: может, нажраться этим таблетками и лечь на кровать? Отправиться туда, где ничего такого не будет, и если рай есть, то увидеть жену?

– Мерзость, – произнёс он вслух, поставив стакан на стол. – Всё мерзость, – снова повторил он, понимая, что всё катится в тартарары.

Покончить со своими проблемами, физическими болями и бумажками. А потом не надо будет думать, где взять ту или иную сумму, чтобы оплатить коммуналку. И не придётся глотать таблетки от боли. Все проблемы кончатся разом, а там уже не его проблемы, что в квартире будет вонять гнилью.

– Мерзость, – снова повторил он, почесав щёку, покрывшуюся щетиной.

Андрей сел за стол, смотря на стену, где ничего такого удивительного не было, где была обыденность и просто убийственно скучно.

– Скучаю по тебе, любимая, очень сильно, – произнёс он тихо, словно боясь, что кто-то может услышать. – Сильно. Почему, почему?! – его охватила резкая злость, и в порыве гнева Андрей опрокинул стол вверх ногами. Грохот на фоне тишины получился довольно громким. – Почему! Почему! Чтоб ты сдох, кусок дерьма, чтоб тебя сожрали черви, кусок ты.

Андрей упал на колени и разрыдался. Его плечи нервно вздрагивали, и казалось, что сейчас потеряет сознание, где сможет ещё немного поспать, не думая ни о чём.

– Почему? – произнёс он, через слёзы сжимая кулаки. Желание разбить этому уроду лицо было большим, но теперь это неважно.

Просто не выдержало сердце.

Спустя несколько дней после этого момента, после того как рабочий день остался позади и можно было спокойно полежать в своей кровати. Почувствовать эту мягкость, вспомнить, как они занимались на ней любовью вечерами, где было обоим хорошо, где было всё, в принципе, отлично, где не было ни одной мысли о раке лёгких.

Но как же он ненавидел её привычку после секса всегда курить. Он терпеть не мог, когда от неё несло сигаретами. Он удивлялся, как мог жениться на такой девушке. Только если по глупости, а теперь ему приходилось страдать из-за неё.

Потому что у неё мозгов не было. Выкуривать больше пачки в день, а то и две, и она не могла подумать, что надо уже бросать эту дрянь, но нет, она была самая умная, умнее его самого, а такая тема не один раз поднималась. Это самая обсуждаемая тема была у них, пока рак не подъехал незаметно и не сказал: детка, вот и я!

Андрей страдал из-за неё, пусть она даже сама не знает. Как можно так жить с большой болью внутри, понимая, что человека ты больше никогда не сможешь увидеть, что на этом всё, точка.

Он смотрел на потолок и думал, пока не услышал слабый голос. Он вздрогнул. Оглядывая комнату с ошарашенными глазами в поисках того, кто мог это произнести. Но, как всегда, никого не было, кроме него и одиночества.

– Показалось.

Но голос снова раздался на этот раз, когда Андрей собирался ложиться спать. Голос, который не был похожим ни на что когда-то услышанное им. Он сжался в кровати, как маленький ребёнок от страха в надежде, что это может каким-то боком спасти. Он не мог пошевелиться. Не мог произнести что-то либо, страх пробирался до самых костей.

Страх въедался в мозг. Кроме страха, там ничего не было. В комнате горел свет. Но это не спасало его от того, что в этой комнате не может быть угрозы извне. Стены стали казаться чужими и пугающими, словно за этими стенами стояло нечто большее.

Бежать уже было некуда, это тупик, а потом что? Кто-то выйдет очень страшный и решит его прикончить? Убить, разорвать на маленькие части, чтобы потом никто не мог узнать Андрея по этим клочкам кожи, волос и органов.

В тот вечер старого голоса в голове больше не было, и Андрей не понимал, как провалился в сон. Кошмара на этот раз не было, и его мёртвая жена за ним не бежала, чтобы удушить своими тонкими руками.

Пару последних дней всё было нормально, если можно так сказать для Андрея, у которого появилась бессонница наряду со всем этим. Но для самого себя отмечал один неплохой плюс, кошмаров он больше не видел, но заснуть порой не мог до четырёх часов утра. Когда будильник звенел, вставал с огромной тяжестью во всём теле, а глаза так и закрывались.

Старая жизнь кончалась. У Андрея не осталось родственников. А со стороны жены они все на него наплевали. Они ещё те были люди добрые, которым надо гореть в самом центре ада.

«Жизнь шла своим чередом», – иногда говорил себе Андрей, приходя на могилу жены. Ему становилось некомфортно от той мысли, что она лежит там, в земле, в этом деревянном гробу, а он здесь, на земле, среди живых, где раньше он мог обнять или поцеловать её. Но всё уже в прошлом, и мёртвый лежит там, а не здесь, среди живых. От одной мысли, что человека больше нет, что он больше ничего не скажет становиться не по себе.

Андрей много раз думал над тем, как сейчас выглядела жена в гробу. Сильно она там разложилась, сгнила, или у неё остался по-прежнему тот знакомый ему образ, образ больной женщины. Он проявлял наподобие детского интереса, как теперь выглядит любимый человек. Где в её теле ползают эти противные мерзкие черви, поедая её плоть, выедая все её внутренности, находясь полностью во тьме, где запах ещё тот.

Андрей мог подолгу стоять возле могилы жены, просто смотреть и молчать.

Раньше он спал с этим человеком, занимался любовью, ласкал, готовил завтрак, а сейчас она сама стала завтраком, обедом и ужином для мерзких маленьких тварей, пожирающих её плоть с большим удовольствием. Они только и знают, что жрать, жрать плоть некогда живого человека.

– Молодой человек, – раздался сзади старческий голос.

Андрей резко обернулся от неожиданности и увидел перед собой старика, еле стоявшего на ногах. Андрею казалось, что он сейчас упадёт и что-нибудь себе обязательно сломает.

– Вы случайно не знаете…

– Нет, – грубо ответил Андрей, не желая слушать. – Ничего не знаю, старик, и иди туда, куда шёл.

Здесь какой-то жалкий старикан, еле стоявший на ногах, отвлек его от раздумий от мыслей о жене. Иногда Андрею вообще кажется, что каким-то волшебным образом он становится ближе к ней и может услышать её голос. Но сам не хочет верить в это, потому что если так, то его крыша уже поехала, а это не самое лучшее, что может случиться с человеком после потери близкого.

– Сынок, я понимаю, – он указал на могилу полусогнутым указательным пальцем.

– Проваливай, старик, – фыркнул злобно Андрей. – Или непонятно для тебя выразился?

Он приходит сюда, чтобы стать как можно ближе к жене, ближе к ней, как это вообще возможно, а он мешает, просто мешает старик, которому на вид восьмой десяток и одной ногой стоит в могиле, а сам бродит по кладбищу.

– Ладно, – сказал сдержанно старик, поджав губу, и медленно стал разворачиваться, опираясь на чёрную трость, которую Андрей не сразу заметил.

«Ползи быстрее, старик, отсюда», – подумал Андрей, подходя ближе к могиле жены.

Он помнил, как она его нежно обнимала за шею, нашёптывая на ухо, когда у Андрея было плохое настроение, когда к нему лучше было не подходить. Когда с самого утра всё катилось к черту, Андрей становился раздражительным и мог накричать на прохожего, если он чем-то зацепит, что послужит как детонатор для бомбы. Нина говорила ему в ухо всякие слова. Она произносила с неким акцентом, уклоном, что успокаивало Андрея, и словно все проблемы уходили сами по себе, оставляя всё позади.

Голоса. Голоса в моей голове. Всё это бред, ты меня слышишь, друг, бред, потому что я не могу сойти сума. Я здоровый человек, как все остальные, и со мной всё в порядке. Эти голоса – иллюзия моего плода, как иногда бывает у людей. Я здоров, здоровее, чем моя жена или кто-то другой в моём возрасте, пусть мне даже нет тридцати двух, но всё же. Гнить – не самое лучшее представление в нашей жизни. Быть кормом для этих червей. Словно они плавают в органах, как в воде, поедая всё что можно. Умереть и оказаться там. Быть съеденным?

Андрей развернулся и ушёл с этой мыслью.

Его не очень устраивала эта перспектива. Как всё глупо. Слишком глупо. Люди живут неважно как долго, а потом попадают в могилу и гниют в этому деревянном ящике, после того как сделали кому-то подарок, спасли от смерти или не выполнили домашнее задание по этой глупой геометрии, как считал Андрей на протяжении многих лет. Или полетел в космос, став первым человеком, который увидел открытый космос, нашу планету, тоже лежит в гробу, где остались кости и больше ничего.

Садясь в машину, Андрей бросил короткий взгляд на кладбище, а потом завёл мотор, захлопнул дверцу и ощутил тот самый холодок, который был на кухне, когда он пошел за водой. Он обернулся. Никого. Старого друга не было.

– Хрень, – произнёс Андрей, давя на газ, выжимая сцепление.

Возле двери ждал Максим. Андрей почувствовал напряжение во всём теле, и захотелось развернуться и пойти прочь, сесть в машину и уехать на пару часов отсюда, пока он не уйдёт.

– Дружище, ты видел себя?

– Каждый день вижу, – отвечает он, подходя к двери, вставляя ключ в замочную скважину. – Или какие-то у тебя проблемы?

Он повернул пару раз ключ в правую сторону, дверь открылась, и Андрей зашёл в квартиру. Максим продолжал стоять.

– Это жалкое зрелище, ты не замечаешь? Каждый день, ну почти, ездить к могиле жены и стоять, смотря на этот крест, – он говорил спокойно, словно в этих словах нет ничего плохого.

Андрей резко развернулся к нему. Дрожь пробежала по телу, и на один миг ему захотелось впиться зубами ему в глотку, как бешеная собака, но это желание быстро пропало.

– Ты, – злобно произнёс он. – Следишь за мной?

Ответ был очевиден, что да. Да, этот упырь, его лучший друг, следит за ним, как в детском садике.

– Да, – ответил он со спокойным лицом, которое ничего не выражало. – Так, делать было нечего, вот решил, – улыбки нет на лице. – А что, разве это плохо? Мне хочется знать, почему мой друг стал таким затворником, закрылся от всех в этом мире, как будто так и надо. А ты не думал, что проблема в тебе? Ты не можешь простить, отпустить её, – он почесал подбородок. – Три месяца прошло, а ты ведёшь себя так, словно она умерла неделю назад.

Молчание. Андрей не знал, что сказать человеку, чтобы он понял хоть то, что чувствовал и чувствует он на протяжении всех этих дней после смерти жены. Злость. Это чувство стало для него частым явлением. Он мог сидеть на кухне, и неожиданно его окутывала злость, и в этот миг хотелось почесать свои кулаки об чьё-то лицо.

– О да, – произносит Андрей, улыбаясь совсем как ненормальный человек, и бьёт по лицу Максима, тот от неожиданности ловит этот удар, отходит назад, хватаясь за свой нос. – Да, – произносит с удовольствием Андрей, хватая в прихожей тяжёлый ботинок, и в несколько махов по голове сносит Максима с ног. – Почувствуй всю эту боль, урод! – кричит Андрей. Он трясётся судорожно, словно желе, и бьёт ботинком по лицу Максима всё сильнее, чтобы как можно быстрее отправить в тот иной мир дураков.

– Андрей? – тревожно произносит Максим, хватая его за плечо.

Андрей вздрогнул, смотря на него, понимая, что сейчас был лишь плод фантазии.

– Ты в порядке? Ты…

– Да, – резко произносит он, убирая резким рывком руку Максима с плеча. – Лучше не бывает, – замолкает на пару секунд. – Дай мне некоторое время, чтобы прийти в самого себя, – снова замолкает, думает. – Мне нужно время, – он улыбается.

Андрей не знал, получилась у него улыбка или фальшь, которую даже маленький ребёнок сможет разглядеть.

– Хорошо, – соглашается Максим.

Закрывая дверь, Андрей думал, правильно он поступил или надо было его всё-таки забить ботинком насмерть, чтоб больше не тревожил.

Черви. Черви. Мерзкие создания будут пожирать плоть, а он даже ничего не сделает, не сможет их убрать со своего лица, да что там говорить, они будут его изнутри пожирать после смерти! Изнутри пожирать. Но эта мысль глубоко засела в его сознание. Черви, тупые создания, созданы лишь чтобы поедать трупы. Жрать трупы. Их любимое лакомство. Единственное – это труп некогда живого существа.

Он включил телевизор, щёлкая пультом, взглянув на насколько каналов, и пришёл к выводу, что ничего нового они не могут показать, кроме того, что Америка может напасть на святую Россию или наоборот. Андрей выключил телевизор, выдернув шнур из розетки. Делать нечего больше в этой жизни, когда настолько всё плохо, когда ты не можешь даже понять, а ты живёшь или просто существуешь? Андрей склонялся ко второму варианту, ибо у него уже не жизнь. В ней нет смысла.

Стоя возле телевизора, смотря на своё отражение в экране, он думал, кем стал он теперь, кто он такой, этот мужчина с большой щетиной на лице, с большими синяками под глазами, с болезненным видом.

Раздалась музыка.

От неожиданности Андрей вздрогнул и сначала не понял, что вообще происходит. Он ворвался в спальню и взял телефон с тумбочки. Мелодия на телефоне стояла группы «Король и шут».

Сначала Андрей не хотел брать трубку. Было такое ощущение, что там кто-то плохой будет на другой стороне трубки. Номер был неизвестен. А стоило вообще его брать, если номер неизвестен? Может, это очередной банк, который будет навязывать кредит на пару миллионов, чтобы на короткое время почувствовать себя миллионером, богатым человеком, а потом лишиться всего, что когда-то было.

– Алло.

– Здравствуйте, это Блеханов Андрей? – из трубки послышался женский тревожный голос.

– Да.

– Пожалуйста, прошу вас, – начала она. – Вы, можете,не помните. Меня зовут Зубрева Алина, мы встретились несколько лет назад, – её голос дрожал, и Андрею казалось, к чему всё это, зачем она говорит ему. Он всё равно не помнил такую даму. – Мы некоторое время общались, а потом как-то перестали. Мы встретились в кафе, тогда у меня умер муж пару месяцев назад.

Андрей вспомнил эту даму. В тот день он поехал в другую часть города по каким-то делам и заглянул в кафе, и там сидела эта женщина, уткнувшись носом в остывший кофе, а её сынишка ел, как голодный из далёкого края.

– Что вы хотите от меня?

Андрею было всё равно, что она будет просить, он просто откажет ей. Зачем ему нужны новые проблемы, если сам пока что не может справиться со своими червями в голове?

– Мне нужно, чтобы вы приехали ко мне домой. Просто мне не к кому обратиться, кроме вас. Я помню, как вы были добры ко мне, когда впервые встретились, и… – на другом проводе возникла тишина. Андрей думал бросить трубку и добавить номер в чёрный список, чтобы не названивала эта дама с её странным смехом. – Думаю, мне вы поможете. Вы мне поможете, правда? Мне. Мне просто не к кому больше обратиться, вы должны это понимать, у меня нет ни друзей, никого, я только о вас вспомнила. Я молила Бога, чтобы ваш номер сохранился, и да! Он остался у меня, – из трубки послышался тревожный смешок. – Вы поможете мне?

Снова образовалась пауза, она ждала только ответа «да», а Андрей собирался сказать «нет». Он не видел в этом никакого смысла. Что за такая помощь, что ему придётся тащиться в другую часть города. Зачем ему?

– Поймите меня, пожалуйста, Алина, – начал он.

– Нет, нет! – закричала она в трубку, и Андрею показалось, что он оглохнет на одно ухо. – Прошу вас, не отказывайтесь от нас, мне нужна ваша помощь, я… Я.... Я больше не могу ни к кому обратиться за помощью.

– Поймите меня. Я не могу вам помочь. У меня своих проблем по горло хватает, понятно вам?

Он бросил сердитый взгляд на картину, висевшую над спальней, которую подарила жена в первый его день рождения после того, как поженились. Где был изображён молодой парень. Его глаза словно глядели прямо на тебя, и в этот момент Андрею показалось, что он смотрит прямо в душу, и его еле заметная улыбка добавляла все краски в атмосферу. Он смеялся над ним, пусть и скрывал это.

– Я не могу вам ничем помочь.

– Мне негде жить с…

Андрей отключился и добавил номер в чёрный список контактов и тяжело вздохнул, продолжая смотреть на картину, которая стала его пугать. Он раньше этого не замечал, а может, просто раньше она была совсем другой картиной?