Улыбочку!

Надежда Ляхова-Люлько

Улыбочку!

Больничный

Заболела, поднялась температура – пришлось идти на больничный. Так как живу одна и ухаживать за мной некому, директор собрал собрание и выстроил график посещений меня коллегами.

Двадцатое сентября. Приходила новенькая коллега из соседнего отдела. Ох, не станем мы с нею подругами, ох не станем! У меня в шкафу Калуа, текила, мартини, водка, в конце концов шампанское, а мы с нею весь день пили только фруктовый чай. Двадцать первое сентября. Приходила другая коллега, натащила продуктов, весь день жарила, парила, наготовила – мне на месяц хватит. Вечером вспомнила, что за весь день ни разу не выпила лекарство, так как его нужно пить через час после еды, а мы с нею ели каждые тридцать минут.

Двадцать второе сентября. Пришёл другой коллега. Но этот сразу со своим. Микстуру опять не пила, так как пили коньяк.

Двадцать третье сентября. Хорошо, что я уже на больничном! До двери дойти не смогла, поэтому никто не приходил.сентября. Дверь открывала уже с рыком. Чем несказанно удивила бабушку-соседку, которая, наверное, приходила за солью, но, увидев мои бешеные глаза, забыла не только зачем шла, но и откуда.Я затаилась за дверью со сковородой, прождала целый день, но никто не пришёл. В смысле – днём. Ночью завалились. Полколлектива после корпоратива. Оставшиеся полночи мы с ними проорали: я на них, они в караоке. Еле дождалась до утра, только рассвело – побежала к терапевту, выписываться нафиг с этого больничного! Подозреваю, что не зря директор взял шефство надо мною, – болеть расхотелось на ближайшие лет десять!

Круиз

Ой, какой же я идиот, что поехал с ней отдыхать! А всё она, жена моя, Нюрка: «Хочу в круиз, хочу на море!» Я, осёл, и согласился. Поплыли мы на теплоходе «Кузькин и компания». Жена ещё в первый день задолбала капитана – это что; а если шторм; а если тонуть будем, куда плыть? Он ей и ответил: «Плывите прямо ко дну, в другое место вы уже не доплывёте, это я вам обещаю. Она испугалась: «Дайте мне спасательный жилет!» Он ей: «С вашим весом вам ещё и спасательный круг нужно надевать». Ему хорошо, он сказал и забыл, а мне каково? Вечер танцев, все нарядные танцуют, и моя – в вечернем платье, жилете и с кругом на шее.

Оттанцевали, ночью сплю, слышу – что-то тарахтит. Выглянул – это моя Нюрка тащит по ступенькам плот. «Дура, – говорю, – если тонуть будем, ты отсюда с ним не доковыляешь». – «Если будем тонуть, – отвечает, – я на нём отсюда выплыву». Поворачивается, а у неё за спиной акваланг. «Хоть бы мне что принесла, – говорю, – не жалеешь мужа!» Утром принесла. Я к завтраку вышел «при параде» – смокинг, бабочка и ласты. А вечером жена приволокла водолазные костюмы и грузила. – Капитан, – говорит, – посоветовал грузила покрепче к шее привязать, когда нырять будем.

Всю ночь я тренировался с секундомером: надевал костюм, раскладывал плот и бегал в ластах по лестнице. К утру вложился во время. Весь день люди заинтересованно поглядывали на нас и тревожно перешёптывались. Вся развлекательная программа прошла в траурном молчании. Всю ночь никто не спал – все ждали катастрофу. Только под утро успокоились, стали засыпать. И тут раздался взрыв – Нюрка, пытаясь натянуть на себя резиновый костюм, порвала его на куски. Началась паника. Нюрка отработанным движением схватила кувалду и выбила иллюминатор. Мы с аквалангами кинулись в море. Я вылез кое-как, а Нюрка только наполовину – по плечи. В общем, спасла её самоотверженность капитана. Уж не знаю, чем он действовал, но выбил-таки её наружу.

Полдня мы с ней проплавали – ни одна сволочь не подобрала. Наверно, капитан наябедничал. Только к вечеру нас вытащили японцы. Обещали отправить на самолёте домой. Тут бы радоваться, а мне страшно – Нюрка уже интересуется, за сколько секунд раскрывается парашют.

Новая шуба

Резко похолодало, но я не успела ещё купить тёплые брюки, поэтому надела юбку покороче, чтобы если уж мёрзнуть, так хоть было за что. Вечером по дороге домой заскочила погреться в торговый комплекс и согрелась, только когда влезла в офигительную шубу. Снять её с меня у продавца не хватило силы, а у меня мозгов, потому что я очень внушаемая, а продавцы этим пользуются. «Вы такая красивая в ней!» Бамм! Всё, можно не считать до десяти – я уже в трансе, в гипнозе, в астрале, мозг отключается напрочь, организм переходит в автоматический режим и бежит к кассе, зажав карточку в зубах.

И кто только придумал эти карточки?! Раньше носишь с собой в кошельке на обед и на маршрутку, а тут на тебе – вся зарплата с собою! Со мною. Со мною она вся ещё ни разу не была! Мы вдвоём с ней вообще не уживаемся! Мы с нею, можно сказать, вообще не пересекаемся. То есть она ещё не пришла, а за ней уже очередь!

«Зато согрелась! Здоровье дороже!» Нет, надо придумать что-то новенькое – это я уже говорила неделю назад, когда грелась в новых сапогах.

А – «зато я красивая, умная»… Хотя нет, «умная» тоже не стоит, а то мозг встрепенулся – сейчас очнётся и такого выдаст, а тут, главное, его пару дней не включать, пусть накал спадёт, и начну потихоньку его приучать к новой шубе. Главное, чтоб он снова не стал её цену в колбасу переводить, а то я боюсь, что один из нас тогда сбежит. Так, ценник, главное, снять, эсэмэски из банка удалить. Напишу на ней: «уценка»!

Фух, вроде подготовилась. Ну что ж, выходим из гипноза – раз, два, три… Ах ты ж ск… ск… сколько стоит?

Сына у меня растёт…

С работы прихожу – мой весь в слезах, посуда вымыта, сразу видно: опять двойка! Я психанул:

– Как двойка? Я же с тобой вчера весь вечер занимался! Сочинение за тебя написал! Почему двойка?

– По сочинению.

– Как, я же черновик профессору носил проверить!

– Я же говорил: она ко мне всё время придирается.

Я – в школу, сказал всё, что о них думаю, выбил пару дверей – всё, сын отличником стал.

А вчера я случайно на его тетрадь с тем сочинением наткнулся. Полчаса меня жена валерьянкой отпаивала, сына к тёще отослала.

Вот гад – он из всего сочинения только три строчки переписал, да и там 20 ошибок сделал…

Нет, я так больше не могу!

Мне кажется, я не дождусь этого светлого момента в жизни, когда ты уже, наконец, выйдешь замуж! Я знаю, что ты пользуешься успехом у мужчин, но скоро он станет таким, что ты не то что замуж – на улицу выйти не сможешь.

А я ночей не спала – так мечтала, что дочь у меня будет умницей, выйдет замуж, нарожает мне внуков… Да, я согласна, одна мечта моя сбылась, только теперь я сплю ещё хуже. Я не знаю, у тебя же перед глазами такой пример! Да не про Люську я говорю, а про себя! До Люськи у тебя красоты не хватит!

Эх, мало я тебе мозги вправляла! Что ты на меня так уставилась? Хотя верно: чего нет, того не вправишь! А ты ведь такие надежды подавала! Когда? Когда тебе восемь месяцев было.

А отец себе костюм купил – думал, на свадьбе погуляем. Что «и чего»? Ничего, моль съела. Да, зато ты гуляешь! Нет, мне это нравится: «ей ещё рано замуж»! А детей рожать не рано? Что поздно? Спохватились? Вот и надо было за него выходить. Она бы вышла. Конечно, вышла, если б мы его поймали. Но он так бежал! Слушай, а может, мы не того догоняли?

Ладно, не реви, кого-нибудь поймаем, какие наши годы! Хотя ещё год-другой – и отец… Ладно, иди спать. Да не реви, Маринкиного попросим – от него не убежишь, он уже троим своим поймал.

Бремя славы

Только я настроился на отдых в выходные, как ко мне с утра пораньше припёрся друг детства Сашка и с порога объявил:

– Я хочу стать знаменитым!

– С чего вдруг? – удивился я.

– Хочу, чтобы меня везде узнавали, чтобы за мной гонялись поклонники…

– Чьи?

– Мои.

– А-а-а… И как же ты собираешься стать знаменитым?

– Я хочу, чтобы меня показали в «Новостях».

– Спрыгни с Останкинской башни.

– Нет, я хочу прославиться ещё при жизни. И ты мне в этом поможешь!

Я вздрогнул… В первый раз, когда я помогал Сашке получить медаль за спасение утопающих, меня три часа спасали в реанимации, а в последний, когда мы с ним стали свидетелями ограбления банка и он приступил к задержанию грабителей, нам с ним дали по три года, потому что к приезду милиции в банке остались мы одни, и ещё 10 лет потом мы выплачивали унесённую грабителями сумму…

– Саша, у меня уже здоровье не то, – попытался отделаться я.

– Не боись, ничего особенного не понадобится, я уже всё продумал! Пригласим Витьку, и он на камеру снимет, как ты будешь меня бить.

– И ты думаешь, это покажут в «Новостях»? Когда тебя в прошлый раз побили, в милиции даже отказались принимать заявление…

– Ты ничего не понимаешь! Ты будешь меня не просто бить, а как поклонник!

– Твой?

– Да нет, одной большой «звезды».

– И за что я буду тебя бить?

– Ну, я как будто известный журналист и написал о ней ей какую-нибудь гадость… – И что?

– А ты пришёл мне мстить – перебьёшь мне всё в доме и дверь подожжёшь!

– Что у тебя бить-то – только окна… – Точно… Ничего! Будем снимать у тебя.

– Щас! Разогнался…

– Ну ладно, будем снимать у тебя, но ничего ты бить не будешь, только меня.

…Если бы я знал, чем это закончится, я бы его не стал бить, а просто удавил бы голыми руками… Сняли мы всё, кое-как пропихнули это на телевидение. Показали. Через два дня поклонники той самой звезды вычислили мою квартиру и подожгли не только дверь, но и сожгли весь дом с 1-го по 13-й этаж. А через неделю меня попросили подъехать в реанимацию. У палаты толпились тележурналисты и старались протиснуться внутрь. Меня провели через соседнее окно, и я увидел Сашку… Он лежал весь в гипсе, от пяток до ушей, и, увидев меня, смог только поздороваться – моргнул. Что с ним случилось, я узнал уже от журналистов. Оказывается, Саня действительно стал узнаваем на улице, поэтому, когда те же самые поклонники встретили его, они его узнали…

– Ну вот, – сказал я, – Саня, теперь ты стал известным человеком! – Саня вздрогнул. – Не боись, врачи сказали, что, когда с тебя снимут гипс, тебя не узнают не только поклонники, но и твоя родная мама.

У Сани начался нервный тик, и меня вытолкнули из палаты. А я шёл по улице и думал: какое всё-таки нелёгкое бремя славы…

Подарок на 8 марта

Так, мужики, я вас собрал, чтобы обсудить с вами одну проблему: грядёт 8 марта, и с этим надо что-то делать.

Нет, на работу не выйти мы не можем – они могут обидеться, мы уже в прошлом году все как один пошли к зубному. Давайте хотя бы через год. Ну, жду ваших предложений. Петухов, уж ты лучше молчи, ты уже один раз принёс туалетную воду. Я тебя ещё тогда хотел спросить: где ты её набрал? Нет, запах был, аромата не было.

Иванов, я не против купить им мягкую игрушку, но какую именно? На наш вкус я боюсь полагаться – помните, мы весь день выбирали, а они обиделись. Да, согласен, коровы были забавные, но не все же понимают ваш юмор.

Цветы? Цветы можно, но не подаришь ведь по одной мимозе – открытку придётся прикладывать. А её ж ещё надо подписать!

Нет, Овчинников, сядь и руку свою корявую опусти. Ты уже подписал один раз – хорошо, у тебя такой почерк, что они и половины не поняли, чего ты им нажелал, но всё равно отомстили. Помнишь, подарили нам пистолет-зажигалку? Семён прикуривать стал – ему пулей пол уха снесло. А сейчас, я сам видел, одеколоны появились в форме гранаты. Вот так один раз брызнешься – и будут тебя собирать по всему заводу.

Нет, кукол тоже не стоит. Тогда вон подарили им кукол на 8 марта, так потом Наташка нам на 23 февраля такого пупсёнка принесла – до сих пор не можем отцовство установить. Ну предлагайте, предлагайте поактивнее. Косметику? Нет, косметику тоже не стоит, купили уже – красивая баночка и всё по-французски. Серёга неделю переводил, только и перевёл, что для волос, только не для роста, видимо. Ага, а подарили как шампунь. Они утром пришли все в париках. Вам-то ещё, считай, ничего не было, а у меня эти паразитки усы повыдёргивали себе на брови!

Сигареты тоже не пойдут. Во-первых, женщинам дарить сигареты как-то неудобно, да и дарили уже. Петрова только затянулась, я ей: «Курите на здоровье!» Она так дымом поперхнулась, что потом полгода и дышала, и курила исключительно через нос. И у меня синяк прошёл только на третью неделю.

Нет, надо подарить что-то эдакое, что мы им ещё ни разу не дарили. Ресторан тоже не подходит. Мы их туда уже водили, и они нас потом по домам разносили. Вам хорошо, а меня Андреева к себе домой занесла. Неделю жил, пока не разобрался.

Что? Нет, только не домашних животных! И кто тебе, Морозов, в прошлый раз сказал, что та кикимора, что ты принёс, – домашнее животное?! Я сутки рылся в энциклопедии, так и не понял, кто это: игуана, хамелеон или сколопендра ползучая. Хорошо, у тебя денег только на одну хватило, я с ней потом все зоопарки оббежал – никто не брал. Кинули крокодилу на завтрак – крокодил утопился! И вообще, предупреждать надо, а то – сюрприз, сюрприз… Наши, как твой сюрприз увидали, из окон повыскакивали. Хорошо, у нас только второй этаж, – никто не пострадал, кроме моей машины. Стрельникова не неё так грохнулась, что у меня от машины только выхлопная труба осталась. Я потом на ней две недели «Кармен» играл, пока в себя не пришёл.

Ну давайте, давайте, поактивнее!

Нет! Пойти у них спросить мы не можем. Во-первых, это уже не будет сюрпризом, а во-вторых, они такое пожелают… А я не Дед Мороз, у меня таких денег нет, даже если сложить и их и наши зарплаты за год.

Стручков, что ты предлагаешь? Просто накрыть им стол? А что, Стручков, в твоём понимании означает «просто»? Или ты с прошлого раза готовить научился? Нет, в тот раз ты стол замечательно накрыл, но для себя – дамы не оценили. Для них праздничный стол, в отличие от тебя, помимо водки с картошкой в мундире, включает в себя ещё как минимум торт, а мы в тортах не разбираемся. А наши дамы поголовно сидят на диетах, а что такое диетический торт, я вообще не понимаю.

Ну что, неужели никто не может предложить ничего хорошего? Куда же подевались джентльмены? Что – подарить им стриптиз? Беглов, ты представляешь, сколько стоит стриптизёр?! Предлагаешь обойтись своими силами? Беглов, ты, конечно, не обижайся, но что-то я в твоих силах очень сомневаюсь. Устроить стриптиз после водки? Ну, это уже мысль! Во-первых, мы после водки станцуем его лучше, во-вторых, они его мало запомнят. Что говоришь, Петров? А они не обидятся? Петров, но мы же не обиделись! Даже Семёнов не обиделся, хотя ему тогда сломали стол и рёбра.

Значит, так: носки зашить! Трусы выше колена! Выше, Семёнов, выше! То, что они у тебя все ниже, никого не волнует. Обрежешь, в крайнем случае – закатаешь. Стесняешься? Да твои трусы ещё с прошлого субботника никто не забыл, так что успокойся!

К вам, Сёмен Петрович, персональная просьба: снимите свой собачий пояс. Я понимаю, что для вас снять собачий пояс – это уже стриптиз, но у нас в коллективе не только ваши ровесницы, но и дамы до сорока. В крайнем случае вы можете не раздеваться. Нет, остальные не могут! Я что, один буду стриптиз показывать? Что, всем страшно? Как в ресторане показывать – так им не страшно! А как на работе – так страшно?!

Всё! Больше никаких вопросов! Завтра всем как штык на работу к восьми! Да, Семён Петрович, даже вам с вашим остеохондрозом! Как скакать как горному козлу с Петровой на столе – так никакого остеохондроза, а как на субботник или стриптиз – так шея не сгибается! Вы, между прочим, не шеей будете крутить, так что как все, к восьми утра! В крайнем случае, как ветерану, я разрешаю выпить вам перед работой боевых сто грамм! Что вы все так приободрились? Только Семёну Петровичу! Я знаю, что он и так всегда, но остальным – ни-ни! Даже тем, кто тоже всегда! Всё, хватит прений! Пошли домой носки стирать и майки гладить! Чтобы до конца не подорвать подорванную психику наших дам своим стриптизом!

Самогон

Нет, ну ничё ж не предвещало! Нет, ну ничё ж! Зашла к подруге по соседству помочь ей огурцы засолить. Весь вечер пили чай с печеньем – нет, ну даже в мыслях не было! Засолили практически. А тут этот самогон. Нет, ну год стоял, никому не надо, а тут эта банка! Как раз на эту трёхлитровую банку огурцы и остались. Огурцы пожалели – ой, лучше бы меня, блин, пожалели! Решили перелить самогон по бутылкам. Надо было сразу по бокалам разливать – хоть бы бутылки не искали. Ох. Перелили самогон. Нет, ну ничё ж не предвещало, а тут – бац, и 50 миллилитров не вошло.

Я говорю: «Да вылей ты его, чего там мелочиться!» Подруга: «Жалко! Натурпродукт! Экологически чистый. Дед сам его из берёзовых корок нагнал, выпей!» Я говорю: «С чего вдруг?» Подруга: «Жалко, пей». Я говорю: «Чё я как дура одна пить буду?» Подруга: «Чё там пить-то, ложки три столовые». Фиг с тобой, не пропадать же. Налила себе, чокнулись.

Утром проснулись – ни самогона, ни огурцов, ни мужа. Три фингала на двоих, зато запах как в берёзовой роще. Я подруге: «Ты чё помнишь?» – «Помню, как ты в лейку душа пела: “и родина-мать напоила меня берёзовым соком, берёзовым соком…”» Я спрашиваю: «Муж где?» Она: «Чей, мой или твой?» Я: «В смысле? Я к тебе не за мужем приходила!» – «Фату, – говорит, – тогда сними». Я, честно скажу, первые полчаса к зеркалу боялась подойти. Подошла. На голове действительно фата, из занавесок бабы Мани. Я к подруге: «Мы чего, ещё и по соседям ходили?» Подруга: «Если б я ещё чего-нибудь помнила! Но, видимо, ходили. Потому что если бы вчера не ходили, мы бы с тобой сейчас точно не смогли бы ходить. Три литра самогона, по полтора на каждую, – я столько и воды не выпиваю!»

Я теперь из подругиной квартиры выйти боюсь, тем более что муж её звонил – сказал, чтоб я никуда не уходила, он сейчас принесёт нам минералки и лещей. Сидим, ждём.

Попугай

Ой, как неудобно получилось! Как я теперь людям в глаза смотреть буду, даже не знаю. Хоть из дома не выходи.

Опозорил он меня, гад пернатый! А ведь я сам виноват – сам же его дочке на день рождения подарил, сам. Она и не просила, вернее, она просила обезьяну, но я подумал: хватит с нас и тёщи. Купил ей попугая, Кешкой назвали. Он вначале такой культурный был, молчал всё время, а потом сразу говорить начал. Причём, когда остальные попугаи кричали «Попка дурак», наш сразу: «Сам дурак!» И главное, гад, молчит-молчит, а по-

том как ляпнет что-нибудь такое… Сосед на днях зашёл, ласково ему:

– Кешунечка, привет!

А он в ответ:

– Чего тебе, козёл плешивый?!

Сосед, когда в себя пришёл, кинулся к двери, и больше мы его не видели.

А попугай наш, собака, всех кроет без разбора, причём такими словами, что мне и повторить стыдно.

Через месяц к нам соседи ходить вообще перестали – ну кто же захочет о себе столько нового услышать, пусть даже за стакан сахара! А тёща только рада, говорит: «Вот и хорошо, к нам всё равно просто так никто не приходил, только за чем-нибудь, взять взаймы насовсем».

Да, а мне куда два мешка соли девать, что я для соседей держал?

Я с этим гадом что только не делал: дарил – меня с ним вместе выгнали, подкидывал – чуть не убили. Я уже окно открыл и его выкинул – так соседи весь день его ловили, вечером ко мне принесли. Обещали за такие выходки морду набить.

А тут у меня был юбилей, собрались друзья, и директора занесло – не знаю, каким ветром. А этот гад пернатый, мало того, что,

пролетая, испачкал директорскую макушку, так ещё и гаркнул ему в ухо: «Чё припёрся, старый пень?», ну и дальше, как всегда. Директор мне: «Завтра ко мне явишься, будет разговор», и смылся.

Я с утра всё новое надел, побрился, с семьёй попрощался и к нему. Зашёл – ноги сами подкосились, упал и зарыдал:

– Простите, я не виноват! Не я его учил, он сам!

– Как? – удивился директор.

– Может, по словарю?!

– Вряд ли, – отвечает, – там таких слов нет, я сам искал.

– Может, тогда тёща подучила – она у меня тоже такая га…

– Кстати, – оборвал директор, – я тебя вот зачем позвал.

Дай мне свою птичку на денёк – тёща загостилась.

– Да я, – говорю, – его и насовсем могу отдать!

– Насовсем не надо, – испугался директор, – только на денёк!

И вот с тех пор очередь ко мне по записи. Все берут. Кто для жены, кто для соседей, кто для тёщи, а кому просто – для общения.

А вчера я его Кольке отнёс, соседу своему, – к нему тесть с тёщей должны были явиться. А я накануне своему Кешке сковородкой дал по хохлу – и у него, видно, что-то в голове повернулось. Тесть с тёщей к соседу приходят, а мой гад им: «Заходите, гости дорогие!»

Тесть сумку уронил, тёща просто упала. А его как понесло – не остановишь. Те, когда из шока вышли, целоваться к Кольке полезли и сказали, что ехали на два дня, а теперь на месяц остаются.

Тут уж Колька упал – из окна. Его в реанимации еле откачали. Обещали, что года через два говорить начнёт, когда из комы выйдет.

А меня теперь соседи обходить стали за две улицы. Вдруг, думают, это заразное?

Ой, как всё-таки неудобно получилось!

Привычка – страшное дело!

У меня телевизор уже два месяца в ремонте, а я каждый день программу передач смотрю.

– Это что, вот я месяц назад курить бросил, а сигареты до сих пор покупаю.

– И что потом?

– Курю, конечно, – не выбрасывать же!

– Да. Страшное дело! У меня сосед полгода как диван пропил, а до сих пор перед сном раскладывает.

– Да, бывает такое, бывает! Я вот уже второй месяц как на пенсии, а каждый день на работу езжу.

– Ничего себе привычка!

– Да нет, это я чтоб Петровичу язык показать. Он мне все годы тыкал тем, что он на год моложе, – пусть теперь подавится!

– Да уж, а я вот за зиму привык, так и летом теперь не могу без носок ходить. В шлёпках, а всё равно в носках.

– Дак я тоже всегда так носил.

– Но ты какие носишь? Белые хлопковые? А я серые, на собачьем меху. Кстати, не только у нас привычки бывают – вон у Семёныча уже год как новая жена, а попугай всё по-старому её зовёт.

– Ну, у Семёныча что ту, что эту можно одним словом называть – тут как раз бабуси у подъезда не соврали.

– Да? А я думал, это они по привычке.

– По привычке – это они Антонину из тридцать восьмой зовут. Она уже скоро с ними сидеть на скамейке будет, а они всё по-старому её кличут. По привычке, значит.

– Да, согласен, согласен. Привычка – страшное дело!

Прыжок

Решили мы с Витьком с парашютами прыгнуть, точнее, я решил и его кое-как уговорил. Сели в вертолёт, готовимся, вдруг Витёк засобирался:

– Я спрыгну, пустите!

– Куда, – кричу, – мы ещё не взлетели!

– Когда взлетим, я уже не смогу!

Я его за ногу схватил, тащу обратно. Вдруг он как кинется на меня – не на жизнь, а насмерть. Еле оттащили. Я кричу:

– Чуть не убил, а ещё друг называется!

Он мне:

– А ты? Говорил: высота два метра, не боись. Я и не боялся, с двух-то метров.

В общем, пока мы с ним разбирались, вертолёт взлетел. Командир говорит:

– Ну всё, надо прыгать. Я вниз как глянул – ой… – Я передумал, кричу.

Командир говорит:

– Ага, щас, заплатили – прыгайте! Не можете вдвоём – пусть кто-нибудь один. Мы сейчас на базу летим за генералом, а ему места нет.

Я говорю:

– А можно я на базе сойду?

– Нельзя, это военная база, вас там расстреляют. Прыгайте!

Я к Витьке:

– Прыгай, сволочь, убьют обоих!

– Сам прыгай, пусть лучше убьют!

Я подкрался к командиру, отдал все деньги, квартиру обещал, только чтоб Витьку вытолкнули. А тут Витька сам подходит ко мне:

– Я решил спрыгнуть – пойдём, поможешь мне.

Открыли нам люк, только я хотел сказать ему, что он герой, как он меня выпихнул, и я камнем вниз полетел. Лечу, думаю: «Вот гад, а ещё друг!» Вдруг смотрю – меня командир догоняет, так разогнался. Ну он же в два раза толще меня. Подлетел, схватил меня за горло и давай крыть матом. Я только на пятой минуте понял, что он хотел сказать. Оказалось, я впопыхах парашют не надел. Спустились мы с ним, и вертолёт приземлился. Смотрю – дверь открылась и оттуда Витьку выкинули. Командир меня отпустил, дал по шее и побежал в вертолёт. Остались мы одни. Я к Витьке подскочил, кричу:

– Что ж ты, гадюка, не видел, что я парашют ещё не надел?! – А что мне было делать, когда я свой вообще на земле оставил!

Дали мы друг другу в глаз и побрели домой. Витька мне:

– Ну, как летать, здорово?

– Ха, ещё как! Такой кайф!

– Мне, что ли, попробовать?

– Ага, пробуй, только без меня.

– Слушай, а давай полетаем на дельтаплане – там, говорят, можно высоко не подниматься, хватит метров трёх.

– Что, правда?

– Ага!

– Полетели тогда?!

– Полетели!

Ох, вы знаете, как мне с ребёнком не повезло!