Собеседник

– Да.

– Это хорошо. После я подошла к тому месту, где мы частенько гуляли с тобой и любовались видами, и при свидетелях прыгнула в воду. Лола вывезла меня на катере. Был поздний вечер, и пока люди бежали к воде, меня и след простыл. Лицо и тело той женщины было обглодано рыбой, ведь тогда как раз нерестилась корюшка, а как мы все знаем, она любит поживиться мертвечинкой.

– Почему именно сейчас?

– Я ведь была в положении.

Он вновь поднял голову, в уголках его глаз появились слёзы.

– Нашей малышке полгода. Я понимаю, что я должна быть сейчас с ней, и вскоре так оно и будет, но сейчас есть дело поважнее.

– Что с тобой стало? В кого ты превратилась?

– Да это просто небольшая пластика, не более того. Мне ведь не нужно было, чтобы меня кто-либо узнал на улице после похорон. Даже ты не смог, после той нашей встречи на набережной. Кстати, каково чувствовать себя сумасшедшим?

Он помотал головой, не ответив.

– Мне так не хватало наших бесед. Вспомни, ведь пока ты не замкнулся в себе, мы были отличными собеседниками. Мне было приятно эти несколько дней провести вместе с тобой вновь. Конечно, жаль немного, что ты так быстро переключился на проститутку после моего ухода. – Я рассмеялась. – Вы, мужчины, слабы, я ведь говорю, что вы как дети, вам нужно тепло, что бы вас кто-то выслушал, и в то же самое время вы хотите, чтобы тот, кто вас слушал, ещё мог принять ваше мужское начало в себя. Вы слабы и ведётесь на конфетку.

Я беру одну из книг в руки и перелистываю.

– Помнишь, как мы читали друг другу? Мне так это нравилось. Мы ведь были идеальной парой.

– Зачем ты убиваешь тех людей? Этим не вернуть остальных.

– Вот именно. Тех не вернуть и этих не вернуть. Я помню, как к нам приходили отцы и матери погибших. Искали тебя, дабы ты нашёл виновных. Ну ты и нашёл, только не тех. И их тоже не стало. Дело закрыли, но дети пропадают до сих пор, а такие, как ты, закрывают глаза и дела. А ваши чиновники, высокопоставленные деятели, что борются против геев, лесбиянок, сами попросту педофилы. Их следует всех прилюдно повесить на Манежной площади, чтобы другим неповадно было. А пока что они должны почувствовать всю ту боль, что чувствовали те отцы и матери.

– Есть же другое решение вопроса! Так нельзя! Давай поможем друг другу!

– О, нет. Спасибо. Цепь событий уже запущена, и ты одно из звеньев, скорее, замыкающее.

– Ты не знаешь, с кем ты пытаешься бороться. Я ведь влез во всё это не специально. Мне дали выбор. Либо я делаю это, либо погибают все мои родные!

– Лучше достойная смерть, чем жизнь в аду…

2

Насколько мы знаем тех, кто нас окружает? Насколько можем довериться им? Оглянитесь и сопоставьте всю вашу жизнь с этими людьми. Если вы спокойны и можете спать, находясь рядом с ними, значит, вы с тем, с кем нужно. А если нет, то бегите и как можно скорее.

Я прозрел. Всё, что она говорит, есть правда. Честно признаюсь, это тяжело. Я и вправду не отличаюсь от всех тех, кто заключил сделку с дьяволом. Я один из них и сейчас становлюсь всё ближе к адскому пламени. Я уже чувствую его жар, и искупления мне не видать, но в принципе я на него и не рассчитывал.

Я внимательно слушаю ее и, если честно, нахожусь в шоке. Это каким нужно обладать изощрённым умом, чтобы разработать такой план и начать воплощать его в жизнь. Сколько людей способны на это? Я не скрою, удивлён и восхищён одновременно.

– Какое имя ты ей дала?

– Карина.

– Хм. Прекрасное имя. И что же будет с ней?

– Сейчас она в хороших руках и надеюсь, что в дальнейшем всё так и будет. Мы с тобой изначально были не готовы стать настоящими родителями. Видишь ли, зло порождает другое зло, тем самым нужно спасти нашу малышку. Дать возможность ей не знать, в кого превратились ее родители.

Я теряюсь. Может, она и права, может, так оно и лучше.

– Что насчёт девочек Юры?

– Я не причиню им вреда, но пока их исчезновение – необходимость. Пусть и он понервничает и подумает над своей жизнью.

– Ты ведь понимаешь, что твоя затея приведёт лишь в тупик! Отсюда не будет выхода, и у тебя не получится уничтожить всё то, во что превратилась подпольная жизнь этого и других городов. Это общемировая практика. Люди уже давно сошли с ума, они потеряли души и тем, что ты отнимаешь жизни их детей, ничего не изменить. Это бег на месте. И тебе не жалко тех ребят. Ведь они-то тут не причём.

– Ты знаешь, на генном уровне между детьми и их родителями всё равно присутствует схожесть. И это касается, естественно, не только внешних черт, но и поведенческих. И в них я это заметила. Конечно, многим из них не хватало родительского тепла, оно и понятно, их родители заняты своими делами, и у них попросту нет времени. Так я их и заманивала. Конечно, некоторыми из них управляла похоть, а некоторым нужно было просто выговориться о насущных проблемах. Мы, люди, вместо того чтобы уметь слушать своих детей, выбираем издеваться над другими. Всему этому нужно положить конец.

– Как ты планируешь это сделать?

Она улыбается. Именно в этой улыбке я и узнаю её. Как же ей удалось провернуть такое, как же ей удалось заставить меня поверить в то, что я слетел с катушек.

– Ты и есть приманка. Все дети твоих предводителей уже погибли. Пока ты был в бегах, были обнаружены ещё несколько тел, и эти люди объявили на тебя охоту, не считая ещё и всей полиции города.

Отличные новости.

– От тебя требуется сейчас лишь одно. Тот счет, что ты имеешь в Швейцарии, его нужно освободить. Только не подумай, мне не нужны твои деньги. Я просто хочу, чтобы ты перевел на уже открытый счёт всю сумму. Счёт принадлежит Карине, и при достижении восемнадцати лет она сможет начать самостоятельную жизнь, и у нее будут средства на существование.

Я не удивлён. В ее словах есть логика, но как можно поверить человеку, который попросту облапошил тебя, да очень просто. Что мне терять? Я в любом случае не жилец, а у нашей дочери будут средства, мне они всё равно ни к чему.

– Я согласен. Только я хочу взглянуть на нее.

– Вот и отлично.

Она поднялась с кресла и достав с кармана карточку, поднесла ее к моему лицу.

Просто красавица. Маленькая куколка из моих снов. Я часто видел ее во сне, как она лежит на моей груди и сладко кряхтит. Всё-таки в глубине души я всегда чувствовал и понимал, что она где-то рядом, что ее душа идёт в ногу с моей. Моя доченька, моя родная.

– Ты стал слишком сентиментальным. Не помню, чтобы раньше был хоть намёк на слезы в твоих глазах. Жаль, что ты не подумал об этом ранее, когда дело касалось всех детей, которые были забраны от своих родителей.

Я начинаю орать.

– Да я никогда не гордился этим! Я никогда не хотел этим заниматься! Мне дали выбор! Я ещё раз повторяю! И я думал, что они не сдержали обещание и поспособствовали твоему убийству! И я ничего не мог поделать, абсолютно ничего!

– Звучит убедительно, но я не верю тебе.

В дверь постучали.

– Да, да.

В помещении появилась Лола или как ее там. И как они были способны провернуть такое вместе. Сыграть роль шлюхи, да ещё и так убедительно, подкатить ко мне, воспользовавшись моим отчаянием, завладеть моей душой и наполнить ее надеждой на то, что есть люди, которым не всё равно. Но и здесь я промахнулся. Меня лишь использовали во всех смыслах этого слова.

Она держит в руках ноутбук и садится на табуретку. Ее внешность вновь изменилась. На голове не осталось длинных волос, вместо этого ёжик, подходящий на более мужскую стрижку. Даже одежда изменилась. Короткая куртка-пилотка, джинсы и ботинки с круглыми носами говорили о том, что передо мной настоящий боец.

– Продиктуй нам, пожалуйста, логин и пароль.

Я назвал всё, что они просили, терять ведь всё равно нечего.

– И что дальше?

– Что дальше, а дальше тебе остаётся только ждать.

Татьяна подошла ко мне и поцеловала в лоб. После чего они обе покинули помещение, и ко мне подступил холод…

3

Свободны ли мы? Вряд ли. С самого детства нам диктуют стандартные правила, по которым следует жить. Кто всё это придумал? Кто создал систему, которой мы все подчиняемся? Ответ есть. Это мы сами. Жить по системе проще, так как всех нас можно контролировать. Законы и правила, страх и неспособность принятия собственного решения, ограничения – это тотальный контроль. Под всё это нужно подстраиваться и принимать как должное. Готов ли я дальше подчиняться этому? Однозначного ответа я дать не могу, так как вокруг сплошная ложь.

Что мне делать? Моё положение не из лучших. Я сижу, связанный скотчем, и жду своего приговора. Зачем они тянут резину. Разве я не достоин петли на шее? Чем я лучше других? А всё просто. Она хочет, чтобы я продолжал жить, зная, что где-то у меня растет дочь, что где-то она так же продолжает жить, несмотря ни на что, забрав у меня всё то, о чем я так яро мечтал. Она просто измывается надо мной. Да, я конкретно разозлил её. Это же надо – разработать столь тонкий и злостный план мести, но она забывает о самом главном. Ведь я уже похоронил её не только в земле, но и в своём сердце.

Хотя нужно отдать ей должное, она решилась на то, на что так и не смог решиться я. Постараться избавиться от системы и безнаказанного, властного извращенного произвола. Я покрывал тех, кто годами извращал эту систему, прикрываясь законами. Они попросту забирают наших детей и продают их в рабство, а путей для реализации этих проектов масса. Начиная от простых исчезновений и продажи их на черном рынке, заканчивая совсем легальным изъятием их при помощи органов опеки. Они хорошо устроились и, возможно, она права, зверей можно одолеть, лишь самому став зверем. Но тот зверь слишком крупный.

Тишина изматывает. В городе, как ни крути, постоянно присутствуют какие-то звуки. Здесь же напротив. Абсолютно никакого движения, кроме воющего ветра за стеной. Чего я жду? Может, попытаться выбраться? И что дальше? Куда идти? К кому податься? У меня было всё, но я всё потерял. У меня есть дочь. Обычно нормальные отцы выбирают в таких ситуациях жизнь ради детей, но достоин ли я того, чтобы она знала меня?

Мы все погрязли по шею в этом болоте. Какой мир мы преподнесем следующему поколению, если не сможем очистить его. Смысла ждать нету, поэтому нужно действовать.

Пальцами левой руки я срываю бинт с правой. Отсутствие пальцев пойдёт на пользу в том, что я сейчас сделаю. Ногтями я разрываю чуть заросшую плоть. Чувствую, как начинает бежать теплая кровь. Приподнимают так, чтобы она начала стекать по кистям, смазывая кожу между клейким скотчем. Начинаю двигать руками вверх и вниз. Растягивая скотч и смазывая поверхность.

Несмотря на адскую боль, мне удаётся высвободить правую руку. Я переношу руки из-за спины перед собой и сквозь слабое свечение вижу, как мои руки окутаны чем-то темным. Пальцами левой руки я растягиваю скотч на ногах. Нужно действовать очень аккуратно и тихо. Ведь если они услышат, то с лёгкостью смогут обезвредить меня.

Через пару минут мои ноги так же свободны. Рука горит адским пламенем. Я нахожу наощупь остатки бинта и прикладываю к ране, после чего оглядываюсь. Сразу встать не получится, по ногам побежали колики, нужно немного времени, чтобы кровоток восстановился.

Когда я почувствовал все свои конечности, то не спеша поднялся на ноги. Сделав пару шагов, я выглянул в небольшое окошко, свечение шло от одинокого уличного фонаря. Вокруг метель завалила всю поверхность земли, накрыв ее словно белым бархатным одеялом. Красота!

Я подхожу к двери и прислушиваюсь. Тишина. После, побродив по помещению, наощупь нахожу металлическую трубу и подхожу к двери, притаившись за углом.

– Здесь есть кто-нибудь? – я кричу, но ответом является тишина. Видимо, их здесь уже нет.

Ничего не остаётся, кроме того, чтобы постараться выломать дверь.

Это мне удалось сделать быстро. Петли давно уже были не первой свежести, поэтому сорвались с необычайной лёгкостью, забрав вместе с собой и гвозди. Включив свет, я убедился в том, что в доме никого нет.

Смылись, значит. Я брожу по кухне и нахожу в холодильнике что-то съестное. Наедаюсь вдоволь. Во время еды я рассматриваю свою руку. Зрелище вызывает рвотный рефлекс, но я сдерживаюсь. После нахожу антисептик и бинт. Обрабатываю руку.

Оглядевшись, я нахожу теплую фуфайку и шапку. Мои ботинки так же оказались на месте. Одеваюсь и выхожу в метель. Конечно, навряд ли я найду автомобиль в том сарае, где мы его оставили, но проверить это стоит.

Я выхожу на улицу. Снег обжигает мне лицо и глаза, несмотря на это, я пробираюсь к сараю и, открыв дверь, улыбаюсь от счастья и удивления.

Видимо, они уехали на другой машине, так как этот уже засвечен. Ну и отлично. Главное, чтобы были ключи в замке зажигания.

Открыв дверь, нахожу их именно там. После завожу и вуаля! Правда, я ездил за рулём в последний раз лет пятнадцать назад, но это ведь как на велосипеде? Не правда ли?

Я сдаю задом, после автомобиль с пробуксовкой кое-как разворачивается, и я выезжаю. В моей голове вызревает план. А что, теперь мне точно нечего терять. Мой путь предрешен, и я двигаюсь вновь в сторону этого проклятого города…

4

Как изменить мир? Как сделать так, чтобы люди задумались и изменили своё мировоззрение? Как заставить их оглядеться и попытаться сделать мир чуточку лучше? Скорее всего, это уже невозможно. Мы все опьянены любовью лишь к самим себе. Мы слепы и не хотим прозреть, так как нам и так хорошо. Только вот рано или поздно нам всем становится тяжело, и кто протянет нам руку? Найдутся ли те, кто поистине искренне поможет и спасёт наши души? Слишком много вопросов без ответа.

Я слышу гудки на другом конце линии. Каждая секунда ожидания заставляет моё сердце биться всё сильнее.

– Да.

Я не отвечаю, собираясь с мыслями.

– Да. Алло.

– Юра.

Я слышу, как он выдыхает.

– Какого чёрта? Ты где? Где мои дочери?

– Я не трогал их. Нас раскрыли с тобой и мстят.

– О чём ты, черт возьми, говоришь?

– Татьяна жива. Она инсценировала свою смерть и сейчас мстит. Она всё узнала обо всех наших с тобой похождениях.

Он тяжело вздыхает вновь. Я знаю, что он сейчас ответит.

– Ты о чем вообще говоришь? Ты не в себе. Твоя жена погибла! Ее нет. А тебе следовало бы обратиться к психиатру! Ты вообще понимаешь, что тебя ждёт? Со мной связались. Ты не только подстрелил меня, ты ещё и положил ребят, которых трогать и вовсе не стоило.

– Я не стрелял в тебя, и твоих дочерей я не трогал!

– Так, Сёма. Давай договоримся. Я помогу тебе, только скажи, где ты, и я приеду.

Я подношу трубку ко лбу и стучу ей по нему.

– Я тебе повторяю, что я не трогал их, – перехожу на повышенный тон.

– На местах преступлений повсюду твои отпечатки. Ты стрелял в офицеров полиции, на стволе, что нашли после того, как ты подстрелил меня, тоже твои пальчики. Тебе нужна помощь! Психиатр говорит, что скорее всего тебя преследуют фантомные видения, и всё это по причине сильнейшего стресса. Скажи, где ты, и я приеду. Приеду один. Дай мне шанс помочь тебе. Ведь мы друзья, мы с самого начала вместе.

Я потерян, он не верит мне.

– На том полигоне ты тоже был один, на ноже твои отпечатки, только твои! Тебе нужна помощь…Так где ты?

– Я думаю, что ты уже это знаешь. Через полчаса буду на заброшенном заводе на Ваське. Приходи один, иначе ты меня больше не увидишь.

Я кладу трубку. В голове всё перемешалось. Татьяна, те останки, Лола. Всё это превратилось в какую-то мешанину. Я совершенно запутался. После в голове мелькнули образы тех, кто был повешен. Я словно сидел каждый раз на тех креслах и управлял электрической лебедкой. Что со мной происходит. Татьяна. Нет, она жива. Моя дочь, она показывала мне ее фото. Карина…

Я выхожу из кафе и отправляюсь в сторону заброшенного кирпичного завода. В моей голове возникают образы, они вспышками приходят и уходят. То улыбка и смех Татьяны, то лица тех подвешенных молодых людей, что открывают глаза и говорят что-то. После Лола и ее ловкое управление ножом. Затем я смотрю на свою руку и вижу тот самый нож, что тут же исчезает.

Зайдя на территорию завода, я падаю на колени и хватаюсь за голову. Мне кажется, что она вот-вот взорвется. Что со мной происходит?

Лёжа на холодных разломанный кирпичах, я закрываю глаза…

5

Вот и всё. Это моя последняя глава. Я заканчиваю свою прежнюю жизнь, дабы начать новую. Я иду на погибель и хочу, чтобы в конце моего пути я очистил душу от всего, что я творил ранее. Очищение – это залог того, что даже горя в адском пламени, я буду улыбаться. Жизнь на самом деле проста, а все сложности в ней мы создаём себе сами. Залог счастливой жизни – жить в доброте и с чистой душой. Не подвергать себя ситуациям, в которых требуется обманывать своих близких и любимых, иначе их всех можно потерять в один миг. Я прожил эту жизнь именно так, обманывая и предавая в первую очередь именно себя. Я устал от бессонных ночей, я устал от мыслей, что не дают мне уснуть. Я хочу свободы, и она вот-вот настигнет меня.

Я сижу посреди полуразрушенного завода. Слышу приближающиеся шаги, под которыми хрустит старый кирпич. Он и ещё дюжина других людей вот-вот приблизятся, с учётом того, что мы договаривались о встрече тет-а-тет. Но я, конечно же, на это и не рассчитывал.

Вот я вижу знакомый силуэт, он подходит всё ближе. Его рука висит, согнутая в локте у груди.

– Стой. Ближе не подходи.

Он останавливается.

– Вот он я. Приехал, как и договаривались. Теперь всё закончится, и тебе помогут.

– Почему ты приехал не один? Мы ведь договаривались.

– Семён. Они слушают мой телефон, поэтому по-другому и быть не могло.

– Они все здесь?

– Да. Они приехали лично, чтобы поговорить с тобой и увидеть как ты умрёшь. Прости. Я ничего не мог поделать.

– Всё нормально. Не переживай.

– Семён, я только прошу, скажи, где мои девочки?

– Они вскоре будут дома. Не переживай. Когда всё закончится, они останутся со своей матерью. Даю слово.

– Но зачем ты их…

–Так было нужно.

По всему периметру начали появляться темные силуэты. Вооружённая охрана уже взяла меня на мушку. Поэтому убежать шансов не будет.

Я не разу лично не виделся с главарями всей этой индустрии, но мне приятно осознавать, что они лично решили познакомиться со мной.

– Юрий. Вы можете обождать немного. У нас есть разговор к этому мужчине.

Юра попятился назад, а мне в лицо ударил яркий свет прожектора. Я, естественно, ослеп и не заметил, как позади из-за спины мне кто-то накинул петлю на шею. Петля сдавила, но пока с возможностью дышать. Я автоматически схватился за плотную верёвку.

– Ты подвёл нас и забрал самое дорогое, что у нас есть. Кем ты себя возомнил?

Я слышу голос, но не представляю, кто говорит.

– Насколько ты жестокий человек. Тебе что, мало платили? Или тебя съела совесть за свои прегрешения? Какое ты имел право лишать нас наших детей? Кем ты себя возомнил?

Я ухмыляюсь.

– Тот же вопрос хотел бы задать и вам. Вы лишаете родителей детей тысячами. Торгуете ими и продаете в рабство насильникам и педофилам! Вы открываете клубы, где такие же, как и вы, приходят и издеваются над нашими детьми!

Моё горло резко сжимается, я начинаю хрипеть.

– Чччем ввашши детьми оооттлл.. ооттличаюются оттт нннашших…

Петля резко разжимается.

– Ты и тебе подобные в самом низу пищевой цепочки. Вы лишь пушечное мясо, имеющее право жить, только пока мы хотим. Мы те, кто правит и управляет вами. Мы и есть высшая раса.

Я снова смеюсь.

– Вы все будете гореть в аду так же, как и такие, как я. Рано или поздно мы все там встретимся и тогда поговорим.

Я слышу щелчок пальцев, и петля затягивается всё сильнее. Я чувствую, как начинаю задыхаться. Что ж поделаешь? Как говорила моя бабушка. Баш на баш. Я совершенно справедливо заслужил это. Я вот-вот отключусь, и наступит конец, то, чего я так давно ждал. Очищение…

Неожиданно я слышу голос, громкий, словно глас Божий. Он что-то кричит. Затем раздаются выстрелы и звуки сирен. Петля ослабевает, и я падаю со стула на холодную землю, усыпанную кирпичом.

На моем лице всё таже улыбка. Очищение, я сделал это…

Эпилог

Я открываю глаза. Яркий белый свет ослепляет меня. Неужели я не в аду. Нет. И раем это тоже не назвать. Я нахожусь в психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением. А точнее, в психтюрьме. Да, меня поместили сюда после моего рассказа, в который абсолютно никто не поверил, а точнее, пройдя кое-какие тесты, меня признали психически больным и направили сюда. В общей сложности мне совершенно обосновано впаяли пожизненный срок, поэтому когда меня подлечат и проведут повторную комиссию о моей вменяемости то я отправлюсь в далёкие северные дали, где проведу в тюрьме особого назначения остаток своей жизни. Правда есть и второй вариант, что меня вновь признают невменяемым и оставят здесь, в этой клинике закрытого типа навсегда. Только вот я не решил, какой из этих вариантов лучший.

Расстраиваюсь ли я? Нет, совершенно нет. У меня теперь есть время подумать, собраться с мыслями и понять, кто я на самом деле. Мне теперь не нужно торопиться, тем более что есть люди, которые мне безусловно поверили. Перед тем как позвонить Юре, я связался с Леонидом Вячеславовичем, своим начальником. Он всегда казался мне хорошим или скорее правильным полицейским старой закалки. Я обосновал ему всю ситуацию и сказал, что могу помочь раскрыть всю схему, и что Юра так же этому поспособствует. После той стычки на старом заводе кого-то убили, а кого-то взяли с поличным. А что бы выбрал я? Сейчас я затрудняюсь ответить на этот вопрос, но тогда я желал уснуть навсегда.

В тот день, когда я обнаружил в комнате все улики, подготовленные для реализации плана по раскрытию всей группировки, включающей в себя и лиц, власть имеющих, я не смог всё сжечь и спрятал основные доказательства в полу рядом с грязными деньгами.

Юра дал показания, кстати, дочки вернулись к нему домой, как я и обещал, я ведь знал, что им не причинят боль. Только вот своего отца они смогут видеть только изредка в ближайшие пятнадцать лет. Но это ничего, главное, что и он сможет очиститься от всего этого и когда-нибудь начать новую жизнь.

Так же благодаря предоставленной информации были раскрыты все бордели, все сотрудники которых так же были арестованы, в доках на побережье Финского залива были освобождены несколько сотен детей, что ждали отплыва в контейнерах в другие страны, и возвращены домой. Судя по новостям, о которых мне иногда сообщает Валентин, которого повысили в звании за раскрытие особо тяжких преступлений. Он единственный периодически приходит и навещает меня, рассказывая об обстоятельствах дела.

Меня же обвинили в многочисленных убийствах и прочих прегрешениях, всё моё сотрудничество со следствием результатов не принесло. Все улики совершенно точно указывали лишь на меня, а я… А я, если честно, настолько во всем запутался, что и не понимаю совершенно, что правда, а что лишь вымысел. Даже проверив мой счёт, выяснили, что деньги переведены на пожертвования детям в детских домах. Я знаю одно, что сейчас мне хорошо. Я никуда не тороплюсь и совершенно спокойно общаюсь с самым лучшим своим собеседником. С самим собой.

А всё, что касается Татьяны или Лолы – никто и никогда не видел их и в помине. Многие были на похоронах моей жены, и все как один утверждают, что это она лежала в том гробу и никто иной.

Кстати, в том доме, из которого я бежал, так же не было обнаружено их присутствия. Только лишь моя ДНК и ещё кое-что. В одной из кладовок нашли ту самую электрическую лебедку. Вот как бывает. Иногда, смотря в зеркало, мы думаем, что совершенно точно знаем, кто стоит напротив, а на практике оказывается, что нет. Живите в согласии с самим собой! Вот залог здравого смысла.

Дверь скрипнула.

– Так. Укол. Поворачивайтесь на живот.

Я переворачиваюсь и приспускаю белые хлопковые штаны.

Я слышу, как медсестра набирает шприц, и жду этого пронзительного укуса.

Все проходит гладко. Оборачиваясь, не верю своим глазам. Вот она, снова она, я сошёл с ума или всё это взаправду?

Она подносит указательный палец к губам. И вправду профессионалка.

–Ты справился со своей задачей! Она знала, что ты поступишь правильно!

– Спасибо, что вернули дочерей Юре.

– Иначе и не могло быть.

В коридоре послышались голоса, и Лола обернулась, притаившись.

– Как они и где?

– Всё хорошо. Ты знаешь, где они. Они тебя ждут, и вскоре вы воссоединитесь, а пока что засыпай…

Я улыбаюсь, и в моих глазах начинает мутнеть, а её образ постепенно исчезает.

– Мои девочки, вскоре мы увидимся…– шепчу я, и тут же меня окутывает непроглядная тьма…