Мифолоджемы

Мария Еремина

Мифолоджемы

От автора

Не сложно догадаться, что "мифолоджемы" – это "мифологемы" + "джем".

Мифологема – мифологические сюжеты, сцены, образы, характеризующиеся глобальностью, универсальностью и имеющие широкое распространение в культурах народов мира.

Например, мировое древо – это мифологема.

И, как говорят нам энциклопедии, – и что самое крутое, на самом деле – мифологема – это и мифологический материал, и почва для образования нового материала.

"Джем" здесь изначально предполагался в том же значении, что и в "джем-сейшен", то есть музыкальная импровизация, игра без подготовки и специальных соглашений.

Но потом я поняла, что в этом как-то недостаточно радости и безумия.

Поэтому я официально заявляю, что джем в названии малиновый.

Это сборник о мифах: древних и современных. О языческих богах и нежити, о разумных роботах и попаданчестве, о городских легендах и легендах полузабытых.

Вторжение

Майор Петров не спал уже третьи сутки. Виной тому была не столько чрезвычайная ситуация, сколько то, что из-за этой самой чрезвычайной ситуации всё начальство рвануло на различные экстренные совещания в столицу, фактически оставив весь Главный центр разведки космической обстановки на него и прозрачно намекнув, что звонить и что-то спрашивать, бесполезно, а главное крайне наказуемо.

Несмотря на мучительный недосып майор Петров усиленно думал. Он слышал, что галлюцинации начинаются только на пятый день без сна, но, возможно, ему не повезло стать исключением из правил.

– Девушка, почти девочка, белая футболка, белые штаны, в руках кошка, – терпеливо повторила галлюцинация, крайне похожая на лейтенанта Кротова.

Майор Петров шумно выдохнул. Была ещё надежда, что с ума сходит не он. Ещё раз смерив галлюцинацию оценивающим взглядом, майор заорал:

– Какая девочка!? Какая кошка!? У вас там всех, что, совсем уже мозги поплавились!? Закрытый город! Секретный объект! Военное положение! С минуты на минуту объявят всеобщую мобилизацию! А ты мне говоришь, что в коридоре стоит «девочка с кошкой» и хочет поговорить с ответственным лицом?! Как она вообще сюда попала?! Что творится на КПП?! Где дежурные?!

– Все… – лейтенант замялся, – Все спят.

– Спят?! – майор хотел было снова закричать, но поперхнулся, – У нас без пяти минут война, а они спят? Да, я всех отправлю под трибунал! Да я их лично сейчас переубиваю!

Если присутствие на объекте постороннего ещё можно было как-то скрыть, тем более в той неразберихе, что последние несколько дней творилась по всей стране, то подобный откровенный саботаж мог поставить крест на дальнейшей карьере майора. О том, что он может попросту не дожить до проблем с карьерой, майор предпочитал не думать: привычно размышлять о повышении было куда спокойнее, чем мучить себя переживаниями о возможном конце света. Возможно, именно активное отрицание проблемы и помогло ему не сойти с ума. Если он, конечно, не сошёл с ума.

– При всём уважении, товарищ майор, дежурные вряд ли виноваты. Моментально уснули практически все, кто оказался по пути следования девушки. Некоторые уснули стоя. Учитывая обстановку, я бы предположил, что на них повлияли обстоятельства непреодолимой силы, – начав громко и с некоторой дерзостью лейтенант к концу растерял весь свой запал и закончил практически шепотом.

– «Обстоятельства»? – хмуро уточнил майор, хотя прекрасно знал, о чем идёт речь.

– Инопланетяне, – обречённо выдохнул лейтенант.

Инопланетяне. Слон в комнате, которого майор старался не замечать вот уже третьи сутки с тех пор, как Земля получила объявление войны из космоса. Высшее начальство третий день – и судя по всему, безнадёжно – пыталось придумать, как бороться с цивилизацией, превосходящей земную на десятки, если не сотни лет развития, а майор Петров сосредоточился на том, чтобы поддерживать работоспособность Главного центра и собственного мозга. Но безрадостная реальность сама пришла в его кабинет. Майор глянул на часы. На электронном табло светилось «12:07», и, если Главный штаб правильно расшифровал сообщение инопланетного флота, зависшего на орбите, до обещанного вторжения оставалось чуть меньше восьми часов. С другой стороны, захватчики могли быть не настолько благородными или пунктуальными, какими показались на первый взгляд. С третьей стороны, вряд ли бы они начали вторжение с захвата майора Петрова посредством девочки с кошкой.

Майор отдавал себе отчёт, что с девочкой придётся поговорить, будь она инопланетянка или нет. Если, конечно, всё это правда. Вполне вероятно, что майор Петров всё же сошёл с ума, просто не прямо сейчас, а дня три так назад.

– Почему тогда вы не уснули? – уцепился за несостыковку майор.

– Не могу знать, – просто ответил лейтенант.

Майор Петров лишь устало махнул рукой, мол, запускай уже эту девчонку. Обсуждать дальше значило попросту тянуть время, а для этого пришлось бы признаться себе, что встреча с неизвестной силой пугает его. А если бы майор Петров признавался себе в подобном, вряд ли бы он вообще пошёл в армию, не то что стал майором.

Лейтенант тут же вылетел из кабинета. Через несколько секунд дверь снова скрипнула – и перед майором действительно оказалась невысокая девушка, нежно сжимающая в руках огромного и даже на вид крайне тяжелого кота. Майор поздоровался, непривычно, по-граждански. Девушка в ответ улыбнулась, а кот флегматично моргнул.

– Как вы попали на закрытый объект? – строго спросил майор, не уверенный до конца, что такой тон – хорошая идея.

– Мы хотим помочь, – девушка полностью проигнорировала вопрос. Кот раскатисто мявкнул, и майор Петров почувствовал лёгкое головокружение.

– Вы одна из них? – задал майор самый очевидный вопрос, с намёком поднимая глаза вверх.

– Нет, – с улыбкой ответила девушка.

Кот попытался снова издать какой-то звук, но девушка резко шикнула на него, и кот беззвучно захлопнул распахнутую было пасть.

– Значит, вы человек? – зачем-то продолжил майор.

– Нет, – с ещё более широкой улыбкой ответила девушка.

– Ясно, – откликнулся майор, хотя ему ничего не было ясно. – Значит, хотите помочь? Мне доложили, что вы умеете усыплять. Полезный талант для диверсионной работы.

– О, я не умею. Это он умеет, – девушка потрясла котом, тот возмущённо мяукнул, майор испытал жгучее желание закрыть глаза, – А я…

Она внимательно оглядела кабинет, будто что-то искала.

– Эта ручка вам очень нужна? – майор проследил за пальцем девушки. На столе лежала простая пластиковая шариковая ручка из тех, что продаются наборами по десять штук. Он покачал головой. Девушка взмахнула рукой, – и пластик ручки начал оплывать. Майор Петров почувствовал, как потихоньку потеет. Причиной тому, конечно, была плавящаяся прямо перед ним ручка, но было ли дело в распространяющемся от неё жаре, или в том, что плавилась она потому, что некая «девушка с котом» махнула рукой.

– Значит, вам подконтрольна температура. Как, эээ, в комиксах? – майор вспомнил, что видел на страницах комиксов что-то похожее, когда сын некоторое время увлекался подобными историями про людей, которые летают, стреляют огнём и наверняка делают что-то не менее странное. В основном комиксы были американскими, но была и парочка русских. О чем в них рассказывали и какие именно там были персонажи, майор не особо вникал, зато запомнил, как гордился тем, что наши тоже могут не хуже американцев, пусть речь и шла о книжках с картинками.

– Скорее как в сказках, – поправила девушка, снова шикнула на кота, а затем внезапно добавила, – Я полуденница.

– Да, как в сказках, – согласился майор, он был уверен, что с девушками, плавящими ручки силой мысли, стоит почаще соглашаться. – Не поймите меня неправильно, у вас потрясающие умения. И у вас, и у вашего кота. И имя у вас интересное. Но – как бы это вам помягче сказать – не думаю, что этого хватит. Чтобы использовать ваши данные, нужно сообщить о вашем существовании руководству, согласовать ваше присутствие на различных уровнях, вплоть до высшего, – сами понимаете, у вас тут исключительный случай, – учесть ваши таланты в планировании операций, провести разъяснительные работы с солдатами. И, я повторюсь, ваши таланты просто прекрасны, но увы, сонный газ и пара огнеметов вполне могут заменить вас обоих. Возможно, не повисни над нами инопланетные корабли и не останься нам несколько часов до войны, которая, вероятно, уничтожит всю планету, вами бы и заинтересовались, придумали бы под вас программу подготовки, пошили бы костюм, распиарили бы, совсем как в фильмах, ну, знаете, да?

– Вы думаете, что нас двое, – слишком утвердительно для вопроса сказала девушка.

– Я вижу двоих, – майор наконец совладал с нервами. – Если, конечно, у вас нет товарища-невидимки.

– Мы живём здесь веками, мы называем это место своим домом и имеем на то поболе прав, чем каждый из ныне живущих. Полуденницы – в полях, лешие – в лесах, кикиморы – на болотах. Мы не вмешиваемся в дела людей, то нам не нужно. Но даже волкодлаки и упыри чтут свой дом и готовы защищать его от тех, кто несёт погибель с далёких звёзд. Вот какую помощь я предлагаю, – её голос звучал грозно, но при этом устало. Майор Петров внезапно осознал, что это не он старше девочки перед ним раза в три, а совершенно наоборот, она старше его – причём раз в тридцать. И одновременно с этим почувствовал некоторое разочарование: фольклорных персонажей он представлял как-то более народными, в сарафане там, в вышиванке, с косой до пояса.

– И что же вам нужно взамен? – майор слишком хорошо знал военную историю, чтобы верить в альтруизм.

– Мир. Спокойствие. Нам придётся объявить о себе. Мы сильны, но нас гораздо меньше, чем вас. И мы не хотим обречь себя на жизнь вроде вашей, мы не хотим постоянно воевать и торговать.

– Нужно будет обсудить правила взаимодействия, особенно для агрессивных сущностей, – майор некстати вспомнил, что нечисть в сказках иногда ела людей.

– Разумеется, – благосклонно кивнула полуденница, а потом добавила – Для агрессивных сущностей с обеих сторон.

– Конечно, у меня нет полномочий принимать подобные решения, но я могу связаться с теми, у кого есть. Вот только мне нужны доказательства, что армия будет, – как бы не смущало майора присутствие сказочной нежити в его кабинете и талант этой нежити к отопительным процессам, мысли о гневе начальства возвращали его в нужную колею.

Девушка согласно кивнула и достала из кармана брюк смартфон. Майор издал булькающий звук, полуденница в ответ только пожала плечами. Она быстро переговорила с кем-то, убрала телефон и насмешливо уставилась на майора.

– Может чаю? – зачем-то спросил он.

Когда полуденница допила вторую чашку чая, а на часах высветилось «12:42», раздался лихорадочный стук. Впустив страждущего и наскоро разобравшись с формальностями, майор узнал, что к Центру подходит армия, которую не берет ничего из средств обороны базы. Майор выглянул в окно. Вдалеке, за ограждением действительно было людно. Или «нелюдно».

– Какая армия? – всё же спросил майор. Лейтенант замялся. Майор настойчиво повторил вопрос. – Какая?

– Из сказочных персонажей! – отчеканил лейтенант. – Бабки-ёжки, домовые, лешие, оборотни, водяные!

Майор вздохнул, отпустил бойца, вздохнул ещё раз и поднял трубку телефона.

Вторжение началось на закате. На фоне алеющего неба удивительно красиво смотрелись яростные жар-птицы, прожигающие насквозь инопланетные корабли.

Нож

– Оленька, где твой Зайка? Быстрее найди его, мы уходим, – прошелестел над ухом голос матери. Девочка тут же бросилась на кухню, тихо-тихо, как всегда учила мама. Потрепанный плюшевый заяц сидел на подоконнике, Оля сама его туда посадила. Под окном распустилась яблоня – красиво, Зайка любил всё красивое.

Раздался тихий скрип, в комнате мама выдвинула верхний ящик комода. Оля хорошо знала этот звук, старый, тягучий, неприятный. А еще Оля хорошо знала, что в верхнем ящике хранятся важные взрослые вещи. «Документы», как сказала ей мама. Зачем они нужны, Оля не очень хорошо понимала, но знала, что их нельзя трогать и тем более на них нельзя рисовать, а еще, что их доставали, когда приходили доктора и еще один человек, в серо-зеленой одежде.

На этот раз доктора и второго не было. Была только небольшая сумка в коридоре.

Громкий шорох заставил девочку вздрогнуть и сильнее обнять зайца. Может быть, у нее и были проблемы с завязыванием шнурков, но вот шорохи Оля различала просто отлично. И этот был не мамин. К шороху добавилось недовольное сонное ворчание. Оля вжалась в игрушку лицом и закрыла глаза.

– Куда это ты собралась? – раскатисто прокатился по небольшой квартире громкий голос, – Куда собралась, я спрашиваю?!

Мама попыталась что-то ответить, но её заглушил крик:

– Кто он? К кому ты уходишь, дрянь? Рассказывай!

Послышался звук. Этот звук значил, что у мамы будет новый синяк.

– Что значит, ни к кому? Так я и поверил! Ты ж одна не выживешь! Дура безрукая!

Звук повторился. Заяц намок от беззвучных слез.

– Еще и ребенка за собой потащила! Ты вали на все стороны, мразь неблагодарная! А дочь – моя!

Мама что-то прошептала сквозь звуки. В ответ раздался настоящий рев:

–Развод?!

И мама тоже закричала.

Стало страшно. Не так, как всегда, привычно-страшно, а по-настоящему. Совсем страшно. Страшно, что мама снова не сможет встать несколько дней. Страшно, что снова не сможет рассказать сказку, только хрипеть сорванным голосом. Страшно, что её снова заберут врач и второй. Страшно, что на этот раз они ее не вернут.

Зайка не помогал. Тогда Оля посадила Зайку на подоконник. Лицом к стеклу, пусть смотрит на цветы под окном, пусть смотрит туда, там лучше.

Оля приставила к столу табурет – тихо, подняв все четыре ножки. И с табурета осторожно дотянулась до покрытого хлебными крошками ножа. Мама не раз говорила, что Оле ни в коем случае нельзя трогать ножи, потому что можно порезаться и будет больно и много крови. А еще мама показывала, как ножи легко режут мясо, и хлеб, и овощи. Всё-всё-всё режут. И Оля была послушной девочкой и никогда-никогда не трогала ни один из ножей. Не потому что боялась порезаться, а потому что не хотела, чтобы мама волновалась. Сегодня она тоже не боялась порезаться.

До комнаты – обогнуть стену, из одного дверного проема в прихожую и обратно в дверной проем. А мама уже свернулась на полу и только голову закрывает. И Оля начинает кричать. Она бежит и кричит. И заносит нож над головой.

Словно рыцарь из фильма, концовки которого она так и не узнала. Рыцарь спасал принцессу. И Оля сказала маме, что мама – принцесса. Мама тогда засмеялась и сказала, что тогда уж королева. Ведь мамы могут быть только королевами. А принцесса – Оленька. Но мама ошибалась. Иногда даже мамы ошибаются.

Фильм они так и не досмотрели. В тот вечер от отца снова неприятно пахло и его шатало, а это всегда значило, что нужно выключить телевизор и замолчать.

Порез выглядит страшно, кровь расползается по затертой ткани.

– Ах ты, мелкая дрянь, – последнее, что слышит девочка прежде, чем чувствует удар по голове, словно эхом с двух сторон – от кулака и об стену. Во рту тут же становится солено, а в глазах мутно. Руки холодеют, но пальцы правой все так же крепко сжимают окровавленный нож для хлеба.

Солнце бьет в глаза. Она лежит на мягком зеленом лугу и не знает, как сюда забрела. Нужно скорее вернуться домой, чтобы не расстраивать маму.

– Как твоё имя, дитя? – над ней склоняется высокая, очень высокая светловолосая женщина в блестящей одежде.

– Оля, – почти мямлит Оля и тут же поправляется, говорит гордо, – Ольга.

– Приветствую тебя, Ольга, – тут же откликается женщина, и имя звенит, когда она его произносит.

– Я заблудилась, – признается Оля, – Вы поможете мне вернуться к маме?

Женщина только печально улыбается. К ним подходит еще одна – тоже светловолосая, высокая и блестящая, затем еще и еще. И Оля понимает. Это ангелы.

Бабушка рассказывала о них. Говорила, что ангелы очень светлые. Что все они прекрасные. Так и говорила: пре-крас-ные-е. А еще, что ангелы живут на Небесах, и что, если попадешь на Небеса, значит ты умер. А потом бабушка умерла. Наверное, она тоже попала на Небеса.

Бабушка говорила, что на Небесах хорошо. Оля оглядывается вокруг. Здесь и правда хорошо. По небу медленно плывут белые пушистые облака. А луг с редкими холмиками, покрытыми мелкими цветочками, кажется бескрайним. Совсем не похожим на вытоптанную траву во дворе её дома. Оля думает, что могла бы весь день играть здесь, а когда устанет, легла бы и придумывала, на что похоже очередное облако.

Вот только она скучает по маме. Вот только, если это Небеса, домой она уже не вернется. Может быть, Оля еле-еле читает по слогам, но она совсем не глупая. Уж такие-то вещи она понимает.

– Вы ведете меня к Богу? – спрашивает девочка окруживших ее блестящих женщин. Те переглядываются и со смешками перешептываются.

– Да, – отвечает самая первая и звонкая.

– Хорошо, – важно кивает девочка. Бабушка говорила, что это хорошо. Бабушка всё об этом знала. Бабушка водила ее в большой дворец, где можно было попросить что-нибудь у Бога. Оля просила, чтобы папа больше не пил, а мама больше не плакала. Но, наверное, нужно было просить лучше. Громче. Чаще.

Ангелы ведут её вперед по полю. Оля думает, что ей придется почти бежать, чтобы успеть за такими высокими женщинами, но, наоборот, – они подстраиваются под её шаг.

Дворец появляется перед ними внезапно, и девочка чуть не спотыкается о порог. Во дворце всего один зал, весь уставленный столами, окутанными запахом жаренного мяса. Оля сглатывает, от голода крутит живот. Сидящие за столами с удивлением смотрят на ребенка. Звуки пира становятся всё тише, пока в зале не повисает тишина.

В глубине зала на троне сидит Бог. Он старый, седой и бородатый, такой, каким и должен быть.

Бог смотрит немного удивленно, а потом его единственный глаз заволакивает доброта. «Добр и милосерден», – говорила бабушка.

– Так мала, – тихо произносит Бог.

Голос Бога звучит ласково, но девочка сжимается от страха. Если Бог не хочет оставить её на Небесах, куда же она попадет? Неужели к чертям? Всё потому, что она была непослушной и взяла нож? Непослушных детей черти утаскивают в Ад, это уже говорила не бабушка, а воспитательница, и ей Оля верила чуть меньше, но вдруг.

– Условия соблюдены, – тут же откликается первая женщина-ангел. Она подходит к трону и отдает Богу нож для хлеба.

Бог легко усмехается, поднимается с трона и, словно пушинку, подхватывает девочку на руки. Оле не нравится, когда ее берет на руки кто-то, кроме мамы. Но Богу, наверное, можно.

– Она здесь по праву, – громогласно объявляет Бог, и зал снова наполняется шумом, – Поприветствуйте воительницу Ольгу!

Ангелы за столами кричат, но от этого крика Оле не страшно.

Экзамен по латыни

Шум был не то чтобы невыносимый, но он отвлекал Миру от подготовки к экзаменам. Хотя, если быть до конца честной, после пяти суток бесконечной зубрёжки Мира была готова отвлечься на что угодно, включая голубя за окном. Стук в пол повторился. Ощущение было, будто соседи бегали по потолку, а затем начали – по потолку же – двигать что-то тяжёлое и скрипучее вроде кровати, периодически роняя эту кровать себе на ноги и вскрикивая. Если Мира правильно помнила, под ней жила довольно тихая и спокойная семья с ребёнком школьного возраста: никто не устраивал громких вечеринок, никто ни на кого не кричал и никто ни с кем не скандалил.

Мира вздохнула, голова отказывалась работать, текст перед глазами расплывался. В пол снова постучали, а затем громко поскреблись. Мира вздохнула ещё раз и поняла, что с этим надо что-то делать. Она решительно встала из-за стола и не менее решительно вышла из комнаты. Через три минуты она также решительно вернулась с чашкой кофе, твёрдо пообещав себе, что больше не будет отвлекаться.

Через десять минут Мира спускалась по лестнице.

Звонок на двери исправно выдал приглушенную трель, но открывать, похоже, никто не собирался. Мира упрямо нажала на кнопку ещё пару раз – и наконец в замке заскрежетало, и на пороге появилась соседка.

– Ой, Славочка, ты не очень вовремя, – пролепетала женщина.

– Вы не могли бы перестать шуметь? – вообще-то Мира планировала быть куда более категоричной, но крайне вымотанный вид женщины заставил её смягчиться.

– Мы постараемся закончить как можно быстрее, но я не знаю когда… – в этот момент откуда-то из комнаты раздался сдавленный вскрик, который сменился скулежом и громким скрипом. Мира нащупала в кармане телефон.

– Что у вас там происходит? Я сейчас полицию вызову!

– Не надо полицию! – сдавленно ахнула женщина и в одну секунду затащила Миру в квартиру, тут же захлопнула дверь и чуть дрожащим голосом продолжила: – Ты проходи, сейчас всё сама увидишь, всё поймёшь.

В комнате, куда её привели, было довольно тесно. Метраж явно не был рассчитан, что в помещение однажды набьётся шесть человек. Зато что-то мерно и уютно потрескивало. Соседка тут же метнулась к мужу и отчаянно зашептала ему на ухо, отвлекая от разговора. Мира тем временем присмотрелась к собеседникам соседа. Одним из них к её удивлению – настолько сильному, насколько вообще способен удивляться человек за день до экзаменов – оказался священник. Обычный православный священник, в чёрной рясе, с бородой и крестом. Рядом со священником стояла женщина в пёстрой юбке, каких-то живописных лохмотьях и многочисленных украшениях. Мире даже показалось, что она видела эту даму в рекламе на каком-то сайте. Дама предлагала снять и наложить сглазы и прочую муть. Священник периодически неодобрительно посматривал на пёструю женщину, но продолжал вести с ней довольно заинтересованную беседу. Невзрачный мужчина во всём чёрном стоял у окна и нервно теребил крупный кристалл-кулон. Периодически мужчина с тревогой поглядывал вверх. Мира вдруг поняла, что вообще-то все, находящиеся в комнате, даже вернувшаяся соседка, периодически с тревогой поглядывают вверх, – и подняла голову.

К потолку, в лучших традициях фильмов ужасов, прилип спиной соседский сын и мерно, уютно потрескивал. Поймав взгляд Миры, он с силой ударил пяткой в потолок. "Так вот откуда этот странный звук", – отстранённо подумала Мира, глядя в абсолютно чёрные, без намёка на белок, глаза.

– О… ко…пу…но, – внезапно протянул мальчик – нечто, – не отрывая взгляд от Миры. Возможно, он был рад новому существу. Если он, конечно, вообще понимал такую концепцию как радость.

– Славочка, – соседка неслышно очутилась рядом, и Мира вздрогнула. – Ты ведь никому не расскажешь? Ты иди тогда домой, мы как-нибудь справимся. Вот Дормидонт Аристархович кое-что придумал. Надеюсь, это поможет Димочке.

Димочка на потолке заскрежетал.

– Hoc… corpus… non… egeo… – глухо протянул он сорванным голосом, проворно отползая от отлипшего от окна невзрачного мужчины.

Невнятные звуки внезапно сложились в нечто странное. Мира остановилась, совершенно проигнорировав соседку, продолжавшую настойчиво выпихивать её в коридор. Вот ведь будет стыдно, если ей просто почудилось. Это всё экзамены, везде теперь мерещится.

– Что ты сказал? – строго и настойчиво спросила Мира, глядя на забившегося в угол Димочку. Точно будет стыдно. Вот ведь не повезло людям: одержимый сын и пришибленная соседка.

– Hoc corpus non egeo. Cupio discedere, – скрипуче произнёс тот, кто сидел в соседском сыне, растягивая гласные и с булькающим рыком глотая окончания фраз. Мира еле разобрала ответ.

– Ubi? – уточнила Мира, старательно напрягая память.

– Ой, Божечки! – забытая соседка шарахнулась в сторону. – Лёш, она тоже!

После её вскрика в комнате начался хаос. Миру чем-то полили, потом чем-то посыпали, сладко запахло цветами и дымом, в глазах защипало. Сверху послышалось шипение и глухие удары, похоже, соседского сына тоже активно поливали, посыпали и окуривали. Он снова заскрежетал, торопливо и сбивчиво пытаясь что-то сказать, проглатывая слова, рыча и шипя. Мира смогла разобрать только "hinc" – "отсюда", "libertas" – "свобода", "obsecro" – "пожалуйста" и "dolet" – "больно".

В Миру снова чем-то плеснули, с волос закапало, за шиворот потекла холодная вода. Пёстрая женщина что-то запела, священник начал молиться. Мира чихнула и зажмурилась. Нечто, кажется, заплакало. Оно хныкало и скулило, из скрипучего монстра моментально превратившись в испуганного ребенка. Зависшего на потолке испуганного ребенка. Песнопения, плач, скрип и причитания соседки слились в душераздирающую какофонию.

– Хватит! – Мира закричала, ещё сильнее зажмурив глаза. И всё стихло. Мира осторожно открыла глаза в полной тишине. Застывшие на середине слов и движений люди испуганно смотрели на неё. Пожалуй, впервые в жизни Мира поняла старосту, которой иногда приходилось утихомиривать возмущённую аудиторию человек в пятьдесят и которая явно носила в термосе вино вместо чая.