Повелительница Песка

– Это, как ты сказал, «недоженщина с мечом» в бою сделает каждого из вас, – сказал Сцевола. Он понимал это наречие, но сам на нём не говорил.

Волчица вышла на песок, готовясь к поединку. Лёгким движением руки она вытащила меч.

– Ну же, – продолжил Сцевола. – Давай же, начинай. Или ты струсил, Эрим?

Парень не шелохнулся. Все его предыдущие действия были направлены лишь на то, чтобы впечатлить гостей. Он просто боялся проиграть.

– Как-нибудь в следующий раз, – еле слышно проговорил он.

– Не слышу! – гаркнул Сцевола.

– В следующий раз, учитель, – повторил Эрим.

– Никакого следующего раза не будет, – продолжил наставник. – Или ты думал, если с братом примкнул к школе гладиаторов в столь молодом возрасте, я дам тебе поблажку? Или то, что сегодня у нас гости, и все тренировки уже закончены? Нет!

Оставшиеся гладиаторы, отдыхавшие и пережидавшие дневную жару у себя в комнатах, начали выходить во двор, услышав голос Сцеволы. Они с интересом начали наблюдать за происходящим.

– Начинайте, – продолжил наставник.

Он протянул Эриму меч, который до этого лежал в стороне. Парень растерянно посмотрел на брата. Тот кивнул и покинул арену. За ним последовали два других гладиатора, которые стояли поодаль от него.

Эриму никогда ещё не доводилось сражаться с Юлией. Хотя она была старше его на три года, но ниже на пару сантиметров и заметно легче его, и он надеялся, что это сыграет ему на руку. Но он помнил рассказы других гладиаторов, что Юлия непобедима.

Действительно, Волчица после того, как попала в школу гладиаторов несколько лет назад, ни разу не проиграла тем мужчинам, которых обучал Сцевола; исключением стал сам Сцевола, которому она во время тренировки проиграла в первый и последний раз. На большой арене, на которую Сцевола выпускал её с опаской только три раза, она также одерживала победу.

На песке она двигалась изящно и плавно, словно кошка, идущая по узкой веточке. Любой выпад Эрима она отражала с лёгкостью. Каждая его безуспешная атака лишь забавляла её.

– Ты дерёшься, как девчонка. Расскажи об этом в городе, люди ни за что не поверят, что боевому искусству тебя обучает Сцевола, – сказала она, тем самым раззадорив парня ещё больше.

Но его необузданная энергия никак не отразилась на её тактике. Юлия выжидала, когда Эрим выдохнется и сам завершит бой. Она даже несколько раз зевнула, всем своим видом показывая, что это не спарринг двух людей, а какая-то комедия, от которой она устала.

Сцевола видел, как всё происходящее нравится брату и сестре, в особенности Клавдии. Она смотрела на Волчицу та́к, словно увидела перед собой богиню. У него не было сомнений в том, что Лукреций будет приходить сюда и тренироваться, если не на постоянной основе, то ради того, чтобы поддерживать себя в хорошей форме.

Совершенно другое было в глазах у юной Клавдии. Такой же взгляд он когда-то уже видел, а видел он его в глазах Юлии тогда, когда она запуганным подростком пришла к нему, ища у него защиту. Юлия пришла к школе гладиаторов, вымокнув до нитки под дождём. И когда она увидела двух гладиатрис в его дворе, то смотрела на них с тем же воодушевлением, с каким сейчас смотрела Клавдия на неё саму. Юлия тогда уговорила Сцеволу позволить ей остаться и стать частью школы. Мужчина оставил её, не пожалев ни разу в своей жизни, так как она стала одним из самых лучших гладиаторов, которых он когда-либо знал. Две другие гладиатрисы кончили плачевно: одна, отдав за свою авантюру все накопленные за счёт поединков деньги, сбежала с любовником-рабом на корабле, который во время шторма затонул в Мраморном море, а другая умерла на ринге во время выступления, раненная гладиатрисой из другой школы.

Сцеволе уже самому надоел всё происходящее на песке.

– Довольно, – громко произнес он.

Юлия опустила меч. Эрим, который был не согласен с ничьей, проигнорировал приказ и понёсся на Волчицу. Она, не растерявшись, со всей силы ударила его ногой в грудь. Молодой человек громко вздохнул, прохрипел, схватившись за грудь, сделал несколько шагов назад, упал, выронив меч, и громко закашлял.

– Я же сказал, что довольно, – повторил Сцевола, подходя к Эриму и наступая одной ногой на его меч. – Если я так говорю, то значит так надо. Здесь мои приказы должны беспрекословно выполняться. Если ты думаешь, что Юлия – женщина, то ты сможешь её одолеть?

Молодой гладиатор ничего не ответил, продолжая кашлять.

– Да, она женщина, и в этом её сила и её слабость. Да, в физическом плане она слабее тебя, но в другом гораздо сильнее. Вон, посмотри на Аттиса, – и Сцевола указал на гладиатора, который напоминал без малого двухметровую гору из мускулов. – Он может одной рукой переломить девке горло. Он, сжав в руках камень, превращает его в песок, но здесь, на арене его сила и мощь ничто по сравнению с юркостью и прыткостью Юлии. Она – Давид, а Аттис – Голиаф.

Сцевола выпрямился и продолжил, но уже обращаясь ко всем.

– На одной силе далеко не уедешь. Чтобы победить, двигайся, как твой враг, думай, как твой враг, сражайся, как твой враг, и тут неважно какое-то особенное умение. Иметь мышцы – это половина таланта. Оставшаяся половина таланта заключается в том, как вы обращаетесь со своими мышцами. Станьте тенью своих противников. Есть хорошее правило, и оно гласит: как бы человек ни сражался с собственной тенью, она последняя, кто покидает его даже после смерти. Тень невозможно победить. Помните об этом.

Глава 7.

– Я обязательно поговорю с папой, – начал дома Лукреций, расхаживая из стороны в сторону. – Я думаю, что он не откажет мне заниматься в школе гладиаторов.

– Я хочу заниматься тоже. Я хочу заниматься с тобой.

– Со мной?! Клавдия! – удивлённо произнёс юноша. – У тебя же скоро свадьба, – продолжил он.

– Как и у тебя, – отмахнулась она. – Моя свадьба будет ещё не скоро.

– Я даже не знаю. Надо поговорить с отцом.

Клавдий Фабий не стал возражать против того, чтобы его сын занимался в школе Сцеволы, но только на правах любителя.

– Занимайся, сколько хочешь, но я всегда буду против того, чтобы ты выходил на большую арену и выступал там. Я не хочу потерять единственного сына. И ещё! Твои занятия в школе гладиаторов будут ровно до твоей свадьбы.

Такие условия вполне устроили Лукреция, и он ничего не имел против воли отца.

С дочерью было сложнее. Он не видел в ней будущую женщину-гладиатора.

– Мне надо подумать, – ответил он ей. – Да и к твоей свадьбе надо готовиться, а замужние женщины не тренируются вместе с мужчинами.

– Папа, пожалуйста. До свадьбы ещё далеко. Я буду довольствоваться и теми несколькими месяцами, которые разделяют меня и замужество. Я обязательно оставлю это занятие, как только выйду за Антония.

Клавдий слишком сильно любил своих детей, чтобы отказывать им в небольших удовольствиях.

– Хорошо, я поговорю со Сцеволой по поводу тебя, – ответил Фабий, и дочь повисла на его шее.

Поцеловав отца, она пожелала ему спокойной ночи и удалилась.

В коридоре она случайно столкнулась с дядей. После приёма в доме Горация Гай Фабий решил ненадолго заглянуть к брату. Он улыбнулся племяннице, но эта ненавязчивая улыбка лишь испугала её, и она в спешке удалилась.

– Я рад, что вскоре в твоём доме будут сразу две свадьбы, – начал он.

– Благодарю, – ответил Клавдий. – В чём цель твоего визита, брат? Уже поздно.

– Я не займу много твоего времени, поверь. Я хотел спросить: почему Антоний?

– Что «почему»?

– Почему ты выбрал Антония в качестве будущего зятя?

– А почему бы и нет?! Мы с Горацием не чужие люди. Да и наши земли, которыми владеем, находятся близко друг к другу. Я не вижу ничего дурного в том, чтобы отдать замуж свою дочь за человека из той же среды, что и я. Я думаю, что из Клавдии получится прекрасная супруга и советчица Антонию. А к чему ты спрашиваешь?

– А ты не считаешь, что Марк хочет женить своего сына на твоей дочери из коммерческой выгоды?

– Нет, я так не считаю. Я прекрасно знаю Марка.

– Я наслышан, что он проводит тёмные делишки.

– А мне-то что до них? Пускай проводит.

– Подумай о своей дочери. Вдруг, после свадьбы дела Марка как-то повлияют на неё и её судьбу? Разве после такого она будет счастлива? Твоей дочери нужен такой человек, который не будет замечен в подобном.

– И кого ты предлагаешь?

– Себя.

– Себя?! – и Клавдий рассмеялся. – И ты думаешь, что я просто так отдам дочь за собственного брата?

– А что тебя смущает? Вон, несколько лет назад дядя Тиберия Кассия Август женился на собственной племяннице, и ничего. Троих она ему родила детей. Живут они вместе и радуются каждому дню.

– Не сравнивай одно с другим, брат. Я не намерен отдавать свою дочь за тебя, и точка! Даже если это и произойдёт, то она будет постоянно ждать тебя из поездок, куда бы тебя ни отправили. Я не желаю своей дочери такого. Или ты увезёшь её с собой, и она по-прежнему будет одинока, даже учитывая тот факт, что будет делить ложе с тобой, и формально не будет одна. Она будет оторвана от семьи, от корней. И этого я тоже не желаю ей.

– Такова судьба женщины – быть оторванной от семьи и следовать за своим супругом. И чего ты взял, что она будет одинока со мной?

– А с того, что любой женщине будет одиноко с тобой. Я слишком хорошо знаю тебя, Гай. Я считал себя сухим на чувства человеком, но ты более сухой, нежели я. Будь у тебя хоть толика тех чувств, которые живут во мне, ты бы не поступил так с Агриппиной.

– Причём тут она?

– А разве я не знал, что ты сватался к ней? Она любила и ждала тебя. Каждый день она думала о тебе, но ты лишь обещал ей, говорил ей, что увезёшь её с собой. Но ты так и не сделал этого. Её отец видел, как несчастна его дочь, но, слава Богам, не знал причину, и поэтому он решил исправить ситуацию, отдав её замуж… за меня. Она не любила меня, потому что её сердце принадлежало тебе. Она ложилась ко мне в постель в надежде, что я своей любовью и заботой излечу её. И я делал всё, что мог. Я, правда, старался. Но она не замечала этого, потому что её мысли были заняты не мной. Я так и не смог достучаться до её сердца и сознания. Когда ей снились кошмары, она говорила во сне и очень часто звала тебя по имени, а на утро не помнила этого. Я слышал несколько раз украдкой, когда ты обещал ей, что разведёшь нас и женишься на ней. Но за столько лет ты не сделал ни шагу. Для тебя твоя карьера была дороже Агриппины. Разве я не отпустил бы её? Отпустил. Разве не простил бы её? Простил. И знаешь, что я понял за все эти годы? Как бы ты не говорил Агриппине красивые слова, как бы не обещал, твои чувства – ничто. Ты видел её состояние и не сделал ровно ничего. Ты жесток, Гай.

– Не говори так! Я действительно любил её.

– Если бы действительно любил, Агриппина была бы жива. Я не хочу, чтобы моя дочь прошла тот же пусть, который прошла моя жена, – и Клавдий сел в кресло. – Я всё сказал. Будущим мужем моей дочери станет Антоний. А теперь уходи. Я хочу побыть один.

– Я понял свои ошибки, Клавдий. Я позабочусь… Я буду…

– Довольно! Уходи, прошу тебя.

Гай развернулся и вышел.

По сухой коже Клавдия прокатилась скупая слеза. Он боялся за свою дочь. После этого разговора он не желал, чтобы она хоть как-то с ним контактировала, и тем более – отдавать её ему. Он хотел, чтобы Клавдия в случае необходимости смогла постоять за себя, и теперь её просьба по поводу гладиаторской школы не казалось ему абсурдом.

– Даже если она некогда и не выйдет на большую арену, то хотя бы научится управляться с мечом и даст любому отпор, кто позарится на её свободу, – еле слышно проговорил Клавдий.

*** *** ***

Этот разговор слышала его дочь, прячась в сумерках приближающейся ночи за колонной у таблинума, в котором был её отец и дядя.

Она вся в слезах вбежала в свою спальню, в которой служанка Нарийя поправляла ей постель.

– Скажи мне, что это неправда? – сквозь слёзы проговорила она.

– Что неправда? – спросила женщина, волосы которой тронула седина, хотя она ещё не была стара.

– Что Гай сватался к моей матери, и что он хотел расторгнуть её брак с моим отцом и увезти её?

Нарийя молчала, потупив взгляд.

– Ты была на службе у моей матери. Скажи мне, что это неправда.

– Боюсь, что это правда, госпожа.

Клавдия легла на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала ещё сильнее.

– А откуда ты узнала?

– Я подслушала разговор отца и Гая. Дядя хотел, чтобы я стала женой не Антония, а его, – произнесла девушка, вытирая слёзы.

Нарийя обняла и прижала её к себе.

– Чувства твоей матери к этому человеку принесли ей слишком много горя.

– Я знаю, – тихо проговорила Клавдия.

– Он жесток не только в отношении твоей матери. Гай жесток в отношении любого. Если он действительно чего-то хочет, то пойдёт по головам. Уж припомни мои слова. Если бы он хотел увезти твою мать с собой, то давно бы это сделал. Своей нерешимостью и постоянными обещаниями, которым не было ни конца, ни края, он делал ей только больнее. Но теперь уже поздно рассуждать на эту тему. Единственное, что я могу сказать тебе, – это то, чтобы ты была аккуратна с этим человеком. Я прожила не мало, научилась разбираться в людях. Он – легат11, ему дана власть, но этой власти ему мало. Ему всегда будет всего мало. Он хочет чего-то большего, но я не могу понять, чего. Денег? Славы? Успеха? Я не знаю. Просто будь аккуратна с ним. Он умеет сделать больно, и ты даже не заметишь, как это произойдёт.

Глава 8.

Сурия. Это было единственное создание, которое было благодарно Гаю Фабию за то, что он спас её. Он нашёл эту ассирийскую девочку семь лет назад на базаре недалеко от Иерусалима. Она ходила между рядов и побиралась. Торговцы и ремесленники прогоняли её. Гай сразу обратил на неё внимание, а точнее – на её серо-зелёные бездонные глаза. Он отвёл её в свой дом и накормил. Она была голодной и жадно поглощала всё то, что ей было предложено. Девочка была немногословна тогда, как и осталась немногословной поныне. В тот вечер из множества вопросов она ответила только на один, произнеся своё имя, и в переводе оно означало «солнце».

Вскоре Гай узнал, что вся её семья умерла от холеры, и только она одна осталась в живых. Не имея источников пропитания, она скиталась. Она была измотанной, щуплой одиннадцатилетней девочкой и выглядела гораздо младше своего возраста. Ей приходилось спать там, где придётся. Только благодаря Фабию, впервые за несколько месяцев она заснула на мягкой постели. Она заснула сытой.

Что-то притягательное Гай нашёл в этой девочке. У него не было своих детей. Первая жена умерла с ребёнком в чреве, так и не родив. Второй раз он женился, уже находясь далеко от дома. Он считал, что этот брак отвлечёт его мысли от Агриппины. Молодая супруга прожила недолго и пала от чахотки через полгода после свадьбы.

А что касательно самой Агриппины, а точнее – его отношение к этой женщине, то Гай так и не набрался мужества быть вместе с ней. В глубине души, наедине самим с собой он признавался, что был трусом, что побоялся дать этой женщине то, чего она заслуживала.

Он дал себе слово уберечь Сурию от всего, дать ей самое лучшее в этом мире. Он пообещал себе, что ради этой милашки будет сильным, отпустит все свои страхи, перестанет бояться осуждения, как и не будет ждать одобрения. Он готов на всё, чтобы она была счастлива.

Он не заметил, насколько сильно стал зависим от неё. Сурия была для Гая больше, чем дочь, больше, чем жена, больше, чем сестра или мать. Она стала воздухом, которым Гай не мог надышаться, светом, которого всегда ему было мало, водой, которой он никак не мог напиться.

Но что ей может дать человек, состоящий на службе у Рима? Он мог ей дать только положение в обществе, имя и привилегии. И больше ничего. Фабий был оторван от дома, как оторван лист от дерева промозглой осенью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сцевола – больше используется как прозвище, чем имя; в переводе означает «левша».

2

Весталка – жрицы культа Весты. Женщинам, которые становились весталками, было запрещено выходить замуж.

3

Таблинум (в переводе дословно «архив, деревянная галерея, терраса») – кабинет хозяина дома, где он хранил деловые бумаги, семейный архив, официальные документы и прочие семейные записи, а также портреты предков.

4

Домус – дом-особняк одного рода.

5

Перистиль (также «каведий») является открытым внутренним двором для личной жизни семьи. Окружен колоннами, поддерживающими крышу.

6

Имплювий (дословно «водосток») – водоем в атриуме, куда собиралась дождевая вода через световой колодец (комплювий). Под имплювием устраивалась своего рода цистерна для хранения запасов воды, оттуда доставали воду через отверстие, окруженное оградой из камней наподобие обычного колодца.

7

Атриум – крытый двор со световым колодцем (комплювий) над бассейном (имплювий).

8

Триклиний – это пиршественный зал, столовая, была выделена в отдельную комнату под влиянием греческой традиции. Римляне ели, возлежа на ложах.

9

Писцина – водоем в перистиле или водоем с водометом (иногда группа фонтанов) во внутренней части дома. Часто в перистиле устраивался садик, который называли виридарий, ставились статуи, стены расписывались фресками.

10

Плебеи или плебс (в переводе «простой народ») – население Древнего Рима, которые первоначально не были наделены политическими правами, в отличие от патрициев.

11

Легат – посланник римского сената. Легат направлялся к другим правительствам и народам.