Соловей в его саду

– Нет, – прежним веселым голосом сказала Мелисса, – это – обитель соловьев. Я живу в другом крыле замка. Я дружу с несколькими воробьями, они и сказали мне, где тебя можно найти. Скоро вернутся остальные девушки, и ты с ними познакомишься.

– А сколько у владыки соловьев? – спросила Эллин и оглянулась. Ей показалось, что кто-то следит за ней, но вокруг никого не было.

– Это знает лишь сам владыка, – с легким благоговением в голосе сказала Мелисса, – у него всегда много пташек…Очень много.

Она внезапно смолкла и глубоко вздохнула.

Эллин разглядывала ее из-под опущенных ресниц. Мелисса казалась такой хорошенькой, милой, почти как ребенок. И Эллин так и подмывало спросить, а кем же является она, Мелисса, в этом диком, извращенном саду? Ласточкой? Совой? Но что-то удерживало ее от этого, заставляло тактично молчать. Еще не время, поняла Эллин. Вскоре она все узнает.

Она поднялась на ноги и неспешно прошлась вдоль скамейки. Мелисса, глядя на нее, тоже встала и взяла Эллин под руку.

– Расскажи о своей прошлой жизни, – прошептала Мелисса, удивив Эллин своей просьбой, – кем ты была до того, как Рикар нашел тебя. Где жила, чем занималась? Расскажи мне все-все-все, пожалуйста. Пожалуйста!

В ее тонком голосе слышался легкий, едва уловимый надрыв. Но такой, что Эллин крепко сжала ладошку Мелиссы и начала свой недлинный рассказ.

Пока они прогуливались, держась, будто сестры, за руки, Эллин рассказала о своей недолгой жизни. Она рассказала, как жили они с отцом – скромно, но счастливо. Как он каждое утро перебирал струны скрипки, ища, как он говорил, истинный мотив. Как они каждое воскресенье ездили на ярмарку за свежими овощами и козьим сыром. Она рассказала, как готовила отцу пирог, и после славного ужина, когда лучи солнца падали на старый половичок, он играл ей на скрипке. Играл музыку, что написал специально для нее.

«Все его мелодии хранятся в моей голове, – сказала Эллин, – когда пришли кредиторы, они не позволили мне вынести ни одной бумажки».

Рассказала Эллин и про смерть отца. Про то, как она в одночасье лишилась всего: любящего отца, крова и надежды.

Мелисса молча выслушала ее, лишь изредка крепче сжимая руку Эллин. А когда она замолчала, Мелисса начала говорить о себе. Сначала еле слышно, невнятно, а затем все громче и громче, по-прежнему сжимая руку Эллин, как спасительную соломинку в бурной реке.

Мелисса рассказала, что, как и у Эллин, у нее никого не осталось. Родилась она в далекой стране, там, где горы круглый год покрыты снегами, где волки больше местных медведей. Она жила вместе со своей многочисленной семьей в небольшой деревушке у подножия гор. Они занимались разведением коз. Мелисса, самая младшая из шести своих братьев и сестер и самая смешливая, думала, что всегда будет жить в этой деревне, выйдет замуж, заведет семью и будет тоже разводить коз. Однажды она поехала в соседний город на ярмарку – мать впервые отпустила ее одну. Радостная, она продала козий сыр и накупила себе и сестрам бус, тканей и леденцов. А когда вернулась, ее дома уже не было. Ничего не было. Гора, что тысячи лет безмолвствовала, пробудилась. И засыпала своими снегами всю деревню. Погребла всех навеки в белоснежных могилах.

– Через полгода меня нашел Рикар, – охрипшим от слез голосом сказала Мелисса, – я бродяжничала и была вечно голодной и грязной. Не знаю, что он тогда разглядел во мне. Но он отмыл меня, переодел и привез сюда. Я слышала о владыке, но даже не сопротивлялась. Тогда я хотела только две вещи: есть и умереть. Странно, правда?

Эллин кивнула и украдкой вытерла слезы.

– А вместо смерти, – продолжила уже более бодрым голосом Мелисса, – получила эту жизнь. Теперь понимаешь, что не для всех это место наказание и тюрьма? Для кого-то это спасение.

– Ты счастлива здесь? – тихо спросила Эллин и остановилась, глядя Мелиссе в глаза.

Мелисса улыбнулась невинной улыбкой, веснушки вспыхнули на ее лице.

– Почти всегда, – ответила она и посмотрела в сторону замка, – надеюсь, и ты будешь. Другие соловьи вернулись. Нам пора, идем!

Она снова уже привычным жестом взяла Эллин за руку, и они вернулись во дворец, в обитель соловьев.

6

Сад изменился, листья окрасились в пурпурные и золотые цвета. Мелисса объяснила, что сады в замке владыки постоянно меняются, и никто не знает, какие завтра там будут расти деревья и цветы.

Комната действительно была похожа на обитель соловьев. Девицы щебетали на разные голоса, некоторые из них, не обращая внимания на шум, упражнялись в игре на инструментах. Кто на арфе, кто на свирели. Словом, стоял пронзительный шум.

Но стоило Эллин под руку с Мелиссой войти, как тут же стало тихо. Некоторые девушки перешептывались, глядя на обеих, а трое подошли к Эллин.

– Новый соловей? – протянула одна из них явно неодобрительным тоном.

– Да, – звонко сказала Мелисса, – я и Шайла подготавливали ее, а Изора обучает. Так что поаккуратнее.

Сказанные слова произвели сильное впечатление. Все стихли и уставились на Эллин, как на неведомое чудо. Она поняла, что Изора обучает не каждых, но не ожидала такого эффекта.

«Что-то здесь не так, – подумала девушка, изучая ставшие внезапно кроткими лица девушек, – нужно разобраться, в чем дело».

Мелисса подошла к одной из пустующих кроватей у окна и похлопала по матрасу.

– Ты будешь спать здесь, – сказала она с улыбкой Эллин и повернулась к остальным, – вы знаете правила.

И больше не говоря ни слова, она грациозно подбежала к двери. Обернулась, с улыбкой помахала Эллин и вышла, оставив ее в полном недоумении. Эллин не могла понять: ей показалось, что у Мелиссы были приказные нотки в голосе?

«И кто же она? – подумала Эллин, усаживаясь на свою кровать, – что за птица?»

И о каких правилах шла речь?

Вскоре девушки в комнате вернулись к своим делам. Кто-то пел, кто-то играл, кто-то шептался. На Эллин не обращали внимание. Ей никто не грубил, но и знакомиться тоже никто желанием не горел. Впрочем, это было взаимным. Эллин задумчиво перебирала пальцами струнами, все еще сидя на кровати, и думала то о Мелиссе, то об Изоре, то о садовнике, который касался ее волос. И о владыке, что любит музыку, птиц и убийства.

Принесли скромный ужин. Девушки ели прямо на полу, рассевшись на мягких подушках. Быстро расправившись с едой, Эллин почувствовала слабость и почти сразу уснула.

На этот раз сновидения к ней не являлись.

На следующее утро, на рассвете, за ней пришли служанки и вновь повели в ту комнату с мягкими подушками. По пути Эллин с удивлением отметила, что сад за ночь изменился. Листва окрасилась в кроваво-алые цвета, а вместо пруда стояла громадная клетка, в которой сидела заморская птица. Служанки шепотом сказали, что сады часто меняются по прихоти владыки.

Изора уже была на месте, восседая за низким столиком. Она выглядела так, словно проснулась пару часов назад: на лице не было ни следа утренней припухлости или сонливости. Горделивая и прекрасная, она невольно вызывала восхищение.

– Садись, – женщина указала на место рядом с собой после коротких приветствий.

Эллин послушно села и приступила к завтраку. На этот раз она старалась есть медленнее и аккуратнее. Наставница пристально наблюдала за девушкой.

– Уже лучше, – произнесла она, вставая, – но твоя осанка никуда не годится. Ты сутулишься как батрак на полях. Вставай!

Эллин поднялась на ноги, и следующий час Изора учила ее, как правильно держать осанку, как ходить и даже как садиться. Утомленная, раздраженная окриками наставницы, Эллин еле сдерживалась, чтобы не огрызнуться и не убежать прочь. Но что-то сдерживало ее от этого порыва. Возможно, дело было в ощущении, что за ними кто-то пристально наблюдает. И если, она сделает что-то не так, то может пострадать.

Может, это владыка? Кто знает…Всем известно, что владыка владеет искусством колдовства.

После уроков осанки наставница начала учить Эллин манерам и этикету.

– Владыка не любит, когда его пташки невоспитанные, – важно произнесла Изора, – увы, по тебе видно, что ты из низших слоев, с плохой родословной. Чувствуется неотесанность. Но я исправлю это.

На этот раз Эллин не выдержала.

– Я не скаковая лошадь, чтобы иметь родословную! – воскликнула Эллин, остановившись в центре комнаты, – видите неотесанность? Я же вижу только высокомерие и напыщенность! Как вообще смеете учить меня, какой мне быть?

Хлесткая пощечина заставила Эллин замолчать. Скорее разозлившись, чем испугавшись, она изумленно уставилась на Изору, прижав ладонь к пылающей щеке.

– Замолчи! – прошипела Изора, выставив указательный палец и надвигаясь на Эллин, – глупая ослица! Еще слово – и ты превратишься в пыль в землях пустоши. Знаешь, что бывает с непокорными пташками?

Она больно обхватила запястье Эллин рукой и силой потащила ее к стене.

– Аилла Мора! – выкрикнула она.

Внезапно в стене появилась массивная дверь, с ручками в виде женских голов. Не выпуская Эллин, Изора нетерпеливо повернула ручку. Дверь нехотя и со скрипом отворилась.

Наставница втащила Эллин внутрь. Сначала она ничего не увидела – стояла густая темнота. Но через мгновение Изора раздраженно выкрикнула какие-то слова, и вспыхнул тусклый, оранжевый свет.

– Погляди, – прошипела Изора и вытолкнула Эллин перед собой.

Эллин замерла, чувствуя, как внутри все холодеет, а дрожь пробирает все тело. Бесконечно длинный, с высокими потолками, зал был пуст. Но на его стенах, сверху до низу, висели головы, женские головы. Бесчисленное количество. Как охотники украшают своими трофеями стены дома, так и этот зал, по-своему, был жутко украшен. Эллин не поняла даже, настоящие это головы или нет.

Выглядели они так, будто спят – мертвенно-бледные, с закрытыми глазами и безмятежными лицами. Ниже каждой головы были резные таблички с надписями. Что на них написано, Эллин знать не хотела. Она чувствовала, как тошнота подкатывает к ее горлу, и требовалось немало усилий, чтобы не закричать. Каким-то образом она сдержалась.

– Это, – произнесла Изора за ее спиной, – все те, кто нарушил правила. Непокорные, глупые, неряшливые, грубые… Видишь, их тут сотни и сотни! Многие из них были намного красивее тебя, многие были талантливее тебя. У кого-то был ангельский голос, у кого-то дар танцевать, у кого-то дар играть на скрипке. Если ты думаешь, что чем-то лучше них, – Изора повысила голос и обвела рукой зал, – то глубоко ошибаешься. В зал непокорных попадали и за меньшее. Думаешь, ты особенная и можешь позволить себе вольности? Это не так! Ты – как все они. Такая же! Ты просто пташка!

Эллин замотала головой, чувствуя головокружение. Она хотела что-то возразить, но в горле у нее пересохло, и она могла лишь беззвучно открывать рот. Девушка развернулась и побежала в сторону выхода. Но двери там не было. Лишь мраморная стена, увешанная жуткими трофеями владыки.

– Войти сюда легко, – сказала Изора, подойдя к ней, – а выйти – непросто. По своему желанию ты отсюда не выйдешь. Запомни это, глупая пташка.

Наставница прошептала слова-заклинания, и в стене медленно, будто не желая, появилась та же массивная дверь с жуткими ручками.

Когда они оказались в коридоре, Изора кликнула служанок и дала им какие-то приказания на незнакомом языке. Затем повернулась к Эллин.

– Сегодня ты меня утомила, – высокомерно сказала она, поправляя черные волосы, – завтра расскажешь мне все правила для пташек. Запнешься, заикнешься, забудешь хоть одно правило, хоть одно слово – и окажешься в этом зале.

Резко крутанувшись на пятках, Изора вышла в одну из дверей, оставив Эллин с двумя служанками.

– Но я не знаю никаких правил, – прошептала Эллин, глядя на дверь, будто та могла ей дать ответ.

Эллин повернулась к служанкам.

– Что за правила? – спросила она, – вы знаете, что за правила?

Девицы, как по команде, качали головами.

– Мы не понимаем, – произнесла одна из них, потупив взор, – нам велено отвести вас назад. Прошу вас.

Служанка взмахнула рукой, указывая в другую сторону. Эллин нехотя подчинилась.

Шли они молча, девушка несколько раз пыталась расспросить про правила, но тщетно – все ее вопросы игнорировались. Эллин понимала, что Изора не шутила, каким-то внутренним чутьем она чувствовала, что от знания этих проклятых правил зависит ее жизнь. От каких-то правил, будь они прокляты богами! Будь проклята Изора, владыка и этот замок! Будь проклят этот Рикар, подлый мерзавец!

Эллин стиснула зубы, не зная, чего она хочет, то ли разреветься, то ли заорать в полный голос все грязные ругательства, что она слышала в тавернах.

Эллин не заплакала. Не закричала. Стиснув зубы, она молча следовала за служанками. Молча вошла в комнату. Молча села на жесткую постель. Одна из девиц положила рядом с ней скрипку и вышла. Эллин прикоснулась к корпусу скрипки, обвела взглядом комнату и шушукающих девушек.

– Можете рассказать мне о правилах? – отрывисто произнесла Эллин, глядя на других соловьев.

Девушки взглянули на нее. Некоторые прыснули от смеха, некоторые равнодушно отвернулись, некоторые зашептались. И ни одна не удостоила ее ответом.

– Кто-нибудь, – повышая голос, произнесла Эллин, – может рассказать мне правила для пташек?! От этого зависит моя жизнь.

Никакого ответа.

Эллин почувствовала, что вот-вот разревется.

«Им все равно, – подумала девушка, – умру я или нет. Они привыкли к этому. Я никто для них, для всех них».

Она рассеянно погладила скрипку. Руки ее дрожали, а горло стиснуло спазмом от невыплаканных слез. Она думала об отце, его музыке и почти детской наивности. О тех далеких временах, когда она была свободной и счастливой, хотя тогда и не понимала этого.

Музыка – вот, что может успокоить ее и вернуть разуму ясность.

Эллин взяла смычок со скрипкой и вышла в сад. К счастью, там никого не было, не считая птиц. Настоящих птиц. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Эллин закрыла глаза и начала играть одну из мелодий отца. Пару раз она сбивалась, дрожащие пальцы путали струны, но вскоре музыка, как и всегда, увела ее прочь от этого сада и замка, далеко-далеко, в те края, где всегда царят древняя магия и покой.

Она не знала, сколько прошло времени. Закончив с одной мелодией, Эллин принялась за вторую, третью…Весь мир с его проблемами исчез. Наконец, она успокоилась, и решение пришло как-то само собой. Эллин доиграла и открыла глаза.

Перед ней на скамейке неподвижно сидел Ардел. На земле в свернутом холщовом мешке лежали его инструменты. Мужчина внимательно, без улыбки, смотрел на Эллин. Поймав удивленный взгляд девушки, он поднял руки и медленно похлопал.

– Ты хорошо играешь, Эллин, – сказал он, сделав акцент на ее имени.

Эллин не шевелилась, изумленно глядя на него.

– Как ты здесь оказался? – сказала она, сощурившись, – я совсем не слышала шагов.

Ардел усмехнулся и встал со скамьи.

– Да ты вообще ничего не слышала. Пройди здесь целый полк, ты бы не заметила. – Ардел поднял мешок с земли и подошел к девушке, – я подрезал вон те кусты, когда ты пришла сюда и начала играть.

Эллин проследила взглядом, куда указал Ардел. Там действительно росли аккуратно постриженные кусты в форме зверей.

– Разве тебе можно здесь находиться? – сказала она, – мне почему-то кажется, что мужчинам нельзя бывать там, где живут пташки.

Ардел рассмеялся. Смех на удивление у него был красивым и искренним, а улыбка такой лучезарной, что Эллин, сама того не желая, тоже заулыбалась.

– Пташки повсюду, – все еще улыбаясь, произнес Ардел, – и мужчинам-слугам владыки можно бывать везде. Почти везде. Нам можно смотреть на пташек, слушать их, – он замолчал на несколько мгновений и подошел к Эллин почти вплотную, – только прикасаться нельзя.

От его близости у Эллин перехватило дыхание, и она отпрянула.

– Значит, ты знаешь, где живут остальные пташки? – спросила она, машинально поглаживая скрипку.

Ардел перекинул мешок в другую руку и снова улыбнулся.

– Нет, – сказал он, – это невозможно. Их слишком много.

От этих слов Эллин стало не по себе. Одной больше – одной меньше. Если завтра она не расскажет эти проклятые правила и пополнит собой этот жуткий зал, никто не станет горевать.

– А знаешь ли ты, как мне найти Мелиссу? – шепотом спросила Эллин, – такая маленькая блондинка с веснушками.

Ардел в удивлении приподнял брови.

– Конечно, – сказал он, – Мелисса – птица важная, почти все знают, где она обитает.

«Важная птица? – удивилась про себя Эллин, – о чем он говорит?» Она хотела уж было спросить у него об этом, но внутреннее чутье удержало ее от этого. Эллин взглянула на окна своей комнаты-темницы, на густые заросли сада, за которыми где-то живут свободные люди, и перевела взгляд на Ардела.

– Ты можешь отвести меня к ней? – сказала она.

На этот раз Ардел нахмурился.

– Зачем тебе это нужно? – произнес он с явным неодобрением в голосе.

– Я должна кое-что узнать у нее, – тихо ответила Эллин, – кое-что важное. От этого зависит моя жизнь. Помоги мне…Пожалуйста.

Эллин с мольбой посмотрела на Ардела. Его губы странно дернулись, то ли в усмешке, то ли в отвращении – девушка не поняла.

Несколько секунд мужчина молчал, задумчиво глядя на Эллин. Он будто вел внутренний спор с самим собой. На миг Эллин охватило странное чувство, что сейчас, в этот миг, решается ее судьба.

– Хорошо, – нехотя согласился Ардел, – я проведу тебя. Но ты должна знать, что Мелисса живет в той части замка, где многим бывать запрещено.

Эллин кивнула – терять ей было нечего. Прижав к груди скрипку и смычок, она двинулась следом за Арделом. Он шел впереди, а она чуть поодаль, все время озираясь по сторонам. Они шли молча, Ардел – уверенным шагом, Эллин – глядя то на его широкую спину, то на небо, которое стало для нее символом свободы. Несколько раз им встречались другие девушки, и пташки, и служанки – Эллин теперь могла отличать их по одежде – ни одна не обратила на них внимание. В этом Мелисса была права – пташек много. Как птиц в лесу, оттого, видимо, никого не удивляла Эллин, семенившая следом за садовником. Пару раз она видела и других мужчин, некоторые из них были вооружены.

– Успокойся, – шепнул Ардел, когда разволнованная Эллин споткнулась и уперлась в его спину. – Им нет до нас дела. Все знают, что отсюда сбежать невозможно.

– Но что тогда они охраняют? – прошептала Эллин, проходя с Арделом мимо охранников.

Ардел ухмыльнулся.

– Помимо сада и пташек, здесь есть и другие сокровища, – ответил он, странно посмотрев на Эллин, отчего у нее засосало под ложечкой.

Она отвернулась, и какое-то время они вновь шли молча. Вскоре сад начал редеть, и все чаще встречались изящные беседки, фонтанчики и статуи в виде обнаженных мужчин и женщин. Эллин украдкой разглядывала их. Владыка, конечно, ужасный человек, подумалось ей, но во вкусе ему не откажешь. Все вокруг было полно света и красоты. Как ни крути, а это место было мало похоже на логово монстра.

«И тем оно опаснее», – подумала Эллин, вспомнив ужасный зал с головами.

Они пришли к стене, увитой пурпурным плющом. Ардел отодвинул низкие кусты, и за ними оказалась кованая дверь. Мужчина распахнул ее и указал рукой.

– Там, – сказал он, – ты найдешь Мелиссу.

Он отвернулся и уверенно пошагал в обратную сторону. Остановился и обернулся. На его лице играла легкая улыбка, осветившая жесткие черты.

– Удачи тебе, Эллин, – тихо произнес он, – что бы ты ни задумала.

Не дожидаясь ответа, Ардел развернулся и устремился прочь. Странная тоска охватила Эллин, когда она смотрела на его удаляющуюся фигуру. Несколько мгновений она пыталась понять ее причину, пока ее внезапно не осенило. Ей с ним спокойнее. Намного спокойнее. Будто пока он рядом, ей ничего не грозит.

Шумно выдохнув, Эллин развернулась, шагнула в открытую дверь и обомлела. Эта часть разительно отличалась от той, где бывала она. Здесь тоже был сад, но более просторный и солнечный. Золоченные статуи в виде обнаженных фигур, золоченные скамейки, беседки и даже бортики фонтана. В этом месте все так и сияло от золота, что у Эллин зарябило в глаза. Даже деревья здесь были иные, какие девушка никогда не видела прежде: голые столбы на макушке венчали продолговатые листья. Где-то вдали раздавались звуки арфы и приглушенный женский смех.

Эллин пошла на звук, вскоре перед ней предстали белоснежные и гладкие стены дворца, и девушка в очередной раз изумилась, насколько же этот замок большой. Да и замок ли – скорее, город в городе.

Окна и двери тоже были позолоченными, и отчего-то у Эллин возникла уверенность, что золото настоящее. Ей вспомнились слова Ардела, что Мелисса – важная птица, и теперь ей становилось это ясно. Здесь все кричало о роскоши и богатстве.

«Кто же она такая?» – подумала Эллин, в нерешительности замерев у входной двери. Где-то там может быть Мелисса, но Эллин опасалась зайти внутрь. Кто знает, что ее там ждет, и не приведет ли это к гибели.

Несколько долгих секунд Эллин стояла, раздумывая, войти ли внутрь или подождать, пока появится кто-нибудь. Но случай все решил за нее.

Дверь распахнулась, и прямо навстречу Эллин выбежала стайка девушек. Увидев ее, они все как одна, замолчали и остановились.

– В чем дело? – раздался знакомый капризный голос, а вскоре появилась Шайла, облаченная в алые шелка и золото. Она была ослепительна, и у Эллин отчего-то при виде нее засосало под ложечкой. Она вдруг вспомнила, что Шайла шепнула ей что-то тогда, у бассейна, что-то очень важное. Но как ни силилась, Эллин не могла вспомнить, что именно. Впрочем, сейчас были дела и поважнее.

– А, новая пташка, – с легким презрением произнесла Шайла и скрестила руки на груди, – как занесло тебя в эту часть замка?

– Мне нужна Мелисса, – сказала Эллин, чувствуя на себе пристальные взгляды девушек. Они были не враждебными, скорее, любопытными.

Шайла ухмыльнулась и произнесла что-то на незнакомом языке. И впервые Эллин пожалела, что не интересовалась ранее другими языками – сейчас бы ей это здорово пригодилось. Она приготовилась к тому, что Шайла заупрямится и скажет очередную колкость, но та ее удивила.

– Мелисса! – звонко прокричала Шайла, хлопнула в ладоши и подошла к Эллин почти вплотную.

– Развлекайтесь. – Прошептала она почти у самого уха девушки, и у Эллин снова всплыло воспоминание.

– Погоди! – Воскликнула Эллин, схватив Шайлу за локоть, когда та уже отходила от нее. Шайла удивленно подняла брови и небрежно, будто неприятную букашку, стряхнула с себя руку Эллин.

– Говори, – сказала Шайла, глядя Эллин прямо в глаза.

– Ты мне что-то прошептала тогда, у бассейна, – тихо сказала Эллин, делая к ней шаг, – когда вы…готовили меня. Что ты говорила? Я не помню ни слова.

Глаза Шайлы вспыхнули яростным огнем, и она улыбнулась ослепительно-ледяной улыбкой.

– И что только не привидится у Исток-бассейна, – продолжая улыбаться, произнесла Шайла, – ничего я тебе не говорила, глупая птаха.

– Но…

Изумленный окрик не дал Эллин закончить фразу. К ней спешила Мелисса, Шайла скривила губы и, одарив Эллин презрительным взглядом, направилась в глубь замка, в окружении своей свиты.

– Эллин! – восторженно воскликнула Мелисса. Она была одета в бело-розовые одежды, воздушные, как облако. Ее веснушки раскраснелись, а на теле не было ни единой золотой цепочки или браслета – Мелисса разительно отличалась от остальных девиц. И особенно от Шайлы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, увлекая Эллин за собой в замок.

«У меня к тебе тот же вопрос», – подумала Эллин, глядя на богатое убранство замка: ковры, в которые ноги утопают по щиколотку, картины в золотых рамах, мебель, инкрустированная драгоценными камнями, резная мебель, хрустальные вазы с фруктами, слуги…

– Мне нужна твоя помощь, – тихо произнесла Эллин, когда они сели белоснежный диванчик в небольшом алькове, – больше мне не к кому обратиться. Изора требует, чтобы завтра я рассказала правила для пташек, слово в слово, все до единого. А если я не расскажу…Если запнусь, то…

Перед глазами Эллин снова предстал жуткий зал, и она не смогла дальше говорить, хватая ртом воздух. Но Мелисса, кажется, поняла все без слов. Она участливо кивнула и погладила Эллин по плечам.

– Не продолжай, – ласково сказала Мелисса, – я расскажу тебе все правила.

Она встала с дивана и приказала служанке принести фрукты, сыр и цветочное вино. Когда перед ними оказался круглый стол с яствами, Мелисса снова села и протянула Эллин бокал с вином.

– Это вино из цветков мальвы, – тихо сказала она, – оно очень легкое и проясняет мысли. Это то, что тебе сейчас нужно.

Эллин приняла бокал и сделала несколько глотков. По вкусу больше напоминало сок, который ей в детстве делал отец из ягод и апельсинов.

– Правил, – сказала Мелисса после перекуса, – не так уж и много. Изора носится с ними как курица с яйцом, считая их чуть ли не священными.