Бабочка

– О-от винта! – прозвучало сладкой песней, и яблочки широко развернулись. Всё открылось солнцу: и малиновое, и вишнёвое, измолочная кожа источила первый нежный пот.

На морской горизонт вывалился крошечный погранкатер, и как будто оттуда сверкнул прицельный окуляр бинокля.

– А город подумал, а город подумал: ученья идут…

«Э нет, не отпускай меня!» – её локти сошлись у меня на затылке в тугом узле.

Когда ты молод, ты можешь просто улыбнуться прошлому и смело посмотреть в глаза будущему, не загадывая о смене погоды в глазах девушки. Ты просто не знаешь, что отныне она навеки останется рядом, не сделав ни единого порыва, сольётся с тобой.

Оторвавшись и двинувшись в путь, ты перешёл над водою три моста, взломал по жизни трижды три замка, до семидежды семи раз пересёк турникеты вахтёров и трижды проливал кровь, и это только закрепило слияние. Едва только человек в чёрном не соизволил явиться ни разу…

Зато наступил черёд пресыщенных замужних красавиц, их рафинированное чутьё негодовало, выискивая и не находя подвоха в своих чарах. Кое-что им удалось в плане борьбы с иссиня смоляным локоном, но и они отступили, вернулись в свой мир машин, высокотоксичной химии и механизмов.

Когда наступил сезон тёплых дождей, и закончилась великая сеча, вырубка крепчайших берёзовых веников на весь банный год, произошла ещё одна случайность.

Пахучие травы набрали вес лошадиной гривы и полегли по обе стороны тропинок, ведущих к морю. Берёзовые непроглядные плети проливались до самой сырой земли, не позволяя совершить ни шагу с тропинки. Ступни проваливались в фантастический дёрн до щиколоток, а ноздри утопали в пряных ароматах до затылка.

Удивительно ли, что о ту пору у меня не оказалось сапог?

Однажды утром она отлучилась в другую комнату на минутку, а ворвалась обратно, будто отсутствовала неделю.

– Григорий с Надей зовут на креветки, возьми белого вина!

– Как вы едите их, они ведь с каловыми массами, ещё Шардоне на них переводить?

– Даже всё, что у них внутри – это дары моря, дурачок! Ты ещё спасибо скажешь, когда отведаешь от надиных щедрот.

Глупый. Мрачный. Нудный. Ихтиолог!

И малиновые губы завладели щекотной ямочкой на шее.

У креветок с чесночком бывает такая жареная корочка, что невольно взгляд перебегает на малиновое, а в губы льётся виноградный хмель, не переставая. Незаметно на столе иссякла материковая Франция, при весомом избытке прудового Таиланда. Григорий извлёк гирлянду Шардоне прямо из воздуха, и боттлы прошествовали друг за другом не на шутку скованные одной цепью.

– Надя, я тебя люблю, – тихо проронил я, не отрывая глаз от столешницы. И получил подзатыльник.

Дождливый день был полон лишений: настойчиво прятал сильное солнце за обложной пеленой туч, подменял все звуки цветущего лета на монотонный минористический шорох, и вдобавок замыкал нас в пространстве, ограниченном крышей. Неминуемо наступил момент, когда кровь в жилах полностью заместилась виноградным откровением, и мы вывалились на оперативные просторы. Напитанные ненастьем дорожки не оценили выходного гламура и мигом завладели кроссовками, джинсовыми костюмами и ухоженными локонами.

И тут я заметил на тропинке светлый камушек, неожиданную скорлупку – след зелёного орешка. Я догадался, что сам по себе волочил вчера из машины прохудившийся пакетик с фисташками, растрачивая по пути содержимое. Крадучись, как по сказочным крошкам, мы двинулись вдвоём по завету Шарля Перро.

В завершении сказочной цепочки стояла моя «ласточка» – «Нива» образца 1976 года, с полным баком бензина, налаженной горячей печкой и почти сказочными сиденьями от «Сааба». С финских разборок они идеально перемещались в салоны советских внедорожников.

В заросшей по-королевски, укромной ложбинке «Нива» разместилась словно волшебная карета, не имея никаких шансов превратиться в тыкву. Я прыгнул за руль, а она поместилась рядом.

Саабовские сиденья приняли розовые от холода лодыжки, и джинсовая куртка повисла на зеркале заднего вида, затмив лобовое стекло. Джо Кокер задорно захрипел на кассете: – You Сan Leave Your Hat On, – но она оставила только перчатки.

Листва диких кустарников волновалась в боковых окнах как оранжерейная посадка, а в салоне оказалось немного «Амаретто».

В её глазах зажёгся совершенно дикий блеск, а тонкие перчатки потянулись к моему ремню. Меня затрясло как на экзамене по научному коммунизму, и я машинально пристегнулся ремнём безопасности. Когда перчатки вошли в соприкосновение с моей голой кожей, я признался себе, что как партизан никогда бы не выдержал пыток и выдал все секреты врагу.

Вероятно, в этот момент я размышлял об изъявительных наклонениях глаголов, и само собой сложилось:

– Из всяческих наклонений

я выбираю Твоё,

желательное – в колени,

особенно – за рулём…

Мы никогда не делали такого в машине!

Салонная эквилибристика оказалась особым видом спорта, вначале ей нравилось следить за рукоплещущими верхушками сосен в заднее стекло, пока я находился сзади, а когда она развернулась, тут то я и понял, что бежать некуда, заметался в тесной клетке, как-то неловко провалился – и в самое сладкое. Но она залилась слезами, забилась – и радостно расцвела на мой испуг.

С тех пор прошёл глад и мор, вспыхивали и угасали войны, был наконец открыт унуноктий, но магический круг так и не пожелал замкнуться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.