bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Гарик, не меняя флегматичного выражения лица, нажал “тревожную кнопку” под столом. Включилась сигнализация. Сигналка была лишь шумовым сопровождением и служила для привлечения внимания самих бойцов. “АрМАГеддон” был вне закона и не имел связи с полицией. Тем не менее, Тоби разжал кулак. Гарик отключил сигналку. Из ближайших коридоров показались ещё несколько наших.

– Я жду соперника, – бросил Тоби и повернул к выходу.

Гарик, как ни в чём не бывало, оправил жилетку и пододвинул журнал на прежнее место перед Кру с дежурной заискивающей улыбкой.

– Вот это выдержка у тебя! – косясь на Тобину спину, прошептал ссутулившийся Сюифи.

– Я называю это стрессоустойчивость, – сказал Кру, проводив агрессивного бойца взглядом. И махнув, пошел в коридор в сторону холла.

Гарик усмехнулся и пожал плечами, мол а как иначе.

– Пойду глотну горячего шоколада, пока все спокойно, – буднично сообщил он, достав из ящика на замке свою безупречно чистую кружку. Я привычно усмехнулся и не удержался от шуточки:

– Это ж как надо дорожить кружкой, чтобы запирать ее в сейф? Бриллианты в ней прячешь?

Администратор лишь загадочно улыбнулся, намекая, что секрет драгоценной кружки раскрывать не собирается. А потом в шутку поинтересовался:

– Никто, кстати, не хочет с Тоби-то подраться? Не боец – мечта!

– Мы бы с радостью, – ответил я. – “Но помирать нам рановато,

Есть у нас ещё дома дела!

В моем видении концепции всадников, Тоби был голод. Вечно жадный до битв и до крови. Вечно голодный, без ее солоноватого вкуса на губах… И сожравший с потрохами жизнь уже десятка бойцов. Но Тоби был нужен машине шоу. Его жестокость и кровожадность приносили огромные кассовые сборы.

Место Чумы для меня делили двое чумовых докторов. Мастеров, что могли вытащить с того света практически кого угодно. Образ Чумы в призме шоу выходил и близко не типичный, но мне он нравился.

Единственное, четвертого всадника в моей системе мира я никак не мог опознать. На роль Смерти больше или меньше подходили все бойцы, но никто из них не был особенным. Можно было бы натянуть образ на Тоби, но тот уже был Голодом, и Голодом он был больше. И он не был особенным. Он мог взять лишь количеством, а это не критерий для истинной смерти.


В этот вечер на висящую заявку Тоби никто не откликнулся. Все предпочли скучные и негеройские “дела дома”.

Моим “домом”, к слову, была очередная съёмная квартира. Далеко не первая. И, как сегодня выяснилось, не последняя. Когда я вернулся, позвонил в звонок, мне вышвырнули сумку с моими вещами и торопливо захлопнули дверь.

– Э-э! Какого чёрта!? – закричал я, опустив пойманную на лету сумку на пол и бросаясь к закрывающейся двери. Не успел. – Я же погасил долг за ноябрь-декабрь-январь!

– Тебе сто раз говорили, что ты платишь вперёд, причём сразу за полгода! А ты даже за февраль ещё не заплатил!

– Без проблем, заплачу!..

– Уже не надо! Хозяин сказал, что больше тебя здесь держать не будет! Ты не платишь, раз! С тобой постоянно какие-то проблемы, это два! Ты вечно куда-то пропадаешь и являешься в чёрт знает каком состоянии – это три!

Я отпустил ручку непреклонной двери и бессильно зарычал.

– Хоть учебники мои выкиньте! – крикнул я отчаянно.

Дверь открылась и мне кинули пакет с книжками и тетрадями.

– Спасибо, что не с балкона! – огрызнулся я и, сев прямо на подъездный пол, принялся проверять свои вещи. Особо ценного у меня не было в принципе, документы и деньги я носил с собой, тщательно пряча. В целом, все мои скромные пожитки были на месте. – Ничего, я ещё завтра с хозяином переговорю, вы у меня отхватите за самоуправство!

– Говори-говори! – отозвалась запертая дверь.

Перекосившись, я спустился на пролет и выглянул в окно. Вспомнил холод. Хреново.

Мне бы очень хотелось решить проблему наиболее удобным, “гладиаторским” способом, но что-то мне подсказывало, что ни к чему хорошему это не приведёт, и, если я вышибу дверь, побью и выгоню своих соседей, выселять меня придут уже с полицией…

Ладно, решу вопрос через хозяина. Я попытался пару раз до него дозвониться, но было уже поздно, он не брал трубку. Я понял, что разобраться смогу только завтра.

Я хотел было попроситься на ночлег к консьержке, но у неё я тоже был не на хорошем счету со своими “поздними появлениями в непонятном состоянии”. Она даже со злорадным триумфом смотрела, как я ухожу в холодную темноту ночи.

Противная баба. Если б не она, я бы хотя бы в подъезде мог заночевать…

Я ошибся. На улице был не холод. Там был лютый холодина! На каком-то информационном стенде я увидел, что температура воздуха -23. Моя одежда, состоявшая из простых, неутепленных джинсов, толстовки, кожаной куртки и осенних ботинок, была на такой мороз категорически не рассчитана.

Я посильнее натянул на голову капюшон толстовки. Так или иначе, эту ночь мне придется переживать на улице…

До закрытия я просидел в углу в какой-то кафешке. Потом потаскался по скверику, где за пару часов замерз до полусмерти. Руки в перчатках окоченели до боли, из носа текло так, что растворяло кожу, волосы, торчащие из-под капюшона, покрыл иней.

Я отправился отогреваться в первый попавшийся круглосуточной гипермаркет. Гулял по нему часа два, потом ко мне подошли охранники. Я сказал, что не могу найти кофе. На меня посмотрели, как на идиота, и показали, где. Я взял пачку первого попавшегося растворимого и поспешил уйти. Меня, на всякий случай, даже досмотрели, не украл ли я тут чего, но ничего компрометирующего не обнаружили.

Ещё полчаса я потаскался по улице и пару часов до открытия метро посидел, нахохлившись, в каком-то подъезде, куда шмыгнул за поздним гулякой. Долго сидеть тут не вариант. Желательно уйти до того, как народ пойдет на работу, а то потом доказывай полиции, что ты не верблюд…

Зато мало когда родной универ был для меня столь желаем. Еле как дотащившись с вещами до метро, я прокатился разок туда-обратно, прежде чем выйти на нужной станции. Там, не найдя в себе сил снова ходить по морозу, потратился на автобус и проехал 2 остановки до института. Беззвучно застонал, услышав по радио прогноз погоды: сегодняшней ночью ожидается уже -27.

После первой же пары я начал звонить хозяину квартиры. Оказалось, он действительно сам меня выгнал. Потому что “от меня было слишком много проблем” с несвоевременной оплатой, моей “непонятной деятельностью” и “неудовлетворительным поведением”, под которым понимались мои поздние возвращения в “чёрт знает каком состоянии”.

Ясно было, что дело дрянь. И сейчас, сходу, я никак не мог найти хоть какое-нибудь решение. Я досидел все пары и даже пожалел, что сегодня их не пять, как в четверг, а только три.

Мне казалось, что эту холодную ночь я не переживу. Найти за день новую квартиру? Гиблое дело! Хозяева меня не любили. Они смотрели на меня и видели во мне разгильдяя, тусовщика, дебошира, наркомана и далее в том же духе. Я пробовал предъявлять даже клубную карточку – “гладиаторское удостоверение” Армагеддона, но почему-то эта практика давала отрицательные результаты.

Пары закончились. Я решил позвонить Вадиму Крушителю. Но выяснилось, что к ним с женой нагрянула куча ее родственников. Он очень забеспокоился, но я поспешно отоврался, что у меня есть еще варианты и пожелав всего доброго, бросил трубку.

На самом деле, вариантов, конечно, не было. Но я решил подумать об этом после, а пока съездить на Армагеддон, как я всегда и поступал, когда не знал, что делать. Вдруг там кого найду? Лишь бы только Гарик не узнал – засмеет ведь до смерти!

Пока админ с кем-то оживленно болтал, я прошмыгнул в холл и закинул сумки туда. Пронесло.

Уже спокойно я вышел к ресепшну, решил прикинуть, с кем могу подраться в ближайшие две недели и листал каталог. Подошли какие-то парни и стали просить у меня автографы. Я взял ручку, но именно на мне ей приспичило сломаться. Сначала она повела себя несколько странно. Я потер пальцем стержень и зря я это сделал: оказалось, что вылетел шарик и она начала безбожно течь. Перемазавшись в чернилах, как криворукий художник, я чертыхнулся, кинул ручку в урну и пошел отмывать руки в туалет, бросив:

– Я ща.

Местный туалет был очарователен. На двери у него красовалось объявление формата А3 следующего содержания: “Руки моем обязательно!!! Кто выйдет с немытыми руками и подойдет к ресепшну – выгоню веником к чертовой матери!!!” И скромная подпись: “Администрация”.

Был в Гарике какой-то занятный фанатизм к чистоте…

Свежие чернила отошли почти сразу. Я изумился, какое классное сегодня мыло. Это было обычное хозяйственное, но оно так шикарно мылилось…

Я не сдержал душевного порыва, взял ещё мыла и воды на пальцы, соединил указательные и большие попарно и аккуратно раскрыл их в кольцо. В нем осталась мыльная пленка. Я подул в нее, пузырь начал надуваться, но, почти надувшись, лопнул. Я снова сложил пальцы и подул. Мыльная пленка лопнула почти сразу.

Я намылил руки снова. И принялся выдувать пузырь. В этот самый момент кабинка распахнулась и из нее торжественно явился Сюифи. Пузырь в моих пальцах тотчас лопнул. Сюифи замер на секунду, а потом заржал, как ненормальный. Да мне и самому смешно было, что уж там.

Я решил, что теперь, раз меня застукали за сим занятием, терять нечего, а я хотел запустить хоть один пузырь, чтобы он отделился от пальцев и полетел. Намылив руки, я принялся выдувать новый пузырь. Сюифи, коротко взглянув на меня, так же сложил пальцы и подул. Но у него пузырь сразу лопнул.

– Воды много взял, – бросил я. – Нужно подобрать оптимальное соотношение. Я вот тоже пытаюсь.

Сюифи принялся мылить пальцы…

Через пятнадцать минут я победил его по количеству полетевших пузырей с разгромным счетом 9:3.

Мы, хохоча, вышли в коридор, и тут только я увидел, как вытянувшись из-за стойки, чтобы просматривать коридор, на меня пристально смотрит Гарик, а также те парни.

– А мы уж думали в полицию обращаться, – язвительно протянул он. – Человек пропал. Только мы не знали, как это объяснить. “Ушёл в сортир и не вернулся”?

Я почувствовал, как у меня загорелось лицо.

– И что же вы там делали вдвоем, раз выходите такие веселые и раскрасневшиеся? – я почувствовал, как лицо начинает гореть еще сильнее. А Сюифи и вовсе занырнул в холл.

– Мне срочно надо было сделать что-то важное, – пряча краснеющее лицо под волосами, проговорил я.

– Дома надо “что-то важное” делать, – насмешливо-осуждающе сказал администратор.

Когда я наконец расписался, и парни ушли довольные, я хотел пойти в холл – уютный зальчик дальше по коридору, с диванчиками, креслами, мини-кухней и телевизором – здоровой плазмой. Но меня меня окликнули:

– Это, я так полагаю, Рекс?

Я обернулся и увидел довольно импозантного мужчину в костюме и шляпе, затеняющей его лицо и скрывающей глаза.

– Да, это я.

– Я Виталий Константинович. Вы меня, возможно, не знаете…

– Конечно, не знаю, – с хохмой ответил я. – У меня много фанатов, что ж я, всех Константинычей знать должен?

Мужчина чуть улыбнулся. А я довольный обернулся на Гарика, желая знать, как он оценит шутку.

Администратор стоял с белым, как мел, лицом.

– Рей… – сдавленно зашипел он. – Это наш гендир!

Я запоздало вспомнил, что администратор не раз упоминал некоего Константиныча, как какого-то о-очень важного человека… Вроде как, гендиректор и владелец по совместительству. Царь и бог, в общем. И еще более запоздало я заметил пару крепких парней модели “секьюрити”, неслучайно стоящих рядом с ним.

– Бли-ин, – шепотом ответил я Гарику, приложив руку к губам, словно так директор не услышал бы. Потом меня осенило, я хлопнул в ладоши и воскликнул. – О! Богатым будете!

И бочком пройдя мимо него в коридор, поспешил исчезнуть за поворотом к вожделенному холлу, услышав только, как директор усмехнулся и сказал:

– Я восхищаюсь этими людьми. Где ты их берешь?

Я еще раз глянул из-за угла на мужчину в черном. Шляпа и ее тень скрывала его лицо, и я понял, что даже стоя нос к носу с ним не видел его глаз. Кажется, я наконец понял, кто здесь сама Смерть.

В холле сейчас сидел один лишь Сюифи. Может быть, если уж он хорошо ко мне относится… Я выдохнул, собираясь с мыслями, подсел к нему поближе и осторожно начал:

– Сюифи… а ты… далеко живешь?

Парниша смотрел на меня с непониманием и смутной тревогой.

– Может, найдется местечко на коврике у двери? Я сейчас без жилья остался… и…

– Ре-е-екс! Прости-и-и! – протянул юноша страдальчески. – Мне очень жаль, но мой папа… он не разрешит…

– А-а, ну ничего страшного, не беда! – преувеличенно бодро попытался я успокоить пацана. – Еще у кого-нибудь спрошу. Не переживай!


Сюифи вскоре ушел, и я ненадолго остался один. Поставил на зарядку телефон – где ж еще, кроме как на родном Армагеддоне? Потом пришли еще бойцы, потом Гарик забежал со своей кружкой глотнуть водички в перерыве между работой.

Мы засели на диване, подошла Бони, присев на подлокотник, сняла с меня капюшон и принялась наполовину профессионально, наполовину просто так разбирать ловкими пальцами мои волосы. Я откинулся на спинку дивана, млея.

Бони любила тактильность, и это особенно располагало к ней, ибо я, видимо, тоже. Хотя сначала меня очень смущало такое поведение. Но Бони не подкатывала, она просто была такая. Как я понял, ей не нравится никто из парней Армагеддона. И… иногда даже не был уверен, что парни вообще ей нравятся.

– Рекси, башку пора красить, – ласково пропела она.

– Мхм… – протянул я.

– И тебе, Гарик, осветляться пора, корни отросли… – тот негодующе увернулся от ее руки, как капризный кот.

– Давай без рук только, ладно?

Бони рассмеялась и вновь вернулась к моим волосам.

– Ох, Рекси, в кого ж ты такой красивый? Прям модель. Голубоглазый блондин, каких еще поискать…

– Это в маму, – с теплом и грустью отозвался я. – Она красавица… была.

Я осекся и с ужасом стрельнул глазами в Гарика, ожидая очередной едкости, однако тот неожиданно мягко проговорил:

– Понимаю… Тоже рано потерял маму?

Я кивнул, боясь, что дрожащий голос меня выдаст, и только совладав с собой пояснил.

– Ну, точнее, не очень… В восемнадцать, но…

– Но все равно больно, – без ехидства улыбнулся Гарик. – Как это случилось?

– Несчастный случай на производстве, – ответил я туманно. По правде сказать, я и сам не знал доподлинно, что же случилось. Просто однажды они погибли на рядовом казалось бы задании…

Гарик кивнул.

– Мою машина сбила. У меня на глазах… Мне шестнадцать было. А она меня одна воспитывала…

У меня мурашки по спине пробежали.

– Так ты… – я понизил голос едва не до шепота, будто бы боясь это произнести, – детдомовский?

– Ой! Ой! Не надо таких громких слов! – со смехом экспрессивно замахал руками Гарик. – Я там и полугода не пробыл, это не в счет! Мамин хахаль усыновил. Мировой батя.

Я тоже улыбнулся, почувствовав, как разрядилась обстановка.

– А почему только спустя полгода? Чего он тянул?

– Ты вообще представляешь себе, насколько сложно оформить опеку бородатому байкеру без постоянной работы с единственной однушкой в Одинцово, оставшейся от бабушки?

Я ответил многозначительным кивком. И вздохнул. Будь у меня в собственности пусть даже однушка в Одинцово, я чувствовал бы себя гораздо успешнее. Особенно сейчас.

– Он говорил, что ему прошлось пройти тридцать кругов ада! – Гарик с хохотом откинулся на диван, скрестив руки на груди, малость не плеснув на себя же воды из кружки.

– Их же всего девять? – рассмеялся я.

– Так некоторые не по одному разу!

Мы немного посмеялись и замолчали.

– И тебе… не больно сейчас? – после паузы осторожно проговорил я.

– Время, Рексик, – со спокойной улыбкой отозвался Гарик. – Время все лечит. Любая рана зарастет, если дать ей время и немного покоя.

– Я бы тут вставил свои пять копеек… – отозвался было Сэнди с другого конца дивана. Но Гарик, резко подскочив, заткнул ему рот безаппеляционно и насмешливо:

– Иди лесом, Сэнди! У нас тут пиар-фри зона, здесь запрещено рекламить свои услуги! Все знают, что в миру ты психолог, не надо нам тут себя продавать!

– Я психиатр, – прохладно ответил боец, и бровью не поведя.

– Ой! Психологи, психиатры, коучи, тарологи, не все ли равно? – со смехом отозвался Гарик, отвязно направившись к двери.

Сэнди малость перекосило (особенно на тарологах), но он смолчал. Все на Армагеддоне знали: дай Гарику понять, что эта тема тебя задевает – и он будет стебать тебя этим до скончания дней.

В холл заглянул Дэр.

– Гарик, там Анн зовет, что-то со ставкой не проходит…

Администратор допил пару глотков, вылил остаток в раковину, помыл кружку (от воды-то) и побежал за ним.

Вскоре большинство бойцов ушли смотреть драку, а после я и вовсе опять остался один. Я прошелся по комнате, вернулся на диван, включил плазму, пощелкал, выключил, остался сидеть в тишине… От усталости и лютого недосыпа я вырубился, и разбудил меня уже суровый окрик Тайфуна. От него я подскочил и испуганно заозирался.

– Рекс, какого черта? – устало спросил мужчина. Высокий, суровый, с горбинкой на носу – следом старого перелома. – Я тут тебя чуть на ночь не запер. Давай, выметайся.

– Да… Да… сейчас-сейчас… – осоловело заметался я, пытаясь побыстрее одеться. Тайфун смотрел на меня то ли презрительно, то ли просто устало. – А Гарик что?

– Домой Гарик уехал пять минут назад.

Я подхватил сумки и тупо поплелся за мужчиной. Тайфун был суров. Очень сильный боец, жестокий на ринге, готовый практически на все ради победы. Сложно сказать, что было для него важней – деньги или слава.

Мы вышли из здания, Тайфун запер замки дополнительным комплектом ключей. Я сонно вспомнил, что таких комплектов несколько. Один – основной – у Гарика. И еще штуки четыре, с ключами не от всех дверей, циркулируют между отдельными ответственными личностями.

Боец пикнул сигнализацией, открыл машину. В отрезвленной холодом голове вдруг вспыхнула мысль. Что, если… Нет! Стыд-то какой! Да и не согласится он, сам когда-то говорил, что я ему не ровня…

Машина медленно прогревалась, Тайфун что-то смотрел в старенькой мобиле. Надо решаться. Просто попрошу ключи и… Я закусил губу. Будет презирать меня еще больше.

Машина тронулась. Надо было решаться!

– Та-айфу-ун! – закричал я, бросаясь следом за машиной. Боец тотчас тормознул. Открыл дверь, вышел.

Отступать было поздно.

– П…послушай! – заикаясь начал я. – А можно… Можешь дать мне пожалуйста ключи на ночку! Я заночую и сразу верну! Куда хочешь тебе привезу… – я сбился под его взглядом и подумал, что, кажется, от стыда пора бросаться бежать прям с баулами. – Ну или… можешь запереть меня там, а я потом выйду, как кто приедет…

– Тебе негде жить? – сурово спросил боец.

Я кивнул, сглотнув. Мужчина выпустил пар носом. Точно надо бежать. Можно даже бросить сумки…

– В машину, – резко бросил он и вернулся на водительское сидение.

– Что?

– В машину, говорю, садись.

Я сел. Тайфун одной рукой забросил мои сумки на заднее сидение, велел пристегнуться и поехал по ночной светящийся Москве. Только сев в машину, я заметил шашечки.

– Ты таксист? – осторожно спросил я.

Боец молчаливо кивнул.

…Однажды он забил меня едва ли не до полусмерти на ринге. Это была моя первая смертельная битва. Та в которой расчетный шанс погибнуть у тебя больше 40%, но за победу в которой ты получишь баснословный выигрыш. Я решил рискнуть – и прогадал.

Как и некоторые другие бойцы, Тайфун мог войти в боевой раж и не вполне отдавать себе отчет. Два бойца так и вовсе погибли от его руки.

Такое случалось. Не то чтобы совсем часто, но… Раз в месяц-другой кого-то с ринга выносили вперед ногами.

По “смертельным” битвам определяется такой показатель, как “цена жизни”. Та минимальная предположительная сумма, за которую ты готов был пойти на возможную смерть. Так сказать, во сколько ты сам оцениваешь свою жизнь.

У меня – 220 тысяч.

Я не убивал никого. Мой друг Вадик-Крушитель тоже. Хотя однажды едва не убил меня же. Он такой… тоже порой без тормозов.

Мысли текли все более и более вяло. Глаза слипались. В машине было тепло и комфортно, и я чувствовал, как меня беспощадно клонит в сон.

– Ты сожалеешь о них? – в полусне спросил я, даром, что невпопад.

– О ком? О пассажирах, с которыми я не разговариваю?

– О тех… – я смутился. – О тех, кто погиб в драке с тобой?

Тайфун молчал некоторое время. Я почти успел выключиться, но его голос вывел меня из дремы.

– Ланса жалею. А Ксиан… он был мразью.

– Понятно… Тай…фун, прости, а тебя в жизни как зовут?

– Толя.

– Анатолий, значит? Как нашего уборщика? – я хихикнул, и только потом подумал, что прозвучало, наверное, так себе.

Но Тайфун, хоть и без улыбки, просто ответил:

– Уборщик у нас вроде Баба Тоня. Или как его Гарик называет?

– Да-да, точно, Тоня, – неловко улыбнулся я, вспомнив хмурого мальчишку-студента, подрабатывающего уборкой коридоров, помещений для персонала и трибун. Не ринга. На ринг требовались люди покрепче…

Мы замолчали, я все-таки заснул. А проснулся уже когда Тайфун осторожно трепал меня плечу, стоя с моими сумками в руках. В полусне я поднялся по лестнице на полпролета, простоял в лифте, но пока боец отпирал дверь, растер лицо руками, немного пришел в себя и в квартиру зашел уже в более-менее сознательном состоянии.

– У меня тут бедненько, но сейчас я соображу для тебя кровать. Замерз?

– Пока ехали – нет, – отозвался я, неловко перетаптываясь в коридоре. У Тайфуна было тепло. Я до сих пор едва верил, что боец, который меня обычно презирал, не просто согласился помочь, но еще и пустил меня в свой дом пожить. Я ведь совсем не его круга, о чем он сам как-то говорил…

– Рэй, не трись ты там в прихожей, – устало окликнул мужчина. – Давай проходи куда-нибудь, особых приглашений не будет. Мы люди простые, институтов не кончали.

Я кой-как разделался с ботинками и прошел к дивану, на который Тай услужливо указал и ушел на кухню. Квартирка была маленькая, однокомнатная, с совмещенным санузлом.

– Господи, ты в подворотнях, что ли, спал? Грязный-то какой!

Я залился краской, и опустил глаза.

– Снимай это безобразие, закидывай в стиралку, а сам в душ.

Я торопливо кивнул.

– Есть еще что стирать?

– Ага, сейчас распакую.

Я собрал вещи в стирку, с удовольствием залез в душ и через полчаса уже сидел чистенький на диване в домашней футболке и трениках.

– Глинтвейн хочешь?

– Хочу, конечно! – встрепенулся я. – А у тебя есть?

– Будет по такому случаю, – отозвался боец с кухни. Судя по звуку, вытаскивая пробку из бутылки. Потом он еще чем-то погремел, пошуршал, вернулся и достал из шкафа комплект чистого постельного белья.

– Прости, у меня тут не отель, справишься сам?

– Конечно!

Тайфун кивнул, вновь скрылся на кухне и застучал ножом по дощечке.

Я помял в руках простую, но едва не хрустящую от чистоты простыню. Она пахла малость синтетическим альпийским лугом. Я прижал ее к лицу и глубоко вдохнул. Почти как дома.

– Рекс?

Я вздрогнул и обернулся. Тайфун с вопросом смотрел на меня.

– И…извини! – смутившись, отозвался я. – Это… это ведь “Сказка. Альпийский луг”, да? Ну, кондиционер такой. У меня мама всегда с таким стирала…

– Понятно, – тихо ответил Тайфун. – Давно съехал от родителей?

– Их убили.

Я же все-таки научился говорить о них без дрожи в голосе и без слез.

– Прости, – глухо бросил мужчина и скрылся на кухне.

Я застелил постель и начал бродить по комнате. По квартире поплыл приятный запах пряностей. Я осматривался, и в глаза бросилась рамка с фотографией знакомого, но намного более улыбчивого Тайфуна, обнимающего симпатичную женщину с каре и девчушку лет шести.

Я долго рассматривал картинку, пока не почувствовал на себе взгляд. Тайфун медленно подошел и тоже уставился на фото.

– Это твоя жена?

Мужчина кивнул.

– Ушла три года назад.

– Почему?

– Да вот… Все денег было мало. Много ли натаксуешь? Маринка все пилила… Оттого и биться пошел, а Маринка… В общем, тогда она и вовсе сказала, что не может жить с тем, кого в любой момент убить могут, подала на развод, да и уехала с Алиской, – он грустно усмехнулся. – Вот так вот. Либо денег мало, либо риска много… Сложно любимой женщине угодить.

Я тяжело вздохнул.

– Но ничего. Вон накоплю побольше, уйду с шоу, может быть, вернется. Или к ней переедем. Квартирку купим получше…

Я кивнул; Толя-Тайфун с грустной нежностью смотрел на фотографию.

– А ты здесь только таксуешь? В смысле, в обычной жизни.

– Не. Я еще и инструктор по уличным боям…

– Ого! – с энтузиазмом глянул на него я. – Драться учишь?

На страницу:
3 из 4