Евгений Оневич

Федор Кудряшов

Евгений Оневич

© Кудряшов Фёдор, 2022

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022

* * *

Глава первая

И жить торопится,

и чувствовать спешит,

как голый в баню…

1«Я думал, дядя – лох конкретный,А дядя – тот ещё жучок.Случись чего – козёл бездетныйМеня зовет. Кого ж ещё?Едва зажмёт его кондрашка,Беги к нему во все тормашки.Потом сиди над ним, следи,Как в тряпках старый хрен пердит.И, отворачиваясь косо,За ним парашу выноси,И сострадай по мере сил,И подавай ему „колёса”,И думай: мать твою угрёб,Когда ж ты крякнешь, старый жлоб!»2Такие мысли всю дорогуСпать не давали баловню,Что тихой сапой, понемногуНа бабки ставил всю родню.Друзья моих былых творений,Прошу знакомьтесь: вот – Евгений,Здесь в роли главного лицаКонкретный питерский пацан.Вы Питер знаете? Я тоже,Когда-то хоровод водилМеж этих питерских чудил,Но, опыт свой земной итожа,Могу сказать на склоне лет,Что лучше Минска места нет.3Его папаша был бухарикИ ровно по три раза в год,Как будто глядя в календарик,Привычно уходил в залёт.Тогда мадам и некий дядя —К парнишке, состраданья ради,Пока папаша, как Му-му,Учили вьюноша тому,Кого держать в авторитете,Про что понятия иметь.Малец умен был и, заметь,Узнал на этом факультетеТакое, что на жопу глазМог натянуть любому враз.4Нас тёти-дяди поучали,Как надо Родину любить,А сами так и примечали:Себе побольше сноровить.На этих зомби маргинальных,Оневич клал прибор банально.На все наезды старых клизмОн выдвигал свой пофигизм.А тёлкам томно строил глазкиИ чумовую лажу нёс,За ними бегая, как пёс,По вольной пущенный натаске,И возбуждал у них мигрень,Шепча им в уши похабень.5По фене нынче все базлают,Но, если честно вам сказать,Как нынче лохи феню знают,То лучше было б не базлать.Но, типа, как бы наш ЕвгенийКонкретно мог базлать по фене,Какие он вязал узлы,Когда на фене вёл базлы!К наукам не питав охоты,Он многих гитик не умел,Зато держал в своём умеОгромный кластер анекдотов.Ему, что Штирлиц, что Чапай —Травить мог, только тему дай.6Оневич был несложный малый:В биномах счёты не сводил,На нём природа отдыхала,И он природу не будил.Веленью времени послушен,К искусствам был он равнодушен:Ни Тарантины, ни ДалиЕго нисколько не гребли.Но по понятиям жил парень:То Адам Смит, то Рикардо,Цитировал их от и доИ даже батьке мозги парил.Но папа отвечал: «Фуфло».Он свил с барыгами кубло.7Портрет героя вам представленИ мной написан в полный рост,Но штрих последний не поставлен —Не поднят половой вопрос.Встаёт он в нашей мелодрамеНе как любовь к прекрасной даме,Которую воспел Кобзон,За что крутые бабки онСрубал в стране своей безбрежнойСреди непуганых козлов.Нет, наш герой был не таков.Едва ступив за возраст нежныйИ ощутив в штанах стояк,На баб стал прыгать, как маньяк.8Он клал их в ряд, как шпалы БАМаВ Сибири ссыльный элемент.Без лишних слов любую дамуВолок к себе в апартамент.И шедевральную чувиху,И повариху, и ткачиху.С любой в момент снимал штаны:И с шалашовки, и с княжны.Являясь в образе титана,Что был подобен сразу всемАгентам номер ноль-ноль семь.И тёлки, писая фонтаном,К нему от этого киноНеслись, как мухи на говно.9Он знал, что чем мозги свободней,Чем звонче ветры в них свистят,Тем с ними проще и вольготней,И тем быстрей они летят.Он жён чужих искал по мируИ метил их, как кот квартиру,И рвал их чувства на клочки,А их мужьям втирал очки.И не однажды так бывало,Поставив жёнушке пистон,Он с мужем распивал флаконИ, не смущаясь тем немало,К другой жене на всех парахСпешил, как пылкий Шлиппенбах.10Бывало, он из тряпок еле —Башка трещит от бодуна,И ломота в кишках и теле,И денег нету ни хрена,А кореша уж шлют маляву:Зовут лечиться на халяву.Конечно, лучше б помогли,Когда б в постельку принесли.С похмельной головой Евгений,Тяжелой, как борец сумо,Тоскливо смотрится в трюмо:Нос синий, под глазами тени —И пятнами по морде весьРаскрашен, словно ирокез.11Отнюдь не пидар по привычкам,Галантерейный арсенал,Как будто баба в косметичке,Он в ящике стола держал.Такой развёл инструментарий,Что им гордился б абортарий.Десятки пилок и щипцовИ для ногтей, и для усов.Он целый час без угомонуПрыщи у зеркала давилИ на халяву выходилПодобно богу Аполлону,Который в зад или в перёдИли даёт, или берёт.12Приедет он, обед в разгаре:Летают пробки, всё в дыму.Он всем знаком, свой в доску парень,Скорей к столу, всяк рад ему.Во все тарелки и бокалыНахально тычется макалом.Вот загуляла в жилах кровь,Блестят глаза, поднялась бровь.И понеслись потоком с хода,Как из волшебного ларца,Повествованья без конца:Про жизнь еврейского народа,Про чукчей и про молдаван,И про хохлов, и про армян.13Ещё проглот жуёт котлетуИ пьёт цимлянский периньон,А наш Оневич вновь одетый.Куда ж теперь поедет он?Куда, такой оставив праздник,Зачем-то мчится наш проказник?Не догадаетесь вы, нет!С друзьями едет он в балет…Вы, может, скажете: “Вот лохи,В балет, когда такой обед!”Я вам скажу на это: нет.Ведь господа из той эпохиНе только жрали наобум,Но и имели вольных дум.14Сперва читали все Вольтера —С Вольтером общий был психоз.Его Радищев, как холеру,В мозги их скорбные занёс.Здесь декабристы загалдели,Но царь зажал их в чёрном теле;Там Герцена тоска взяла,Он начал бить в колокола.Потом вообще пошли прохвосты —Что ни “мыслитель”, то подлец.Левей, левей! И наконецСерийные маньяки просто.Добились умные башки,Прощай, хозяйские горшки.15А всё с театра начиналось,Куда герой наш посвистал.Аншлаг. Билетов не осталось,Но он и здесь прорвался в зал.Театр полон, блещут ложи,А он, светя напитой рожей,Идёт меж кресел по ногам,Цепляясь за корсажи дам.И, в кресло плюхнувшись с размаха,На сцену зырит, сморщив лоб.Потом, прищурясь, как циклоп,В соседку, бледную от страха,Спросил: «Мадам, что там идёт?Спартак! Во блин, какой там счёт?»16Ещё Спартак на сцене мочитВрагов рабочих и крестьян,А наш герой другого хочет,На бал помчался наш смутьян.Бал – так ещё в начале векаЗвалась в России дискотека,Где грациозно и томноКружились пары под фоно.На бал Оневич приезжает.За тем, как крутятся задыУ старых и у молодых,С учёным видом наблюдаетИ выбирает в тот момент,С кем проведёт эксперимент.17Когда-то молодым, по пьяни,Я пару раз ходил на круг.И помню: лесопарк в бурьяне,Эстрады ракушку, вокруг“Бакланы” стаями, как волки,А на веранду лезут тёлки,И контролёры у воротИх жёсткий делают досмотр.Обшарят попку под юбчонкойИ, если тёлка без трусов,То пропускают за засов:«Иди, повеселись, девчонка».А если есть на ней бельё,То прогоняли прочь её.18А прежде люд не так бесилсяИ были правила не те,И по-другому относилсяМужчина к женской наготе.Увидит ножку до колена,И у него встаёт полено.Здоровый был тогда народ,Теперь совсем уже не тот.Вы помните, как наш ЕвгенийПо женским ножкам раскисал,А вот об этом как писалЕго тогдашний современникТому почти две сотни лет,Переводимый мной поэт.19Бедняга позабыть не можетМомент отнюдь не в стиле ню,Как он подруге сесть на лошадьПомог, держа её ступню.Пощупал девку за лодыжку,И у него надулась шишка.Во, блин, читатель, просеки,Какие были мужики.Пристроил ножку у феминыНе на плечо, а на седло,И у него конец свело.Какие были исполины!Давно таких в природе нет,И где они? Потерян след.20Но что-то ж было, в самом деле,И в ножках тех былых чувих,Что мужики от них балделиИ до сих пор грустят о них.А нынче то-то ножки вышли,Что им ходули будут лишни.Красиво, но не для меняПо два аршина оглобня.Возможно, это сексуально,Но при достоинствах при всехРеально затрудняет сексИ крайне нерационально.Ну, прямо сущая напасть:Не дать, не взять и не попасть.21Один лишь способ здесь возможен —Лицом к лицу, как на войне,На ножках тех ничком, но боже!Они и так мешают мне.И в пролетарской перепалкеТорчат, как палки катафалка.Так для какого же рожнаТакая красота нужна,Зачем такое окаянство?Такие ножки не сгребать,Их лучше в лошадь запрягатьИ мчать сквозь русские пространства.Поводья в руки и – айда!Гони неведомо куда.22Но я отвлёкся, счас по новойВернёмся к нашему бойцу,Что с этой жизни бестолковойПришёл к печальному концу.Со мной такое тоже было,И мой замученный ярилоОднажды тоже зачудил,Когда Чернобыль зачадил.Я так обрадовался, боже!Как с плеч гора, и нет проблем.То было время перемен,Пора надежд пришла. И что же?Банален был тому финал,Через неделю снова встал.23А наш Оневич почему-тоПоник уныло головойИ думал каждую минутуПро отказавший орган свой.Как ЗПР, угрюмый, томный,Печалью полон был огромной,Дурными чувствами томим.Тогда я повстречался с ним —Его мы в школе проходилиДевятый класс, минувший век,«Оневич – лишний человек».Какую чушь нам городилиНаставники, учителя.Да будет пухом им земля.24Но мне их опыт был не нужен,Я, молодой тогда нахал,Всю слабость их умов недужныхИ их самих в гробу видал.За опытом иного родаВела меня моя природаК Оневичу, я был пацан,Не знавший женского рубца.Он ловелас был оголтелый,Всей камасутре обученИ в сорока звездах мочен.Он словом мне помог и делом.Он знал игру страстей тогда,А я был форменный балда.25Тогда меня томили чувства,Я жил в плену своих страстей,Но тёлкам, как это ни грустно,Неинтересен был совсем.Они меня не привечали,И этот факт меня печалил.Я тихо в облаках витал,Они ж имели капитал.И крупные снимали взятки.Но капитал был основной,Ничто не вечно под луной,Он скоро вышел без остатка.Но с капиталом или безЯ стал терять к ним интерес.26В то время бурь и катаклизмовЯ Женю взял в поводыри,И яркий свет его цинизмаМоё сознанье озарил.Я умным стал, я стал нахаломИ тоже циником, и сталаЛюбовь на жизненной стезеНужна мне, как баян козе.Пока друзья в грустях, в печалях,Лазурных грёзах и мечтахОб их пленительных местахУныло в пустоту кончали,То я прикинул, что почём,И зрелых баб им предпочёл.27И вдруг его родитель сгинул,Приняв безвременную смерть.Оневич хавальник разинул,Наследство с папы поиметь.Мечтал сынишка о банкнотах,Но папа признан был банкротом,А он – ответственным лицом,И взят за жопу с трёх концов.«Атас», – подумал наш Евгений.Когда ж с четвёртого углаНа парня «крыша» наползла,Он сразу потерял терпенье.«Браткам» он отдал всю ботву:«Давитесь, гады. Проживу!»28И что вы думаете? Прожил.Вдруг понаехали гонцы:«Ваш дядя при смерти, на ложе,Уже готов отдать концы.Его последнее моленье —Увидеть вас». Без промедленья,Пока чужой не обскубал,Оневич к дяде постебал.В дороге, думая, что радиБабла придётся поскучать,Чтоб старика не огорчать,Но не застал в живых он дядю.Оневич малость опоздал,Где стол был яств, там гроб стоял.29Конечно, дядю закопали.Попы на шостый спели гласИ на поминках погуляли,Как это водится у нас.Наутро Женя похмелилсяИ вскоре резко изменился,И удивились все, что он,Оставив прежний выгребон,Капусту садит, как Гораций,Считает центнеры на круг,Разрыл всё, как навозный жукИ в бане парит сельских граций,Лабает “кантри” на банджо —Таким козлом он стал ужо.30Что ж, отчитаемся по факту —Точней не знаю, как сказать —Рассказ мой подошёл к антракту.Прошу немного обождать.Мне надо разобраться в чувствахИ с тем, как вам моё искусствоИ дар поэта и творца,Возможно, тронули сердца.Одну главу слепить не диво,Но надо семь ещё создать,И чтобы были ей под стать.Иду вперёд неторопливо.Я сам себе поставил цель,А вы смотрите в мой прицел.

Глава вторая

О, Русь!

Ой, деревня!

1Район, где кент наш объявился,Полмира мог дерьмом залить,И каждый из него стремилсяСкорее лыжи насмолить.Но прав ничьих не уважали,Всех в крепостном ярме держали,Хотел ты этого иль не,И все барахтались в говне.Господский дом лесистым склономБыл от бореев защищён,К зефирам тёплым обращён,И дивный вид являл с балконаПобитый цветоедом сад,Где мужики вливали «чад».2Оневич влез в апартаменты,Где дядя перфекционистЛовил приятные моменты,Устроив местный парадиз.Зажил, не признавая властиИ не смиряя свои страсти,Так, словно чёрт ему не брат,На всё кладя свой аппарат.Сосед его, женой забитый,Из зависти донос в ГБ,Нарисовал и – на тебе:Примчался опер деловитый.И начал гавкать со слюной,Орать и прыгать, как больной.3Пока он тупо материлсяИ топал сапогами в пол,Оневич наш подсуетилсяИ подавать велел на стол.А после баньки, трали-вали,Где бабы голые сновали,Открылся ключ, забил фонтанИ чёрт-те что творилось там.Прошла инспекция отлично,Жандарм наш то-то был хорош,Как ёж на всех зверей похож.И в совершенном неприличьеПоложен был в свой фаэтонИ к месту службы возвращён.4Оневич разложил как надоРамсы, как истинный пацан:И, вычислив соседа-гада,Призвал к ответу подлеца.Раскрасил паразиту внешность,Поотбивал ему промежностьИ по бокам так надавал,Что кулаки поразбивал.И, утвердив себя героем,Орал, как в марте дикий кот,Что всю округу через ротОн поимеет и уроет.Со страха местные паныСвои обделали штаны.5И тут приехал Вова ЛенскийИ поселился, как сосед.По ксиве – студер гетингенский,Стихи писал, что твой поэт.Хипарь был – волосы по плечи,Всех изумлял культурой речи.Прикинь, ни одного ослаОн даже на куй не послал.За мною бы не заржавело,Когда бы к случаю пришлось,То слово крепкое нашлось,Но воспитанье – вот в чём дело.Других причин не назову,Но Геттинген – не БГУ.6В деревне, где одни уродыИмели силу, власть и вес,Один Оневич, друг свободы,У Вовы вызвал интерес.Они сошлись. Эйнштейн и йети,Кобзон и Элвис – типы этиНе так различны, как они.Сперва базарили все дниИ в спорах надрывали глотки.Потом сошлись, как братья Гримм,Над знаменателем одним,Так водка сходится с селёдкой.Две вещи вроде разных. Да?А друг без друга – никуда.7Среди туземцев сиволапыхБыл Ленский, типа, идеал.Он девок за зады не лапал,А только руки целовал.И им казались так красивыЕго лесбийские порывы,Что тёлки плавились насквозьИ раздвигали ноги врозь.С тоски желтели, как лимоны,Случайный встретив взор его,Им не суливший ничего,И исходили в панталоны.Да, тщетно зарились халды,Напрасны были их труды.8Себе на щит другую шмаруОн наколол, а их кидал.И то сказать, такую паруНаверно, Бог один создал.Он с детства от неё тащился,Когда ещё в постель мочился.Она же, шустрая юла,Была мила и весела.Кругла, задаста, синеглаза,И сиськи пыжились на мир,Как бело-розовый зефир.Ну, хороша была зараза.Была в ней стать, была в ней прыть.О чем ещё тут говорить.9Он ей писал стихи и прозуПро то, как сильно уважал,Про гименеев и про розыВсе уши девке прожужжал.В любви, считаясь инвалидом,Оневич слушал с грустным видомДурные речи пацана.Он знал, “папировка” она.Он знал, что Ольга вся раскиснет,Как только первого родит,Как старый бровар запердит,Вся расползётся и развиснет.Эх ты, мой юный пионер,Куда ж ты свой прицелил хер?10Её сестра звалась Татьяна.Лицом и волосом онаБыла как будто от цыгана —Тонка, как цапля, и бледна.Под лифчик набивала ватуИ жопой была узковата.Вздыхал отец, ворчала матьИ заставляла дочку жрать.А та не слабо и рубала:И расстегаи, и блиныМачанку, скварки, колдуны,Котлеты, щи, картошку, сало.Но вот такая, блин, фигня:Всё было словно не в коня.11Уж к Ольге засылали сватов,А эта бычилась одна,Была дика и волковата,И все сидела у окна.Да книжки разные читала,Да тонким пальчиком писалаНа потных стёклах вензеля.Хорошее занятье дляДевицы, коей надо замуж.Мамаша грызла удила,Никак внушить ей не могла:“Захомутай кадра, а там уж,Коль изгаляться невтерпёж,Продолжишь этот выпендрёж”.12Maman сама в большом и в маломНа бок кидала всех и вся.Где передком своим бывалым,А где под умную кося.Такая фра, что бога ради!Принцесса спереди и сзади.Не баба – зверь, лови-хватай,Как Александра Коллонтай.Оторва баба, и к тому же —Таким халдам всегда везёт,Без мыла всюду проползёт —Имела комнатного мужа.Он был чудилой из чудилИ на ушах за ней ходил.13Он снял её у гренадёра,Который с бабою любойОдин справлялся лучше хора.И в свой удел увёз с собой.Она с тоски там ошалелаТак, что со стен известку елаИ завывала ретиво,Как Пугачёва в Рождество.Утешить муж её старался,Но бабу было не унять,Развода требовала лядь,Как он пред ней ни пресмыкался.Но, наконец, и он устал,Арапник со стены достал.14Тогда она угомонилась.Не то, чтоб тараканом в щельПокорно, тихонько забилась,Нет, избрала другую цель:Хозяйством занялась шалава.С утра налево и направоЛупила дворню по мордам,И все спасались по углам,Когда, взъярясь и завывая,Она, как ведьма с помелом,На уши ставила весь дом,Носясь, как жаба боевая.И всё трещало и рвалось,И всё валилось вкривь и вкось.15А мужу было всё до фени,Он на неё махнул рукой.Сквозь жизнь, пройдя по всем ступеням,Он оценил в конце покой.Он брал с Суворовым ОчаковИ к Сен-Готарду с ним причапал.Мужик был храбрый, с головой,Простецкий, добрый, деловой,Всю жизнь проживший по ранжируВ походах, схватках и боях.И дома, и в чужих краяхСлужил и не бесился с жиру.Конкретный был борец за мир,Хотя был чином бригадир.16Тогда комбриг не то, что ныне.Война гонялась за войнойПри матушке Екатерине,И Дмитрий Ларькин – наш герой —От этой жизни не сидячейИзодран был, как пёс бродячий,И еле ноги волочил,Когда на дембель соскочил.Но как венец своим победамДвух девок сделал под конец.Супруг счастливый и отецУснул навеки за обедом.И там за Летою рекой,Как Мастер заслужил покой.17Домой вернувшись, Вова Ленский —Лишь дым отечества нюхнул —И на погосте деревенскомНад камнем Ларькина вздохнул.Держа в руке стакан “чернила”,– Чудило, – молвил он уныло, —Стилягой ты ругал меня,А сам не мог дождаться дня,Когда с твоею Ольгой вместе,Как курочка и петушок,Разворошив её пушок,Мы сядем на одном насесте.Ну вот, пришла к тому пора,А ты не видишь ни хера.18И папе с мамой на могилки,Ведь был он круглый сирота,Полил немного из бутылки.Да, смерть зараза ещё та.Следит за каждым алчным глазом,Как крокодил за водолазом.И целится косая тать,С какого бока тебя взять.И ведь возьмёт, не отмахатьсяВсё, что ты в жизни заимел,А что оставит нам взамен?Темно под небом, друг Горацьо.Не въехать нашим мудрецамВ то, что там снится мертвецам.19Недаром, как к родному дому,С младых ногтей, почти с пелёнДорогу к кладбищу любомуМы без ошибки узнаём.Неважно, что на том погостеНе парятся родные кости,И не твоя ещё покаВ столярке сушится доска.Но так влечёт к себе, пленяя,Его уют, его покой.Интим особенный такой,Что тайна гроба роковая,Как ностальгический магнит,Не так пугает, как манит.20– Ну, разболтался. – Так ведь, точно,Об этом думаете вы?Пора, пора уж ставить точкуВ конце второй моей главы.Я, отдохнув, продолжу повесть,Как наши кореша, рассорясь,Базар затеяли и крик,Как Ленский получил кирдык,Как сняла Таня генерала,Как Ольга прапора нашла,Пока наш кент крутил вола,Суя свой член куда попало.И хоть по жизни не был плох,А спёкся, как последний лох.21Иной, возможно, критик рьяный,Присев на белого коня:– Ужель та самая Татьяна? —Покатит бочку на меня.И станет наезжать упрямо:«Ужель отец, неужто мама,Неужто Ольга такова?И эти грубые слова…»Для вас, влюблённых в трафареты,Имею я простой ответ:«Я вам не ксерокс, я – поэт,Я дал конкретные портретыИ выдал версию свою».Базар закончили. Адью!

Глава третья

Она была ещё девушка

и была влюблена…

1Был летний вечер, тёплый, синий,В окошках делалось темно,Друзья сидели и гасилиСтаканом красное вино.И Ленский вдруг заволновался,Забегал и заодевался.– Оневич, дорогой, прости,Мне нужно Ольгу навестить,Я к ней с визитом должен ехать.И вдруг Оневич: «Удружи.Свою мне Ольгу покажи».– Ты это хочешь? – Кроме смеха.– Без приглашенья? – Ну, рискнём.Без приглашения зайдём.2И вот явилась наша пара.Maman и дочки у столаПотеют возле самовара.Ну, Ленский лезет спрохвала,А гость, кобенясь, с политесом.Три дамы смотрят с интересом:Красив, общителен, умён.Татьяна вздрогнула: вот он.Татьяне Ленский был не в норов,Лощёной рожею своейОн завсегда казался ейПротивным, как Филипп Киркоров.А тут, едва взглянула, вжик —Вот это истинный мужик.3Поторопилась наша крошка,Но с девушками так всегда.Сперва впиндюрится, как кошка,Потом опомнится: беда.И удивляется: «С чего жеВлюбилась я в такую рожу?»Но такова её судьба,По жизни девушка слаба.Её природы поэтичнойПарням хватило б на троих,Но в изъявленье чувств своихОна ужасно непрактична,Нервна и трепетна, как лань,За что и платит чёрту дань.4И наша Таня поплатиласьЗа легкомыслие своё.Пора пришла, она влюбилась.Так не осудим же её,Что полюбила обормотаИ потекла с пол-оборота.Такое девичьей поройБывает с каждою второй.Со временем они умнеютИ хищно зыркают вокруг,Под каблуком давя подругИ всех, кто помешать им смеет.И рады мама и отец,Что повзрослела наконец.5Я видел девок безобразных,Мораль отвергнувших уже,Что на потребу швали празднойКанкан танцуют в неглиже,Эксплуатируя извечноМужскую слабость человечью,Показывая у шестаСвои филейные места,Фигур и поз разнообразныхИз забугорных камасутрИ тем растленный дух несутГнилой морали буржуазной,Которой этот вредный классКалечит дух народных масс.6Бывают девушки фригиды,В тех чувства вовсе не видны.Бесстрастны, как кариатиды.Подобны куклам ледяным.На эту только глянешь, баста!Член поникает, точно астраХолодным утром октября,Когда в далёкие края,Муаром покрывая небо,Гусей крикливые стадаЛетят неведомо куда,Туда летят, куда им требо.И цепенеют лес и лугВ предвосхищенье зимних вьюг.7Татьяна, как это ни грустно,Душою русская была.Любить, иначе как по-русски,Она, понятно, не могла.По-русски – это до отпада,По-русски – это без огляда,И, всем чертям наперекор,Бараном биться о забор.И, без сомнения и страха,Рубаху сверху до пупа;Без средств, без свадьбы, без попа;В Сибирь, на каторгу, на плаху.По-русски – с милым хоть куда,По-русски – это, блин, бяда.8Влюблённым в мире места мало,Нигде не скрыться от тоски,Губу Татьяна раскатала,Взяла её любовь в тиски.Везде летят проклятым роемК ней мысли о заветном дроле,И милый образ, как живой,Зуд вызывает половой.И в тьме ночной, и днём при свете,Без пищи, отдыха и снаНе успокоится она,Мечтая о своем предмете.А наш Оневич между темЗавёл-таки себе гарем.9Мужчина прост, как Буратино,Весь из нестроганых досок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.