Позолота

Но вокруг не оказалось ничего кроме холодного зимнего воздуха.

Дрожа, она ледяными пальцами протерла глаза и заставила себя разлепить веки.

В окна лился солнечный свет, слишком яркий.

Она села, поморгала и прищурилась, чтобы видеть яснее.

Бархатные шторы балдахина исчезли, вот откуда холод и сквозняк. Пропали и одеяла, и подушки. В очаге было пусто – ничего, кроме сажи и пыли. Мебель оказалась на месте, только столик, стоявший у кровати, валялся на боку. Ни следа фарфоровой умывальной чаши, кувшина, свечи, вазочки с цветами. Стекла в одном из окон были выбиты. Легких, как паутинка, кружевных занавесок не было. С люстры и балдахина свисала паутина, покрытая такой густой пылью, что выглядела она как черная пряжа.

Выбравшись из кровати, Серильда бросилась к своему платью. Пальцы онемели от холода, и пришлось с минуту растирать их и отогревать дыханием, прежде чем она сумела застегнуть пуговицы. Сунув ноги в башмаки, она накинула на плечи плащ и завернулась в него с руками, как в одеяло. Сердце колотилось как бешеное – она поверить не могла, что видит перед собой ту же комнату, что и прошлой ночью. Точнее – ранним утром…

Сколько же она проспала?

Вряд ли больше нескольких часов, но спальня выглядела так, будто никто сюда лет сто не заглядывал. Она выбежала в гостиную. Роскошные кресла пахли гнилью и плесенью, обивка была изгрызена мышами.

Окончательно проснувшись, она стала спускаться по лестнице. Ее шаги отдавались гулким эхом. По каменным стенам сочилась вода, стекла в узких оконцах потрескались, или их не было вовсе. На ступенях, в щелях между камнями пробивались чахлые стебельки растений с шершавыми листьями, пробужденные к жизни падающими редкими лучами утреннего света и холодным, напитанным влагой воздухом.

Добравшись до первого этажа, Серильда снова вздрогнула.

Очевидно, что ее перенесли в другой мир или в другое время. Это не тот замок, в котором она заснула. Каменная кладка такая же, как в пиршественном зале, и люстры такие же огромные, но время и природа наложили свой отпечаток на стены. Плющ тянулся по полу, карабкался вверх по дверным косякам. В светильниках не было свечей. Исчезли ковры. А куда подевались все охотничьи трофеи и чучела, сделанные искусным чучельником?

У дальней стены висел гобелен, весь в лохмотьях. Серильда осторожно подошла к нему, хрустя башмаками по щебню и сухим листьям. Она узнала этот гобелен, изображавший огромного черного оленя на лесной поляне. Но прошлой ночью олень был пронзен дюжиной стрел и истекал кровью, так что было понятно – он вот-вот умрет. Теперь тот же самый зверь возвышался среди залитых светом деревьев, изящный и сильный, его огромные рога вздымались к луне.

Прошлой ночью жуткий гобелен был целым, а его краски – яркими. Теперь же этот гобелен был испорчен, весь в дырах, источен молью и плесенью, краски выцвели, а кое-где совсем исчезли.

Серильда тяжело сглотнула. Однажды она развлекала детей сказкой о короле, которого пригласили на свадьбу к людоедам. Боясь оскорбить их отказом, король принял приглашение, пировал на свадьбе и наслаждался гостеприимством. Он с удовольствием пил и ел, танцевал, пока не стер подошвы башмаков, а потом уснул, сытый и довольный. А когда проснулся, вокруг никого не было. Вернувшись домой, король обнаружил, что прошло целых сто лет. Вся его семья давно умерла, а королевство перешло в руки другого, и никто из живых не помнил, кто он такой.

Серильду, стоявшую около полуистлевшего гобелена, пронзил дикий страх – с ней, наверное, произошло то же самое.

Сколько лет прошло, пока она спала?

Где Эрлкинг и его призрачный двор?

Где Злат?

Она задумалась. Злат сумел ей помочь, он спас ей жизнь. Но еще он забрал у нее медальон, и это было неприятно.

– Эй! – неуверенно позвала Серильда. Ее голос пронесся по пустому залу и вернулся гулким эхом. – Куда все подевались?

Переступая через плети плюща и девичьего винограда, она пробралась в парадный зал. Пол был завален мусором. К балкам потолка лепились остатки птичьих гнезд. В огромном камине еще оставались следы черной сажи, но огонь в нем не разводили уже целую вечность. Обрывки ткани и веточки в углу очага были, вероятно, гнездом мышки-сони или суслика.

Вдруг раздалось резкое карр.

Серильда обернулась.

На ножке опрокинутого стула сидела черная птица. Нахохлившись, она смотрела злобно, будто сердилась, что ее покой потревожили.

– Не смотри на меня так, – хмуро ответила Серильда. – Это ты напугала меня.

Птица склонила голову и сквозь висящие в воздухе пылинки Серильда увидела, что это нахткрапп.

Она выпрямилась и посмотрела прямо в его пустые глаза.

– Привет, – негромко сказала она. – Ты тот самый, что прилетал ко мне раньше? Или его потомок из будущего?

Нахткрапп ничего не ответил. Это адское создание было все-таки просто птицей.

Где-то в замке раздался громкий скрип – не то открылась дверь, не то под тяжестью камня и времени застонали стропила. Серильда прислушалась, не прозвучат ли шаги, но больше никаких звуков не было, кроме негромкого, умиротворяющего плеска волн на озере. Кроме шума крыльев диких птиц под высокими потолками. Кроме беготни грызунов вдоль стен.

Бросив последний взгляд на нахткраппа, Серильда двинулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, раздался скрип. Она крадучись прошла по длинному узкому коридору и едва прошла мимо открытой двери, как снова услышала этот звук – протяжный стон тяжелого дерева и несмазанных петель.

Она остановилась и выглянула из дверного проема на лестницу. На стенах висели два незажженных факела, а наверху, едва различимая в темноте, виднелась закрытая стрельчатая дверь.

Серильда поднялась по лестнице, на каменных ступенях которой ноги множества людей за сотни лет оставили вмятины. Дверь открылась легко, лестницу залил мерцающий розовый свет.

Серильда попала в огромный коридор с семью узкими витражами во внешней стене. Яркие краски потускнели под слоем грязи, но изображения старых богов еще можно было узнать. Фрейдон собирал золотые стебли пшеницы. Сольвильда дула в паруса корабля. Хульда сидел за прялкой. Тирр готовился стрелять из лука. Эостриг сеял, бросал в землю семена. Велос держал фонарь, чтобы вести за собой души в Ферлорен. Окно Велоса было разбито, несколько фрагментов одеяния бога растрескались и едва держались в свинцовой раме.

Седьмой бог, покровитель Серильды, Вирдит – бог сказок и удачи, лжи и судьбы. Чаще всего его изображали с колесом фортуны, но здесь художник решил показать его рассказчиком, держащим в одной руке золотое перо, а в другой пергаментный свиток.

Серильда уставилась на Вирдита, пытаясь почувствовать близость к существу, которое якобы даровало ей глаза с золотыми колесами и талант к обману. Но ничего не почувствовала. Вирдит сидел, окруженный оттенками изумрудно-зеленого и розового цветов, выглядел царственно и мудро и задумчиво глядел в небо, как будто даже богу приходилось дожидаться священного вдохновения.

Совсем не таким представляла Серильда своего лукавого обманщика-крестного – и не могла избавиться от ощущения, что художник ничего про него не понял.

Она отвернулась и пошла дальше. За последним витражом зал делал резкий поворот. Теперь по одной стене шли простые окна в свинцовых переплетах, выходившие на туманное озеро. Вдоль другой выстроились железные канделябры, в которых не было свечей.

Между канделябрами Серильда увидела полированные дубовые двери. Все были закрыты, кроме последней.

Увидев свет, льющийся на потертый и рваный ковер, Серильда остановилась. Она поняла, что это не дневной свет, не холодно-серый оттенок пасмурного неба. Этот свет не был похож на тот, что проникал через окна.

Он был теплым и мерцающим, как свет свечи, который дрожит, когда мимо проносятся танцующие тени. Серильда смахнула висевшую в коридоре паутину и двинулась к дверному проему. Ковер заглушал ее шаги. Она затаила дыхание.

До двери оставалось не больше десяти шагов, и тут она заметила уголок гобелена. Рисунок было не разобрать, но ее удивили насыщенные цвета – яркие и сочные, не поблекшие, как все остальное вокруг, такое тусклое, холодное, сгнившее.

Вокруг стало темнее, но Серильда была так занята гобеленом, что почти не заметила этого и сделала еще один шаг.

Откуда-то снизу, из глубины замка, донесся крик.

Серильда замерла. Вопль был полон страдания и муки.

Дверь перед ней захлопнулась сама собой.

Серильда отскочила назад, и тут за ее спиной раздался дикий визг. Над ней пронесся вихрь из крыльев и когтей. Завопив от ужаса, Серильда принялась отбиваться. Коготь рассек ей щеку. Она ударила в ответ и, кажется, задела крыло неведомой твари. Та зашипела и подалась назад.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

  Tedium incarnate (лат.) – здесь: скука смертная. Здесь и далее прим. переводчика.

2

  Барбикан – оборонительная постройка, защищающая вход или подъемный мост в крепость.