Расследование в «Трэвэлерс Рефьюдж»

Татьяна Галахова

Расследование в «Трэвэлерс Рефьюдж»

Глава 1

Медленно двигаясь по узкой извилистой тропинке, группа туристов покидала величественный средневековый замок Данноттар1. Его полуразрушенные стены гордо высились на грандиозной пятидесятиметровой скале, вырастающей прямо из моря, и парили между бездонным небом и бескрайним водным простором. Время от времени леди и джентльмены оглядывались на серые, поросшие мхом руины этой некогда самой непреступной крепости Шотландии. Даже на расстоянии до их слуха всё ещё доносились пронзительные крики чаек и звуки волн, с трёх сторон неистово бьющихся об утёс.

Вереницу из десяти человек возглавлял Эндрю Морган – высокий энергичный мужчина спортивного телосложения. Он был профессиональным гидом и представлял самую крупную и авторитетную в стране туристическую компанию «Томас Кук и сын». Морган шёл неторопливым, твёрдым шагом, с наслаждением вдыхая бодрящий морской воздух. Во всём его облике сквозила уверенность человека, чувствующего себя на своём месте. Вот уже много лет он сопровождал туристов на этом маршруте и великолепно знал все окрестности замка с их скалистыми берегами, узкими тропами и крутыми спусками к морю. Через каждые пять минут гид останавливался, давая возможность идущей за ним группе перевести дух и немного отдохнуть.

За Морганом, стараясь не отставать от него, шли супруги Чендлеры. Роберт, профессор Даремского университета, много лет преподавал физику, но все его друзья и знакомые считали сей факт сущим недоразумением. Дело в том, что с молодых лет он серьёзно увлекался историей. Особенно его занимала эпоха английского Средневековья, и знакомство с древними замками, щедро разбросанными по всей стране, было настоящей страстью профессора. Он побывал во многих местах от Корнуолла до Нортумберленда2 и мог с полным правом похвастаться внушительным перечнем древних архитектурных жемчужин, которые ему довелось увидеть. Однако Абердиншир3 Чендлер посетил впервые, и старинная крепость Данноттар произвела на него неизгладимое впечатление. Мужчина остро ощущал потребность поделиться с кем-нибудь захлёстывающими его эмоциями, поэтому, воспользовавшись очередной остановкой в пути, он с глубоким уважением в голосе обратился к Моргану:

– Позвольте ещё раз выразить вам благодарность за интереснейшую экскурсию. Данноттар просто превзошёл все мои ожидания – зрелище воистину неописуемое! Вы знаете, находясь на скале, я чувствовал сильнейшие потоки энергии. Они исходили от руин замка…

В глазах гида вспыхнул огонёк удовольствия: его лицо мгновенно утратило выражение застывшего спокойствия, и между джентльменами завязалась оживлённая беседа. Морган говорил легко и непринуждённо, как человек, привыкший выступать публично:

– Я понимаю, о чём вы говорите. Да, стены Данноттара всё ещё дышат и источают силу… Видите ли, архитектурные памятники «заряжены» мощной энергетикой своего богатого исторического прошлого. А в случае с Данноттаром не последнюю роль играет ещё и уникальный природный ландшафт. Всё вместе это оказывает огромное воздействие на человека. А кроме того, здесь безлюдно, уединённо… Когда бродишь среди уцелевших крепостных сооружений, прикасаешься к выщербленным от времени камням и слышишь, как под скалой бушует разъярённое море, начинаешь ощущать бесконечность пространства, вечность природы и хрупкость человеческого бытия…

– Да-да, именно такого порядка мысли приходили мне в голову там, на вершине утёса! Мистер Морган, вы рассказали нам о том, как две женщины смогли вынести королевские регалии из крепости. Одна из них якобы спрятала под одеждой личные бумаги Карла II, а другая спасла меч и скипетр. Скажите, это исторический факт или просто красивая легенда?

– Нет, что вы! Упоминание об этом встречается в летописях. Двум женщинам на самом деле удалось надёжно спрятать королевские регалии от солдат Кромвеля4. Они отвезли их на лодке в маленькую церковь возле деревни Киннефф. Там они и хранились под полом целых одиннадцать лет.

Роберта Чендлера буквально распирало от вопросов, и он не отступал от Моргана, весь вид которого говорил о том, что ему было приятно общаться с воодушевлённым экскурсией профессором.

– А то, что Уильям Уоллис5 захватил Данноттар и поджёг церковь с укрывшимися в ней солдатами английского гарнизона, тоже правда? Или всё-таки вымысел?

– Почему же вымысел? Этот эпизод истории также упоминается в летописях. В 1297 году Уоллис действительно сжег военный гарнизон англичан в замковом храме.

– Шокирующий по своей жестокости факт! – заметил Чендлер.

– Видите ли, во время Шотландских войн за независимость обе стороны проявляли крайнюю безжалостность и беспощадность. Чтобы сокрушить врага, в ход шли любые уловки. Как говорится, для достижения победы все средства хороши.

Моргану явно импонировало, что в группе оказался, по крайней мере, хотя бы один человек, по-настоящему увлечённый историей, и весь оставшийся путь мужчины обсуждали наиболее яркие эпизоды из прошлого Данноттара.

Тельма, жена Чендлера, брела рядом с мужем, но в разговоре участия не принимала. В отличие от супруга, её мало интересовали перипетии взлётов и падений королевских династий, дворцовые интриги и другие захватывающие события тех далёких времён. Она не разделяла восторга профессора перед творениями средневековых зодчих и была к ним почти равнодушна. Но справедливости ради нужно сказать, что Тельма с пониманием относилась к увлечению мужа и никогда не посягала на его внутреннюю свободу.

Миссис Чендлер на несколько шагов отставала от Роберта, поглощённого беседой с Морганом, и, чтобы не скучать, переговаривалась с Альбертом Коннорсом, идущим позади.

Коннорс относился к числу людей, обладающих запоминающейся внешностью, возможно, из-за того, что был ярко выраженным брюнетом. Мужчина носил небольшие усы и эспаньолку – аккуратную клинообразную бородку, которая придавала его худощавому лицу интеллигентную утончённость. Его чёрные блестящие волосы были гладко зачёсаны, прямой нос и тонкие поджатые губы говорили о сильном характере и лидерских задатках. Альберт держал в Лондоне большой антикварный магазин, приносящий ему хороший доход. Это позволяло ему наслаждаться жизнью и ни в чём себе не отказывать.

– Мой муж увлечён историей средневековой Англии, а я неравнодушна к антиквариату, – поведала Коннорсу Тельма. – А поскольку многие старинные вещи имеют историческую ценность, я часто говорю ему в шутку, что в каком-то смысле тоже увлекаюсь историей.

– Вам следует знать, что иногда в руки антикваров попадают предметы, которые, действительно, имеют отношение к важным историческим событиям, – авторитетно заметил Альберт. – Правда, подобное случается не так уж часто.

– А вам приходилось иметь дело с таким антиквариатом?

– Приходилось, – не без гордости ответил мужчина, – но должен сказать, что каждая ценная находка – это результат большого труда и терпения. Иногда приходится ждать годами, прежде чем у тебя в руках окажется по-настоящему стоящая вещь. Порой несёшься на край света, чтобы взглянуть на предложенную вазу или канделябр. А на деле оказывается, что это просто талантливо выполненная подделка.

И Альберт начал рассказывать внимательно слушающей его Тельме интересные случаи из своей практики. Он держался раскованно, явно упиваясь собой и наслаждаясь впечатлением, которое его речь производила на женщину.

За Коннорсом шёл фотограф-профессионал Терри Глейзер, хотя сказать, что он шёл позади кого-то, было бы не совсем верно. Дело в том, что Глейзер почти никогда не выпускал из рук камеру и постоянно перемещался с ней во всех направлениях, без конца щёлкая затвором. Казалось, он снимал всё подряд: портреты, пейзажи, случайных прохожих, облака в небе и лужи после дождя. На самом же деле Терри жил надеждой поймать уникальный кадр, который станет фото-шедевром и прославит его имя.

Глейзер обладал плотной, сбитой фигурой, но при этом отличался необыкновенной подвижностью. Он ловко приседал, вскакивал, поворачивался во все стороны: одним словом, принимал любое положение для того, чтобы выигрышнее снять заинтересовавший его вид. При этом он умудрялся не только фотографировать, но ещё и поддерживать разговор с Синтией Эйлинг, шагающей рядом с ним.

– Приберегите плёнку, Терри, а то в самый нужный момент не хватит кадров, – с улыбкой заметила Синтия.

– О, не беспокойтесь, у меня великолепная камера! Уверяю вас, модель «Лейка-250 Репортёр»6 меня не подведёт. Она разработана на основе фотоаппарата «Лейка II» и оборудована двумя контейнерами для…

Женщина не дала ему договорить:

– Умоляю вас, избавьте меня от технических подробностей относительно устройства вашей камеры!

– О’кей, тогда я выражусь понятнее: в моей «Лейке-250 Репортёр» используется десятиметровый отрезок плёнки, а это целых двести пятьдесят кадров!

– Но, по-моему, вы сняли уже гораздо больше, – с шутливой издёвкой в голосе произнесла Синтия. – Представляю, сколько кадров вы снимете к концу нашего тура, ведь впереди ещё семь замков!

Миссис Эйлинг, стройная женщина лет тридцати пяти, выглядела экстравагантно на фоне остальных членов туристической группы. На ней была броская по цветовой гамме одежда, длинные нити бус в несколько рядов и массивные серьги, спускающиеся почти до плеч. Её вьющиеся рыжеватые волосы, высоко собранные в пучок, свободно рассыпались по голове в элегантном художественном беспорядке.

На первый взгляд Синтия казалась несколько резковатой и бесцеремонной из-за своей прямолинейности и манеры подтрунивать над людьми, а её низковатый голос только усиливал это впечатление. Однако на самом деле ироничные замечания женщины вовсе не были направлены на то, чтобы обидеть собеседника: просто она имела привычку беззлобно пошутить, немного поддразнить его.

– Дорогая Синтия, я стараюсь выхватывать из жизни неповторимые мгновения, – тут же откликнулся на её слова Глейзер. – Организовать спонтанность невозможно: неожиданные моменты нужно ловить. Вот почему фотография – это искусство наблюдения.

– Значит, вы сродни терпеливому охотнику, выслеживающему добычу?

– Ну, можно и так выразиться. Но если говорить о фотографии в широком смысле, то её сила в том, что она как бы останавливает само время – миг, который никогда уже не повторится! Как сказал Аарон Зискинд7, «то, что вы поймали на плёнку, запечатлено навсегда». Разве это не чудо?

Когда Терри был увлечён разговором, он походил на студента-первокурсника: его мимика становилась живой и энергичной, а в больших карих глазах зажигался огонёк. Он говорил пылко, то и дело теребя свои тёмно-русые курчавые волосы.

За Терри и Синтией шли в обнимку молодожёны Ламбертсы. Шон и Джойс переживали тот счастливый период, когда влюблённые ни минуты не могут существовать друг без друга, мир кажется им совершенным и полным радости, а будущее – светлым и безоблачным. Они были целиком поглощены своей любовью, и всё остальное представлялось им второстепенным и несущественным. И поэтому даже восхитительная панорама моря, открывающаяся с высокого берега, не могла надолго приковать их внимание.

Почти в самом конце цепочки с надменным видом брели Джеймс и Эмили Харперы. Обоим супругам перевалило слегка за шестьдесят, и их вспотевшие лица наглядно говорили о том, что восхождение к Данноттару далось им не легко. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: дорога длиною в восемьсот метров могла утомить и куда более молодых путешественников.

Харперы держались высокомерно и ни с кем не вступали в разговор. Во всём их облике – взгляде, повороте головы, походке – сквозило осознание собственной важности. Временами до шагающих за гидом туристов долетали их сердитые голоса – это Джеймс и Эмили брюзжали по поводу очередного пустяка, вызвавшего их раздражение. Они относились к тому типу людей, которые постоянно бывают чем-то недовольны: погодой, едой, отелем, персоналом. Даже мистеру Моргану, по роду профессии умевшему великолепно ладить с людьми самых разных характеров и социальных прослоек общества, не всегда удавалось настроить Харперов на позитивный лад.

Замыкал цепочку экскурсантов инспектор полиции Майкл Райли. Этой туристической поездкой его поощрили за раскрытие сложного и запутанного дела в его родном городе Эшфорде. Райли никогда не был в Шотландии – этом удивительном краю вересковых долин, старинных замков и завораживающих легенд. И сейчас он наслаждался чарующими пейзажами и тем ощущением безмятежности, которое он давно уже утратил в нескончаемом круговороте каждодневных дел и забот. Окружённый тишиной и покоем, Майкл, конечно же, не мог даже представить, что скоро ему волею судьбы придётся распутывать очередное загадочное преступление.

Глава 2

Наконец-то изрядно подуставшие путешественники добрались до экскурсионного «Ринауна»8, ожидавшего их недалеко от маленького рыбацкого городка Стоунхейвена.

– Вот и наш автобус! – весело произнёс Эндрю Морган и, окинув взглядом своих подопечных, ободряюще добавил: – Знаю, прогулка была не из лёгких, но уверяю вас, что все последующие экскурсии будут не столь утомительными, хотя и не менее интересными.

– Готовьте новую плёнку на 250 кадров, – съязвила Синтия, повернувшись к Терри, и в это мгновение снова раздался голос гида:

– Внимание! О программе завтрашнего дня мы поговорим вечером, когда доберёмся до пансиона. А сейчас я предлагаю пообедать в Стоунхейвене и немного побродить по нему. Все согласны?

Возражений не последовало. Туристы заняли свои места, и автобус тронулся вперёд. Он набирал скорость, оставляя позади безбрежную синеву моря и скалу с выразительным силуэтом полуразрушенной крепости. Вскоре пошёл дождь, и из окна «Ринауна» можно было видеть лишь размытые очертания деревьев и редких строений, встречающихся на пути.

Через несколько минут автобус уже ехал по центру крохотного приморского городка, и мистер Морган громко объявил:

– Сейчас мы пообедаем в каком-нибудь милом ресторанчике. После этого вы сможете побродить часок-другой по улицам Стоунхейвена и приобрести сувениры и открытки с видами Данноттара.

– А где мы будем обедать? – почти одновременно спросили несколько человек.

– Здесь есть хорошее местечко, где вкусно готовят хаггис, – ответил Морган.

– Никогда его не пробовала, – сказала Тельма Чендлер. – Насколько я знаю, это самое известное национальное блюдо Шотландии?

– Вы не ошиблись. Информация для тех, кто не знает и не пробовал! – Морган заговорил так, чтобы его слышали все: – Блюдо готовится из бараньих потрохов – сердца, печени и лёгких, сваренных в бараньем желудке.

– Ужасно! – воскликнула Эмили Харпер, и на её лице проступило брезгливое выражение. – Это же настоящее наследие голодного прошлого!

– Что ж, отчасти вы правы. Во времена Бёрнса9 хаггис действительно считался едой бедняков. Тем не менее, поэт воспел это блюдо в одном их своих стихотворений10. Впрочем, я могу назвать ресторанчик, в котором пекут великолепные шотландские пироги с мясом.

– А чем они так знамениты? – поинтересовалась Синтия Эйлинг.

– Ну, я, конечно, не шеф-повар, но знаю, что их готовят с добавлением эля11.

– О! Какое приятное дополнение! – воскликнул Терри Глейзер.

– Нет, пироги – это уж слишком примитивно. Хотелось бы попробовать чего-нибудь поинтереснее, – высказала своё мнение Тельма.

– Ну, тогда у нас один путь – в ресторанчик «Секреты старого капитана». Там вы сможете попробовать признанного короля шотландской кухни – лосося! – заманчиво предложил Морган.

– Вот это другое дело! – раздался одобрительный хор голосов.

И только супруги Ламбертсы не принимали участия в выборе ресторана. Они безмерно наслаждались компанией друг друга, и казалось, что их в равной степени устроил бы и хаггис, и шотландский лосось, и пироги с мясом.

Эндрю Морган остановил автобус на Рыночной площади. Дождь закончился, но небо по-прежнему оставалось хмурым, и с моря дул прохладный ветер. Группа из десяти человек, возглавляемая гидом, быстрым шагом двинулась по направлению к ресторану, расположенному в местной гостинице. На ходу Морган давал последние инструкции:

– Думаю, двух часов вполне хватит, чтобы побродить по Стоунхейвену и дойти до Старой гавани. Отпускаю вас с лёгким сердцем, так как заблудиться здесь, практически, невозможно. Итак, в пять часов встречаемся у автобуса на Рыночной площади.

… Отведав великолепного шотландского лосося, леди и джентльмены разбрелись по почти безлюдному центру Стоунхейвена, представлявшему собой всего одну улицу, тянувшуюся вдоль гавани. Терри Глейзер с самого начала увязался за Синтией Эйлинг, которая, впрочем, ничуть не возражала против того, чтобы он составил ей компанию. Женщина зашла в большой по меркам Стоунхейвена магазин, видимо, игравший здесь роль торгового центра. В какой-то момент она оторвалась от Глейзера, подошла к витрине с косметикой и попросила девушку за прилавком показать ей пудру. Но как только она открыла коробочку, чтобы посмотреть тон, раздался щелчок фотоаппарата и довольный смешок Терри. Синтия резко повернулась в его сторону и спросила с иронией:

– Ловите свой фото-шедевр в провинциальном магазине?

– Кто знает, кто знает… Представьте себе, что чаще всего именно снимки из числа случайных становятся фото-шедеврами! Главное, поймать такой момент, который бы выражал квинтэссенцию всего сюжета!

Продолжая рассматривать пудру, Синтия лишь шутливо заметила:

– Что ж, я ничуть не возражаю, если моё лицо появится в «Женском еженедельнике»12 или «Женщине»13.

Молодожёны Шон и Джойс, держась за руки и не сводя друг с друга счастливых глаз, брели вперёд по одному из узких переулков Стоунхейвена. По дороге им попался магазин спортивного инвентаря, и они, недолго думая, зашли в него. Когда они рассматривали товары у витрины, за их спиной оказался всё тот же неугомонный Терри Глейзер со своей камерой.

Он также не преминул заглянуть в «Лавку древностей», где увидел Коннорса, интересующегося антиквариатом. Альберт беседовал с продавцом и, указывая пальцем то на один, то на другой предмет, справлялся о цене. Хозяин лавки бойко отвечал ему и громким голосом расхваливал свой товар, энергично мотая при этом головой.

Чуть позже в книжном магазинчике Терри столкнулся с Майклом Райли, который рассматривал лежащие на прилавке журналы. Заметив Глейзера, инспектор улыбнулся ему и весело сказал:

– Если нужно придумать остроумное название для снимка, не стесняйтесь, обращайтесь за помощью!

Но когда у витрины с сувенирами Терри встретил Харперов, выбирающих открытки с видами Данноттара, и сфотографировал их, Джеймс сердито осадил его.

– Прежде чем щёлкать затвором, вы должны спросить, хотим ли мы этого! Возможно, вас развлекает фотосъёмка, но не забывайте, что другим это может не доставлять такого удовольствия, как вам.

Смущённый Терри виновато извинился перед Харперами и направился в сторону Старой гавани. Он шёл вдоль береговой линии, усеянной лодками и небольшими яхтами, и изредка бросал взгляд на противоположную сторону, где стояли в ряд невысокие каменные здания с магазинчиками и ресторанами на первом этаже. Чайки с криками кружились над гаванью и казались ослепительно белыми на фоне серого неба.

Было бы ошибочным считать, что после столкновения с Харперами Глейзер хоть сколько-нибудь укротил свой профессиональный пыл: он продолжал скользить видоискателем по водной глади, фасадам домов и лицам прохожих, с вдохновением фотографируя всё, что привлекало его внимание. На минуту оторвавшись от камеры, он вдруг увидел впереди супругов Чендлеров и поспешил присоединиться к ним. Тельма явно скучала в компании мужа и была рада, что им повстречался Терри.

– Ну и как ваши дела? Сфотографировали что-нибудь интересное? – с вопросом обратилась она к Глейзеру.

– Трудно сказать вот так сразу, но думаю, мне удалось сделать несколько удачных снимков, – ответил ей Терри. – А вообще, я вам так скажу: самый лучший кадр тот, который вы снимете завтра.

И, переведя дыхание, продолжил:

– Понимаете, в искусстве фотографии важно уметь через обыденное раскрыть самые важные истины, в одном кадре отразить целую эпоху, как это удаётся, например, Биллу Брандту14. Ведь сюжеты многих его снимков совсем простые: они рассказывают о нашей повседневной жизни, но наполнены таким глубоким содержанием! А возьмите его пейзажи в окрестностях Лондона…

Терри мог ещё долго говорить на свою излюбленную тему, если бы Роберт Чендлер не перебил его.

– А я, представьте себе, не художник. Я просто большой ценитель красоты и рассуждаю так: если Данноттар – потрясающее зрелище, то как ты его не сними, он великолепен! Мы с Тельмой купили открытки с видами крепости, и я вполне ими доволен.

– О! Мы говорим с вами о разных вещах, – завёлся было Терри, но неожиданно обнаружил, что они уже подходили к Рыночной площади, где их ждал автобус.

– Отлично! Ну вот теперь все собрались, – раздался довольный голос Эндрю Моргана. – Что ж, занимаем места, нам пора выезжать.

Экскурсионный «Ринаун» с одиннадцатью пассажирами взял курс на Абердин15. Дорога до пансиона «Трэвэлерс Рефьюдж»16, в котором они остановились, была не длинной – около получаса езды. В автобусе стояла тишина: сказалась усталость от утомительного путешествия к Данноттару, да и после сытного обеда немного клонило в сон. Однако спустя некоторое время леди и джентльмены начали тихо переговариваться друг с другом.

– Надеюсь, вам удалось поймать свой феноменальный кадр? – спросила Синтия Эйлинг сидящего рядом с ней Глейзера.

– Сегодня мне все почему-то задают этот вопрос. Думаю, пока мне лучше воздержаться от комментариев. Вот когда плёнка будет проявлена и снимки отпечатаны, можно будет сказать определённо. Ведь даже глаза самого опытного фотографа могут обмануть: часто бывает так, что в объективе ты видишь одно, а на деле получается совсем противоположное.

Где-то в середине салона слышались раздражённые голоса Харперов. Джеймс говорил таким тоном, словно отчитывал или поучал кого-то, а Эмили вторила ему, изредка вставляя реплики в разъярённую речь мужа.

Восторженный Чендлер перебирал приобретённые открытки, протягивая их жене и тщетно пытаясь вызвать в её сердце хотя бы долю того восторга, что испытывал сам.

– Дорогой, мы только что видели Данноттар воочию, бродили по его развалинам. Зачем мне смотреть эти открытки? Я очень рада, что ты получил уйму впечатлений, – ласково сказала Тельма супругу и с улыбкой посмотрела на него.

Альберт Коннорс дремал, откинув голову на спинку сиденья, и его утончённый профиль придавал мужчине сходство с античной скульптурой. Место рядом с ним занимал Майкл Райли. Он увлечённо читал свежий номер журнала «Стрэнд Мэгэзин», который только что купил в книжном магазинчике Стоунхейвена.

В конце салона расположились супруги Ламбертсы. Они оживлённо о чём-то перешёптывались и выглядели беззаботными и довольными всем на свете.

Наконец, автобус подъехал к «Трэвэлерс Рефьюдж», и пассажиры не спеша стали выходить на свежий воздух.

Пансион располагался на окраине небольшой деревушки Кримсби под Абердином в двухэтажном кирпичном доме с мансардой. Особняк был построен в георгианском стиле, и к нему вела неширокая подъездная аллея, с обеих сторон обсаженная тисом. Контрастируя со строгим декором стен, массивная парадная дверь дома имела торжественный вид: она была обрамлена двумя пилястрами и увенчана нарядным дугообразным фронтоном. По обе стороны от неё пестрели цветники, обнесённые невысокой живой изгородью из самшита.

Организовывая маршруты по замкам Шотландии, столичное туристическое агентство «Томас Кук и сын» уже давно сотрудничало с владельцами «Трэвэлерс Рефьюдж» супругами Брайаном и Милдред Форестерами. В их пансионе гости чувствовали себя по-домашнему комфортно: здесь были уютные комнаты, идеально белое постельное бельё, вкусные завтраки и ужины, а его расположение вдали от городской суеты дарило постояльцам чувство покоя и уединённости.

Дом достался супругам от деда Форестера десять лет назад и представлял собой мрачный сырой особняк, почти целиком увитый плющом. За короткое время им удалось превратить его во вполне современный пансион, и львиная доля всех работ легла на плечи Брайана. К счастью, он был закалённым жизнью человеком, привыкшим преодолевать трудности. Он рано лишился отца, и какое-то время мать воспитывала его одна. Вскоре она во второй раз вышла замуж, но после её смерти Брайан решил покинуть родной дом. Совсем недолго девятнадцатилетний юноша пожил у деда в Шотландии, а потом начал самостоятельную жизнь. Он много поездил по стране, брался за любую работу: был и грузчиком, и кровельщиком, и матросом на судне, пока, наконец, не обосновался в Абердине. Здесь Брайан познакомился с Милдред и женился на ней. А когда супругам достался в наследство дом, они с энтузиазмом, граничащим с одержимостью, приступили к его преобразованию: вся их энергия, все силы были направлены на достижение этой цели. Поначалу у Форестеров опускались руки: столько всего надо было спланировать, рассчитать и предусмотреть, а главное, нужно было найти деньги для претворения в жизнь своих идей. Однако потом всё начало налаживаться, и постепенно дела пошли в гору: «Трэвэлерс Рефьюдж» приобрёл свой нынешний вид и начал принимать гостей со всей страны.