Лиллехейм. Волчий ветер

Знакомство

Велосипед до того приятно оттягивал руки, что Диме сразу захотелось прокатиться на нем. Однако вместо того, чтобы сломя голову помчаться по улице, он выкатил двухколесный транспорт на солнце и хорошенько оглядел его. Двадцать четыре скорости, алюминиевая рама красно-оранжевого цвета, шипастые колеса, способные доставить ездока в пункт назначения и по асфальту, и по бездорожью. Мечта, а не велосипед.

– Это «Мерида», – заметил кто-то с напускной небрежностью. – Почти на таком же Гунн-Рита выиграла кубок мира по многозадачным гонкам на горных велосипедах.

Дима оторвался от изучения гидравлических тормозов и оглянулся.

На асфальте, в трех метрах от лужайки коттеджа, замерли двое подростков – мальчик и девочка, одногодки младшего Хегая. Парнишка имел выразительные глаза, синеву которых только усиливали практически белые волосы. Его спутница обладала той же синевой в глазах, а вот ее волосы напоминали рыжее пламя, свитое в две короткие косички. У ног ребят с ленивым видом зевала серая лайка. Вдобавок они держали в руках велосипеды, похожие как две капли на тот, что достался Диме.

– Кто такая Гунн-Рита? – Дима попытался изобразить безразличие.

Получилось так себе.

Девочка решительным движением поставила велосипед на подножку и направилась к Диме. Сжав губы и чуть нахмурившись, протянула руку.

– Гунн-Рита – это ты? – не понял Дима. Он машинально потряс предложенную конечность. Рукопожатие получилось не по-детски крепким.

Незнакомый мальчик покатился со смеху:

– Во дает, а, Тор?

Собака, заслышав свое имя, гавкнула.

– Дэ́гни Андерсен, – представилась девочка. Она едва сдерживала улыбку. – Гунн-Рита – норвежская спортсменка и олимпийская чемпионка. Ей уже под пятьдесят. Или мне тоже под пятьдесят?

На ум покрасневшему Диме пришла наивысшая оценка, которой отец обычно награждал только лучшие предметы и события, вроде пиццы с двойным пеперони или удачно заброшенной шайбы.

– Ну, ты – самый сок, – промямлил он, не вполне понимая, уместно ли будет такое сравнение.

Как оказалось, уместно. Дэгни буквально расцвела и неосознанным жестом поправила огненные косички. Хозяин собаки, опомнившись, подошел к ним. Лайка поплелась следом.

– А́рне Петтерсон, – отрекомендовал себя мальчик и тоже пожал Диме руку.

– Петтерсон, Андерсен… – пробормотал тот, совершенно сбитый с толку схожестью фамилий. – Как бы не запутаться.

Подростки хохотнули, видя растерянность нового приятеля.

– Тебя-то как звать, русский мальчик? – спросила Дэгни.

Диме почему-то стало очень стыдно за собственное имя, как будто здесь, в Лиллехейме, оно было не оригинальнее звука унитаза, спускающего воду.

– Дима Хегай.

– А че, нормально, – оценил Арне. – А ляпни что-нибудь по-русски, а?

– «Не плюй в колодец: пригодится воды напиться», – выдал Дима первое, что пришло на ум.

Глаза Арне и Дэгни расширились от восторга. Новые лица в Лиллехейме появлялись редко, а уж иностранцы – так вообще впервые.

– Ругаться потом научишь, – бросил Арне и, подхватив заупрямившуюся лайку, предъявил ее: – А это – Тор! Мой верный защитник! Норвежский серый элкхаунд!

– И любитель полизать кое-что неприличное, – с ехидством ввернула Дэгни.

– А что? У собак рук-то нет? Нет. Вот они и моются как могут.

– Привет, Тор! – Дима с осторожностью потрепал лайку по загривку, и та обмякла от наслаждения на руках хозяина.

А потом Дима залился краской до кончиков волос, потому что в идиллию знакомства вклинилась самая постыдная вещь на свете – мамин голос.

– Дмитрий Леонидович, как у вас дела? Здравствуйте, ребята!

Выглядывавшая из открытого окна второго этажа Диана старательно прятала тревогу за улыбкой. За ее плечом маячил Лео, вполголоса уговаривая жену не позорить сына. Она всегда называла Диму по имени-отчеству, когда хотела отчитать его или ей немедленно требовался ответ. А еще Диана поблагодарила Бога за то, что ей хватило ума говорить на норвежском.

– Все прекрасно, Диана Владимировна! Просто великолепно! – с нажимом крикнул Дима, давая понять, что все, черт возьми, еще как плохо.

– Добрый день, фру Хегай! – поздоровалась Дэгни, а Арне замахал рукой, а потом и лапками Тора, которого так и не выпустил из рук. – Мы хотим показать Диме Лиллехейм. Можно?

Неожиданный вопрос выбил Диану из метафорического седла, и за нее ответил Лео:

– Конечно можно, ребята! Главное, верните его назад в той же комплектации, договорились?

Арне чуть не лопнул от смеха. Он наконец дал Тору волю и, положив правую руку на сердце, пообещал:

– Заметано, герр Хегай!

– Отлично. Дим, пальцы есть, так что телефон в случае чего нащупаешь.

– Да! Спасибо, пап!

– Наслаждайся.

Вид побагровевшей матери опять навел Диму на мысли об ошейнике, но ее быстро увел Лео, и на том вмешательство родителей, к облегчению мальчика, закончилось.

– Ну что, поехали? – Арне запрыгнул на свой велосипед, убрал подножку и постучал передним колесом по асфальту, показывая нетерпение.

– Или струсил? – с приторной улыбкой поинтересовалась Дэгни. Она тоже приготовилась мчаться неизвестно куда.

– Ничего я не струсил. – Дима фыркнул, ощущая легкий приток адреналина, от которого вспотели ладони. Кататься на велосипеде в неизвестном городке, да еще в другой стране, – это даже звучало безумно. – А куда поедем?

Арне с прищуром огляделся по сторонам, будто намеревался выдать страшную государственную тайну, за разглашение которой могли бросить в самую суровую тюрьму, где выживали только крысы.

– К Шакальнику, – шепнул он.

Внезапный холод наполнил грудь Димы. Неосязаемое предчувствие надвигающейся бури стерло улыбку с его лица.

– К тому самому? Который, ну, пролежал бог весть сколько под завалами в шахте?

– О, а ты наслышан. Он у себя на заднем дворе такое делает… такое…

– Какое? – с придыханием спросил Дима.

– Какое Дэгни никогда не сможет! – Арне расхохотался, довольный удачной шуткой.

– Он просто дебил, – пояснила Дэгни обескураженному Диме, имея в виду Арне. – Так что, поедем? Шакальник и правда очень странный и жуткий.

Словно одобряя страшное веселье, которое всех ждет, Тор разразился лаем, пытаясь поймать собственный хвост. Но завивавшийся кольцом хвост мог цапнуть только элкхаунд с шеей жирафа.

Сообразив, что от него все еще ждут ответа, Дима кивнул. И постарался, чтобы движение головой вышло уверенным. И плевать, что подбородок дергался так, будто в челюсти недоставало шестеренок. Арне и Дэгни это вполне устроило.

Взобравшись на велосипеды, они покатили вниз по улице.

Осмотр дома

Не отдавая себе отчета в том, что наслаждается запахами мастики, пропитавшими коттедж, Диана, словно воришка, выглядывала в окно. Сын, с сияющей улыбкой и хохотом, покатил за новыми знакомыми. Недоверие внушало абсолютно все – даже собачка, показавшаяся бы в любое другое время милой.

– Хочешь, чтобы он тебя возненавидел? – спросил Лео.

Груженный двумя сумками, он заглянул в спальню, в которой им предстояло спать ближайшие недели.

– Что? Ради Бога, нет! Конечно же, нет! – Диана взяла себя в руки и отошла от окна. – Где Эрик?

– Возится с замком в Димкину комнату.

Они вышли в коридор. Ковровое покрытие заглушило их шаги, и Эрик, орудовавший отверткой у белой двери, вздрогнул. Затем улыбнулся и бросил инструмент в чемоданчик, который заблаговременно занес в дом.

– Я знаком с Эджилом, отцом Арне, того паренька с серым элкхаундом. Они живут неподалеку, на Трольфарет. Эджил рыбачит, а Сигни, его жена, держит пекарню, о которой упоминал Кристофер. Если хотите, я могу показать, где их дом, как только закончим. – Он еще раз взглянул на подкрученный замо́к. – Здесь живут хорошие люди. Как бы инспектор ни нахваливал Лиллехейм, он не врал. По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление.

Они спустились на первый этаж и остановились на открытой кухне у обеденного стола, блестевшего свеженанесенным лаком. Сумки, сброшенные у двери, напоминали последствие сошедшей багажной лавины.

– Давно здесь живешь? – поинтересовался Лео у Эрика.

– С ноября прошлого года, как ввели в эксплуатацию «Химмелфангер». Приличный срок, чтобы возненавидеть морепродукты и признаться в любви к быстрорастворимой лапше. – Метеоролог открыл дверь в подвал, включил свет и первым зашагал по лестнице. – Давайте пройдемся по всему еще раз. Здесь газовый котел отопления. Инструкции, номера телефонов – все здесь же. Холодно – добавили, жарко – уменьшили.

– Принято.

– Иногда сюда будут забираться крысы, так что все кожаное держите наверху.

– Крысы? – Голос Дианы истончился, словно она предприняла неудачную попытку мимикрии под голохвостого паразита.

– Значит, заведем крысобоя – крысу-каннибала, – произнес Лео с мечтательным видом.

– Только попробуй – и спать будешь с ней в одной клетке!

– Крысобой? – с интересом спросил Эрик.

– Городская легенда, – отмахнулся Лео, оглядывая просторный подвал, в который вполне можно было впихнуть пару-тройку бильярдных столов. – Дюжину грызунов запирали в железном ящике и ждали, пока останется только один – самый злобный и голодный. Такая крыса могла питаться только плотью соплеменников. Она и становилась крысобоем – каннибалом, охотившимся на себе подобных.

Лицо Эрика залила бледнота, отчего его рыжая борода напомнила неестественную ухоженную кочку.

– Надеюсь, до этого не дойдет. – Он откашлялся, и на его щеки вернулся румянец. – В общем, в подвал без необходимости лучше не соваться. Режим котла выставлен с учетом дневной и ночной температуры, так что проблем возникнуть не должно.

Вернувшись на первый этаж коттеджа, все испытали облегчение. Упоминание злобной крысы-каннибала, рыскавшей в полумраке, чтобы отыскать и сожрать слабых сородичей, кого угодно могло насторожить. Кто поручится, что следующим этапом после каннибализма не станет людоедство?

– Подытожим. Первый этаж – кухня-столовая, гостиная, санузел, две спальни и выход в гараж. На втором – три спальни, еще один санузел и свободное помещение, которое вполне можно использовать в качестве кабинета.

Лео кивнул. Он уже представлял, как засядет за новый роман в новом месте. Если, конечно, белая страница опять не начнет слепить его, лишая пальцы уверенности, а разум – всех слов.

– А что на чердаке? – Диана против воли задрала голову, будто могла узреть темноту под крышей сквозь межэтажные перекрытия.

– О, чердак. – Эрик смутился. – Там свалены вещи предыдущего владельца коттеджа, не востребованные его родственниками.

Лео и Диана с любопытством уставились на него, ожидая продолжения, и метеоролог сдался.

– Это лучший дом из свободных в Лиллехейме. Он принадлежал Магне Хеллану, директору угольной шахты «Гунфьель». Дом, как видите, просторный, уютный и светлый.

– Эрик, мы его не покупаем, так что зря не распинайся, – заметил Лео. – Что стало с этим Магне Хелланом, раз его обитель так никто и не занял?

– Он пропал без вести. Вместе… ну…

– Ну, договаривай.

– Вместе со своей семьей – женой и сыном.

– О Боже! – Диана прикрыла рот ладонью. – И ты решил поселить нас именно сюда?!

– Я ничего не решал! Вам отдали самый невостребованный дом! И он же – самый лучший!

– Этого следовало ожидать. – Диана, продолжая держать руку у рта, нервно зашагала взад-вперед. – Этого, черт возьми, следовало ожидать! И это, по-вашему, тихое и спокойное место?! Где Димка?!

– Тише, малышка, тише. Успокойся. – Лео вперил в смутившегося Эрика взгляд, под завязку заправленный укором. – Нам стоит обо всем этом беспокоиться?

– Нет.

– Громче, будь добр.

– Господи, нет! Лиллехейм – самое мирное место, что мне доводилось видеть! Что я могу сделать? Хотите переехать ко мне? Я занял ближайший к «Химмелфангеру» дом. Один этаж, гараж, рассохшееся крыльцо, под которое я периодически роняю чертовы сигареты.

Упоминание метеостанции отрезвило Диану. В конце концов она здесь в служебной командировке. Если что-то пойдет не так, Лео и Дима всегда смогут вернуться в Россию, а она переберется в какой-нибудь закуток Лиллехейма, где не будет пропавших семей и крыс-каннибалов, размышляющих, не стать ли им людоедами.

– График дежурств на «Химмелфангере» уже составлен? – поинтересовалась она невыразительным голосом.

– Сместим его, как только ты выберешь дату своего первого суточного дежурства, – с готовностью отозвался Эрик. Он уже отошел к парадной двери и теперь мялся, ища предлог, чтобы уйти. – Кстати, на Шаферс тоже есть где перекусить, если проголодались с дороги. Кафе «Мохнесс». Хелен будет рада вас видеть.

– Хорошо, Эрик, спасибо.

– Тогда до завтра?

– Да.

Распахнув дверь, Эрик с выдохом признался:

– Я узнал об истории дома, когда предупреждать о ней было уже слишком поздно.

Лео кивнул ему, и метеоролог вышел. Снаружи донесся шум заработавшего движка, и синяя шкода вырулила на дорогу, чихнув напоследок из глушителя черным облачком.

– Я была готова его прибить, – произнесла Диана.

– И это отличная мысль! – Лео бросился вверх по лестнице.

– Что? Ты куда? Не хочешь покипеть со мной на пару?

Но Лео ее уже не слышал. Он ворвался в их будущую спальню, отыскал сумку с ноутбуком, которой уделял повышенное внимание, и, схватив ее, помчался в кабинет. Просторная комната, выходившая единственным окном на дорогу и коттеджи Гренсен, так и просилась стать утробой, в которой начнет зреть настоящий литературный шедевр.

«Асус» включился без промедлений, будто ощущая нетерпение владельца. Расположив ноутбук на письменном столе из красного дерева, Лео подтянул под задницу стул. Провел руками по гладкой, лакированной поверхности стола. Вот уж непростительная роскошь. Пальцы нависли над клавиатурой – и остались висеть в воздухе.

В кабинет вошла расстроенная Диана.

– Мне нужна ласка, – с порога заявила она, зная, что только этим можно растормошить мужа.

Лео поджал губы и медленно закрыл ноутбук. Повернулся к жене, раскрасневшейся от желания и злости.

– Сделаем это на сумках?

– И не рассчитывай: здесь есть кровать.

Перебравшись в спальню, они скинули с кровати пластиковый чехол и упали на голый матрас.

По пути

Катить по Лиллехейму на велосипеде оказалось чертовски приятно. Хотелось хохотать и подпрыгивать в седле, но Дима держал странную радость в узде, опасаясь насмешек.

Нечто подобное происходило и с Арне. Он ехал чуть впереди по велосипедной дорожке и то и дело привставал на педалях, отчего его волосы, казалось, вспыхивали на солнце. Иногда Арне заезжал на тротуар, пытаясь распугать пешеходов, но его выходки лишь вызывали улыбки. Дэгни замыкала их колонну и громко извинялась за сумасшедшие повороты их лидера. Бежавший рядом Тор брызгал слюной и лаял на пролетавших чаек.

Дима вдруг понял, что в Лиллехейме не так много детей, раз им позволяли своевольничать на дороге. К счастью, машин встречалось немного. В основном это были грузовички, тащившие улов трески. Иной раз проскакивал какой-нибудь седан. И все водилы относились к ним как к стихийному бедствию: потерпи, и шторм воплей отправится дальше, валить чужие заборы.

– Эй, эй! Куда намылились?

Кричал плотный краснолицый мальчишка, развалившийся на скамейке у парикмахерской под названием «У Херста». Лицо его напоминало лежащий прямоугольник, в боку которого сделали широкий разрез, чтобы напихать туда множество зубов. Горчичного цвета ботинки, линялые джинсы и футболка с рекламой боулинг-клуба: «ПУТЬ ВИКИНГА – ПУТЬ ШАРА». У скамейки валялись два велосипеда – зеленый и зеленый, который не очень-то аккуратно попытались перекрасить в синий.

Завидев крикуна, Арне хохотнул.

– Да вот хотим твою старую галошу ограбить! – проорал он и направил колонну к скамейке.

– Только не пугайся, когда увидишь Анде́ша, – шепотом предупредила Дэгни, когда они подъехали.

– А кто это? – Дима следил за Тором, и дружелюбные действия лайки успокоили его. Элкхаунд принялся скакать чуть ли не на задних лапах перед краснолицым мальчишкой.

– Его старший брат.

– Знакомьтесь-знакомьтесь! – прокричал Арне, слезая с велосипеда. – Дима Хегай, такой крутой, что его выперли из собственной страны! И Франк Ну́рдли, такой спелый, что его по утрам мажут на хлеб!

Дэгни прыснула со смеху, а Дима со смущенной улыбкой протянул руку. Однако рукопожатия не дождался: Франк налетел на Арне и принялся наминать ему бока. Впрочем, все это происходило под хохот обоих парнишек. Наконец Франк выпустил стенавшего от смеха Арне и дал Диме громкую «пятюню», от которой заныла ладонь.

– Ты прямо ходячая новость, Дим, – заявил Франк. – Наша Полицайка уже всем уши прожужжала: «Приедут чертовы русские, так что ведите себя прилично!»

– «Не хулиганьте!» – подпела Дэгни.

– «Не поминайте чужую страну всуе!» – поддакнул Арне.

– «И не ковыряйте в носу!» – на удивление синхронно выкрикнули они, и все трое всунули по указательному пальцу себе в нос, после чего расхохотались.

Дима и без пояснений понял, что речь шла о Кристофере, который поприветствовал их у дома вместе с Эриком. Он тоже рассмеялся и всунул палец в нос, чем заслужил всеобщее одобрение.

– А вы куда, кстати? – спросил Франк.

Арне сделал хитрое лицо:

– К Шакальнику.

– Ого! Чур, я с вами.

– Ладно. Бросим тебя ему под ноги, если он за нами побежит.

– Скорее рельсы вместо сигарет курить начнут, чем ты меня обгонишь.

Дверь парикмахерской скрипнула, и на улицу вышел парень самого жуткого вида.

Дима против воли уставился на широкий лоб, похожий на шлепок желтоватой глины, на которую нахлобучили кривой парик с вполне современной стрижкой. Ото лба вокруг головы шли шрамы, похожие на белые бесплодные грядки. Возраст парня явно приближался к семнадцати годам, но разума в его рассеянном взгляде не набралось бы и для шестилетнего. Одет он был почти так же, как Франк, за той лишь разницей, что его футболка оповещала о графике работы того же боулинг-клуба «Папа Шар».

– Это и есть Андеш, – произнесла Дэгни с неясной тоской.

– Хорошая стрижка. – Говорил парень так, словно проталкивал наружу не слова, а мельничные жернова. Выглядел он при этом как шахматный гроссмейстер, решающий сложнейшую задачу на клетчатом поле.

– Что, уже растрепали? – Франк с обидой посмотрел на Арне и Дэгни.

– Ничего мы не трепали! – огрызнулся Арне и отвернулся.

Франк растерялся и вперился в Диму:

– Да, это мой старший брательник. Ему почти семнадцать, но в уме он остался пятилеткой, потому что наш папаша как-то зажал ему голову входной дверью. И держал так до тех пор, пока Андешу все мозги не застудило.

– Андеш, – подтвердил тот.

– Охренеть, – пробормотал Дима.

Подобная жестокость, особенно со стороны взрослых, была для него чем-то необъяснимым и диким, как внезапное вторжение марсиан.

Такая реакция понравилась Франку, и он воспрял духом, но продолжить не успел. В рассказ вклинился Арне:

– Франку тогда было три года, Андешу – пять. Чем они папане не угодили – загадка. Может, тем, что остались, тогда как мамаша померла. В общем, батю прописали в лучшей психушке Норвегии, а ребята отошли на попечительство старой галоши А́нне-Ли́се.

– Заткнись! – вскипел Франк.

Они опять сцепились, мутузя друг друга. На этот раз ни один не смеялся. Каждый защищал свое право рассказа. Андеш издал нечленораздельный звук и разнял драчунов. Франк при этом получил затрещину.

– Дружба! – прогудел Андеш.

– Да дружба, дружба! – отмахнулся Арне, подходя к своему велосипеду.

– Зато мы теперь носим футболки за купоны бесплатной игры! – вдруг похвастался Франк. – Как-нибудь сыграем, Дим.

– Конечно.

– Вот с такими петухами я вожусь, – заявила Дэгни, будто себе под нос. – Мы к Шакальнику едем или нет?

– Спрашиваешь! – фыркнул Арне. – Надо бы только Тора домой забросить, а то Шакальник нас за километр услышит.

– Так пускай Андеш и забросит, – предложил Франк. – А что? Тор – умный, Андеш – двуногий. Вместе как-нибудь доберутся.

– Решено! – Арне присел перед элкхаундом, и тот тоненько заскулил, ожидая команды. – Побежишь за Андешем, понял? Покажешь ему, где живешь, а потом останешься дома, ясно?

Тор гавкнул, и Арне просиял. Франк сел на велосипед, ни слова не сказав брату.

– А разве Андешу не нужно что-нибудь пояснить? – спросил Дима, чувствуя ужасную неловкость. Он понятия не имел, как общаться с людьми, имевшими определенные проблемы с развитием. – Ну, там, как добраться и куда ехать.

– Андеш умный, – заверил его парень.

Смешно шаркая ногами, он поднял велосипед и не спеша повел его в руках. Элкхаунд сейчас же засеменил рядом, заглядывая в напряженное лицо сопровождающего.

– Вот видишь? – Франк выглядел довольным, хоть и слегка встревоженным.

– Без тормозов! – вдруг взревел Арне и первым помчался вниз по Гренсен.

Дэгни и Франк заорали, что так нечестно, и припустили следом. Едва не запутавшись в ногах, Дима принялся усиленно крутить педали, пытаясь их догнать. В голове мелькнула беспокойная мысль: как выглядит Шакальник и чем он так примечателен, что заслужил внимание этой стайки ребят?

Ответы лежали где-то на Пил-стрит.

Обычные дела

Микаэль Скоглунн отвернулся от окна и около десяти секунд ничего не мог разглядеть. Бухта Мельген, отражая солнце, слепила так, что хотелось вырвать собственные глаза и запрятать их в сливной бачок.

Наконец зеленовато-желтые пятна отступили, и Микаэль обозрел собственное жилище.

Порванный линолеум кухни покрывала стружка. Тут и там валялись березовые чурки. Казалось, кто-то натащил дров, чтобы набить ими электрический камин в гостиной. Полки, стулья и шкафчики занимали фигурки волков. Микаэль делал их из блокнотной бумаги, вил из медной проволоки и вырезал из древесины. Бо́льшая часть зверей из обработанной березы имела разбухшие молочные железы.

Бросив на разделочную доску две таблетки обезболивающего, Микаэль растер их в порошок стаканом, после чего ссыпал в емкость и залил пивом. Лекарство поднялось отвратительными комками. Заглотив порцию получившейся дряни, Микаэль заулыбался.

– Сегодня, сегодня, я знаю, ты придешь сегодня, – пропел он с улыбкой. Смесь алкоголя и обезболивающего ошпарила его нервные окончания. – Под луной, под бледной луной мы займемся любовью. А потом твой поцелуй осчастливит меня, крошка.

Выбрав березовый обрубок постройнее, Микаэль взял нож для резьбы по дереву и вышел на задний двор. Прохладный ветер северного лета обжег его оголенную грудь. Но приступить к обработке древесины Микаэль не успел. Руки его затряслись, едва он ощутил близость каменной волчицы. Обрубок и нож отправились на пластиковый столик, где с ночи валялась пустая бутылка из-под виски.

Микаэля ждала она. Под навесом из синего брезента темнел рукотворный алтарь, украшенный пятью лучшими фигурками волков. В центре деревянной стаи, на грубом подносе из мутно-красного берилла, покоился вытянутый кусок породы – кристаллический сланец с вкраплениями прозрачной зеленой слюды. В изваянии, высота которого не превышала полуметра, проглядывали черты хищника.

Грохнувшись перед алтарем на колени, Микаэль возложил левую руку на каменную волчицу.

– Моя крошка… Моя серая невеста…

В гостях у Шакальника

– Этот Шакальник – настоящий псих! – заявил Арне, когда они свернули на Пил-стрит и впереди открылась светящаяся капля бухты Мельген. – Он постоянно делает то ли собак, то ли волков, то ли шакалов. Даже сам не замечает этого! Приходит, бывало, к моей маме в «Золотую челку», покупает хлеб и тут же начинает лепить из него чудище. На него таращатся, а он знай себе ваяет зверушку. Говорю же, псих!

– Потому что у вас хлеб из рыбной муки пекут! – крикнула Дэгни и ловко объехала даму с собачкой.

– А вот и нет! А вот и нет! Зато, как я слышал, в «Мохнессе» плюют в кофе всем, у кого не голубые глаза!

Все, не сговариваясь, сбавили скорость и посмотрели на Диму, словно проверяя, плюнут ли ему в кофе с его серыми глазами.

– Что? – Пристальное внимание Диме совершенно не нравилось, и он на всякий случай решил, что нигде в Лиллехейме не возьмет в рот и капли кофе. – А чего вы так собачитесь? Разве не все равно, что и как делают в единственных забегаловках?

Слово «забегаловки» задело Арне и Дэгни. Они отвернулись в разные стороны.