Выиграю твою жизнь

Видя реакцию Яна и зная о репутации хозяина клуба «Рай», я должна была бы смолчать. Затолкать гордыню поглубже. Залечь на дно и не отсвечивать. Получить нужные сведения и навсегда скрыться из поля зрения Шамиля.

Но почему-то его отношение ко мне слишком задевало. Царапало ту часть моей сути, которая должна была умереть вместе с отцом.

– Спасибо, что постирали мои трусики, Хозяин, – исправилась я, переходя на «вы», заставив вновь обратить внимание на себя.

Для полноты образа мне неплохо было бы еще опустить очи долу. Но я слишком сильно хотела увидеть реакцию Ямадаева. И она последовала незамедлительно.

Тлеющие угли в его глазах вспыхнули. И этим огнём меня можно было спалить на месте.

Он очень медленно поднялся из-за стола, не отрывая от меня уничтожающего взгляда. Сделал шаг, почти наступив на носки моих тапочек. В этот момент я вздрогнула, придя в себя, хотя нужно было уже бежать в сторону выхода. Но я успела лишь испуганно попятиться.

Вот я и поняла, где находится черта, которую не стоит пересекать. О чём я думала? Зачем тянула тигра за усы?

Неловко ступив на больную ногу, я поморщилась и едва не упала, если бы шедший на меня мужчина, с явным желанием задавить, вовремя не схватил меня за руку. Удержал от падения и потащил куда-то, не обращая внимания на мои стоны и жалкий писк. Я с ужасом ощущала, как тапочка стала мокрой, пропитавшись кровью.

Открыв первую попавшуюся дверь, Шамиль закинул меня в комнату. Огляделся, встретив испуганные взгляды девушек, что наводили здесь порядок. А убирать было что. Кажется, ночью в его доме состоялась знатная попойка. На полу, на столе валялись пустые бутылки из-под алкоголя, несколько кальянов и окурки из-под сигарет. Судя по всему, через эту комнату прошёл табун пьяниц и дебоширов.

– Все вон, – тихо, но чётко произнёс мужчина, и уборщицы буквально испарились.

Я с завистью наблюдала за их бегством и очень хотела последовать их примеру, если бы выход не загораживал злой как чёрт мужчина.

– Я пошутила, Хозяин, – почти без иронии произнесла, надеясь смягчить его своей нежданной покорностью, но, судя по взгляду Шамиля, от звучания моего голоса он лишь сильнее зверел. – Была не права, признаю.

Искала глазами угол, чтобы забиться в него, спрятав свою задницу, на которую так отчаянно находила неприятности. Боясь повернуться к нему спиной, отходила, пока не уткнулась в стену.

Мне казалось, сейчас он в очередной раз попытается меня придушить. И когда его рука потянулась ко мне, я вжалась в стену, ожидая испытать боль. Зажмурилась. Затаилась, перестав дышать. Но он лишь коснулся костяшками пальцев моей скулы, очертил подбородок.

Жест казался невинным. Лёгким. Едва ощутимым. Таким сладким и тёплым, что я невольно качнулась всем телом к мужчине, чтобы вновь его почувствовать.

Распахнула глаза, ошарашенно глядя на Шамиля. Свободной рукой он упирался в стену, нависая надо мной.

– Этой ночью я не избавился от тебя по чистой случайности.

Его голос касается моих барабанных перепонок бархатной мелодичностью, гипнотизируя, завораживая. Спокойный, обманчиво мягкий. Обволакивающий, словно теплое одеяло. Заставляющий потерять бдительность за жёсткостью слов.

– И что же вас остановило? – сиплю.

Его рука не сдавливает шею, а у меня всё равно от страха сжимается горло. Мне неведомо, как можно в одно мгновение из огня превратиться в лёд. Холодный, непробиваемый айсберг.

Он кладёт тяжёлую ладонь на моё плечо. Очередной невинный жест. Так дядя может успокаивать опечаленную племянницу. Чуть массируя закостеневшие от напряжения мышцы. Но мне становится ещё страшнее от его прикосновения. Будто он утешает меня перед убийством.

– Ян очень спешил тебе помочь. Просил дать время всё объяснить, – его голова склоняется, рассматривает меня, словно ему невдомёк, почему этот парень настолько заинтересовался таким ничтожеством, как я.

Свожу брови на переносице. Ничего не понимаю.

– Что объяснить?

– Что украденные из моего кабинета документы не твоих рук дело, – отвечает, впиваясь в меня взглядом.

Постепенно начинает доходить, что меня планировали упокоить за проступок, который мне очень хотелось совершить. Но я даже близко не подобралась к его реализации. Кто-то оказался шустрее меня. Но шишки полетели именно в мою сторону.

Медлю с ответом. Пытаюсь подобрать такую комбинацию слов, которая бы не выдала меня с головой и одновременно показала мою крайнюю степень возмущения оговором.

– Если я всё ещё жива, значит, вы точно знаете, что я не виновата, – уверенно произношу, глядя в его глаза. Упрямо, зло.

– Знаю, – подтверждает Шамиль, – но сожалею, что не успел убить. Ты доставляешь мне слишком много неприятностей.

Я слушаю его слова и ощущаю, как он поглаживает большим пальцем выступающую косточку ключицы. Очерчивает её контуры. Впадинку. Царапает шершавыми пальцами нежную гладкую кожу. Отдаёт ли он отчёт своим действиям?

Горячая волна следует за каждым его прикосновением, едва ли не оставляя ожоги на коже от его пальцев. Не понимаю, что со мной. Отчего мышцы вдруг стали слабыми, а тело – ватным.

Он стоит ко мне слишком близко. До меня доносится запах его одеколона после бритья. Дыхание с оттенком кофе щекочет нос. Вдыхаем один воздух. И говорим так тихо, что никто за пределами этой комнаты не узнает сути разговора.

– Что же останавливает убить меня сейчас? – спрашиваю, замирая.

Шамиль наклоняется, оказываясь ещё ближе ко мне. Нас разделяют жалкие сантиметры.

– Сейчас я буду тебя воспитывать, чтобы ты стала покорной и послушной, – сухо, без эмоций отвечает.

Я смотрю на него ошалело, не понимая, что он несёт.

– Чего?

– Снимай штаны.

Его глаза почти чёрные. Не могу разобрать, где начинается радужка и заканчивается зрачок. И совсем не понимаю, шутит он или говорит серьёзно.

– Ты с ума сошёл? Мне не двенадцать лет! – Перехожу на «ты», раз уж он решил исполнить угрозу раньше, чем я оступлюсь. Прошмыгиваю под его подмышкой, пытаясь понять, через какую из двух дверей лучше убегать.

– Разве, Маугли? – хмыкает он, неспешно берясь за тяжёлую пряжку ремня. – А ведёшь себя как раз на двенадцать.

Памятуя о том, где выход во двор, я решила, что покину эту комнату через ту дверь, через которую зашла. Убегу, спрячусь. Но не позволю к себе прикасаться.

Только меня постигает дикое разочарование, когда я берусь за дверную ручку, пытаясь выбраться, но ничего не происходит. Он запер нас.

– Ты просто долбаный извращенец, господин Хозяин, – шиплю сквозь зубы, отступая и остро ощущая себя загнанным зверем. Нерасторопной косулей, на которую охотится тигр.

По глазам вижу, как горячо ему хочется исполнить угрозу. Слежу за тем, как он наматывает на руку ремень, держа его в кулаке, а мне от страха становится плохо. Я в его доме. Даже покинув эту комнату, далеко не убежала бы. А пульсация крови в раненой стопе лишь подтверждает мои опасения.

Шамиль молчит. И повисшая в доме тишина пугает ещё больше.

В голове ни одной мысли, как избежать унижения. А ведь цель его именно в этом. Поломать меня, подчинить себе глупую девчонку.

– Джинсы снимай, или я сниму их сам, – произносит так спокойно, будто просит передать ему солонку.

– Признайся, что ты просто хочешь ещё раз посмотреть на мою задницу, – скалю зубы, стиснув челюсти. Злясь на себя. Но больше всего на него.

Его губы изгибаются в каком-то подобии улыбки. Сложно сказать, я не припомню, видела ли, как он улыбается или смеётся. Умеет ли он в принципе чему-то радоваться. Или на его лице всегда маска с одним и тем же выражением.

А потому мне не удаётся разгадать эту эмоцию. Но она меня пугает до дрожи.

– Чего я там не видел. Живо. Раздевайся.

Глава 21

Я вжимаюсь в дверь, ощущая гулкое биение сердца. Снова осматриваю помещение, подмечая предметы, которые в моих руках могли бы стать орудием.

Рациональность не мой конёк. Мой конёк – горбунок.

Перевожу взгляд на мужчину. Ему явно нравится то, что он видит. Загнанную добычу. Хищник чует кровь и адреналин, выбрасываемый в вены дичи перед смертью.

– Ты второй раз увидишь мою задницу, а ведь у нас не было ещё ни одного свидания, – пробую заговорить ему зубы. Сбить настрой. – Мама учила не показывать зад раньше третьего свидания. А я послушная девочка.

Только мои слова действуют на мужчину иначе. Не студят жар. Распаляют какой-то новый, странный огонёк в глазах.

– И часто ты даёшь отшлёпать себя на третьем свидании? – интересуется, скользя взглядом по моему телу, прикрытому свитером и порванными на коленках джинсами.

Одежда более чем скромная, но скромной под его пристальным вниманием я себя не ощущаю. Словно он одним этим взглядом лишил меня невинности.

Мне должно было быть всё равно, что он там обо мне думает. Наша первая встреча не позволила сохранить репутацию правильной девочки. Но именно после его вопроса сделалось как-то по-особенному гадко. Противно. Откуда-то возникла идея, что я вовсе не хочу, чтобы он считал меня легкодоступной. Дурацкая мысль. Глупая.

Он в моей жизни лишь проездом. Временное препятствие на пути к цели. Но досада репейником вцепилась в сердце, непослушное и даже местами с уцелевшей наивностью.

– Спросишь у Яна, – вопреки своим чувствам, выдаю, сладко улыбаясь.

То самое «досадное недоразумение», спровоцировавшее его едва ли не на то, чтобы прикончить меня, но уточнять подробности которого он не стал, сняло с меня обвинения в нелегальных встречах с его человеком. Значит, можно? И вообще, какой теперь у меня статус после лесной погони и попыток удушения?

Выражение лица Хозяина меняется. Становится отстранённым. Холодным. Выдержанным и сдержанным. Будто шлёпать непокорных девиц для Ямадаева обыденное занятие. Каждый первый вторник месяца после завтрака. Точно по расписанию.

– Даю тебе минуту, – медленно делает шаг ко мне, держа на прицеле глаз.

Поняла вдруг, что не тот способ отвлечения выбрала. Зря напомнила ему о нарушенном мной запрете.

Сердце глухо бьётся от понимания, что наказания за мой острый язык не избежать. Оно стучит в грудной клетке, больно бьётся об неё. Я ощущаю каждое сокращение мышцы, гоняющей кровь. Клапан аорты открывается и закрывается, пропуская бурую жидкость через орган, гоняя её по телу.

Вместо того чтобы подчиниться. Раздеться. Может быть, даже показать ему стриптиз, будь я чуть более опытной. Оттопырить задницу, подставив её под ремень или ладонь. Я отрицательно качаю головой.

Не могу даже представить себе подобного. Не понимаю сейчас, на какой чаше весов стоит имя убийцы отца, а на какой – моя гордость. Моё мнение о себе.

Как я потом буду смотреть в зеркало, если позволю ему над собой надругаться? Проучить, как непослушного, невоспитанного ребенка, коим он меня и считает.

Спустя отведённое время Шамиль выбрасывает свой ремень, необходимый ранее, видимо, для моего устрашения. Преодолевает разделявшее нас расстояние, намеренный исполнить угрозу.

Я резко дёргаюсь в сторону. В голове такая зияющая пустота, вакуум, что я могла бы сигануть в окно. Что и делаю. Мы ведь вроде на первом этаже? Припоминаю, как спускалась по лестнице.

Бегу, насколько позволяет мне окровавленная нога, оставляющая на персидском ковре некрасивые пятна. Что ж, оставляю хотя бы какой-то след после себя.

Дёргаю за ручку, распахивая створку. И почти выбираюсь наружу.

Поздно отмечаю в голове, что до земли ещё как минимум четыре метра. А летать я по-прежнему не умею. Только осознание этого приходит ко мне слишком поздно, когда бо́льшая часть туловища оказывается за пределами окна. И дальше вопрос лишь к силе земного притяжения.

Меня схватывают в охапку. Быстро. Точным, резким движением возвращая обратно в комнату. Тело встречается с полом. Удар смягчает мягкая поверхность ковра.

Лежа в подчинённом положении, с зажатыми в стальные тиски руками, придавленная тяжёлым, горячим телом, я пялюсь в пылающие яростью глаза. Подозреваю, что каждый раз ему кажется, что вот он видел в этой жизни всё. И каждый раз я подсовываю ему свинью.

Он дышит с надрывом, с трудом вбирая в лёгкие воздух. Грудная клетка под рубашкой поднимается и опадает. Красивое лицо залито краской. На лбу яростно пульсирует вена. Хозяин молчит, плотно сжав челюсти. А в глазах читается нецензурная брань.

Пытается взять себя в руки. Но пока держит в них меня.

Без лишних слов Шамиль переворачивает меня лицом в ковёр, не давая никакой возможности к сопротивлению. Одной рукой сжимая оба моих тонких запястья, другой пробирается к молнии джинсов. Ослабляет давление пуговицы и тянет ткань вниз. Со всей силы. Я слышу, как джинсы рвутся под его напором. Мужские пальцы рывком освобождают мой зад, и я получаю первый удар ладони по ягодицам.

Глава 22

Шлепок по заднице звоном отдаёт в уши. Я замираю с широко распахнутыми глазами, рассматривая пылинки, витающие в воздухе в лучах холодного солнца. Прислушиваясь к ощущениям. Больно. Но куда острее я испытываю унижение и злость.

Утыкаясь носом в ковёр, фырчу, как недовольный ёж. Чувствуя тяжесть мужского тела. Жёсткие пальцы, сжимающие запястья за спиной. Горячая рука, которая, как приклеенная, осталась на моей заднице, скоро прожжёт во мне дыру в форме ладони Шамиля.

Пробую выбраться из грубых тисков, елозя по полу ногами. Но единственное, что мне удается, – это согнуть коленки и вилять из стороны в сторону бёдрами. Рука сильнее вдавливается в мой зад. И я вдруг остро ощущаю, что наша борьба носит односторонний характер.

Мужчина не предпринимает попыток сделать следующий удар. Я лишь слышу его дыхание, с которым он пытается совладать. Сдавленное и рваное. Знать бы, какое чувство в нём сейчас кипит.

– Отпусти меня, – хотела злобно рявкнуть, но с губ сорвался жалобный писк.

Поза ужасно неудобная. С трудом отрывая щеку от пола, я выворачиваюсь всем телом, желая хотя бы краем глаза посмотреть на Шамиля. Но фиксация настолько жёсткая, что в поле зрения попадает лишь его смазанный силуэт. Оседлавший мои бёдра.

Не понимаю, что происходит. Почему он замер. Почему не продолжает начатую экзекуцию.

Очередное неловкое и бесполезное движение задом вызывает испарину на лбу от чрезмерного напряжения. Мне стало жарко от потуги и близости чужого тела.

– Лучше не шевелись, – тихо приказывает и очень убедительно сжимает пальцы на моём заду.

Я замираю. Угроза возымела действие. Меня напугал его тон, холодком прошедшийся по разгорячённой коже.

– А теперь повторяй за мной: я больше не буду вам дерзить, Хозяин, – улавливаю хриплые, сдавленные ноты в голосе мужчины, приправленные раздражением, иронией и чем-то ещё. Какая-то нота, угадать которую мне никак не удаётся.

Когда до сознания доходит смысл его слов, я взбрыкиваю, как необъезженная лошадь. Сравнение всплыло очень удачно. Я представила, как мы сейчас смотримся со стороны. Я со спущенными штанами, ощущая холод на животе и жар на заднице. И он. В своих дорогих брюках и белой рубашке. Сидит, прижимая меня бёдрами к полу.

– Иди к чёрту, Хозяин, – обиженно шиплю, не веря, что наша битва могла привести к подобному исходу.

Зря пыталась сбежать, вылезти в окно. Всё равно оказалась в его лапах. А теперь терплю унижения. Потому что он волен делать со мной всё, что взбредёт ему в голову. И кто знает, что творится в его черепной коробке. Долбаный извращенец.

Поток моих мыслей обрывается. Ладонь отлипает от попы, но через мгновение вновь встречается с покрытой мурашками кожей. Новым ударом. По гордости.

Вздрагиваю, злюсь от собственного бессилия.

Сдавленно дышу, медленно выпуская воздух сквозь стиснутые зубы.

– Я с тебя не слезу, пока не научу послушанию, Маугли, – слышу улыбку в его голосе. Вот та составляющая, которую я никак не могла разгадать.

Этого гада забавляет вся эта ситуация! Ну, конечно. Он же на коне. Точнее, на мне. У-у-у, ненавижу!

– А я скорее сдохну, чем скажу это, – в очередной раз огрызаюсь.

Но вместо того, чтобы ударить. Наказать знакомым способом. Пальцы Шамиля принимаются мягко поглаживать мою задницу, пуская горячие волны по телу. Они скапливаются где-то в центре живота жаркой тяжестью и ухают вниз. Я с ужасом замечаю, как нежданное и нежеланное возбуждение направляет ток крови к клитору. Жмурюсь от стыда. Как же так…

Задерживаю дыхание, когда умелые пальцы пробираются под мой свитер. Надавливают на поясницу, теснее прижимая мой живот к полу, заставляя бёдра подняться выше в каком-то инстинктивном порыве. Словно Шамиль, как кукловод, взял контроль над моим телом.

– Я могу так вечно сидеть, Маугли, – угрожает, усмехаясь.

Его голос стал ниже и тише. Задевает своей хрипотцой мои барабанные перепонки, царапает ею.

Он едва прикасается ко мне. Водит лишь кончиками пальцев по коже спины и возвращается обратно на задницу. Чертит какие-то языческие узоры, порабощая меня странным ритуалом.

От этой дикой пытки тело начинает мелко дрожать.

Теперь в разы сильнее мечтаю избавиться от его власти. Трусь щекой о ворс ковра, пытаясь вырваться из наваждения. Но ощущаю себя помещённой в сахарную вату. Мягкую, сладкую, принимающую меня в свои объятия. Окутывающую своей воздушной нежностью. Хочется высунуть язык и лизнуть её. Попробовать ощущения на вкус. Укусить и проглотить.

Дыхание стало глубоким и частым. Лицо заливается краской, потому что я с ужасом понимаю, что моя реакция для него очевидна. Возникает желание позорно расплакаться. Попросить отпустить. Прекратить издевательство.

– Пусти, – едва слышно молю. Будто не хочу, чтобы он разобрал мою просьбу, полную жалости к себе.

Пытаюсь контролировать собственный голос, но меня выдают сдавленные нотки.

Шамиль наклоняется ниже. Опаляя горячим дыханием щёку.

– Скажи: Хозяин, я буду послушной. И я отпущу тебя, – он задевает губами мочку, и по телу пробегают разряды тока.

Я больше не могу это терпеть. Лучше бы он меня бил. Это не казалось бы настолько унизительным, насколько невыносимо ощущать постыдное возбуждение.

Понимаю, что трусики сильно намокли. Клитор пульсирует, и мне нестерпимо хочется коснуться его, потереться, сжать бёдра, но получить разрядку.

Облизываю пересохшие губы, повторяя про себя произнесённые им слова.

Глава 23

Мне совсем не нравится вкус вертящейся на языке фразы. Если он Хозяин, то кто тогда я? Его вещь…

Нередко в моей жизни возникали безвыходные ситуации. Но именно сейчас, когда меня пригвождали к полу девяносто килограмм мышц, выбраться из-под которых возможно только оставив на этом полу свою гордость, я растерялась.

Он не отпустит, даже если сюда зайдёт кто-то из его гостей. А значит, кричать и просить о помощи бесполезно. Ян перед своим Хозяином явно струсит. Засунет язык в одно место, как вчера в ресторане. А этот так называемый брат не встанет на сторону незнакомки.

Молчание затягивалось, а прикосновения пальцев, блуждающих от ягодиц и выше по позвонкам, не прекращались. Кожа покрылась мурашками. Тело требовало продолжения и чего-то ещё, мне пока незнакомого. Я вдруг ощутила себя почти полой. Пустой. И знала, что Шамиль мог бы помочь заполнить эту пустоту. Только для него это развлечение. Забавная игра с не менее забавной зверушкой.

Мужчина определённо знает, какие точки следует нажать на женском теле, чтобы вызвать нужную реакцию. А я ведусь против воли.

Злюсь. Впиваюсь в нижнюю губу зубами, надеясь привести себя в чувство. Перестать быть такой размазнёй.

Превратилась перед ним в желе. Растеклась по полу. Меня теперь можно тряпочкой собрать и выжать в сточную трубу.

Во рту разливается неприятный привкус железа.

– Хозяин, я буду послушной, – произношу сухо, словно стоя у доски на уроке алгебры.

Стараюсь абстрагироваться от сказанных слов. Но ничего не выходит. Они уже выжгли во мне дыру.

Подчинилась – значит сдалась.

Ощущаю, как мужчина вновь наклоняется. Совершает характерное движение бёдрами. Его брюки соприкасаются с моим задом, и в меня впечатывается что-то очень твёрдое. Прямо меж ягодиц.

– Неубедительно. Повтори так, чтобы я поверил, – и очередная насмешка срывается с его губ.

Я фантазирую о том, как может выглядеть его улыбка. Потому что никогда её не видела. Наверняка это впечатляюще. До дрожащих коленок и истомы внизу живота.

В очередной раз неудачно пробую выбраться из-под него. И тут же его тело откликается на мою попытку. Каменеет.

– Ещё раз так сделаешь, я решу, что ты хочешь продолжения, – очень серьёзно произносит он мне в ухо.

Глубоко вбираю в лёгкие воздух, со всей решительностью намереваясь завершить изощрённую пытку.

– Хозяин, я буду послушной, – повторяю мелодично, почти веря в собственные слова.

Проходит мгновение. А затем пальцы, удерживающие запястья, ослабляют хватку. Вдруг понимаю, что меня уже никто не держит. Шамиль легко поднимается на ноги.

Отползаю крабиком, перекатываясь на спину, спешно натягивая свои штаны.

Мне бы хотелось вцепиться зубами в его глотку и вырвать кадык. Дать пощёчину и проехаться коленкой между ног. Кричать, топать ногами, показывая негодование. Только это ни к чему хорошему не приведёт. Посягательств на своё священное тело он не простит. Чую грань, через которую не стоит переступать. Иначе вышвырнет, как ненужный мусор, и тут же забудет. Но ничего, когда-нибудь он расплатится по счетам.

Эти мысли позволяют мне расслабиться.

Смотрю на Ямадаева сверху вниз, упершись локтями в пол.

Останавливаю внимание на ширинке. Возбуждение мужчины очевидно. Что ж, один – один.

– Знаешь, Хозяин, – скольжу взглядом от его члена, отчётливо прорисовывающегося через ткань брюк, к глазам, наблюдающим за мной. Мои губы ломает наглая улыбка. – После такого мне положено повышение и прибавка к жалованию.

Шамиль опускается на корточки. Морщась, поправляет ткань брюк, не рассчитанную на такие объёмы.

– Маугли, – его тягучий, как разогретый мёд, голос ласкает мою кожу, пробираясь в самые трусики, отчего приходится подобраться, насупиться, – если ты готова мне прислуживать, то становись на колени и продолжим. Только не рассчитывай на повторение.

Мои глаза сужаются до узких щёлочек.

Хочется выругаться сквозь зубы. В голове роятся матерные словечки, одно грязнее другого. Как и его мысли.

– Не хочу, – выплёвываю, отползая от него подальше.

Этот человек слишком сильно действует на меня. Мне нужно оказаться от него как можно дальше. Потому что он распространяется, как радиация. Чем дальше от него – тем безопаснее моя шкурка.

Шамиль отходит. Отворяет дверь.

– Убирайся отсюда.

Забираю потерянный тапок и, хромая, вылетаю в гостиную. Безумным взглядом смотрю на бледного Яна, пытаясь представить, что он мог слышать. Брат Шамиля со странным интересом изучает меня. На его губах скользит лёгкая, едва уловимая улыбка.

– Ян, отвези домой. Пожалуйста.

Мой собственный голос – предатель. Даже если мужчины ничего не слышали, то хриплые интонации и лихорадочный взгляд выдают моё позорное возбуждение с головой.

Ян, будто очнувшись ото сна, резко поднимается на ноги. Он бледный. Мне даже кажется, я могу разглядеть бисеринки пота на его лбу. Похоже, его тоже пытали. Только иначе. На мой счёт.

Не найдя на выходе своей обуви, я понимаю, что мне придётся топать в пропитанных кровью домашних тапочках.

– Не переживай, тут неподалёку припаркован мой автомобиль. Я помогу, – раздаётся где-то рядом голос Яна.

– Спасибо, – киваю ему.

Стоило выйти на порог, как молодой человек подхватил меня на руки.

Вцепилась в его шею, рассматривая парня. Красивый безумно. Только его близость не рождает во мне абсолютно никаких эмоций. Вот же чёрт.

Ян бережно размещает меня на переднем сиденье. Застёгивает ремень безопасности. Раненая стопа пульсирует, и я, недолго думая, закидываю ноги на приборную панель.

– Прости. Иначе салон машины будет весь в крови.

Парень выглядит отстранённым. Раздражённым.

Заводит крутую тачку и выруливает с территории особняка Ямадаева.

Чем дальше мы уезжаем, тем более напряжённой становится тишина. Не знаю, о чём там думает Ян и на что он дуется. Мне это совершенно безразлично.

Ревнует к Шамилю? Смешно.

Если никто из этих людей не в курсе моего предательства, значит, я попала в неприятности не по собственной вине. А по их.

– Расскажи, что вчера произошло, – прерываю молчание, смотря прямо перед собой.

Ян некоторое время молчит. Видимо, подбирая слова.

– Вчера из кабинета Шамиля пропали важные документы. Камеры не работали. Никто из посторонних туда пройти не мог. Только сотрудники. А ты у нас новенькая, и Хозяин был уверен, что это твоих рук дело.

Перевариваю информацию.

Теперь понятно, почему Шамиль приехал к нам в ресторан. Вероятно, действительно планировал пытать.