Горький шоколад 2. Из пепла

– Девочка моя, я всё для тебя сделаю, вы моя душа, моя жизнь. – Ксения приподнялась на цыпочках, и прильнула к нему губами. С каким-то стоном Дэн перехватил инициативу, углубил поцелуй и поднял её на руки. Его горячие губы и руки были везде, обнимая, лаская и раздевая её. Она сама не оставалась в долгу, стягивая с плеч рубашку и целуя все, что было ближе, плечи, шею, лицо. Вихрь давно забытой страсти надолго замутил их разум, и они вместе то взлетали в небо, то падали вниз. И даже пик наслаждения не дал им разомкнуть руки, они так же крепко держали друг друга, боясь потерять, и вновь разгораясь огнем.

Пришли в себя оба часа через два, мокрые и разгоряченные, в разгромленной комнате, с раскиданными вещами и одеждой. Его голова лежала у Ксении на животе, и она бездумно теребила коротенькие волосы на голове Дэна.

– Ничего себе, жалость, – прошептала Ксения, – меня не трожь, я сейчас отдохну и уберу.

– Не надо, лежи, я всё сам! – Он поцеловал её в живот, встал, и подняв разбросанную одежду ушел в душ. Ксения повернулась на бок, чувствуя влажное шершавое казенное белье, поморщилась, и тоже встала. Можно было привезти даже свое постельное, но она же не знала! Махнув рукой, пошла к Дэну в душ.

Ванная комната была обычной – ванна, шторка из клеенки, лейка душа на стене. В ванной пахло хлоркой, от усердной дезинфекции, и то ладно. Дэн впустил её за шторку и стал мыть, целуя и лаская. Его руки, ранее такие мягкие, стали жесткими и шершавыми, но зато старания было хоть отбавляй. Он понимал, что его руки слишком грубы, и старался касаться нежнее.

– Ты зря ко мне пришла, если устала. Потому что просто так я тебя теперь не отпущу. – Они целовались под струями воды так, как будто только увиделись, как будто не было двух часов в постели. Между поцелуями женщина шептала ему – не отпускай, больше не отпускай!

Когда они вышли из ванной, за окнами уже были сумерки. Дэн посмотрел на часы, скоро восемь вечера, его заберут и уведут в барак, а он так много не успел сказать!

Проследив глазами за его взглядом, Ксения тоже увидела, что их время подходит к концу. Быстро одевшись, застелив кровать и собрав вещи, они встали обнявшись. Через пять минут загремели замки, дверь открылась, и из коридора крикнули:

– Осужденный Нейман, на выход! Вещи к досмотру! – выпустив её из рук Дэн вышел, заложив руки за спину, встал лицом к сиене, а охранник стал досматривать сумку с вещами, принесенную Ксенией. Это было так привычно, обыденно и страшно. Непонятно – ведь все что она привезла, детально просмотрели на проходной?

Рядом со вторым охранником на поводке в жестком ошейнике стоял мощный ротвейлер, равнодушно смотрящий на всех, но под его шкурой ходили такие мускулы, что женщине стало страшно.

– Ничего нет, – доложил обыскивающий, и выпрямился. – Вещи берем, и вперед.

Дэн быстро нагнулся, поднял вещи, частично разбросанные по грязному поду, затолкал в сумку, и застегнув её, пошел по коридору не оглядываясь.

– Вы, дамочка, готовы? Тогда вперед, на выход. – Второй охранник насмешливо смотрел на Ксению. Она заторможенно пошла по коридору, задерживая дыхание. Как во сне – замки, решетки, проходная, проверка документов, еще замки. И наконец, солнце, воздух и свобода. И слезы на щеках, она представляла, как Дэн идет по этим коридорам, под конвоем. Как ему еще два года здесь жить?

Глава 22. Любовь к симметрии

Ксения улетела, дети были под присмотром Марьи, Ник застрял в кабинете, а Макс один маялся в доме. Потом, не выдержав, постучался к Нику.

– Заходи уж, я слышу, что ты круги нарезаешь под дверью.

Макс вошел, настороженно всматриваясь в полумрак. Ник сидел у окна, и смотрел в сад. Эта задумчивость явно к чему-то вела.

– Ник, дружище, ну уехала она, ты же всегда знал, что она вернется к нему, рано или поздно. Хорошо, хоть все живы на этот раз.

– Знал, я не об этом думаю. Пусть она делает, что хочет. Но детей я ей больше не отдам, или живет здесь с ними, или уезжает одна. Пережить такое еще раз я не хочу. Так что с этим решено. Я о другом, что будем делать с этой тварью, что бросила детей черт знает где?

– Собираем доказательства, передаем в полицию. А твои планы? – в целом Макс не сомневался, что ответочка будет симметричной, простить такое Ник не мог.

– Ну дамочка любит деньги, нужно их отнять. Вернем на фирму, достроим дома, освободим нашего зэка, это минимум. Только дамочку надо оставить без всего, совсем, ни дома, ни машины. А чтобы поняла, что натворила, оставим её в том же положении, что и она детей.

– Это как? Подбросим в приют, или к беженцам? – Хохотнул Макс, представляя картину подбрасывания зрелой тётеньки.

– Зачем в приют? В любой трущобе их любимого Парижа, без документов и денег, к бомжам. Какой язык она знает? Английский? Тогда куда-нибудь во Францию, Португалию, или Марокко. Чтоб знала каково это, когда тебя никто не понимает, и слушать не хочет. Ты знаешь где она?

– Помню, в деле было, где-то в Черногории у нее дом, хахаль её там так и не появился, мы ж тогда бабло искали. Они ровно сидела, денег при ней не нашли, где счета, если сама не скажет, хрен найдешь. Этот её дружок был не дурак, хорошо прокрутил, следов не нашли.

– Ну тогда спросим настойчиво. Сколько человек нам понадобится?

– Думаю, человек пять возьмем. Да, и надо на местных выходить, чтобы нам по рукам не дали, что шалим на чужой территории.

– С местными я уже договорился, оружие и машины берем у них, и если у дамочки найдем бабло, двадцать процентов их. Согласны за проценты взять её дом и машину, ну цацки всякие, если есть.

– Отлично, когда?

– А что тянуть? Послезавтра и выезжаем. Завтра отберешь людей, купишь билеты, наличку там и все такое подготовишь.

– Ну что, по вискарику? На почин дела?

– Неси, знаешь же, что не пью. – Ник повернулся от окна, и друг невольно вздрогнул, это был старый бешеный Ник, как будто очнувшийся от сна.

Они переместились на террасу, Марья накрыла им столик, и долго сидели под осенними звездами, потягивая виски, и разговаривая, как в далёкой молодости.

И вот, уже через неделю, они сидят на другой террасе, уже в Будве, и наблюдают за соседним домом, где проживает Ольга Нейман, зачем-то оставившая фамилию мужа после развода.

Ольга, все такая же ухоженная блондинка, которой не дашь её сорока, жила в отличном двухэтажном доме, кроме приходящей домработницы, в доме никого больше не было. За дамочкой ухаживал местный молодой красавчик, лет тридцати, бизнесмен-торговец, явно целящийся на её деньги, но ухаживал шумно, с цветами и комплиментами, и было видно, что баба велась на этот развод.

Вот и сейчас, он привез Ольгу домой, и шумно выражал свое сожаление, что вынужден с ней расстаться, что ранит его сердце.

– Вот блин, если она его опять оставит на ночь, мы и сегодня зря просидим. – Чертыхнулся Макс, ставя на стол бокал от сока. – И не бухнешь, и море рядом, не искупаешься.

– Осень, вода уже не та. Парни вчера ходили. Терпи и наблюдай, дыши воздухом, – посоветовал Ник, он был похож на овчарку, которая взяла след, его ничто не отвлекало.

Парочка наконец рассталась, женщина вошла в дом, её кавалер уехал. На втором этаже открылись окна в спальне и гостиной, видимо хозяйка собиралась отдыхать.

– Отлично, собирай ребят, работаем сегодня. – Руки в черных перчатках ударили по подлокотникам.

– Есть босс! – Макс быстро спустился по лестнице к парням, которые сидели в саду. Операция была давно разработана и десять раз прокручена. Ник с Максом войдут через парадный вход на улице, парни через сад, с черного хода и через окна.

На улице стемнело, в девять вечера, в дверь коттеджа позвонили. Хозяйка подняла домофон, недовольным голосом спросила:

– Кто там? Я ничего не покупаю, проваливайте!

– Мадам Нейман, мы от вашего мужа. Вадим Нейман просил вам кое-что передать. – Голос в трубке домофона был незнаком, но от Вадима она ничего плохого не ожидала, вся вина была на Сергее, она вроде как ни причем. Ольга открыла дверь, быстро сняла патчи из-под глаз, и пошла вниз. Ей очень хотелось вернуться, домой в Россию, к мужу. Жизнь в чужой стране была скучной и пресной, ни друзей, ни врагов. А деньги? Что деньги, сами по себе они не ввели её в круг местных богачей. Она была чужой, одинокой и забытой. Разве что этот мальчик…

Вошедший смуглый красавчик заставил её сердце вздрогнуть, этот мужчина был явно опасен. Следом в дом вошел хромая, мужик с тростью, но когда Ольга посмотрела ему в глаза, тут же забыла, что он инвалид. Такого жуткого лица ей еще не приходилось видеть, а глаза – черные, огромные, ледяные, страшные, смертельные. Она попятилась, сзади её придержали уже сразу четыре руки.

– Ну что ж, дамочка все поняла. – Холодно произнес Ник. – В кресло её, привязать, укол, потом будем говорить.

– Кто вы такие? Я буду кричать! – Севшим от страха голосом, прошептала женщина, поняв, что это не просто ограбление.

– Кричать ты будешь, обязательно, и много, но потом. – На ухо ей прошептал один из мужиков, державших её сзади, и приставил к горлу нож. Ольга почувствовала такой ужас, что ноги ослабли и она просто повисла на руках налетчиков.

– У, да мы такие жиденькие, нервишки никуда. А когда детишек у матери похитила, была смелая? А когда бросила их в трущобах, не боялась? – Эта фраза добила испуганную женщину, она поняла, что эти люди все знают, и пощады не будет.

– Кто мы? Да так вот, любители симметрии, за справедливость мы. – Добавил от себя красавчик, усмехаясь одним углом рта.

Дальнейшее было просто и деловито, ей ловко одели наручники, усадили в кресло, в плечо укололи. Подождав пять минут, красавчик включил камеру и начался долгий нудный допрос. Она не могла сопротивляться, и отвечала на вопросы, понимая, что копает себе могилу.

– Ваше имя, возраст, гражданство. – слышала вопрос, и дальше слышала уже свой механический голос.

– Ольга Нейман, сорок три года, гражданка России… – Дальше она рассказывала, как украла детей, как втерлась в доверие к няньке, как взяла документы у сестры, как везла детей под снотворным, как оставила их на клумбе возле толпы беженцев. Нет, не сожалеет. Да, ненавидит эту суку Оксану, да, хотела сделать ей больно.

Запись окончили, теперь вопросы касались Сергея, их афёры. И Ольга с ужасом осознавала, что говорит, где записаны счета, пароли. Что красавчик уже сидит за ноутбуком, входит в её банк, и переводит деньги назад на фирму Дэна. Действие укола слабеет, она начинает все понимать, но поздно, поздно…

Потом, она подписывает неимоверное количество документов, появляются ещё какие-то люди, с местным нотариусом, он проверяет документы, ставит печати и передает пришедшим. Эти люди жмут руки первым и уходят. Страшный человек с тростью улыбается страшно и холодно, при этом его лицо не движется, только губы. Маска, маска жуткая и неживая пугает Ольгу еще больше.

– Мадам, сейчас мои друзья помогут вам одеться в дорогу. Как вы поняли, ваш дом и машина отныне принадлежат нашим друзьям-славянам. Вы должны покинуть этот дом. Мы любезно отвезем вас на ваше новое место жительства.

Женщину поднимают под локти, и ведут наверх. Там, под брезгливыми взглядами мужчин она торопливо одевает джинсы, кроссовки, свитер. Достает дорожную сумку, и начинает кидать в неё вещи. Мужчины ухмыляются, но не мешают. Ольга собирает документы, паспорт, права, вид на жительство. Одевает куртку, берёт теплый шарф, шапку сует в карман. Чтобы ещё взять, как задержаться, как сбежать от этих бандитов. Но бандиты не сводят глаз, кивают на дверь, и она идет вниз, подхватив сумку. Внизу никого нет, её ведут во двор, у ворот машина. Она озирается вокруг – ну выйдете хоть кто-нибудь, посмотрите, закричите, вызвовите полицию! Кругом тишина, никого нет, и она садится в машину. В шею слева чувствует укол, и теряет сознание.

Она спит почти двое суток, и не чувствует как её грузят на яхту, как опять садят в машину в порту, как двадцать часов машина едет по Италии и Франции, как её выгружают в каком-то загаженном проулке, и за сто евро покупают у бомжихи её тряпье, и эта же клошарка снимает с неё одежду, и одевает на неё свои грязные тряпки. Бомжихе приглянулись даже кружевные трусики, она снимает и их, натягивая трикотажные лосины прямо на голое тело.

Очнулась Ольга с головной болью, от жуткой вони и пинка. Она лежала прямо на мостовой, на гнилых отбросах, сперва попыталась встать, но ноги не держали, и снова получила пинок под ребра. Открыла глаза, и чуть не вырубилась снова, огромный негр, седой и толстый, в грязной одежде, орал на неё и пинал в живот.

Она пыталась кричать по-русски и по-английски, но её никто не понимал. Кое-как поднявшись, выползла по стеночке из проулка, и прислонилась спиной к единственной опоре. Вокруг были обшарпанные девятиэтажки, толпы людей, арабов, негров. Все шумели, куда-то шли, толкали, по дороге двигались машины и мотоциклы, голова закружилась, и она опять потеряла сознание. Следующее пробуждение не принесло облегчения, хотелось пить, в туалет, и вымыться. Она видела на себе жуткие вещи, помнила смутно как в её дом пришли люди, и потом все, тьма. Осматриваясь вокруг, она поняла, что находится где-то в трущобах Европы, да-да, есть такие и она это знала.

Вспомнились глаза этого мистера Смерти, и второго – любителя симметрии. Вот и ответ, она так же, как брошенные ею дети, оказалась на самом дне цивилизованной Европы, и выбираться теперь нужно самой. Думать ей не дали, толчок в бок почти сбил её с ног. Какой-то негр схватил её за руку, притащил в полуподвальное помещение, где уже было штук пять раскрашенных и избитых женщин, и швырнул на пол. Он коротко что-то велел этим женщинам, они подняли её и довели до туалета, и первый час Ольга была даже рада, напилась воды из-под крана, умылась и посетила туалет. Одна из женщин принесла ей платье, и знаками показала скинуть грязное тряпье. Платье пришлось одеть без белья, его у Ольги на теле не было, да и при такой длине и декольте, белье не имело смысла.

Она сидела на полу под раковиной, на снятом тряпье, пока женщины не потащили её назад. Там уже были какие-то галдящие мужики, дым с резким запахом конопли, визг женщин, мерзкий хохот, голова закружилась, и Ольга поняла, что попала в бордель, самого низкого пошиба. Ужас пронял её, она обхватила себя руками и забилась в угол. Только уже через час её продали первому клиенту, пьяному негру с замусоленными дредами. Ад приветливо распахнул нежные объятия для своей верной почитательницы.

Стащить телефон у клиента и позвонить сестре Ольга смогла только через два месяца, до этого все попытки были неудачными, как и побеги в полицию. Её почти все время били, и клиенты, и сутенеры, насиловали, в полиции отказались слушать и вытолкали взашей. Другие женщины сидели на наркоте, иначе эту грязь вынести было невозможно. Ольга тоже пристрастилась к травке, коксу, на серьезные наркотики пока не села, все-таки срабатывал разум.

Сестра забрала её через два дня, худую, избитую, с букетом болезней, и поместила сразу в клинику. Её муж категорически отказался впустить родственницу в дом. А через месяц её арестовали, депортировали в Испанию, где судили и дали срок в двадцать лет. Но лежа на чистом белье, в крошечной, но отдельной камере, с душем и унитазом, она радовалась, что выбралась из того ада. Думала ли она о похищенных детях, что их ад был другим, и тянулся больше года? Раскаивалась? Нет, никогда. Она жалела себя, считала, что ей просто не повезло, и ненавидела всех, сестру, её мужа, Дэна, Ксению, и особенно – того жуткого Мистера Смерть, который был представителем Ксении на судебном процессе. Он пресек все попытки защиты найти смягчающие обстоятельства и добился максимального срока.

Глава 23. И целого мира мало…

За спиной Дэна захлопнулись железные ворота, лязгнули замки. Он, до сих пор не верящий в это, шагнул вперед и остановился, оглушенный светом и синью неба, свободой и свежим воздухом. Казалось, этот воздух опьяняет, хотелось смеяться и кружится от счастья, крича во все горло, как в детстве. Но не к лицу бывшему зеку так радоваться, потому он закинул вещмешок на плечо и пошагал к остановке. Он знал, что до города ходит автобус, час езды, и он в городе. Только вот куда идти, дома то у него нет.

– Нейман! Ты что такой гордый, друзей не узнаешь? – Раздалось откуда-то сбоку. Он оглянулся, из машины выходили Пашка с Сашкой, и улыбающийся Серега в милицейской форме. Дэн пошел к ним, они окружили его, хлопали по плечам и обнимали.

– Слышь пацаны, я ничего не понял, отчего новый суд, срок скостили, какие деньги и откуда, как вам удалось их найти и начать достройку домов?

– Это ты своей Ксении спасибо скажи, нашли твою Ольгу, и она деньги вернула. Прямо на счет компании! А твоя девушка тут по адвокатам билась, с дольщиками встречалась, короче подняла такой шухер, что все газеты за тебя встали. Клеймили произвол. Не дают честному бизнесу выполнить свои обязательства и тэде и тэпэ.

– А где она? Я думал, она будет здесь. – Признался Дэн, одновременно заметив, что они никуда не едут.

– Ждем, сейчас будет. Видимо, оркестр опаздывает. – Хохмил Пашка, дружески толкая в плечо.

На дороге показался черный джип, на скорости тормозящий и разворачивающийся. Из двери выпрыгнула Ксения, потом показался смуглый красавчик, крепкий и коренастый. Это же Макс, что он здесь делает? Почему-то его присутствие Дэну сильно не понравилось, он выбрался из машины и пошел к Ксении, она бросилась бегом и повисла у него на шее.

– Получилось, у нас все получилось! Ты достроишь дома, судимость снимут, сегодня у тебя интервью, будешь местному каналу правду вещать. Все нам некогда, ребята, ждем вечером в ресторане! – Она потянула Дэна за собой к джипу, он попытался оглянутся на друзей, но те понимающе махнули рукой – до вечера.

– Так, сейчас летим в гостиницу, приведешь себя в порядок, вот тебе речь, что говорить, что не говорить. Заучи пока едем. В гостинице нас ждут Ник и дети, он не отпустил их со мной. Обедаем с ними, потом адвокат, потом пресса, потом на фирму, потом вечером банкет в ресторане, там будут все друзья, и с фирмы люди. Завтра у тебя разговор с Ником, он тебе что-то хочет сказать, это же он нашел Ольгу, узнал у неё, где деньги! А теперь уже почти нашли твоего друга, скоро он тоже вернёт твои деньги, и ты сможешь все закончить, достроить и вернуть честное имя! Пока живем в гостинице, потом сам решишь, где жить. Только, Дэн я уеду, детям в школу надо, а Ник их здесь не оставит! Но мы тебя будем ждать на Новый год!

Дэн засмеялся от её трескотни, обнял её за плечи, привлек к себе, вдыхая её запах, шампуня, теплой кожи, и легких холодных духов. Она замерла в его руках, прильнув к плечу.

– Я болтаю много, да? Нервничаю, и поверить не могу.

Дэна привели в номер, он принял душ, нормальный, с хорошим гелем и шампунем, и запах тюрьмы перестал преследовать его. Свежая одежда, новая и чистая, доставляла удовольствие ощущать её на теле, легкие ботинки после тяжелых сапог были невесомы, хотелось летать. Он повязал галстук, посмотрел на себя, да, после появления Ксении, за три месяца из глаз ушла обречённость, и он будто выпрямился и помолодел. Но все же, все же…Рядом с ней такие мачо, как Макс. И ещё этот припрется, испанец. Так, не думать, не думать.

Мужчина сел в кресло, и продолжил читать рекомендации юристов и имиджмейкеров. Да, они хотят создать образ такого порядочного простофили, которого кинула жена с любовником. Ну и как ему потом дела делать с таким имиджем? Ну уж нет, он сам решит, как себя подать. Но пока не будет пугать Ксению с командой.

Ксения пришла уже не в джинсах, а в платье. Придирчиво осмотрела его внешний вид, поправила галстук, и повела к детям. Они жили в большом люксе, с Ником и охраной. У дверей стоял один из них, пристально осмотревший Дэна несмотря на то, что тот был с Ксенией. Они вошли внутрь, номер был огромным, из нескольких комнат.

– Дети, мама пришла! Ник, мы пришли! – Крикнула Ксения, и тут послышался стук трости, в большую гостиную вышел Ник. Он не улыбался радостно, но был вежлив, слегка ироничен.

– Ну что, узник, вернулся? Думаю, тебе полезно было подумать о делах, не будешь таким доверчивым. – он пожал руку Дэна. Это было ново – раньше правая рука не работала совсем.

Дети вышли из соседней комнаты спокойно, но не подошли, а встали за спиной Ника, отгородившись от отца.

– Дети, подойдите, поздоровайтесь с отцом! Ну что же вы, он так ждал! – Бурно просила Ксения, те, насупленные, не сдвинулись с места.

– Не надо, не насилуй их. Алекс, Даниэла я очень раз вас видеть. Могу я вас обнять? – Дети отступили на шаг. – Ну или пожать руку.

Даниела шагнула вперед и протянула ручку, Дэн осторожно пожал её.

– Я вас помню, вы тоже наш папа. Только теперь у нас один папа, мы так решили, и это папа Ник. А вы, муж той злой тётки, которая нас увезла от мамы. Папа нашел её и сдал полиции, теперь она будет сидеть в тюрьме. – Девочка говорила все это, четко и громко, глядя прямо в глаза. Алекс же вцепился в руку Ника и не сделал ни одного шага.

– Эта злая тётка давно уже не моя жена, мы расстались. И она хотела мне отомстить, потому вас увезла. Больше это не повторится, я обещаю.

– Мы знаем, что не повторится. Нам папа обещал! – Выкрикнул Алекс, и дернулся уйти, но Ник его удержал. – А ты нам не папа! И я не хочу тебя обнимать! – Мальчик всё же убежал в спальню и плотно закрыл дверь.

Ксения опустила руки, попыталась пойти за сыном, Ник удержал её. Совместный обед не удался, парочка ушла в ресторан вдвоем, Ник остался с детьми, и заказал еду в номер.

Дэн видел, что Ксения очень расстроена, отлично понимая детей, кто он для них? Дядька, чужой и страшный, его появление разрушило их маленький мирок, и сколько они натерпелись после этого! С этими мыслями он беседовал с адвокатом, с ними же пошел на запись интервью. Говорил, что думает, как все было, не пытаясь вызвать жалость к себе, обещал все достроить и вернуть фирме репутацию. Ксения с адвокатом поначалу испугались, а потом поняли, вышло еще лучше.

Банкет с друзьями и коллегами прошел так же мимо сознания, все думалось о детях и о будущем. Друг Сашка, посмотрев на него, позвал выйти покурить.

– Дэн, очнись. Ты опять где-то не здесь, это уже было, когда ты фирму прос**ал. Если сейчас ты ошибешься, тебе конец. Я понимаю, проблем море, но мы же с тобой.

– Понял я, понял. Это все дети, они как чужие, сын даже не подошел, руки не подал. Как мне с ними быть?

– Никак, не подлизывайся. Не морочь себя и их, будь собой. Дети видят ложь, и когда к ним лезут насильно, сторонятся, нет, надо просто жить. Честно разговаривай, не ври, не сюсюкай. Время расставит все по местам. Займись делом, фирмой. Ты уже наделал дел, пока сидел возле них в Испании.

Последний удар он получил утром, от Ника. Тот рассказал, почему они забрали сына, украв его из военной школы. Поняв, что его сын чуть не стал донором сердца, и самое страшное, ребенок знал об этом! Господи, что пришлось пережить его мальчику!

– Ник, я твой должник навсегда. Ты спас моего сына, я тебе… ну не знаю… готов жизнь отдать.

– Я спас моего сына, – так явно был сделан упор на слове «моего», – кроме того, я же нашел и Даньку, и выкупил её. Я столько раз спасал твою Ксению, да и тебя самого, что сбился со счёта. Теперь, считаю, я вправе диктовать вам свои условия. Так вот, моё тебе слово, дети будут жить со мной. Всегда. Под моей охраной, в моём доме. В моём городе. И я буду решать, когда, куда и с кем я их отпущу. А я не отпущу – никуда без меня. Понял?

Дэн, раздавленный справедливостью всего сказанного, не мог возражать, не мог говорить. Слишком свежи в памяти запахи колонии, осознание беспомощности, своей вины.

– Ты хоть позволишь их видеть? – В конце концов, справившись с собой задал вопрос.

– Вы можете тоже жить в моем доме. Только по моим правилам.

Дэн шел в свой номер, и вспоминал, как он вчера дышал свободой, и думал, что перед ним вновь весь мир. Но вот, оказалось, что в жизни его детей, ему опять уготовано крошечное место сбоку, роль приживала, что ли?

И оказалось, что всего этого мира ему стало мало, ему нужны эти два любимых человечка, возможность коснуться их, обнять, вдохнуть запах детских головок.

Глава 24. Строить новую жизнь

Ксения проснулась от того, что сразу с двух сторон к ней под одеяло влезли маленькие обезьянки с ледяными ногами, которые тут же начали подпихиваться под неё, чтобы согреть. Она сгребла обоих в объятия, прижала к себе, и сонно спросила:

– И куда уже вы с утра бегали? – Она стала щекотать детей под одеялом, они визжали и крутились, стараясь не столько убежать от щекотки, сколько прижаться к маме.

– Там дядя Макс поехал на рыбалку, мы его проводили. Знаешь какую он мне привезет рыбку? Настоящую золотую! Как в той сказке, что ты читала. – Данька была любительницей сказок, и, хотя уже сама неплохо читала, любила слушать Ксению, держась за руку матери.