Откуда я иду, или Сны в Красном городе

– Инопланетная жизнь может быть чересчур развитой – говорил Голос —

Люди пока просто не могут зафиксировать сигналы, исходящие от других цивилизаций. Всего 500 лет назад даже простое радиосообщение выглядело бы магией и никто, даже самые продвинутые ученые, не смогли бы его получить. Что если инопланетяне ежедневно бомбардируют вас, Землян, информацией о своем существовании, но ваши технологии просто недостаточно развиты для того, чтобы ее распознать, даже просто уловить сигналы? Можешь такое представить?

Скажу по секрету, что в основной массе своей инопланетяне изолировались от окружающего мира. Развитые цивилизации с других дальних планет через технологию, аналогичную цифровизации мозга, «перешли» в свой аналог виртуального мира и не планируют из него выбираться. Землю намеренно избегают. Что, кроме дикости и страсти к войнам, к массовым убийствам можно тут найти? Технологии? Так они примитивны для высших цивилизаций, смешны и не интересны.

Инопланетные цивилизации давно знают о том, что Земля обитаема. Однако они предпочитают не вмешиваться, а просто наблюдать за людьми в ожидании того, что они достигнут хотя бы минимального уровня развития, необходимого для контакта. Эта идея получила название «гипотеза зоопарка». О ней писал еще ваш знаменитый Константин Циолковский в 1933 году:

«На чем основано отрицание разумных планетных существ Вселенной? Нам говорят: если бы они были, то посетили бы Землю. – Мой ответ такой, – говорил Циолковский – «может быть, и посетят, но не настало еще для того время. Должно прийти время, когда средняя степень развития человечества окажется достаточной для посещения нас небесными жителями. Не пойдем же мы в гости к волкам, ядовитым змеям или гориллам дружить и обмениваться опытом. Мы их только убиваем или держим в зоопарках. Совершенные же существа с небес, к нашему счастью, не хотят делать этого с нами».

Мелькнули последние фантастические кадры и Голос сказал:

– Наши исследователи ждут вас возле посёлка Кийма шестнадцатого в полночь. Найди ещё двух надёжных, не трусливых ребят. Стойте на северной окраине и ждите. К вам придут. Постарайтесь понять их и подружиться. До следующего сна, Виктор. На встрече я буду как бы рядом с вами. Если что – обращайся ко мне напрямую. Ну, пока!"

Плёнка скрутилась в рулон и исчезла. Голос тоже. Сухарев проснулся, пошел на кухню, выпил стакан лимонада и ополоснул лицо.

– Да, блин! – сказал он вслух.– Господа я не видел. Но увижу людей или похожих на людей, но тоже с «того» света. Господь ведь где – то там, рядом с ними. В мире вечности, где все существуют в виде энергетических сгустков. И завтра я с ними встречусь. Вот ведь какой счастливый ужас!

Он собрался и пошел к заутренней. Служить пошел Всевышнему. Во славу его. Лариса не вернулась. Было это неожиданно, странно и даже такой крепкий духом мужик как Сухарев, растерялся и по дороге в церковь думал только о ней, и о том, что вынудило её уйти из дома. И надолго ли? Главное, чтобы не навсегда. В церкви рабочее время прошло незаметно. Много прихожан стало каждый день, чего священники поначалу не ожидали. Кызылдала – хоть и центр области, но городок маленький. Тысяч тридцать человек, а точнее не знал никто. Переписи тут не было никогда. Но дьяки специально посчитали, что через год после открытия церкви сюда каждый день не меньше ста верующих приходят. Бывает и больше. А в церковные праздники в храме вообще тесно. Отец Илия до самого вечера ходил по залу, говорил с людьми, подводил новеньких к ликам святых и подробно да интересно рассказывал о них, о том, в чём причина их святости и как они с «того» света охотно помогают верующим. Часам к девяти после службы вечерней почти все прихожане ушли по домам, священники тоже спустились в трапезную выпить травяного чаю с мёдом, после чего переоделись и побежали к семьям. Иерей Илия набрал номер своего домашнего телефона, но Ларисы не было. Двадцать гудков послушал Илия и аккуратно поместил трубку на рычаги.

– Вот чего не понял, так того – чем её обидел.– Без особой грусти, но и без оптимизма подумал он.– Вернётся, наверное. А если нет, то я, стало быть, не особо – то ей и нужен.

В абсолютной тишине пустого храма визгливо скрипнули петли двери- притвора и в зал ввалился Жора Цыбарев. Вокруг его красного от мороза лица крепились шнурками уши от кроличьей шапки, обут он был в унты охотника и закутался в желтый толстый тулуп. Перекрестился он три раза и подошел к священнику.

– Ну, собираемся, отец Илия? До Киймы два часа ходу. Я у Мишки Никонова взял грузовик напрокат. Да с нами ещё Александра Степановна поедет, это главный бухгалтер наш. Женщина умная и смелая. К инопланетянам в гости поехать даже мужики отказались. Некогда, говорят. Дел дома невпроворот. Вот же пугливые мужички пошли. На войну, говорят, пожалуйста, если вдруг начнется с Америкой. А инопланетяне – это скучно. Да и языка ихнего мы не знаем. Просто приехать и помолчать – смысл какой?

–Жора, шестнадцатое число завтра. – Иерей постучал Цыбарева по лбу, прикрытому пушистым козырьком шапки.

– Ё! – огрел себя пятернёй по тому же месту Жора. – Ну, завтра я в это время и подрулю. Бухгалтерша не соскочит. Ей шибко интересно. Во же падла- жисть! Перепутал. Много мыслей в голове. На той неделе дом достраиваем. Вот башка и забита соображениями – где взять шифер хороший и штакетник для забора. А ты тогда чего тут торчишь? Лариска заждалась, небось. Плачет у окна.

– Человека жду на Покаяние.– Илия махнул рукой.– Иди, Жора. Завтра на этом же месте в это же время. Двигай. Мне тут подумать надо – какие советы от Божьего имени кающемуся дать.

Три часа до полуночи он думал о Ларисе. Только хорошее, конечно. И почему- то был уверен, даже знал, что она вернётся. Возможно, завтра. А в двенадцать вышел на улицу и закурил на паперти. Ждал корреспондента. Баландин вышел из-за угла, подпрыгивая. На ногах он имел тонкие туфли, хорошо отглаженные в острую стрелку брюки, а поверх костюма и рубахи с полосатым галстуком украшала корреспондента редкая импортная дублёнка. Плотная, но короткая как куртка.

– Здрассте! – Сказал он издали. – ничего, что я торжественно оделся? Покаяние для меня – как откровение перед партийной комиссией, когда в славную КПСС вступал. Ну, примерно. Покаяние, конечно – куда важнее для меня чем моя причастность к партии. Туда я обязан был вступить. Журнал считался органом ЦК КПСС.

Они вошли в зал и священник повел Сергея к иконе с распятым Христом.

– Всю жизнь и все проступки сообщать не надо. Кайся глубоко, откровенно и без утайки в главном своём проступке. Грех это или нет – Господь решит и через меня передаст. И посоветует моими устами как снять тяжесть с души и как жить после покаяния. Понял?

– Но я речь не готовил. Расскажу как смогу. По- простому. Хорошо?

Становись на колени перед ликом Господним, но рассказывай мне и на Христа не гляди. Ну, начали!

(таинство покаяния некрещеного Сергея Баландина в  храме города Кызылдала с пятнадцатого на шестнадцатое февраля 1966 года от Рождества Христова)

– Отец мой – актёр кино. На «Мосфильме» снимается, на студии Горького, в Ленинград иногда зовут на « Ленфильм». Знают его. На улицах здороваются.

Ну, взрослый дядька, да и мозги вполне развитые. Но вот клюнул его петух жареный – звездизм. Закрутило батю, завертело по кабакам с поклонниками да с киношными начальничками. Через три года он слинял как плохо покрашенная рубашка в стирке. Худой стал, почему – то злой, даже ростом уменьшился. И орал на всю семью, а нас кроме мамы ещё трое – я, брат младший и сестра. Так он на нас плюнул и растёр. Мать не выдержала одного скандала, когда он после обоюдных криков и слов обидных сзади крепко саданул её кулаком по спине. Она собралась и через полчаса уехала. Мне, как старшему, сказала, что в Сокольники. К сестре. Ну а когда мама освободила его от контроля строгого женского – батю понесло. Народ к нам стал пьяный ходить. Отец купил и сунул в кладовку три ящика коньяка и гудели мужики по – черному. Приходили актёры и торчали днями, ночевали у нас кто на кроватях, диванах, кто на ковре. Девки – шалавы отпетые откуда- то взялись сразу. Ну, из тех, кто липнет к артистам, поэтам, писателям, к богеме, короче.

Бухали они похлеще мужиков. Ну, они могли бы запросто и с «бичами» керосинить в подвалах и под заборами хлестать с ними хоть бормотуху дешевую, хоть жидкость тормозную. Короче – дом превратился в шалман, притон, блин, натуральный. Мы с отцом даже сцепились разок всерьёз. Я повыше, да покрепче, рубашку ему порвал, фингал поставил. Ну, мужики нас растащили, конечно. Только батя сказал, чтобы я валил из дома, коли на отца родного руку поднял. Собрал мне чемодан и к порогу поставил.

И никто, а их человек пятнадцать гуляло с коньячком да биксами подзаборными, никто за меня не заступился. Мне тогда было двадцать семь. Вышел я на улицу с чемоданом и сразу соседа встретил, Женьку. Учились на журфаке вместе. Он тогда работал в «Московских новостях», а я в журнале «Строительство и промышленность СССР». Рассказал ему про нашу байду домашнюю и он меня позвал к себе пожить. У нас дом на Таганском Валу был. Женька жил через подъезд совсем один. С женой развёлся. Гуляла она крепко. А мать с отцом окопались безвылазно на даче чуть дальше Быково в Раменском районе.

Через месяц Женька идею подкинул. Ты, говорит, позанимай у народа денег и купи однушку себе. В Черёмушках не так дорого можно в панельном взять. Тысяч за пять рублей с хвостиком. Я, конечно, думал неделю, но клюнул. Занять – то было у кого. Я составил список возможных кредиторов и стал брать у каждого понемногу. И отдавать легче и задерживать отдачу не так уж страшно. С большими суммами напряг будет. Должника гоняют и поедом едят. А за триста рублей кто станет за тобой носиться да в суд подавать?

Ну, и пошло дело. Начал с редакционных. Там мне десять человек три тысячи набрали сразу. Начал ходить по друзьям армейским. Ещё три взял. Получилось что однокомнатную уже могу прикупить, хоть и не новую. У жильцов. Ну, думаю, если так дальше пойдет, то лучше двушку возьму. Женюсь, будет где приличную семью слепить. И стал собирать на двушку. Месяц ушел всего, а у меня уже одиннадцать тысяч было. Ещё тысяч пять и реально можно в хорошем районе взять трёхкомнатную. Вот тут бы мне и остановиться. Но, понимаете, азарт прихватил меня.

Да ещё знакомый один, директор стройтреста, о котором я статью писал, предложил мне без очереди «москвич» купить. Был у него свой человек в торговле. А моя статья ему тогда понравилась. Решил мне доставить удовольствие. А я, блин, всю жизнь мечтал иметь машину. Но очередь наша была не в редакции, а одна на всю городскую организацию славного Союза Журналистов СССР. И я в ней телепался где – то на третьей тысяче. А тут – на! Хоть завтра бери! Так я и взял. Директор мне и гараж нашел. Его купил тоже. А без гаража как? На права по блату сдал. Заплатил пятьсот рублей кому директор треста сказал и мне их через два часа выдали без экзаменов и прочих излишеств. Хорошо же? Покатался я неделю с таким кайфом по Москве, что про квартиру бы сам и не вспомнил.

– Ну, так ты квартиру – то где приглядел? – спросил Женька вечером, когда чай пили с печеньем «курабье». – На новоселье подарю тебе люстру. Такую видел в ГУМе – сдуреть можно!

Чай допили, я пошел в комнату, где ночевал и посчитал деньги. В портфеле прятал под кроватью. Их, блин, не хватало уже и на однокомнатную. Я же к машине много чего набрал для понтов. Ковер на пол, меховые накидки на сиденья, руль поменял на серебристый и радиоприёмник вставил из ГДР. Там его делали. Колёса купил от «шкоды» чешской. Как раз подошли. Они с серебристыми дисками, а шины – на все сезоны. У нас таких не выпускают. А! Ещё портативный телевизор по блату взял. От прикуривателя работает. Тоже немецкий. «Грюндиг». Вообще все достал через директора треста. И ещё одну статью о тресте написал. Аж на четыре страницы. Поблагодарил.

Стал прикидывать – у кого ещё занять. Пятнадцать человек набралось. Ну, занял. Как раз на двухкомнатную, но на окраине. Нет, думаю, шесть тысяч ещё взять и куплю хату к маме поближе. В Сокольниках. И её заберу. С отцом она жить больше категорически не хотела. Искал эти шесть тысяч недели три. Нашел. В списке оказалось уже семьдесят шесть человек.

И вот дальше самое интересное. Нашел я квартиру. Сошлись по цене с хозяином. Угрюмый такой парень, здоровенный, лысый в тридцать лет. Договорились, что деньги я ему принесу завтра в десять утра и пойдём в домоуправление оформлять жильё на меня. Иду я утром к нему, вхожу в подъезд и меня кто- то сзади по темечку чем- то тяжелым – хрясь! Тут много народа набежало. Видно, закричать я успел. Милиция приехала на мотоцикле с коляской. И хозяин квартиры с третьего этажа пришел.

– А что стряслось? – Меня спрашивает.

– Портфель с деньгами забрали. – Сказал я всему народу да милиционерам и кровь с головы вытирал.– Я вот к нему шел, у него квартиру купить хотел.

–Да. – Подтвердил парень.– Я его ждал. Но тут у нас шпаны навалом. По подъездам шарятся. Грабят пьяных и хорошо одетых. А покупатель – видите как одет. Всё заграничное. Ну, его и грохнули. Спасибо, что не насмерть.

Пошли мы с милицией к нему в квартиру. Он документы на неё показал и свои личные.

– Сколько денег забрали? – Спросил лейтенант.

– Четырнадцать тысяч. Занял я их.– Мне было больно и обидно.

Написали милиционеры какие – то акты, мы расписались в них, а лейтенант пообещал, что грабителя найдут и сообщат мне по месту работы. И уехали.

Пришел я к Женьке, рассказал всё, а он сразу сообразил, что парень этот таким образом уже не раз квартиру «продал» и что «мусора» у него прикормленные. Но этого не докажешь никак и никогда.

– Вали отсюда подальше.– Сказал сосед.– Скоро тебя все, у кого занимал, искать начнут и по морде ещё не раз перехватишь. Езжай за Урал. В Азию. В северный Казахстан. Чуть дальше Зарайска какой – то новый город есть. В Зарайске узнаешь. Там тебя не найдут в жизни. Я сел в свой «москвич», пять канистр бензина кинул в багажник и рванул в Челябинск, а оттуда быстро докатился до Зарайска. Три дня заняло путешествие. И почти день в Кызылдалу ехал. Здесь в газету меня под крики «ура!» приняли. Москвич! Не из районной казахстанской «забубёновки». Ну, живу два года тут. Совесть почти всё нутро сожрала. Что делать, отец Илия? Я всё сказал как было.

Иерей Илия наложил ему на голову епитимью и прочел разрешительную молитву.

«Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит тебе, чадо Сергий вся согрешения твоя, и аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тя от тяжести душевной и именем Господа наставляю тебя советом по снятию прегрешения твоего»

– Я до завтра подумаю Сергей – как тебе выйти из положения скорбного и для совести тяжкого. Приходи ко мне через день в полночь. Сегодня ночью я буду в Кийме по делам.

– Вас отвезти, батюшка? – Спросил Баландин.

– У нас в церкви три машины. Но я поеду с другом на его транспорте. Спасибо. В общем, я от Господа совет услышал, обдумаю его и через день в полночь всё решим.

Баландин ушел, Илия переоделся в Виктора Сухарева и через двадцать минут был возле дома. На кухне в его квартире светился красивый голубой плафон.

– Забыл выключить утром.– Успел подумать Сухарев, повернул ключ и вошел в прихожую. И сразу же оказался в объятиях. В прихожей было темно и он целовал Ларису в губы, шею и волосы. Тело, которое он держал на весу, пахло родным. Своим.

– Так не надо больше.– Прошептал он.\

– Да. Не надо. Дура я.– Прошептала она.

Шел второй час ночи. В кровати наконец было тепло и спать не хотелось обоим.

17. глава семнадцатая

Ночью в степи, да ещё зимой, кто угодно, даже чересчур смелый гражданин – обязательно тревожен. В лесу, конечно, тоже темнота никому не добавляет храбрости. Но лес, однако, имеет деревья. Реально в январе – феврале они не спасут ни от зверей свирепых, ни от придуманных страхов, которые всегда производят темнота и её непредсказуемость. Зимой от любой беды на дереве не спасёшься. Не залезешь на скользкое. Но присутствие опоры, на которую всё же можно от страха забраться хоть на пару метров от земли – слабо, но утешает.

А в степи темень – это вообще жуть. Пропадает ощущение воли и свободы, радующие днём, когда видишь горизонт и любой предмет издалека. Ночью огромное пустое пространство сжимается до расстояния вытянутой руки. Да и тогда – когда луны нет, то и ладонь свою чётко не видишь. С любой стороны нападёт кто – не успеешь даже увернуться. Травы зимой нет, а под волком, например, снег не хрустит. Не услышишь как он подлетит к тебе. Бежать некуда. Кругом всё ровно, гладко, снег под ногами видишь, а дальше трёх метров – темнота. Внизу и вверху. Зимой небо редко чистым бывает. Облака прячут и звезды, и луну. В общем – жутковато ночью в степи. Да и не только зимой.

Но когда, скажем, втроём стоишь заполночь в низком сугробе степном – уже легче. Хотя сожрут и троих быстро, если те же волки навалятся. Но когда сбоку кашляет один твой попутчик, а впереди поёт или сморкается другой, как – то спокойнее. Человек вообще смелее становится в толпе, хоть даже в такой маленькой. Из трёх человек. В толпе появляется чувство умноженной силы и надежда, что если всех начнут трепать, то до тебя могут и не добраться. А и доберутся, то уже довольные тем, что первых помяли, погрызли и наелись. В общем, больше оптимизма, если ты даже в жутком месте, но прикрыт коллективом, хоть и маленьким.

Сухарев, бухгалтерша рудоуправления Анна Степановна и Жора вышли из грузовика на трассе. Фары Цыбарев выключил и пошли они вправо от тускло мерцающей на повороте в посёлок Кийму лампочки, которую жители прикрутили к столбу электролинии, несущей электроэнергию в последний посёлок области – Жаксы. До лампочки было метров триста. Больше ни в одном доме Киймы свет не горел и потому посёлка видно не было.

– Заходим правильно. С севера. – Определил Сухарев. – К посёлку не приближаемся. Ещё метров двести пройдём и там ждать инопланетян будем. Они нормальные, добрые. Работают тут и живут. Что- то изучают. Недра, по- моему, ископаемые разные. Не помню. Голос Разума не уточнял. Сказал, что тут их база и всё. Ждём.

Ровно в полночь над снегом поднялся широкий пучок белого света и в нём стали появляться почти прозрачные фигуры. Они выплывали снизу, не тревожа снег, и выходили из луча в сторону Виктора, Жоры и Анны Степановны. Фигуры были странными, даже смешными. Пять маленьких, Сухареву до пупа. Они плыли над снегом, не касаясь его короткими ногами, и длинные руки свои расставили в стороны, будто уже решили крепко и сердечно обнять людей с Земли. Они светились изнутри фиолетовым матовым светом и кричали на чисто русском языке. Без акцента и ошибок.

– Привет, ребята! Мы – учёные с планеты "Глизе 581 Е" созвездия «Весы». Вселенский Разум попросил нас встретиться с вами и показать нашу жизнь на Земле. Кроме того мы обоснуем вам что нет ни в одной галактике всех вселенных ваших богов, которым вы ошибочно преклоняетесь и в которых верите. Ну, и договоримся о том, как вы сможете помогать Разуму и нам при утверждении на вашей планете порядка Великого Космоса и абсолютной гармонии.

– Привет! – Махнул рукой Сухарев.

– Доброй ночи! – крикнула бухгалтерша.

– Здрассте! – поклонился Жора Цыбарев.

Два огромных пятиметровых инопланетянина шли сзади, светились едва различимым бордовым светом, не плыли, а шли по сугробу как по твёрдому асфальту и молчали. У них были маленькие головы без глаз, рта и носа, но зато имелись огромные уши, расставленные горизонтально как небольшие радиолокаторы. Руки до колен с длинными толстыми пальцами висели плетьми, но не качались на ходу как у людей. Одежды на всех не было, только и голыми они не выглядели. Свет, исходящий изнутри фигур давал возможность увидеть, что ни рёбер у них нет, ни других костей, желудков нет, печени и кишечников. Вообще – ничего. Только на месте сердца светилось боле яркое пятно зелёного цвета. И никаких признаков мужского пола или женского.

– Сейчас мы опустимся на нашу базу. Она ниже уровня почвы на триста метров. – Сказал маленький, подошедший первым. Главный, наверное. – Там наши индивидуумы. Все при делах. Говорить, если вы их спросите, будут на русском. Так запрограммированы все, кого сюда послали. На казахском тоже говорим. Да, откровенно сказать, на любом можем общаться из всех земных языков. Сейчас возьмитесь за руки, а Вы, Виктор, протолкните свою руку внутрь меня.

Как только все прицепились друг к другу, раздался тихий шелест, будто лист бумаги переворачивают, и мгновенно темнота степная превратилась в огромный, без видимого начала и конца, потолка и пола яркий зал, который ничем видимым не освещался. Просто светло было и всё. Всюду над несуществующим полом висели какие – то огромные приборы разных цветов, всё вокруг стучало, пищало, гудело и щёлкало. Над приборами и вокруг них летали как во сне светящиеся фиолетовые экземпляры, зависая над разными кнопками и тумблерами, чтобы нажать или дёрнуть. Происходила какая- то важная деятельность, не известно на что направленная.

– Это мы регулируем взаимосвязь с космосом большого участка планеты. От Сибири и Уральских гор до Каспийского моря, Кызыл- кумов и Туркмении с Таджикистаном. А другие лаборатории обслуживают свои участки. И так по всей Земле.

– Вот вы регулируете, а на Земле бардак полный.– Высказался Жора. -Правительства везде дрянные, большинство народа живёт неважно, войны кругом, Урожаи то есть, то нет их. Технический уровень производства хилый кругом почти. Ну, Америка немного впереди, Англия, за ними СССР плетётся. А в целом – дохлое всё. А какой миллион лет Земле нашей!

– Тут вы правы, но только частично.– Огорчённо сказал главный.– Кстати, имён у нас нет. Меня зовите – Первый. Рядом со мной – второй и вот этот – третий. Остальных знать не обязательно. Их тут четыре тысячи. Большие, которые с локаторами на голове – это роботы. Охрана, связисты, мастера -наладчики и производители материи из воздуха. Это они всё оборудование сделали. Из степного ветра. Мы сюда без ничего прилетели.

– Вы правы частично, потому что если бы нас не было на Земле – она бы давно самоликвидировалась. Оружия ядерного столько ваши вояки наклепали, что Землю можно пятнадцать раз в пыль превратить. Мы хоть как – то поддерживаем относительное спокойствие. Обеспечиваем технический прогресс и через учителей ваших делаем человечество хотя бы просто слегка грамотным. Вот ещё пару тысяч лет назад к вам никто не летал с других планет. Ну, и жили при лучинах. Их вы сами придумали. А колесо вам мы дали. Но так, будто до землян мысль о колесе сама дошла. А вот с семнадцатого века народ здесь разумнее стал и мы начали на Землю спускать разные простенькие технологии. Ну, которые сами у себя списали в архив пару миллионов лет назад. За четыре столетия Земля ваша стала, наконец, иметь хоть самую примитивную, но всё же начальную стадию цивилизации.

Телефоны, радио, машины, телевидение, самолёты, ракеты и всё такое прочее – это пройденный много миллионов лет назад этап в весьма средних по развитию галактиках. Главное достижение Высшей цивилизации – это абсолютная гармония энергии и материи, среди живых существ типа ваших людей – телепортация, телекинез, виртуализация мозга, отсутствие секса, размножение способом вегетации новой энергетической сущности из собственного, заряженного новой, растущей энергией кванта. Высших существ сейчас триста девяносто шесть миллиардов. Остальные – пониже интеллектом и энергией, потом идут клеточные сущности, но с совершенным мозгом и делением клеток. А на последнем месте – вы. Люди. Вот мы вас и подтягиваем. Но процесс трудный. Долгий. Очень уж запущена Земля. Ну, Солнечная система. Задворки. Окраина даже вашего маленького Млечного пути. Всего в Космосе живых существ вмести с вами – тринадцать секстиллионов.

Второй фиолетовый, заместитель главного сказал.

– Сейчас мы сделаем энергетическую трансплантацию совершенного разума и абсолютных знаний в ваши мозги. Разум и знания вы должны распространять так же энергетически среди людей. Действие потенциала передачи всего этого достигает расстояния – три тысячи километров. Вот вам приборы карманные. Нажмёте на кнопку и все данные вашего разума особыми радиочастотами полетят в ту сторону, куда вы смотрите. Повернулись влево – туда и пошли волны. Ну, и так далее. Идем к той машине. Передача всех данных идёт из неё. Разум, знания в абсолюте. То, чем обделено ваше человечество.

– А не мало нас троих? – Спросил Сухарев.– Народу – то вон сколько на планете.

– Вы работаете на свою зону покрытия. А другие избранные из других мест планеты будут делать то же самое в своих зонах. – Главный полетел к огромной машине. В ней было три ниши.

– Заходите каждый в одну – Сказал Второй.

Зашли. Машина издала звук, похожий на пение соловья. Длился он минут пять и вырубился. Жора, Анна Степановна и Виктор вышли из своих ниш.