Феодора-2. Средиземное море

Сергей Афанасьев

Феодора-2. Средиземное море

1

Корабль вышел из гавани, волны существенно увеличились и Русу, борясь с качкой, пришлось пошире расставить ноги, время от времени для устойчивости хватаясь за ближайшие канаты, клетки и леера. Впрочем, это совсем не мешало ему с безумной, упоенной радостью полной грудью вдыхать морской воздух свободы! И он никак не мог надышаться, широко раскрывая рот и весело подставляя лицо прохладному ветру и соленым брызгам!

Как долго он грезил об этом дне, ворочаясь в тесном вонючем сарае среди таких же как и он бедолаг! Сколько планов побега он строил! Сотни! И сотни же отметал! Как воин и охотник, он старался все продумать до мелочей. И эти мелочи-то и решали все дело! И вот наконец!…

Впрочем, лицо его снвоа стало равнодушно-спокойным, как и подобает мужчинам. Только чуть заметно вздохнул, опуская плечи. Однако рано еще радоваться.

Ему вдруг сильно захотелось пить. Рус быстро огляделся – к кому бы обратиться?

Корабль уверенно шел под парусами, и на палубе фактически никого не было – только рулевой наверху. Да ближе к носу судна кто-то возился с огнем в железном корыте.

Рус почуял запах пищи и уверенно направился к кашевару. Просторные темно-синие штаны, многажды подпоясанные красным поясом. Мягкие сандалии, кожаным ремешком привязанные к лодыжкам. Просторная желтая рубашка. Черная косуха на голове. В левом ухе – огромная серьга в виде краба.

– Скоро будет готово! – весело произнес тот, увидев приближающегося Руса. Кок на воткнутых над углями палочках небрежно поджаривал хлеб, мясо и овощи.

У Руса тут же потекли слюнки. Однако давно он не ел!

– Где тут у вас можно попить? – медленно, почти по слогам спросил Рус, надеясь, что матрос так лучше поймет его плохой греческий и радуясь тому, что сам понял его.

– Там, за клетками, бочка, – кивнул матрос в сторону мачты.

Рус сдержанным кивком поблагодарил, неторопливо удалясь. Действительно, у самой мачты стояла вместительная деревянная бочка. Рус снял такую же деревянную крышку, расположенным рядом черпаком зачерпнул воду, с удовольствием и от души напился. Тем более, что вода еще не успела нагреться и была ледяной, аж зубы ломило.

Впрочем, явственно ощущался привкус вина, но это его не удивило. Рус знал об этой особенности ромеев.

Потом он так же с удовольствием умылся. Грим смылся еще вчера, и поддерживать его дальше смысла не было никакого. Ведь главное, чтобы портовые работники, когда им опишут беглого раба, не смогли его опознать. А капитану и матросам должно быть все равно, как Рус выглядел тогда, и как – сейчас. Ведь он был с госпожой и, вполне возможно, это были ее причуды.

Вернулся в каюту, узнать, не мучает ли Феодору жажда. И к своему удивлению увидел девушку в нагнувшемся положении – она влажной тряпкой энергично протирала пол. Рус долго смотрел на ее соблазнительно выставленные бедра. Даже невольно сглотнул слюну.

– Что замер? – недовольно покосилась она, продолжая энергично двигать тряпкой и ее бедра также энергично двигались вправо-влево.

– Да так, – неопределенно ответил он, стоя в раскрытых дверях и подчеркнуто отвернувшись.

– Лучше помоги. Набери воду. – И она кивнула в сторону медного ведра, к толстой ручке которого была привязана длинная веревка с большим крюком на конце.

Рус все понял. Собрал в пучок веревку, взял ведро, вышел на палубу, подошел к ближайшему борту, зацепил крюк за леер, кинул ведро в море, дождался, когда оно начнет тонуть и за веревку вытащил обратно. Принес в каюту.

– Есть хочешь? – вдруг спросила Феодора, принявшись полоскать тряпку в ведре.

И Рус невольно вздрогнул от этого вопроса. Послушно кивнул, вспоминая мясо на палочках, почему-то решив, что девушка его сейчас и накормит.

– Капитан обещал кормить три раза – утром, в обед и вечером – как и всех пассажиров, – сказала Феодора. – Так что, наверное, уже скоро. Но пить хочется прямо сейчас.

Она вопросительно посмотрела на Руса, и тот, кивнув, молча покинул каюту. Вышел на палубу, розовую от солнца, только намечающегося на востоке, в душе сильно, почти по-детски радуясь тому, что мясо на шпажках готовилось, оказывается, и для них тоже!

Вернулся к мачте.

Солнце резко вышло из-за горизонта, ярко полыхнув жаркими лучами. Рус невольно сощурился.

Взвесил в руках черпак – тот был привязан к бочке. Можно, конечно, и отвязать, но Русу показалось, что местные будут этим не очень довольны.

Юноша снова подошел к кашевару.

– Моя госпожа хочет пить, – произнес он. – Есть что-нибудь еще, кроме этого ковшика? – кивнул Рус в сторону бочки. – Или я могу его отвязать?

Матрос только весело рассмеялся, отрицательно покачав головой.

– Лучше этого не делать. Никогда, – сказал он, сунув руку в лежащий рядом мешок.

Пошарил. Вытащил бронзовый кубок. Протянул.

– На вот. Только сразу верни.

Рус кивнул в знак благодарности.

Феодора выпила весь кубок фактически за пару глотков.

– Еще? – невольно пожалел ее Рус.

Но она отрицательно покачала головой, решительно берясь за тряпку, и он понес кубок обратно.

– Ты узнай там про завтрак, скоро ли будет готов? – только и сказала она ему вслед.

Снова вернулся к коку. Присел на корточки возле огня, с удовольствием вдыхая запах приготовляемой пищи.

– Помощь нужна? – поинтересовался он на всякий случай – вдруг на кораблях пассажиры также должны принимать участие в приготовлении пищи?

– Нет, – отрицательно покачал головой матрос, весело улыбаясь. – Я – Хорив, – протянул он правую руку (как символ дружеских намерений – мол, нет в ней никакого оружия). – Но все меня зовут Рив.

– Рус, – ответил бывший раб, пожимая руку в ответ.

– Слушай, ты склавин? – поинтересовался Хорив.

– Нет, я из племени русов. Русич.

– Рус из племени русов, – ухмыльнулся кашевар. – Кличка, значит. – И он вопросительно посмотрел на юношу.

Но Рус только пожал плечами.

– Ясно, – протянул Хорив, поворачивая шпажки. – Ант, значит.

Рус промолчал, не собираясь объяснять ему, что анты – это всего лишь союз разных племен, а не какой-то отдельный народ. Хорив между тем подал ему одну из шпажек. Рус взял, кивком поблагодарив. И тут же вонзил зубы – голоден уж очень. Было горячо, сочно и вкусно.

– Ты, случаем, знаешь что-нибудь про Херсонес? – настороженно поинтересовался Рус, быстро прожевав и проглотив первый кусок мяса.

Эйфория от свободы как-то быстро прошла и голову тут же заняли более насущные мысли. А в этот город русы, да и их соседи, свозили пшеницу, мед, меха и много чего другого в обмен на всякие заморские товары и, если бы он только добрался до него, то, считай, был бы уже почти дома.

– Слышал, – равнодушно пожал плечами Хорив.

– Знаешь как добраться? – всколыхнулся Рус, впрочем, тут же приняв равнодушно-безразличный вид. Ему очень сильно захотелось домой! Так что он, сквозь волнение вдруг увидел родные края и остро почувствовал запах русского леса! Неужели?!… – закралась робкая испуганная мысль.

Кашевар покачал головой.

– Знаю только, что большей частью все время навстречу утреннему солнцу и вдоль берега. И все на этом.

Рус невольно расстроился, стараясь не показать виду и не дать каких либо подозрений.

– Кстати, вот эти уже готовы, – произнес кок, выдергивая из отверстий три палочки – с мясом, хлебом и овощами. – Можешь отнести своей.

И Рус быстренько сложил указанные шпажки на протянутый кашеваром плоский кусок коры и быстро понес Феодоре – чтобы не остыло.

А кок постучал железкой о железку и другие матросы стали подтягиваться на завтрак, ловко выскакивая на палубу из узких люков.

Рус осторожно, чтобы не уронить поднос, открыл дверь. Вошел в каюту. Феодора уже снова лежала в своей кровати.

– Завтрак, – только и произнес он, ногой прикрывая дверь за собой.

– Замечательно! – воскликнула девушка, быстро приподнимаясь и облокачиваясь на деревянную стенку.

Рус приблизился. Протянул дощечку. Девушка поспешно схватила ее – видать давно уже не питалась нормально. Торопливо пристроила у себя на коленках. Взяла ближайшую шпажку, с нескрываемым наслаждением втягивая мясной аромат. Решительно впилась зубами, энергично двигая челюстями.

Рус терпеливо ждал.

– А знаешь – довольно вкусно, – заметила девушка, с удовольствием зубами снимая с прутика сочный кусок мяса. – Я ела много разных дорогих и экзотических яств. Но… Нет ничего лучше простой пищи, – добавила она, осторожно снимая белыми зубами горячие овощи с другой шпажки.

– А ты? – наконец поинтересовалась девушка, видя, что юноша ничего не ест.

– Я там поел, – неопределенно махнул он рукой в сторону носовой части судна.

– А-а! – протянула Феодора, принимая это во внимание. – Хотя, может нам с тобой питаться вместе – мы ведь компаньоны, – вдруг предложила она. – Так будет даже лучше, – добавила Феодора, серьезно посмотрев на Руса, словно умоляла его о каком-то огромном одолжении. Рус ничего не понял, но согласно кивнул, пожав при этом плечами. Он подумал, что девушки – существа слабые, и им хочется время от времени опираться на что-то более сильное, и он решил не препятствовать ей в этом.

Закончив трапезу, Феодора отдала Русу дощечку с пустыми шпажками. Достала из своих вещей тонкий платочек, старательно протерла губы и руки. Рус, держа дощечку в руках, покорно ждал дальнейших указаний. Между тем девушка, взяв бронзовое зеркальце, внимательно посмотрела на себя и, недовольно поморщившись, принялась чем-то подкрашивать свои пухлые губы.

– Можешь идти, – сказала она. – И принеси мне воды.

Рус ушел.

– Что ты мельтешишь туда-сюда? – усмехнулся Хорив, завидев приближающегося Руса. – Паренек, сядь, отдышись! Взгляни на мир проще!

И Рус действительно присел рядом, протянув кашевару дощечку со шпажками. Тот только кивнул в сторонку, беря из связки бьющихся куриц очередную и кинжалом решительно, на весу, срубая ей голову. Кровь он сливал в большую пиалу, тем более, что обезглавленная курица еще довольно долго билась, словно голова ей в принципе была и не очень-то нужна.

Рус покосился в указанную Хоривом сторону, увидел его мешок и свою дощечку положил рядом с ним, на палубный настил. Потом подумал и аккуратно переложил на сам мешок – чтобы Хорив наверняка увидел, что он, Рус, все вернул, по-честному, без обмана.

– Снова одолжи кубок, – попросил он. – Госпожа хочет пить.

– Возьми в мешке, – сказал Хорив, очень уж ловко ощипывая тушку. Рядом с ним стоял котел, в котором лежали куски куриц, залитые каким-то остро пахнущим маринадом.

Рус неловко просунул руку в чужой мешок – за всю свою жизнь во что-то чужое он никогда не лазил, и первое, что произошло в его жизни – это был мешок бандитов. Среди множества кувшинов быстро нашарил "свой" кувшин, определив его на ощупь по вмятинам.

Снова положил тарелку на самый верх мешка. Встал.

– А это зачем? – кивнул он на котел – пахло уж больно вкусно, и Рус уже невольно представлял, что если его так будут кормить, то это путешествие будет более чем приятным.

– В ближайшем порту к нам наверняка погрузятся пассажиры, – лениво произнес тот, бросая свеже-ощипанную тушку на толстую доску и принявшись кинжалом довольно быстро нарубать ее на кусочки.

– А они появятся? – вдруг невольно дрогнувшим голосом спросил Рус, внутренне похолодев. Ведь с этими пассажирами могли прибыть лица и по его душу!

– Конечно! – равнодушно отмахнулся Хорив, скидывая куски в котел и попутно подсыпая в него новых специй. – Наш маршрут довольно оживленный, так что по дороге будем захватывать желающих. Возможно даже, что все не поместятся, и кое-кто будет спать на палубе.

И это известие очень сильно омрачило Руса.

В это время звякнул колокол на мостике. Он невольно поднял голову. Один матрос сменил другого.

В каюте Феодора взяла кубок, благодарно кивнув юноше.

Старательно, маленькими глотками снова выпила его весь. Протянула кубок обратно.

– Я собираюсь поспать, – сказала она, укладываясь под тонкую простынку.

И Рус вдруг почувствовал, что сам очень сильно хочет спать! Да и немудрено – ночь без сна, столько проблем, столько переживаний…

Он быстренько отдал кубок усмехнувшемуся Хориву. Когда вернулся в каюту, Феодора уже спала под гипнозом мерного покачивания корабля, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок, и тихо посапывая. Лицо ее светилось необыкновенной ангельской чистотой, и Русу вдруг захотелось любоваться и любоваться ею! Но он сурово потряс головой – воину это не пристало. К тому же он и сам страшно устал. И Рус быстро плюхнулся на коврик у двери и мгновенно уснул, тем не менее сжимая свой нож за пазухой – вновь обретенную свободу он собирался продать очень дорого.

Когда Рус проснулся, Феодора еще спала. Девушка лежала на боку, простынка сползла с нее, также как и легкая туника. И Рус, тихо выходя из каюты, снова задержался на ней взглядом. Прекрасное юное худенькое тело, очень тонкая талия, бедра, от которых невозможно оторвать взгляд. Стройные длинные ноги. Грудь… И лицо. Лицо, на которое хотелось смотреть и смотреть. И Рус понял – Феодора, конечно, очень красивая девушка, но когда она спит, она становится красивее в сто раз. И этого объяснить он себе не мог.

Почувствовав посторонний пристальный взгляд девушка наконец-то проснулась и быстро приоткрыла сонные глаза.

– Выспалась? – тут же поинтересовался Рус, стоя у двери и невольно закрывая ее собой от возможных взглядов снаружи.

Феодора послушно задумалась над его вопросом, с трудом преодолевая сон. Потом кивнула одними ресницами, и сладко потянулась, не обращая внимания на сбившуюся тунику, которая открыла все ее тело. Потом заметила этот беспорядок, но поправлять ничего не стала, и просто спокойно посмотрела на Руса.

Рус также просто смотрел на нее.

Какое-то время они смотрели друг на друга и никто не отводил свой взгляд. Наконец Феодора сдалась первой.

– Ну, как я тебе? – спросила она, снова потянувшись, да так, что ее небольшие, но тугие груди впечатляюще колыхнулись.

– Мне нравится, – честно признался он, нисколько не смущаясь – обычная жизненная ситуация.

– Захотел бы мной овладеть? – вдруг томно полюбопытствовала молодая девушка, снова демонстративно потягиваясь и пристально глядя на юношу.

– Я – воин, – равнодушно пожал он плечами и это равнодушие не укрылось от нее.

И она поняла его ответ – воин дерет все, что попадется под руку – и красавиц и чудовищ, и даже, наверное, своих пленников, за неимением лучшего.

Невольно скривилась, быстро укрывшись тонкой простынкой.

– Принеси попить, – сухо произнесла она, зачем-то подтягивая покрывало до подбородка.

Рус только кивнул. Женщины, что с них возьмешь, философски подумал он, выходя на палубу. То оголяются и всячески показывают себя со всех сторон, а то закрываются до глаз. Жизнь у них такая – непростая. Жалко их.

И Рус порадовался тому, что он – какое счастье! – не родился женщиной. Он бы так жить не смог!

2

В этот раз Хорива на палубе не оказалось и Рус, помедлив, решил спуститься в ближайший люк, из которого к завтраку выбирались матросы. Подошел к отверстию, при этом старательно расставляя ноги, чтобы не упасть при качке.

Медленно и очень осторожно принялся спускаться по узкой раскачивающейся лестнице, круто уходящей вниз, в темноту.

В нос сразу же ударило потом, грязным бельем, нечистотами и прочей походной гадостью.

Рус, впрочем, даже не поморщился – дело привычное.

Встав на доски, юноша огляделся, крепко держась за лестницу.

У самой лестнице к стене были приделаны довольно большие песочные часы. В глубине сумрачного просторного помещения на подвесных койках, покачиваясь, спали матросы. Кто на спине, кто на боку, свесив руку или ногу. Слышался многочисленный разноголосый храп. Вдоль бортов стояли широкие деревянные щиты, скованные толстыми цепями на замках. Там явно хранились перевозимые товары.

Рус, медленно продвигаясь среди раскачивающихся гамаков, старательно выискивал Хорива. Наконец нашел.

Тот спал в своем гамаке, который мерно, как и все остальные, покачивался в такт легким волнам.

Какое-то время Рус задумчиво стоял рядом, глядя на мешок Хорива под гамаком. Разбудить? Жалко. Наверняка ведь тот долго не спал. Не будить и отыскать кубок самому? Это будет некрасиво. Словно воровство – так по-крайней мере считают в этом мире. Не то, что у него дома. Там в порядке вещей зайти к соседу и, если никого нет дома, взять то, что тебе срочно понадобилось. Конечно, потом с возвратом и подарком.

И Рус невольно вздохнул – дикий народ, что с них возьмешь. И Хорив тут же быстро приоткрыл один глаза, сжав правую руку на груди. Рус заметил рукоять кинжала.

Однако странные привычки у этих моряков, недоуменно подумал Рус, на всякий случай отступив на шаг – вдруг Хорив спросоня полоснет его!

– Что хотел? – тихо произнес моряк, отпуская рукоять кинжала и расслабляясь.

– Госпожа снова хочет пить. Кубок бы мне? – смутившись, тоже прошептал Рус, не желая будить остальных моряков.

Хорив только вздохнул.

– Найди его в мешке подо мной и забирай. Вернешь на высадке. Договорились? – сонно посмотрел он на Руса.

– Договорились, – тихо ответил юноша и веки Хорива тут же сомкнулись в сладком сне.

Стараясь не шуметь и никого не разбудить, Рус аккуратно ковырялся в мешке Хорива. Чего там только не было! И старинный изогнутый кинжал, и плоские деревянные дощечки, и деревянные ложки, и нарезанные тряпочки, которыми вытирают губы и уши, и еще много всего разного.

Среди набора кубков Рус выбрал наиболее вместительный и, также тихо ступая среди спящих и от качки придерживаясь за вертикальные распорки, осторожно покинул кубрик, выбравшись на палубу через другой люк – тот что был ближе к корме.

Здесь он быстренько набрал воды из бочки и предварительно сам основательно напился. Снова наполнил кубок и понес его своей госпоже.

Девушка уже встала. Постель была тщательно заправлена, что несказанно удивило Руса, а сама Феодора, сидя на краю кровати, старательно смотрелась в бронзовое зеркальце и наводила красоту на свои волосы и молоденькое личико, делая его старше и божественней.

Пряди волос она укладывала очень хитро, цепляя их проволочными загогулинками, а лицо подкрашивала разными красками, макая мягкой губкой в маленькие коробочки с разнообразными шариками.

Рус молча протянул ей кубок и Феодора, ни слова не говоря, снова выпила его весь в несколько жадных глотков. Устало выдохнула, возвращая кубок обратно.

Однако девочка перенервничала гораздо больше, чем кажется, подумал Рус. Да и до сих пор переживает.

Он хотел бы ее как-нибудь подбодрить – ведь они оба – собратья по несчастью и, в его понимании, должны поддерживать друг друга! Но вот чем ее ободрить он не нашел и решил просто промолчать.

Рус пошарил по каюте глазами и поставил кубок на полку, к своей радости увидев в ней несколько существенных углублений – кубок как раз входил в один из них на треть, и значит его можно держать здесь, и он не упадет при качке и не прольется. Очень удобно, особенно когда захочется пить ночью.

– Разрешили его оставить в наше пользование, – ответил он на ее удивленный взгляд.

Феодора равнодушно кивнула. Вышла в коридор и направилась к корме в самый его конец. Открыла дверцу, за которой оказалось очень маленькое помещение с дыркой в полу, в которую пробивался солнечный свет и даже долетали брызги волн. Гальюн – догадался Рус и тоже почувствовал сильные позывы.

Вот интересно, слуги господ тоже могут ходить туда, или у них что-то свое, подумал он, в то время как Феодора закрыла за собой дверь.

Впрочем спросить об этом он мог только у Хорива, а тот – спал. И Рус, стоя в дверях каюты, принялся покорно ждать, когда выйдет его госпожа, и он сможет занять ее место.

– Я снова хочу выйти на палубу, – произнесла Феодора, дождавшись, когда юноша вышел из туалета. – Составишь мне компанию?

Рус кивнул и молча направился к выходу. Федора, придерживаясь от качки за стены, пошла следом.

Только вышли на палубу, как ее тут же сильно качнуло и она быстро ухватилась за поручни лестницы, ведущей наверх, на мостик.

И Рус, быстро придержав ее за локоть, поднял глаза и просто обомлел – на палубу вышла совсем другая женщина. Более роскошная, более уверенная, более взрослая и более утонченная. Этакая аристократка в десятом поколении. С добрыми наивно-честными, доверчивыми глазами.

Феодора замерла у двери. Небрежно обвела палубу искренне-наивным взглядом. Потом посмотрела налево, на бескрайние морские просторы.

Какое-то время она смотрела вдаль, в глубокую синеву бесконечного моря, при этом придерживаясь за поручни. Потом она решительно направилась на нос корабля, причем ее ноги все больше и больше принялись забирать в стороны, словно у симпатичного медвежонка – чтобы не упасть, – поражая Руса, который шел следом, своей беспомощностью при такой небольшой качке.

Наконец она остановилась, ухватившись за один из тросов, крепящих мачту. Обернулась к Русу. Он все понял и быстро приблизился, подставляя ей свой локоть. Знойная красавица тут же ухватилась за предложенную помощь.

– Однако, – только и сказала она, поморщившись.

Они поднялись на небольшое возвышение, к самому бушприту – Рус знал название этой деревянной балки, выступающей на носу судна – часто доводилось плавать по Славутичу (будущий Днепр). Здесь Феодора двумя руками вцепилась в канатные леера.

Сопротивляясь болтанке корабля и глядя на бесконечную синеву перед собой, и на чаек, стремительно бросающихся в волны, девушка азартно раздувала ноздри.

Наконец повернулась к Русу, который, впрочем, тоже крепко держался за ближайшие канаты.

– Пойдем обратно, – сказала Феодора.

И он, перехватывая руками то, за что можно было ухватиться, медленно развернулся и, держась левой рукой за ближайший канат, протянул Феодоре локоть правой руки. И она тут же быстро, двумя руками ухватилась за него, чему-то улыбаясь. В этот момент корабль ухнул вниз, провалившись между двух волн, и Феодора, все также улыбаясь, еще сильнее вцепилась в его руку, навалившись всем своим телом на юношу, и ему пришлось изрядно напрячься, чтобы удержаться на ногах.

Женщины, что с них возьмешь, – только и подумал он, расставляя ноги пошире.

Впрочем эта тяжесть была ему приятна, особенно, когда ее грудь вдавилась в его предплечье. И, причем, вдавливалась довольно долго, и все сильнее и сильнее. И с каждым таким вдавливанием ему, на удивление, было все приятнее и приятнее. И это его удивляло, так как из его опыта общения с женщинами было известно – как только овладел ею, интерес к ней существенно пропал. Пропадала женская тайна, женская загадка. А здесь почему-то все совсем другое.

Феодора собралась было войти внутрь сарайчика, но, вдруг замерев, посмотрела на лестницу, ведущую наверх. И, отпустив Руса, решительно ухватилась за единственное перило, и ловко взлетела вверх. Рус даже поразился – так быстро подняться по лестнице он бы не смог.

Наверху Феодора замерла, вцепившись в ограждение, которое на этот раз оказалось крепким, деревянным, а не веревочным, как везде.

С удовольствием оглядываясь, она радостно сверкала глазами, пока Рус поднимался по лестнице.

Какое-то время Феодора с интересом оглядывала морские просторы и ветер раздувал ее густые смоляные космы. Впрочем она старательно не отрывалась он перил, слегка наклонившись вперед, и кормчий с еще более сильным интересом косил на нее свои глаза, и Рус снова только усмехнулся про себя – когда Феодора на людях, она ведет себя так, что буквально все мужчины пялятся на нее. В каюте с Русом она – совсем другая.

– Ну все, к себе, – наконец произнесла Феодора.

Рус первым ступил на лестницу. Быстро скатился вниз. Протянул руку, но девушка только поморщилась и ловко спустилась следом.

Юноша открыл дверь палубного сарайчика и Феодора грациозно вошла внутрь кормовой надстройки.

Оказавшись в своей каюте Феодора тут же плюхнулась на узкую кровать.

– Боже, как мне скучно! – воскликнула она и внимательно посмотрела на Руса.

Юноша только пожал плечами, прикрывая за собой дверь. Впрочем не используя засов – зачем?

– Море – не по мне, – несколько виновато произнесла молоденькая девушка, глядя на Руса снизу вверх и быстренько поправляя свою одежду, чтобы как можно меньше было видно оголенных участков тела.

– Это все – временно, – снова пожал плечами юноша, невольно глядя на то, как закрываются ее ноги и грудь. – Со временем ты привыкнешь. А сейчас лучше поспи. Сон – лучшее лекарство от качки.

Кроме сна делать здесь было больше нечего. Сам Рус с удовольствием проспал бы с месяц, отсыпаясь за все время своего рабства.