Как спасти драконов

Тысячи и тысячи и тысячи чудовищ облепили остров так плотно, что под ними не видно было скал.

Занимался рассвет, и драконы начинали просыпаться. Огромными удушливыми облаками поднимались они над горами, кружили, орали, дрались и зависали, словно рой рассерженной саранчи.

Иккинг обнаружил, что с той же легкостью, с какой заговорил по-драконьи, не помня собственного имени, определяет вид дракона по форме крыла, крику и зловещим очертаниям. На острове собрались самые жуткие драконы Варварского архипелага.

Кошмар стал явью.

Подпальники, духожомы и ядострелы. Мозгоеды, вертокруты и огнефуки с вываленными длинными языками, рогохвосты, бритвокрылы, рыкозавры и шматозавры, саблезубые ездовые и ледовые змии, дрелинги, ужастрыи и темнодыхи…

Такое безумное множество опасных и злобных видов просто не укладывалось в голове.

Тор всемогущий, это не вислоносые адозубы там? И свирепторы… и… трехглавые бесогоны… и длинные шеи Торовых громовников, которые молнии из ноздрей мечут… И… клянусь кудрявой бородой и волосатыми подмышками всемогущего Тора! Не гигантская ли туша Одинова кошмара всплывает там, перед самым островом? Одиновы кошмары, многоглазые гиганты, обитали в темных и пустынных глубинах Открытого Океана и никогда не заплывали так глубоко во внутренние моря. Они испускали глазами лазерные лучи и, насколько помнил Иккинг, были неуязвимы…

Вода вокруг темной туши Одинова кошмара, насколько хватало глаз, кишела страшными зазубренными плавниками акулогадов…

Вдалеке Иккинг различал смутные очертания других остовов архипелага. Все они были охвачены пламенем, дымились как вулканы, и над каждым висела туча драконов, все больше, и больше, и больше, уходя в бесконечность…

Ох, Тор всемогущий…

Рассказ Одинклыка оказался правдой до последнего слова. Это Драконье восстание. Это последний день Солнцеворота.

Иккинг только что одолел нескольких пескакул и вампира-ищейку.

Но пескакулы мчались обратно к Душегубским горам, к Ярогневу, к восстанию, и они расскажут там, где прячется Иккинг.

И на сей раз Ярогнев не пошлет за Иккингом пескакул или даже вампира-ищейку. Нет, он отправит вертокрутов, клинозавров, мозгоедов – всех самых страшных бойцов драконьей армии, и они перелетят через узкую полоску воды на крохотный островок, где некуда спрятаться, некуда убежать.

И отбиться Иккинг с Мухрюнделем и спящим Одинклыком никак не смогут.

Что там Одинклык говорил про то, что нужно сделать?

Иккинг попытался припомнить рассказ старика. Тогда было не до того, столько всего происходило одновременно…

Иккинг должен добраться до острова под названием Завтра.

Ему надо стать Королем вместо какого-то Элвина.

А потом убедить этого дракона Ярогнева отозвать восстание.

И все в один день.

И у него нет ни лодки, ни Утраченных Сокровищ, ни оружия.

Одинклык был прав.

Это – настоящая проблема.

4. Неприятность покрупнее

Тем временем чуть к северу от острова Завтра возлежал, наполовину погрузившись в воды Мародерской гавани, необъятный дракон.

Дракон был совершенно неподвижен, словно война превратила его в гору, – или в вулкан, судя по громадным желтым облакам сернистого пара, поднимавшимся от его покрытого боевыми шрамами тела, испещренного следами бесчисленных ран и ожогов. Огромная дымящаяся гора. Ни малейшего движения не происходило на ее склонах – ни усик не шевельнется, ни мышца не дрогнет, ни рябь по чешуе не пробежит, не биения сердца не было заметно – кроме дыма, ничто не говорило, что он жив и сделан не из камня.

Но что это там, на самой верхушке драконогоры? Просто трещина по камню побежала… Дракон приподнял веки, всего на тонюсенький волосок, и стал виден тлеющий глубоко в его глазах огонь, исходящий жаром, как лава в кратере.

Война изменила этого дракона, и отнюдь не к лучшему.

Это был Ярогнев, и сегодня, в день Светопреставления Солнцеворота, он сойдется в поединке с новым Королем Дикозапада.

Дракон хорошенько отдохнул перед битвой и теперь наблюдал за Тесниной Героев, крохотной полоской воды между Душегубскими горами и островом Завтра, как кот наблюдает за мышиной норой.

Великанские глаза Ярогнева видели всё.

Он видел, как вернулись с Последнего Приюта пескакулы, и знал, что они расскажут ему, что Иккинг жив.

«Нечего, – спрашивал себя Ярогнев, – совершенно нечего бояться, даже если он и вправду жив, ведь так?»

У мальчишки нет Сокровищ! Ни единого! Следовательно, стоит Иккингу хоть пальцем коснуться песков Завтра… стоит ему даже на драконе хоть на дюйм вторгнуться в воздушные пределы Завтра… что ж, пески оживут и породят ужасных монстров, известных как ДРАКОНЫ-СТРАЖИ ЗАВТРА. Они вырвутся из песка, сцапают мальчишку своими страшными когтями и даруют ему Смерть в воздушном забвении…

Значит, совершенно нечего бояться?

И даже если по некоей невероятной и невозможной случайности Иккинг уцелеет в лапах драконов-стражей и получит корону без Сокровищ, Одинклык обещал предать нового Короля, даже если этим Королем станет Иккинг, выкрасть у него Драконий Камень и принести его Ярогневу перед битвой.

Никакой Король без Камня не победит. Ни Иккинг. Ни Элвин. Никто.

Короля без Камня можно будет переломить пополам, как спичку.

Бояться нечего…

Абсолютно нечего.

Но громадные глаза Ярогнева видели всё. И ему было не по себе.

Поэтому еще до возвращения пескакул в Мародерскую гавань Ярогнев вызвал свою заместительницу, ослепительно прекрасную моредраконицу чуть меньше его самого, по имени Луна. Ее прозвали так, потому что она сияла словно бы лунным светом. Она озаряла темные тучи вокруг, от нее исходили пульсирующие волны жара, и дождевые капли с шипением испарялись, коснувшись ее сияющего тела.

– Возможно, мальчишка жив, Луна… – прошипел Ярогнев.

Ему не требовалось шевелить губами – моредраконусы способны общаться между собой телепатически. Ничто не дрогнуло на поверхности драконоподобной горы, разве что глаза в момент передачи мыслей вспыхнули чуть ярче.

– Отправь своих лучших и самых безжалостных бойцов через Теснину Героев на поиски мальчишки. И, Луна… сама туда не летай.

– Ты не доверяешь мне, Король? – уязвленно вскинулась Луна.

– Я не сомневаюсь в твоей верности, Луна, но ожесточить сердце труднее, чем ты думаешь. Особенно против благонамеренных людей вроде Иккинга, – ответил Ярогнев. – В этом мальчишке есть нечто… – Слова Ярогнева раскатисто отдавались в голове Луны. – Многие драконы отказались сражаться на нашей стороне из-за этого мальчишки. Одноглаз, например… и даже эти доставучие микродракончики не присоединяются к восстанию. Чирикают, да грубо так, мол, Иккинг некогда спас жизнь их королю или еще какую чушь… Это наш последний шанс, Луна. Люди становятся все хитроумнее. В ближайшие несколько веков они изобретут оружие такой мощи, что просто сотрут нас с лица земли, потому что люди не способны делить этот мир с кем бы то ни было. Но если ударить сейчас, драконы обретут свободу навек…

– Свободу… – с тоской выдохнула Луна. – Свобода… Лететь куда вздумается, в бескрайнем небе. Взмывать вверх, вверх, вверх на вольных ветрах, касаться самой луны, нырять в сладостную черную пустоту Открытого Океана… ах… свобода…

– Отправь своих лучших бойцов, Луна, – проворчал Ярогнев. – Но сама останься.

Луна склонила сияющую голову. Она пошлет отряд самых жутких и безжалостных драконов уничтожить Иккинга прежде, чем он доберется до Завтра: адозубов, вертокрутов, клинозавров… просто на всякий случай.

Ярогнев стал медленно погружаться в волны, пока над поверхностью не остались только глаза. Он не сводил взгляда с Теснины Героев.

Ярогнев заглянул в будущее – людей надо уничтожить прежде, чем они сумеют уничтожить драконов.

Смотреть, ждать. Всего несколько часов.

Он знал, что грядет Светопреставление. Гибель мира. Но чей мир погибнет сегодня?

А тем временем на высоких утесах Завтра, среди развалин Чернобородова города просыпались побитые остатки человеческого войска. Здесь собрались люди со всех концов архипелага, всех их из дома выгнал огонь.

Архипелаг к югу и востоку лежал в руинах, его было не узнать: черные обугленные острова, там, где были деревни, – и следа от них не осталось, в каменистых склонах зияли огромные каверны, и жуткая вонь горелого жилья носилась над заливом.

Конечно, здесь были сторонники Элвина – Драчуны, Истероиды, Душегубы, Берсерки, Головорезы, Гостедавы, Отщепенцы и Страхолюды. Но и Воинам Драконьей Печати пришлось бежать вслед за Элвином. Их отличала Печать Дракона на лбу – это были Хулиганы, Остолопы, Бой-бабы, Молчанцы, Тихушники и Миролюбы. И независимые племена тоже пришли: Странники, Зыбуны, Нигдешники и Никогдашники, не говоря уже о Неимоверном Крутняке и Яриссе и их спутниках, Десяти Женихах. Даже Варвары, самые свирепые воины в архипелаге, отступили перед драконами.

Варвары брали с собой на битву отлично выученных котов. Те ехали на плечах у хозяев и бросались на противника посреди боя. (Весьма действенная тактика, ведь, когда тебе в лицо вцепился кот, мечом особо не помашешь.)

Юная наследница племени, чемпионка по кулачному бою, двухметрового роста Варвара из Варваров и ее черный кот Бесстрашный сдерживали Драконье восстание долгие месяцы, переходящие в годы. Но две недели назад и она с котом, и ее отец, и обессиленные соплеменники протрубили отступление и присоединились к путешествию на запад, чтобы сражаться под знаменами Элвина.

Стоик и Валгалларама, отец и мать Иккинга, тоже проснулись, хотя едва прикорнули. Эти великие Герои были викингами, непривычными к нежным чувствам, но Стоик, утешая, обнял жену, и они улеглись на твердую землю, положив между собой шлем, принадлежавший, как они думали, их мертвому сыну.

За день до этого двоюродный брат Иккинга, Сморкала, героически натянул одежду Иккинга и полетел на его драконе в бой. Половина племен архипелага видела, как Сморкала со стрелой в груди канул в море, поэтому Стоик и Валгалларама были уверены, что Иккинг погиб и отправился в Валгаллу.

– Ведь я же не виноват, правда, Валгалларама? – Стоик устало оглядывал изничтоженные острова, стиснув в ладонях лохматую голову. Где-то там осталась его земля, его корабли обратились в пепел, его прежний мир канул в небытие. – Неужто это проклятие пало на всех нас из-за того, что я не пустил младенца-Иккинга по волнам на смерть, когда мы узнали, что он недомерок? Неужто боги наказывают нас за то, что я слишком любил своего сына, чтобы последовать обычаю? Неужели Иккинг – наш любимый Иккинг – не должен был жить?

Ведь все беды начались с того, что Иккинг освободил дракона Ярогнева.

Валгалларама положила свою чугунную руку на плечо мужу.

– Мы воины, Стоик, – мягко сказала она. – Мы оба знаем, что такое война, что те, кого мы любим, могут лишиться жизни, и поэтому никогда нельзя затевать войну по пустякам. Но рабство людей и драконов было позором, который просто не мог продолжаться. – На суровом, словно высеченном из камня лице великой Героини горе не отражалось. – Иккинг правильно выпустил Ярогнева, а ты правильно не последовал обычаю. Бывают такие Вопросы, такие битвы, такие Иккинги, ради которых стоит лишиться всего мира. И даже когда все кончается катастрофой, невозможно сделать неверный выбор, если делаешь его по любви.

– Твоя правда, Валгалларама, – отозвался Стоик. Слова жены даровали ему пусть маленькое, но утешение, и он стал чуть меньше сутулиться. Прежний дух вождя отчасти вернулся к нему. – Я все же поступил правильно! Может, наш любимый Иккинг и погиб, и этого горя нам никогда не избыть, но он был величайший Герой, так ведь?

– Так, – согласилась Валгалларама.

– Вижу Иккинга, как сейчас, – гордо вздохнул Стоик. – Вот он стоит посреди этой ужасной тюрьмы, Черного Сердца, прямо перед Элвином и орет: «Люди и драконы умирают в цепях – это, по-твоему, совершенство? Такие прекрасные создания, как он, должны быть уничтожены навеки? Мы должны навек попрощаться с волшебством, мечтами и полетами нашего детства? Я говорю – НЕТ!»

Стоик вскинул кулак в воздух, подражая благородному возмущению сына, и восхищенно покачал кудлатой головой:

– Какой был сын! Какой потрясающий парень… Да, я с гордостью погибну с Драконьей Печатью на лбу и горжусь, что был его отцом, хотя боги судили нам пробыть вместе так недолго…

Двое Героев в летах, чуть поскрипывая, прислонились друг к дружке. В последние годы они несколько отяжелели, а от постоянных боев на мечах коленные суставы склонны изнашиваться. Они прижались друг к другу лбами, Печать к Печати, словно два старых дерева, опирающихся друг на друга в бурю.

И наверное, они думали: по крайней мере, Иккингу не пришлось открыть глаза навстречу такому дню Светопреставления.

Викинги поклялись подчиниться воле богов, но кто знает, о чем думали боги, пока люди готовились к последней великой битве здесь, среди развалин Чернобородова замка.

Берта, предводительница Бой-баб, печально точила боевой топор, погрузившись мыслями в более счастливые времена, когда она бродила по пояс в восхитительных родных болотах, а рядом плыл ее верный Клиномет.

Варвара из Варваров грустно гладила Бесстрашного по гордой спине, пока шестеро ее телохранителей испытывали стрелы и мечтали лететь по снежным просторам Варварии верхом на своих метельных драконах, чтоб ветер развевал усы, а коты счастливо орали на плечах. Лететь и лететь назад, назад во времени в деревню, которой больше не существовало…

Даже воины Элвина почувствовали себя не в своей тарелке и приуныли. Обжора поглаживал своего могучего дракона-невидимку, стараясь не думать о том, как будет жить без него. Да, эти люди НЕНАВИДЕЛИ Элвина. Но что им оставалось делать? Только идти за ним.

Тучи драконов кишели повсюду, густые и темные, словно стаи саранчи. Небо почернело от них, они выпрыгивали из моря и ползли по ледяным полям. Теперь Элвин был единственной надеждой человечества.

Потому что у Элвина имелись Утраченные Сокровища, а значит, он единственный мог стать Королем.

Элвин стоял на развалинах Чернобородова замка – безносая, бессердечная, безжалостная машина войны, дыхание с шипением вырывалось из его железной маски. Он точил свой голодный крюк и уже торжествовал победу.

– Резче, резче! – покрикивал Элвин, пока Друиды-Стражи Завтра заводили трон на четыре приземистых обрубка, где тот покоился некогда, давным-давно, во времена Черноборода Оголтелого, последнего Короля Дикозапада.

Они готовились к коронации.

Поблизости ждали своего часа остальные девять Утраченных Сокровищ: тикалка, щит, корона, ключ-от-всех-замков, Драконий Камень, второй лучший меч, рубин в форме сердца, стрела и охотничий дракончик Иккинга, Беззубик – самый мелкий и вредный охотничий дракон во всем архипелаге. Его крохотная клетка висела на спинке трона. Беззубик тоже думал, что его хозяин умер. Бедняжка ослабел от непрестанного плача, шипы у него на спинке горестно обвисли. Он поднимал головку и выл в небо, словно маленький волк.

– Не мог бы кто-нибудь заткнуть этого дракона? – процедил Элвин, с надеждой стискивая меч, Лезвие Бури.

Но поделать он ничего не мог – Беззубик был одним из Утраченных Сокровищ, поэтому, пока Элвин не получит корону, он и пальцем не смеет тронуть малявку.

– Обещаю тебе, мерзкий крылатый головастик, – поклялся Элвин, прижав лицо к прутьям клетки, злобно уставившись на Беззубика единственным глазом и грозя ему крюком, – что самым первым делом, став Королем, я сверну тебе твою лягушачью шею…

– Б’бе-беззубик тебя сначала всего искусает! – заорал в ответ Беззубик по-драконьи. – Ты гу-гну-гнусный хозяеубийца, кошмар ходяч’чий!

Дракончик просунул мордочку сквозь прутья и плюнул огнем Элвину на здоровую руку. А затем завыл еще громче.

– А-а-айййй! – взвизгнул Элвин и сунул палец в рот. – Если б только я мог прикончить тебя ПРЯМО СЕЙЧАС, тварь ты уродская!

– Не м-можешь! – всхлипнул Беззубик с остатками прежней дерзости. – Б’бе-беззубик одно из Утраченных Сокрович’ч… и притом самое ЛУЧ’ЧШЕЕ…

– Не волнуйся, малыш Бессумик, – шепнул Стоик с неуклюжим сочувствием, просунув палец сквозь прутья клетки и поглаживая дрожащего несчастного дракончика по спинке. – Может, твой хозяин Иккинг и погиб, но мы о тебе позаботимся…

Но как Стоик сможет это сделать, когда Элвин станет Королем? Как им с Валгалларамой защитить Беззубика, или Серебряного Призрака, или любого из драконов, оставшихся верными людям и теперь просыпавшихся и вившихся над головами хозяев-людей здесь, в замке Черноборода? Эти драконы приготовились идти в бой вместе с хозяевами и защищать их ценой собственной жизни. Неужели в награду за верность их ждет уничтожение?

Словно большая белая костлявая собака, прискакала на четвереньках Элвинова маменька, ведьма Экселлинор. Ее длинные белые волосы волочились за ней по грязи.

– Терпение, Элвин, сладкий мой, – промурлыкала она. – Тебе уже недолго откладывать удовольствие казнить этого крысеныша… и любого другого, кто посмеет тебя раздражать… – Она многозначительно повела глазами в сторону Воинов Драконьей Печати.

Элвин потряс обожженной рукой и здорово приободрился:

– Вот стану Королем, одолею Ярогнева с помощью Камня и тут же начну казнить…

Он на минутку отвлекся от затачивания крюка, чтобы предаться счастливым мечтам обо всех казнях, которые ему хотелось бы провернуть в первые полчаса правления. (Кстати, его маменька, ведьма Экселлинор, занимала в данном списке одну из верхних позиций, но, на ее счастье, не догадывалась об этом.)

Всего лишь час оставался до той минуты, когда он станет Королем.

Один крохотный час, а затем ему расскажут Тайну Драконьего Камня, так что, если подумать, ему даже не ПРИДЕТСЯ сворачивать Беззубику шею.

Он сможет просто воспользоваться силой Камня и уничтожить драконов навеки…

«Тик-так-тик-так-тик-так-тик-так» – покачивалась на поясе у Элвина тикалка, отсчитывая минуты до коронации.

Кто же уцелеет, люди или драконы?

Оба лагеря приготовились. В обоих понимали, что еще до заката бесчисленное множество тех, кому изменит удача, полягут на поле боя, в точности как Иккинг днем раньше, и что далеко не все из них увидят завтрашний рассвет…

Наблюдение. Ожидание.

Еще всего пара-тройка часов.

Они знали, что грядет Светопреставление.

Но чей мир погибнет в нем?

5. Добраться до Завтра

– Нам надо на остров, про который говорил Одинклык, Мухрюндель… Остров называется то ли Вчера, то ли Завтра, то ли еще как-то, – говорил Иккинг, дрожащими пальцами ощупывая Одинклыка – не проснулся ли? – Но попасть туда надо БЫСТРО.

– Просыпайся, Одинклык! Просыпайся! Пожалуйста, проснись! – шептал Иккинг, в отчаянии щекоча старичка за ушами и под мышками.

Но нет. Одинклык храпел себе, необычайно громко для такого маленького и пожилого дракона.

– Так, не просыпается. Мухрюндель, боюсь, нам придется действовать самим. Но это же ничего, верно? Мы же справимся? Только вот времени у нас немного… – продолжал Иккинг, торопливо запихивая Одинклыка обратно в рюкзак.

Левая сторона тела чуть ожила, да и в голове вроде прояснилось – прямо как вокруг, когда растаял туман. Ничто так не прочищает мозги, как СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ.

Так.

Иккинг быстро доковылял до спящего вампира-ищейки, храпевшего едва ли не громче Одинклыка. Сейчас будет больно, но сделать это необходимо. Он поднес руку к храпящему рылу дракона и отвел глаза, не желая видеть то, что должно произойти.

– Ой!

Два зуба с омерзительным чпоканьем выскочили из руки Иккинга и, как магнитом притянутые, встали на место в две ямки в пасти у вампира. Даже если ищейка проснется, теперь ему Иккинга не выследить!

– Гадость, – булькнул Мухрюндель.

Иккинг торопливо замотал рану оторванным от рубашки лоскутом. Кровило сильно. Он нагнулся подобрать несколько пескакульих дротиков и рассовал их по карманам, а затем, хромая и подскакивая, побежал по песку. На ходу он старался подбодрить Мухрюнделя:

– Все будет хорошо, Мухрюндель. Я хочу сказать, посмотри, как мы уделали этих пескакул. Не переживай. Мы справимся…

А Мухрюндель и не переживал. Он тренировался лететь вверх тормашками.

– Нам всего лишь надо добраться до этого Завтра, – повторял Иккинг. – Уверен, Мятежные драконы не смогут за нами туда последовать…

Но который из островов Завтра? Может, вон тот большой остров к югу от Душегубских гор, единственный, где не видно драконов?

– Это Завтра, Мухрюндель? – спросил Иккинг, указывая на остров.

– Ой, теперь мы играем в угадайку? – Дракончик с готовностью перевернулся в обычное положение и озадаченно нахмурился, вглядываясь в очертания острова. – Хитрый вопрос… Сдаюсь! Это блин? Чайная чашка? Бабушкина шляпа?

– О боги, – выдохнул Иккинг.

Он заковылял дальше, вверх по песчаной дюне за берегом. С ее верхушки ему открылся вид на Открытый Океан на западе и еще один более крупный и плоский остров к северу, в форме загогулины вопросительного знака (на точке от этого знака Иккинг и стоял). И весь крошечный островок Последний Приют оказался теперь как на ладони. Потрясающе.

Весь остров был завален обломками разбитых викингских кораблей – гниющий остов тут оказался не один, их было тридцать или сорок. Они были разбросаны по всей безжизненной поверхности островка. Когда страшные бури Зимнего Ветра Одина загоняли незадачливые корабли в Теснину Героев, те, кого не уносило потом в холодную Атлантику, заканчивали свой путь здесь, на крохотном Последнем Приюте.

В душе Иккинга вспыхнула надежда.

– Может, тут найдется что-нибудь не совсем разбитое, что мы сможем использовать, чтобы переплыть пролив! – крикнул он Мухрюнделю и поковылял к поломанным кораблям, а ветер изо всех сил старался выдернуть его из песка и унести кувырком в открытое море. – Ищи корабль, способный держаться на плаву, Мухрюндель! – Иккингу приходилось перекрикивать свист ветра.

Большинство кораблей разбились сотни лет назад, их потрепанные паруса давно ушли в землю и сгнили. Попадались жертвы и поновее, но у всех в корпусах зияли огромные дыры, а некоторые и вовсе раскололись надвое, и Иккинг понимал, что они не смогут перенести его через узкую полоску воды на Завтра.

– Нашел! – пискнул Мухрюндель, указывая двумя лапками одновременно.

– Нет, малыш, нам нужен такой, чтоб без дырок…

– Еще нашел!

– Нет, Мухрюндель, нам правда нужен совсем-совсем без дырок…

Чуть дальше Иккинг заметил перевернутую гребную лодочку и заторопился к ней. С нарастающим возбуждением он убедился, что лодка практически цела, только в одном месте какой-то большой морской монстр откусил кусок борта сверху.

«Может, левиафорган поработал? Или молодой Одинов кошмар, судя по расположению зубов… – подумал Иккинг. И тут же: – Ого, похоже, я знаю про драконов ужасную КУЧУ всего, если способен строить научные догадки в такую минуту…»

Лодка оказалась маленькой, и Иккинг смог перевернуть ее в одиночку. Тяжело дыша, он потащил ее к берегу за конец полуистлевшей веревки, время от времени проваливаясь в топкую почву так глубоко, что опасался уже не выбраться. Дотащив лодку до кромки прибоя, он столкнул ее в воду, и, к величайшему облегчению Иккинга, она закачалась на волнах, пусть и несколько кособоко. Казалось, все идет ему на руку. Даже ветер сменил направление и теперь изо всех сил задувал в сторону острова, который, как Иккинг надеялся, и был островом Завтра. С таким ветром он поскачет по белым гребешкам волн прямо на остров – только бы лодка не потонула…