Услышанное ушатом ледяной воды обрушивается на меня. Я не верю в это. Этого просто не может быть. Я стою перед этим огромным воином на коленях. Он все так же наступает ногой на мою цепь, словно я какая-то собака дворовая, которую хотят приучить к месту. Немыслимо.

– Нет, пожалуйста! Я не ваша рабыня. Отпустите меня. Я домой хочу.

Сжимаюсь вся и замираю на месте, когда огромной рукой мужчина берет один локон моих светлых волос и перебирает его пальцами. Он не делает мне больно, но от одного только понимания, что дикарь сейчас смотрит на меня как на простой товар, а не на человека, горит все тело.

Его суровое лицо могло бы показаться мне притягательным, если бы не было таким жестоким и страшным в этот момент. Он слишком близко, и от близости этой я даже дышать не могу. Стараясь сдержать всхлипы и все так же обхватывая свое дрожащее тело руками, смотрю на меч его огромный, с которого уже натекла целая лужа алой крови, промочив ею сухую землю.

Эта близость кажется мне запредельной и неправильной. Воин словно заполнил собой все пространство, и мне не хватает воздуха рядом с ним. Он слишком близко и опасно ко мне. Дикарь может убить меня одним махом, а я… даже испугаться не успею.

– Необычная. Саназ будешь.

Непонимающе хлопаю на него ресницами. Он что, только что новое имя мне дал? Ну уж нет. Не бывать этому!

– Я не Саназ! Я Вика. Меня Викторией зовут.

– Больше нет. Ты моя рабыня и будешь носить то имя, которое я тебе дал. Ты теперь Саназ. Вставай, рабыня. Поклонись своему Господину.

– Нет, пожалуйста, вы не можете! Я домой хочу, родителей увидеть хочу! Прошу, отпустите меня.

Я смотрю на Алихана снизу вверх и не нахожу в нем ни единой эмоции жалости или сострадания к себе. Он словно камень твердый, скалистый, и веет от него лишь холодном могильным, а еще… презрением. Ко мне. Словно я не важнее, чем жалкая маленькая мошка, пролетающая над его головой.

– Домой ты никогда больше не вернешься, человечка. Я прощаю тебе на первый раз непокорство, видя, что ты молода и глупа, но не думай, что второй раз тебе это сойдет с рук. Можешь считать, что ты умерла. Для всех. Шамиль, дай этой рабыне накидку и поставь с другими рабами. Едем. Мы должны пересечь границу Таара до наступления ночи.

Услышанное больно бьет меня в грудь. Дикарь не пощадил меня. Не услышал ни единого моего слова о помиловании.

– Что? Нет, умоляю, не делайте этого! Не поступайте так со мной… – дрожащим голосом прошу этого огромного мужчину, но сквозь слезы вижу лишь, как Алихан молча разворачивается и одним махом на свою лошадь черную запрыгивает. Он больше ни разу так и не взглянет на меня. Кажется, этот страшный полководец забывает о моем существовании в эту же секунду.

Поджимаю под себя ноги, стараясь унять невероятную дрожь в теле от холода и шока, пока не чувствую чужие руки на своем предплечье, больно сжимающие его.

– Вставай, рабыня. Надень это. Поторопись, если не хочешь, чтобы тебя постигла та же участь, что и твоего прошлого хозяина.

Поднимаю голову и вижу напротив себя мужчину средних лет, с уже начавшими седеть темными волосами. Это тот, кого Алихан назвал Шамилем, и, кажется, он считает его своим помощником.

Шамиль пренебрежительно бросает мне какую-то оборванную холодную тряпку, которая должна будет заменить мне одежду. Она дырявая и совсем не согревает меня, но других вариантов прикрыть грудь у меня просто нет, поэтому я набрасываю эту вещь прямо на голое тело, стараясь хоть немного согреться и спрятаться от голодных взглядов этих дикарей, которые похабно продолжают пялиться на меня.

С ужасом вижу, как уже через минуту меня отстегивают от других девушек и ведут к свите воина, удерживая прямо за цепь. Я оказываюсь привязана к его рабам практически в самом конце колонны. Все эти люди выглядят просто ужасно. На них такие же оборванные вещи и старая поношенная обувь. Никто из них даже не думает мне хоть в чем-то помогать. Здесь каждый сам за себя, и я понимаю это очень скоро.

Я начинаю идти вместе со всеми, стараясь не упасть от слабости. За все это время я так и не получила ни капли воды, и теперь эта жажда просто убивает меня. Воины следуют на лошадях, их слуги ступают рядом на повозках, а рабы, как я, плетутся пешком. Я не понимаю, куда мы идем и зачем. В эту минуту я просто пытаюсь выжить.

Кажется, мы проходим просто огромные расстояния, пробираясь через леса и открытые просторы. От невероятного холода у меня сильно начинают стучать зубы, и я до хруста в плечах обнимаю себя руками, чтобы просто не окоченеть.

Но хуже всего не это. Все это время я иду босая, из-за чего то и дело наступаю на острые шипы растений или камни, что причиняет мне просто невероятную боль и жжение. Кажется, я уже очень сильно поранила ноги, но никого это не волнует. Благо от жуткого холода я уже практически не чувствую собственных ступней, и это действует на меня как местная анестезия.

Осмотревшись по сторонам, я постепенно понимаю, что только у меня здесь нет обуви. У остальных рабов имеется что-то подобное на ступнях, либо же они просто обмотаны тряпками и закреплены тонким подобием шнурков.

Совсем рядом со мной идут еще три молодые женщины. Кажется, они такие же рабыни, как и я. Мы не говорим с ними, однако одного только взгляда на них мне достаточно, чтобы понять, что они тут точно не по доброй воле.

В какой-то момент одна из женщин прекращает идти и просто падает на колени. Ее крик настолько вымученный и громкий, что тут же привлекает всеобщее внимание.

– Хватит! Я не могу идти больше. Не могу!

Из-за этой бедной женщины тут же замедляется шаг, и все оборачиваются на нее. Я понимаю, что нужно идти дальше, иначе мы привлечем к себе слишком много ненужных глаз.

– Вставай. Ну же, нельзя останавливаться.

Я подбегаю к ней и помогаю подняться, практически таща женщину из последних сил на своем плече, но она, точно сломанная кукла, отталкивает меня и падает на колени.

– Нет! Пожалуйста, дайте мне отдохнуть. Я не хочу больше идти.

– Милая, вставай. Я умоляю тебя. Поднимайся.

Пытаюсь хоть как-то растормошить ее, но женщина лишь на бок поворачивается. Она настолько устала, что даже не реагирует больше на меня.

С ужасом слышу издалека крики, где-то в свите, и вскоре вижу черную огромную лошадь. В груди холодеет, когда я понимаю, что это тот самый страшный воин. И сейчас он скачет прямо к нам.

– Что здесь происходит?

Мужчина быстро окидывает нас строгим взглядом, от которого мне тут же хочется закрыться непроницаемой стеной. Он крепко сжимает поводья лошади своими руками мощными, покрытыми татуировками, и я уже представляю, как этими самыми руками он убивает. Безжалостно и разъяренно, как дикий зверь. Невольно назад отступаю. Подальше от него. Этот мужчина вызывает во мне какой-то запредельно дикий страх, который я никак не могу контролировать.

– Она устала. Пожалуйста, дайте ей пять минут передохнуть.

Не узнаю свой голос. Едва слышу его. Он становится тихим перед этим великаном, словно попадая в его тиски.

– У нас нет времени. Вставай, рабыня, если хочешь жить, – воин призывает эту женщину, но она лишь головой качает:

– Не могу больше. Хватит.

Бедная, уже едва шевелится от усталости, смея игнорировать его приказ, отчего почему-то остальные рабы склоняют головы и отворачиваются.

Я не понимаю, что происходит, но проходит всего миг, после которого я истошно вскрикиваю, видя, как Алихан спускается с лошади, хватает эту несчастную и одним махом ломает ей шею. Он делает это так быстро и легко, будто перебивает простую тростинку, словно делает это каждый день.

Воин бросает тело девушки ступающим с ним рядом огромным псам, которые тут же набрасываются на нее, разрывая уже бездыханное тело в клочья в считаные секунды.

– Кто-то еще устал? – стальной голос Алихана пробирает меня до костей. На его вопрос лишь тишина в ответ откликается. Никто не смеет перечить Господину и тем самым лишиться собственной жизни.

Внезапно Алихан дикий взгляд на меня переводит, словно тоже ждет, что я сдамся, но я лишь коротко головой киваю, отползая от него подальше.

От увиденного я просто каменею. Закрываю руками рот, чтобы сдержать громкие всхлипы, вырывающиеся у меня из груди. Он жестокий зверь, монстр, к которому я попала в рабство.

Поджимаю под себя ноги. Мне хочется закрыться всеми стенами мира от этого человека.

Алихан возвышается над всеми, и мне хочется под землю провалиться, хотя кажется, я уже там. Он садится на лошадь и возвращается снова вперед, а я… пытаюсь унять свое бешеное сердце, которое одичало бьется в груди.

Если бы на месте этой несчастной оказалась я, этот страшный мужчина сделал бы то же самое и со мной, даже не задумываясь.

Не знаю, сколько еще мы проходим, но я уже даже не заикаюсь о том, как сильно устала. Все, что я могу, – лишь молча ступать по холодной земле, стараясь не смотреть по сторонам.

Кажется, проходит еще часа три, прежде чем я замечаю, что свита остановилась. Тут же на землю падаю, буквально не чувствуя собственных ног. Я уже радуюсь, что наконец выдалась минута отдыха, но мое предположение напрочь срезает подошедший Шамиль.

– Вставай, рабыня, Господин кличет.

От услышанного тут же в сердце холодеет.

– Зачем?

– Не твое дело это спрашивать. Твое дело подчиняться.

На дрожащих ногах поднимаюсь и следую за Шамилем далеко вперед свиты, даже не представляя, что меня ждет совсем скоро.

Шамиль доводит меня прямо до Алихана и быстро уматывает, оставив меня наедине с этим страшным человеком. Я останавливаюсь в нескольких метрах от воина. Не рискую подходить ближе. Мое сердце стучит так быстро, что я едва дышу. Я не знаю, чего он хочет, так же как и чего от него ожидать.

– Подойди ко мне, Саназ.

Стою на месте и даже не думаю шевелиться. Я не собираюсь подчиняться этому зверю, а тем более откликаться на чужое имя, брошенное мне как собаке.

– Ты что, потеряла слух за эти несколько часов?

– Я не Саназ! Мое имя Виктория. И я не собираюсь исполнять ваши приказы.

Тут же на шаг назад отступаю, когда Алихан поднимается, горой огромной возвышаясь надо мной. Он вплотную подходит и смотрит на меня глазами своими зелеными, дикими, и от взгляда этого я не знаю, куда себя деть. Он слишком высокий и крепкий. Я даже до груди ему не достаю.

Замираю, когда воин сжимает руку в огромных размеров кулак и проводит костяшкой по моей щеке.

– Как давно ты в Хамадане, шариха?

– Не знаю. Кажется, три дня. Но это не делает меня бесправной рабыней! Я выросла в свободной стране. Я свободный человек!

В ответ слышу лишь едкий низкий смешок великана, словно я сказала сейчас какую-то несусветную ерунду. Да он издевается!

– У тебя нежная кожа, рабыня. Поклонись своему Господину, и я прощу тебя за твою глупую непокорность.

От его прикосновения к своей щеке я замираю, боясь даже шелохнуться, но я скорее сдохну, чем поклонюсь этому зверю, творящему с людьми такое. Рывком его руку отталкиваю от себя, обжигаясь об нее, как об раскаленный уголь.

– Не буду! Я не ваша рабыня, хватит! Я свободный человек и не буду покоряться вашим дурацким правилам. А вы наглый самодовольный дикарь, возомнивший, что может делать все, что ему вздумается! – я буквально выплевываю это в лицо мужчине, отчего разом все вокруг замолкают, оборачиваясь на нас.

Воины, слуги и рабы смотрят на меня как на сумасшедшую, и, кажется, только сейчас я понимаю, что позволила себе немного лишнего. Но я ведь и правда не рабыня и не буду никому кланяться. Что это за правила такие, кто их придумал?

Леденею от ужаса, когда в один миг от моих слов темно-зеленые глаза Алихана становятся огненно-оранжевыми. Они словно загораются изнутри, начиная светиться ярким пламенем. Он издает громкий рык и рукой своей огромной хватает одного несчастного парня, который в этот миг просто ближе всего к нему находился.

Вскрикиваю, когда вместо ногтей у Алихана вдруг вырастают огромные и длинные острые когти, напоминающие изогнутые кинжалы. Ими он одним махом вторгается в грудь этого несчастного, вырывая его сердце и бросая уже бездыханное тело на землю.

Тихий ужас накрывает меня с головой от шока и понимания, что предо мной стоит вовсе не человек. Это настоящий демон под видом мужчины. Демон ада!

Зверь сжимает еще бьющееся сердце парня в своей огромной руке, облизывая стекающую с него свежую кровь, а я… вскоре вижу лишь темное небо над своей головой, сваливаясь кулем на землю в настоящем шоке от увиденного.

Глава 4

Прихожу в себя, лежа на холодной земле. На улице уже светает, и со всех сторон слышится звон цепей. Я все еще жива, хоть была более чем уверена, что в тот момент демон убьет меня так же, как и того несчастного парня, сердце которого он просто безжалостно вырвал из груди у меня на глазах. Только потому, что сам того захотел. Только потому, что у него у самого сердца нет. Одна только страшная оболочка демона с чернотой бесконечной внутри.

– Пошли, вперед! – слышу неприятный голос Шамиля, который обходит кругом всю свиту, подгоняя рабов, как стадо овец. Тут же поднимаюсь на дрожащих ногах и из последних сил окликаю его:

– Подождите, стойте!

– Чего еще?

Взгляд этого мужчины не такой, как у Алихана, и я понимаю, что он не демон, но и не человек. Скорее, какое-то иное адское существо более низшего звена, ведь вместо целого ожерелья острых клыков, как у Алихана на шее, у него всего два.

– Скажите, куда мы идем? Зачем?

Шамиль окидывает меня взглядом темных глаз, полным презрения, словно такие, как я, не имеют права даже заговаривать с ним первыми.

– Лучше тебе не быть такой любопытной, рабыня, у нас такие долго не живут. Мы направляемся в Таар. Город мертвых. Наш великий Господин собирает войско. Грядет война.

– А что… ждет там меня? В Тааре?

Шамиль окидывает меня каким-то подозрительным взглядом, после чего бросает небольшую флягу с чистой водой, которую я ловлю как самое ценное, что есть в этом мире.

– То же, что и всех рабынь.

Непонимающе смотрю на него.

– Что вы имеете в виду?

– Неземное удовольствие с Господином или его подданными, а после самое высшее вознаграждение от хозяина.

– Это какое?

– Смерть от его меча.

От услышанного ужаса фляга с ценной водой тут же выпадает из моих заледенелых рук. Шамиль говорит о моей предстоящей смерти как о чем-то совершенно обыденном и неизбежном, а у меня в груди от этого все льдом непробиваемым покрывается.

В этот момент я понимаю, что больше тут просто нельзя оставаться, если хочу выжить. Мне надо найти любой способ сбежать, иначе меня тут точно растерзают, а о помиловании даже думать глупо после увиденного от демона.

Никто меня здесь даже за человека не считает, и Алихан в особенности. Я для него лишь жалкая рабыня, товар, вещь, которую можно на цепи держать, не более. Он думает, что может делать со мной все что хочет, однако я лучше умру, чем покорюсь этому демону.

Шамиль уходит, и я тут же бросаюсь к поданной мне фляге, успевая подхватить ее до того момента, пока из нее не выльется окончательно вся вода. Как только с упоением подношу горлышко к своему рту, тут же замечаю еще одну рабыню. Она лежит на земле недалеко от меня и протягивает слабую руку ко мне. Ее губы настолько сухие, что уже все покрылись грубыми трещинами, так же как и ладони. Девушка настолько слаба, что даже говорить не может. Беззвучно только просит пить у меня, и я понимаю ее без слов.

Хоть я и сама уже просто умираю от жажды, не могу проигнорировать ее. Я подхожу к этой женщине, наклоняюсь и даю ей свою флягу, которую она с жадностью выпивает до дна. До последней капли.

Через пару секунд я забираю пустую флягу, понимая, что мне самой совсем ничего не досталось, а когда Шамиль соизволит в следующий раз меня напоить, даже не представляю.

Закусываю губу, стараясь приглушить мучающую меня жажду. Ничего. Так надо. Зато я не увижу еще одну несчастную, которой Алихан сломал шею прямо предо мной только за то, что она отказалась идти дальше.

Почему-то образ этого зеленоглазого демона постоянно преследует меня, и хоть я стараюсь не думать о нем, мои мысли все время возвращаются к этому страшному существу под видом огромного мужчины.

Он всплывает у меня перед глазами снова и снова. Я до дрожи боюсь Алихана и не скрываю этого, однако почему-то все равно думаю о нем. Даже когда не вижу. Все время. От него веет только холодом и смертью, однако воин почему-то заставляет мое сердце биться чаще, особенно когда я смотрю на него.

Из пучины мыслей меня вырывает маленький кудрявый мальчишка лет семи, который то и дело носится между рабов с огромной для него корзинкой в руках. Его зовут Тай, и он еще один слуга Алихана. Этот ребенок раздает каждому рабу по небольшому кусочку сухого серого хлеба. В какой-то момент он подходит и ко мне, почему-то протягивая целых два куска в своей маленькой ладошке.

– Тебя не накажут за это, малыш?

Открытая улыбка тут же озаряет детское лицо Тая. Кажется, он тот еще хитрюга. Даже думать не хочу, как он попал в это место и почему вынужден работать на жестокого демона Тегерана.

– Я никому не скажу, что дал тебе больше хлеба. Бери, ты очень худая.

Благодарно киваю и беру эту ценную пищу из рук ребенка. Я быстро съедаю два маленьких кусочка сухого хлеба, которые в этот час кажутся мне самым вкусным лакомством, что я когда-либо пробовала. Голод – странная штука и заставляет ценить самое простое, особенно когда до этого ты ничего не ела последние трое суток.

Хоть у меня и нет воды, эта пища все равно прибавляет мне сил, чтобы идти дальше, вот только ходить я уже практически не могу. За все это время мои босые ступни так сильно сходились и промерзли, что теперь каждый шаг дается с огромными усилиями и трудом.

В какой-то момент я просто сажусь на землю и с ужасом смотрю на свою стопы. На нежной коже виднеются кровавые порезы, которые я пытаюсь протереть обрывками ткани со своей накидки. Кое-где есть потертости и даже раны, которые могут воспалиться в любой момент, отчего я начинаю переживать все сильнее.

Мы идем весь день, проходя густой древний лес полностью, пока не добираемся до скалистого ущелья, усыпанного острыми камнями. Идти мне теперь становится еще хуже. Каждый шаг дается с невероятной болью, но я продолжаю ступать, молча стиснув зубы и стараясь не привлекать к себе внимания.

Все это время я отчаянно ищу варианты побега, однако вокруг меня столько охраны, что я даже думать об этом боюсь, но мыслей о долгожданной свободе все же не оставляю. Я найду выход. Использую любую возможность, чтобы сбежать из этого ада, чего бы мне это ни стоило.

Когда темнеет, наконец свита останавливается, разбивая большой лагерь между ущельями. Я вижу в небе густой черный дым от огромных полыхающих костров, которые зажигаются практически в одночасье.

Дойдя до одного из таких костров, осторожно подползаю к нему ближе, пытаясь согреть свои заледенелые ноги и хоть немного очистить их от крови. Кажется, от ржавых кандалов у меня началось воспаление кожи, и я даже не представляю, как буду выживать в таких диких условиях без элементарных антибиотиков или бинтов.

Воины Алихана тоже сидят у таких костров, с интересом бросая откровенные взгляды на меня, отчего мне приходится быстро закрыть свою голову накидкой. Они глазеют на мои светлые волосы и белую кожу с таким неприкрытым голодом, отчего мне тут же становится не по себе.

Ночь опускается все больше, и я замечаю, как часть воинов самого высшего ранга начинают бесцеремонно разбирать самых откровенно одетых рабынь. Они просто хватают их как товар, раздевают догола и начинают терзать их тела прямо у скал. Эти дикари врезаются в них, совершенно не щадя, собирая их крики.

От увиденного мне тут же становится до ужаса страшно, поэтому я опускаюсь к самой земле и отползаю назад, подальше от этих животных. Я быстро пячусь назад, даже не смотря по сторонам, и вскрикиваю, когда спиной врезаюсь в чьи-то ноги. Дыхание перехватывает, когда понимаю, кому принадлежат эти черные ботинки.

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с зелеными глазами Алихана. Он смотрит на меня сверху вниз, словно я какая-то мелкая букашка, которая не вовремя попалась ему под ноги.

– Рад, что ты так соскучилась по своему хозяину и решила мне поклониться.

– Что? Нет, я не кланялась вам!

Тут же на ноги вскакиваю, морщась от боли, причиняемой кандалами, и это не ускользает от цепкого взгляда демона.

– Как тебе кандалы, рабыня, не жмут? Я могу ослабить их или даже снять полностью, если ты покоришься мне.

– Вы чудовище! Вы убили на моих глазах того несчастного парня. Лишили его жизни просто потому, что сами так захотели. Я никогда вам не покорюсь, никогда не склоню голову!

Я буквально выкрикиваю это, а после с ужасом затихаю, видя, как загораются глаза демона. Сердце тут же пропускает пару ударов, ведь я совершенно не знаю, какой будет реакция воина на мои слова в этот раз.

Замираю, когда демон кулак свой огромный поднимает, и чисто инстинктивно закрываюсь от него руками, ожидая удара, однако его не следует. Одним рывком Алихан сдирает с моей головы накидку, освобождая россыпь белых длинных волос. Я вижу, как оранжевое пламя в его глазах становится от этого больше. Оно буквально прожигает меня насквозь.

– Сколько тебе лет, женщина?

– Мне уже восемнадцать.

Удивленный смешок заставляет непонимающе взглянуть на демона. Хоть он сейчас и улыбается, я не вижу ни капли доброты на его лице. Оскал скорее это хищный и очень опасный.

– Почему вы смеетесь?

– Вот откуда эта дурость твоя. Тебе всего восемнадцать. Ты молода и глупа, женщина, но я подчиню тебя. Ты покоришься мне, Саназ, и очень скоро.

Алихан как-то странно смотрит на меня, словно оценивает, и от взгляда этого мне хочется провалиться под землю.

– Ты голодна? Я могу дать тебе самую вкусную пищу, что ты пробовала когда-либо. Поклонись мне, попроси. Признай своего Господина – и больше не будешь страдать от голода и жажды.

Замираю, когда одним рывком демон привлекает меня к себе и быстро пробирается рукой под мою накидку, касаясь горячими пальцами оголенной груди.

Он обхватывает небольшое полушарие и сжимает сосок практически до боли, отчего я невольно вскрикиваю. Так нагло и распутно со мной еще никто себя не вел. Да меня вообще никто в жизни еще так не касался, как этот огромный жестокий воин. Остро, совершенно дико и необузданно, и от прикосновения этого у меня что-то в животе покалывать начинает. Томно и тяжело, до дрожи в коленях, и от этого мне становится не по себе.

– Пустите! Не трогайте меня. Вы мне не хозяин, вы вообще мне никто! Да я лучше умру, но не попрошу у вас никогда и ничего!

Впиваюсь в его руку ногтями, с силой отталкивая этого огромного мужчину, но это все равно что стену с места сдвинуть. Алихан так и продолжает нагло трогать мою грудь, и я просто не выдерживаю от такого напора. С силой плюю ему в лицо, тут же жалея о содеянном.

Взгляд демона в один миг меняется, и теперь вместо горячих пальцев на нежной коже груди я чувствую острые, как лезвия, когти. Он водит ими по моим полушариям, заставляя тут же забыть, как дышать. Одно неверное движение, и Алихан просто проткнет меня когтями насквозь, насадив мое сердце, как шашлык на шампур.

Я уже не могу сдержать слезы, когда демон специально задевает мой сосок острым как бритва когтем. Он не ранит меня, однако мы оба понимаем, что это только дело времени. В какой-то момент воин отпускает меня, отчего я невольно на землю падаю, тут же закрываясь от него своим балахоном накидки.

Его разъяренный голос прорезает воздух над моей головой как острым клинком:

– Шамиль!

– Слушаю, мой Господин.

– Лишить этой рабыни еды и пищи. Не кормить, пока сама не попросит еды. У своего хозяина.

– Да, повелитель.

Алихан уходит, ни разу больше не взглянув в мою сторону, а я просто зверею от злости. Пусть делает что хочет. Пусть лишает еды и воды. Ему все равно не сломить меня и не подчинить. Никогда!

– Я не попрошу у вас ничего! Слышите, никогда в жизни этого не будет. Никогда!

Я бешусь еще несколько минут, но никому до меня нет никакого дела. Все заняты лишь наблюдением оргии, которую устроили несколько солдат у самого большого костра. Меня же всю колотит, и я лишь отчаянно дергаю за свои кандалы, что есть сил пытаясь содрать их со своих раненых ног.

В какой-то момент ржавый металл каким-то чудом мне поддается и начинает расшатываться. Не веря своему успеху, я тихонько отворачиваюсь от всех спиной, продолжая распиливать этот ужасный механизм обломком от неподалеку найденного ножа.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4