Три истории для одного актера

Но теперь, когда началась вой на, когда он бесцельно бродил по Парижу, словно носимый ветром, когда его связной был арестован во время первой же облавы и он утратил всякий контакт с Германией, теперь, когда он должен был вставать при первых звуках Марсельезы, теперь он обнаружил в себе искреннее желание, вскинув к небу твердый подбородок, петь «Германия превыше всего». И вновь услышать Кайзера, обращающегося к народу с балкона своей берлинской резиденции: «Всевышний… Тот, на которого возлагали свои надежды мой отец и мой дед… Дух его… да пребудет вечно в германском солдате… и германском народе… Бог справедлив… Он поможет нам победить!»

Господи! И почему же я так растроган? Почему душа словно очищается от грехов? Смыто все, что сделала со мной жизнь. Нет матери, которая не любила и покинула меня. Нет невесты, которая не любила и покинула. Нет больше боли, сомнений, тоски. Я мужчина, воин, человек долга и чести. В душе моей мир, какого я не ведал прежде. Я люблю Кайзера, и буду служить ему, и умру за него! В этом мой долг, моё блаженство!

В начале 1915 года Ашиль ван Хуккер получил приказ завербовать танцовщицу по имени Мата Хари в помощь германской разведке.

Он отыскал её в Голландии, где «Звезда Танца» пряталась от вой ны. Её дом на улице Ньюве Ютлег переживал ремонт, но в большой пустой гостиной было хорошо: чай, благоухающий просторами Гималаев, чудный вид из окна – канал с темной зеленоватой водой, дети, идущие по белой дорожке из монастыря.

– Вы знаете, мадам, голландские коммерсанты больше не могут вести свои дела во Франции. А я, по случайности, нуждаюсь в услугах путешествующих коммерсантов.

– Но… Я не коммерсант.

– О, да, мадам! Вы – великая танцовщица! Актриса! Я не пропускал ваших представлений и скажу, слепой прозрел бы, чтобы увидеть вашу Саломею. Эту библейскую ночь и это тело, смотреть на которое, все равно, что смотреть на нестерпимое сияние солнца в зените. Смертельная угроза и наслаждение, блаженство на грани жизни и смерти. И это всё вы, Саломея, погубившая всех, всех! Не только Иоанна Крестителя, но и Ирода, и свою мать, и себя. И так было всегда, еще до начала времен. И так есть… Так мы потеряли рай.

Ван Хуккер чувствовал поднимающуюся из глубины души жажду мести. Кому? За что? Она… Она искушала его все эти последние безумные предвоенные годы. Она входила в его комнату, как гонимый ветром шелк. Она стала призраком в каждой пустой комнате. Он грезил, как её прекрасные волосы падают на его лицо. Она была частью нахлынувшей тишины и ветерка, внезапно появившегося ниоткуда. И вот теперь он подбирался к ней – осторожно, при помощи изящной последовательности тихих шагов.

– Да, вы – великая танцовщица! Актриса! И именно вы могли бы помочь мне получить особый товар… Информацию.

Она резко смахнула крошки со стола и поднялась.

– Господин… да, ван Хуккер, почему вы считаете, что я соглашусь быть шпионкой?

– Ну, что вы! Корреспондентом, зарубежным корреспондентом.

– Боюсь, ваши деньги не покроют моих затрат. Кроме того, я не намереваюсь уезжать отсюда. Теперь это мой дом, и я собираюсь жить здесь.

Она проводила его до калитки через сад с роскошными тюльпанами. Он задержал её руку дольше, чем требовали приличия, но еще более осязаемым был упорный взгляд его глаз…

Газоны побелели от росы, и она поспешила вернуться в дом к своему чаю с печеньем, к зачитанным до дыр «Братьям Карамазовым»[8], к этой земляной черной[9] силе, к вопросам без ответов, к страданию, которое выше правды. «Веруй, что Бог тебя любит так, как ты и не помышляешь о том, даже и с грехом твоим, и в грехе твоем любит»[10].

…Вот и все, что касается её неудачной вербовки, которая состоялась в Голландии, в последнюю пятницу февраля пятнадцатого года.

Здесь, в Голландии, её навсегда запомнили часто прогуливающейся вдоль внешних каналов. Она любила наблюдать за детьми, сидя у края игровой площадки.

Её узнавали, благодаря печенью «Мата Хари» с её портретом на роскошных коробках. Некоторые даже видели её танцующей: состоялись четыре спектакля в королевском театре и было несколько одобрительных отзывов на её «Восемь каприсов в желтых покрывалах».

Но в конце концов все стало ясно. Здесь у неё не было ничего, что могло бы стать смыслом жизни.

«Гаага – мое чистилище, – писала Мата Хари. – Они терпят меня, но не принимают. Здесь мне так плохо, и это следовало ожидать».

Вначале она проводила время в Мауритцхузе и других музеях поменьше, пианино давало некоторое утешение по вечерам, и она часами играла, слушала звуки. Но потом все чаще просиживала целые дни в своем плетеном кресле среди садовых папоротников в каком-то оцепенении, погрузившись в грезы, воспоминания о Париже, где она была счастлива.

Если бы только она могла жить, как другие одинокие женщины. Вязать кисеты, теплые носки для красного креста. Но нет, душа её рвалась на сцену и рядом не оказалось того, кто смог бы удержать, остановить её.

Ремонт в её доме так никогда и не закончился. Мебель одели в чехлы. Сад, будто чувствуя её надвигающийся отъезд, погиб от поздних заморозков.

Париж был тяжко болен: шпиономания – серьезная форма умственного расстройства пылких патриотов.

Условия игры переменились, и символика женских образов была переосмыслена. Женщина-мать, гражданка, патриотка, соратница, стала символом национального сопротивления, но для неё требовалась яркая антитеза. Иностранка с неясным прошлым, космополитка без роду без племени, интриганка, отказавшаяся от супружеских, материнских обязанностей ради достижения каких-то своих тайных целей, гастролерша, свободно пересекающая границы. Мата Хари идеально отвечала этому стереотипу. Но, в то время, когда сотни актрис, танцовщиц, известных куртизанок бежали, спасая свою жизнь в нейтральные страны, она возвращалась в Париж.

Ей было тридцать девять лет. Срок её сценической жизни неумолимо подходил к концу. Она хотела танцевать. Вернуть жизнь, имеющую цель и смысл.

Черная Дурга – богиня страсти. Яванцы изображают её в виде прекрасной бабочки, летящей на огонь. Так летела Мата Хари в город своей любви.

Её не остановило и ужасное предзнаменование. В Англии при пересадке в порту Фалмут её приняли за немецкую шпионку Клару Бенедикс и продержали в тюрьме тридцать часов до выяснения обстоятельств. Она подарила надзирательнице маленькую стеклянную собачку и продолжила свой путь. Она все еще играла Саломею, словно забыв ужасный финал её истории: «И бросились воины, и сдвинули щиты, и раздавили Саломею – царевну иудейскую»[11].

К тому времени, когда Мата Хари приехала в Париж и добралась наконец до Гранд Отеля на бульваре Капуцинов, за ней уже следили. Фиксировались все её встречи, письма, телефонные звонки. Отдел разведки и контрразведки Франции тщательно выстраивал теорию её виновности. А она была виновна!

Париж мерз и голодал, а в её апартаментах было уютно и тепло. Её комнаты утопали в цветах, стоивших баснословных денег. Еще до вой ны одним из жгучих вопросов сезона всегда был вопрос, кого изберет своим любовником Мата Хари? Кому из тех, кто робко целует её руку, она позволит дарить ей брильянты, меха, особняки? И теперь она спала на роскошных шелковых простынях, украшенных искусно вышитой буквой «Х». И глядя на эту букву бедный Аншиль ван Хуккер судорожно думал только об одном: «Где достать денег?»

Он был опьянен её поразительным даром импровизации даже в любви, где она была такой же неподражаемой, как и во всем остальном, словно не могла позволить себе дважды пережить один и тот же опыт. Он был в её власти. Эта мрачная, дикая, захватывающая и совершенная женщина стала частью его жизни и должна была принадлежать только ему! И он решился.

Встретившись с германским связным, он передал срочную шифровку: «Мной завербован новый агент – Х21. Работа с ним требует крупных денежных средств, однако, результаты могут превзойти все ожидания».

В тот вечер Мата Хари писала Сергею Дягилеву: «Прошу Вас уделить мне часть Вашего драгоценного времени и посмотреть мои новые яванские танцы, которые я готовлю для совместного с Нижинским выступления в Монте-Карло. Сразу оговорюсь, я не нуждаюсь и ищу не денег. Я хочу только одного – творчества, сотрудничества с Вами, новой интересной работы».

Наступил критический момент вой ны. Народ Германии требовал хлеба и мира, и лицо Кайзера – великого бога войны – прорезали глубокие морщины. Следовало собрать воедино всё: каждую пушку, патрон, снаряд – следовало подтянуться, ужесточить дисциплину.

Ван Хуккер получил сообщение, в котором открытым текстом говорилось: «Вам необходимо объяснить, за какие заслуги известного вам агента Х21 вы израсходовали на него столько средств. Лица, включая весьма высокопоставленную персону, чрезвычайно озабочены. Вам следует немедленно оправдаться».

Ну вот и всё. Взять пистолет и застрелиться. Но сначала – уничтожить её. Дикую, мрачную, непонятную… С её дьявольской способностью добиваться того, чтобы рядом с ней мужчина забывал обо всем на свете. С её дьявольской способностью завладевать вашим сердцем и вашими деньгами, вашей гордостью и вашей волей. Ты живешь вокруг неё, но не с ней! Ты даешь ей то, что она хочет, но не то, в чем она нуждается. Безразличная, ядовитая, подобная Елене Троянской, несущей бедствия всем, кто приближается к ней, всем, кто видит её, всем, кто прикасается к ней! Пусть увидит, наконец, клетку, которую он построил вокруг неё и по которой она разгуливает как ни в чем не бывало! Пусть страдает! И это не жестокость, нет! Это последний акт его безумной любви.

К утру было готово длинное донесение, в котором ван Хуккер приписывал Х21 самые крупные успехи, достигнутые его отделом. Мата Хари, писал он в шифровке, ответственна за гибель тысяч французских солдат, моряков, авиаторов, за потопление транспортов и даже за провал последнего наступления союзников.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

На седьмой день знакомства, 13 мая 1895 года, Маргарита-Гертруда Зелле и Рудольф Мак-Леод обручились. Брак был заключен 11 июля 1895 года.

2

Форма письма в изложении текста здесь и далее избрана автором неслучайно: известно, что Мата Хари писала по 5–6 писем в день. На сегодня известны 48 подлинных писем Мата Хари, которые хранятся во Фризском музее в Леувардене.

3

Г.-Ф. Гендель – Ария Альмиры из оперы «Ринальдо».

4

Барон Анри де Маргери – высокопоставленный чиновник МИД Франции. С 1901 по 1904 год служил во французском посольстве в Гааге.

5

Мадам Кириевски – русская певица, хозяйка известного парижского салона, где состоялся дебют мадам Мак-Леод 4 февраля 1905 года. Первый отклик был опубликован в английском еженедельнике «Кинг».

6

Цитата из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»: «Станьте солнцем и вас все увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем». Из последнего разговора Раскольникова со следователем.

7

Эмиль Этьен Гиме – французский промышленник, путешественник, коллекционер, создатель Музея восточного искусства (Музей Гиме) на площади Иены в Париже.

8

Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» был издан на английском языке в Лондоне в 1912 году в переводе Констанции Гарнетт.

9

От тюркского корня «кара», что значит «черный», в имени Карамазовых – признак, объединяющий весь род, – это темное, черное начало.

10

Цитата из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы».

11

Цитата из пьесы О. Уайльда «Саломея».